ПРИЛИЧНЫЕ ДЕВУШКИ СИДЯТ ДОМА.

(Юлия Ошуркова)
1)
В детстве мне не повезло. Родители дали мне странное имя — Флора. Сами же, оставив меня в одиночестве отбиваться от желающих поглумиться над моим изысканным именем, постоянно куда-то уезжали в научные экспедиции. Я жила с бабушкой. Ребята в школе дразнили меня «Флора-помидора». Сколько я тогда слез пролила! Пока не подалась в секцию «самооборона для женщин». После этого «помидора» отпала сама собой. А я поняла, что спорт — вещь полезная во всех отношениях. Дальше-больше. Записалась в школу водного туризма, где освоила все навыки, необходимые туристу, и стала совершать свои первые походы в компании таких же любителей приключений, как и я, желающих не только пообщаться с природой, но и поднять свою самооценку.
Возвращаясь из походов, в линялой штормовке, прокопченной дымом костра, я чувствовала себя пиратом, вернувшимся в родной порт.
За время очередного похода я успевала отвыкнуть от нашей квартиры на Чистых прудах, больше похожей на музей. Сводчатые окна моей комнаты были завешаны тяжелыми гардинами, вся мебель являла собой то ли антиквариат (как считала моя бабушка), то ли старую рухлядь (как выражалась я). Всё было массивное, из потемневшего резного дерева. С потолка свешивалась хрустальная люстра, давно потерявшая свой блеск, а заодно и половину подвесок. А между окнами громоздилось нелепое зеркало: узкое, но высотой до потолка, в черной раме. А на тумбочке перед зеркалом стояла старая фотография в рамке: молодой мужчина в военной форме и с шашкой, лейб-гвардии поручик Николай Воронцов, покойный мой прадедушка. На мои расспросы о нем бабушка коротко отвечала «сгинул».
Сбросив в ванной пропахшую дымом одежду, я рассматривала себя в зеркале. Лицо и шея успевали сильно загореть, и на фоне загара ярко сверкали маленькие бирюзовые сережки: мне подарил их отец, и я с ними никогда не расставалась. Отец рассказывал, что сережки очень старые, их носила моя прабабушка — жена того самого поручика.
Стянув майку, я разглядывала свои бледные до синевы ключицы. Искренне презирая всё, что обозначалось ненавистным словом «гламур», я совершенно не заботилась о том, чтобы целиком покрыться соблазнительным загаром. В тайге важнее спастись от гнуса, который, дай ему волю, вгрызался в кожу, выедая целые куски и оставляя багровые болячки, которые страшно чесались.
В «свободное от походов время» я училась в институте, встречалась с подругами, занималась спортом. А вот с парнями как-то не везло: они не разделяли мои моральные ценности, предлагая взамен свои, которые я считала пошлыми и даже неприличными.
Так и жила я под присмотром бабушки, считая свою жизнь между походами бездарной тратой времени. Ровно до того момента, когда наш походный гуру Серега Жуков не предложил мне отправиться в Западный Саян, совершить сплав по труднодоступной реке Зун-Мурин. Пороги высшей категории сложности и пеший переход через горы были той вишенкой на торте, от которой отказаться я не смогла.
Неделя лихорадочных сборов, четверо суток непрерывного хохота и песен в поезде, - и мы в Слюдянке, на берегу Байкала. Равнодушно взглянув на рекламные баннеры, заманивавшие приезжих насладиться красотами озера, мы принялись ловить попутку до нужного нам пункта. Не для нас, таких матерых рафтеров, петь у костерка на берегу озера про романтику! Нас манили трудности.
И вот мы уже сгружаем наши рюкзаки с попутного грузовичка в бурятском поселке Жемчуг. Отсюда начинается путь в горы.
Вдоль каменистой тропы течет странный ручей, вода в котором, водоросли, камни на дне, - всё ярко-красного цвета. А на берегу возвышается куст, весь обвязанный разноцветными ленточками и тряпочками.
Пока мы рассматривали странный пейзаж, наш командор Сережка Жуков времени не терял. Пообщавшись с местными жителями, он выяснил, что по тропе можно проехать на колесном тракторе с прицепом еще километров 20, а уж дальше — извините, ножками.
Угрюмый худощавый бурят — водитель трактора — неодобрительно рассматривал нас. Потом вдруг подошел ко мне, выдернул за руку из толпы ребят, подвел к кусту и потребовал:- «На колени!». Я оглянулась на ребят. Им-то хорошо, стоят, хихикают. А я с какой стати должна перед кустом на коленях стоять? Бурят приказал: - «Молись! Или не повезу!». -»А...зачем молиться кусту?», - так глупо я себя никогда еще не чувствовала. А бурят продолжал: - «Дальше — тайга. Там хозяин — Дух гор. Там — дикие звери, водопады, пороги. Там — подземные жители! Утащат тебя — не вернешься! Видишь, какая вода в ручье? Это — кровь тех, кто не помолился! Хочешь, чтобы Дух гор вам помог — молись!».
Ребята сзади шептали: - «Молись, а то пешком пойдем лишние 20 километров!». Хм… Женский рюкзак весит 35 килограммов, мужской — 50. И я сложила ладони вместе и поклонилась кусту. И вдруг ситуация перестала казаться мне забавной и глупой. Что-то неуловимо изменилось вокруг. Как будто величественные горы впереди облегченно вздохнули. Как будто чьи-то крепкие руки легли мне на плечи.
Повинуясь внезапному импульсу, я достала из кармана штормовки кусочек киперной ленты — страшненькой сероватой тесемки, которой мы завязывали наши прорезиненные мешки, - и привязала его к ветке куста.
Бурят удовлетворенно кивнул и стал бросать наши рюкзаки в кузов. 20 километров невероятной тряски по камням и по воде мелких речек, которые мы пересекали, - и вот мы на большой поляне. Всё. Впереди — только горы и таежная глушь, тяжелый переход без дорог, по карте и компасу, и потом — заветная цель, малоизученная туристами река Зун-Мурин.
Вечерело, и мы решили заночевать на этой поляне, а на маршрут выйти завтра. Поставили палатки, развели костер. Вся поляна заросла странной, резко пахнувшей травой, при взгляде на которую вспоминалась страница из учебника ботаники с заголовком «Хвощи и плауны». Вот нанюхаемся, завтра встанем с головной болью… Но странная трава была повсюду, выбирать не приходилось.
Поужинав, мы разбрелись по палаткам. Вскоре ребята безмятежно захрапели. Я тоже стала засыпать, как вдруг услышала снаружи топот ног и голоса. Речь звучала невнятно, но отдельные слова я уловила, и были они, как в кино: подпоручик, хорунжий. Часто русская речь звучала вперемежку с французской.
- «Ну, вот, нанюхалась травки!» - подумала я. Но на всякий случай осторожно выглянула из палатки. Никого… Но слышен удаляющийся топот ног и голоса. Что-то звякнуло о камни. - «Что там у вас, корнет?» - раздался чей-то голос. - «Да вот, патрон обронил, который у меня из раны достали. Не могу найти, темно. Памятный патрон..». - «Отставить, корнет! Светает скоро! Потом вернетесь, разыщете».
Голоса смолкли. В эту ночь я так и не уснула. Раздумывала: рассказать ли ребятам? Да кто ж поверит, скажут — глюки у меня, развернут еще на Байкал отдыхать… И я промолчала.
Утром, позавтракав и навьючив на себя свои неподъемные рюкзаки, мы тронулись в путь. Пройдя несколько шагов, я почувствовала, что под ногой у меня что-то звякнуло. Наклонившись, подняла желтоватый металлический предмет. Тяжеленький. Несомненно, патрон! Так я не «нанюхалась» ночью? Я, действительно, слышала голоса?
Ребята окружили меня. Женька Панов — полковничий сын, сам мечтающий о военной службе, - заявил, что это патрон от Маузера. Но — несколько деформированный и очень старый.
- «Откуда он здесь? Отдай мне!» - сказал Женька. - «Фигушки! Это артефакт! Возьму себе на память!» - ответствовала я.
- «Артефа-а-акт…, - задумчиво произнес Андрей Порываев, главный интеллектуал нашей компании, в свои 30 лет — уже доктор исторических наук, не чуждающийся, вместе с тем, эзотерики, парапсихологии и прочих малопонятных явлений, - между прочим, здесь где-то проходили в 1920 году отступающие, теснимые Красной армией, войска генерал-лейтенанта Владимира Каппеля. Они пытались выйти из окружения и прорваться к Харбину. Зимой было дело, погибли очень многие. И сам Каппель. А целый большой отряд исчез бесследно в этих горах. Не исключено, что вещица-то каппелевская.»
- «Вряд ли, - сказал Женька, - почти 100 лет прошло. Патрон врос бы в землю, травой зарос. Да и не похоже, чтобы он столько лет на земле провалялся. Ни патины, ни ржавчины.»
Нашу дискуссию прервал командор. - «Кончайте трепаться, надо до обеда пройти хотя бы 12 километров!» - заявил он.
В походе слово командора — закон. Я сунула патрон в карман, и мы двинулись дальше.
Прошло 3 дня. Мы шли всё дальше вглубь тайги, поднимались всё выше, стремясь попасть на перевал Хамар-Дабан, за которым начнется спуск в долину реки Зун-Мурин. Дикая, нехоженная горная тайга поражала своей красотой и в то же время настораживала. Часто мы видели следы диких зверей. Приходилось перебираться вброд через ледяные и быстрые горные речки. Иногда выходили на поляны, почему-то покрытые снегом (в июле!). И каждую ночь, засыпая, я слышала (или мне чудилось?) голоса, крики, стоны, выстрелы. Но я молчала об этом. Никаких человеческих следов мы не видели, и никто из группы, кроме меня, ничего не слышал.
На одном из привалов Андрей Порываев извлек из рюкзака мятую газету. - «Мы приближаемся к перевалу,- сказал он,- и я хочу поделиться с вами информацией». И он прочитал вслух статью, которая не доставила нам особой радости. Перевал Хамар-Дабан считается у бурятов местом мистическим и страшным, ходить туда без крайней надобности не следует. По их поверьям, именно на Хамар-Дабане и обитает Дух гор. Один раз в год там собираются местные шаманы, проводят ритуалы, «заряжают» колдовской силой свои бубны и прочие магические предметы. Но это — из области суеверий. А есть и реальные факты: на перевале неоднократно пропадали люди. Вполне современные, образованные и имеющие при себе средства ориентирования и оружие. Несколько лет назад пропал отряд геологов. Потом — отряд туристов. В прошлом году — девушка отбилась от группы и тоже пропала. Все поиски результатов не дали.
- «Всем держаться вместе, друг друга из вида не терять!» - сказал командор. - «Йес, сэр!» - ответила красавица Ленка, которой всё прощалось, потому что...ну, ясно, почему. Даже наш суровый командор не мог равнодушно смотреть на мелкие белокурые локоны до пояса и голубые глаза. - «Если Дух гор меня похитит, я его соблазню», - томно заявила красавица.
На следующий день Ленка сломала ногу. Пришлось нам соорудить носилки и нести её. Перевал был уже близок, и легче было дойти до реки и по воде доставить её в больницу, чем возвращаться назад.
Идти было всё труднее. У всех уже были какие-то мелкие травмы, растяжения, потертости. Накапливалась дикая усталость.
Таежная буйная растительность сменилась низкорослой тундровой, затем и вовсе чахлой травкой. Вот он — Хамар-Дабан.
Красота-то! Вокруг до горизонта — горы, покрытые лесом. Вдали, в туманной дымке, синеет Байкал. А с другой стороны величественно возвышаются снежные горные вершины. Это уже монгольская граница. Несмотря на большое расстояние, с этих вершин веет зимней свежестью.
Однако, начинало темнеть.
- «Придется заночевать здесь,- сказал командор, - кто сегодня дежурный?». - «Фло-о-ра!»- томно протянула красотка Леночка.
Вот же…! Я не употребляю ненормативную лексику, но как же иногда хочется… Действительно, я дежурная и должна готовить ужин, но кто же знал, что заночуем мы на голом перевале, где невозможно найти дрова! Придется спуститься ниже.
-»Ничего, мы пока твою палатку поставим!»- утешали ребята. Делать нечего. Я скинула рюкзак и поплелась вниз по склону — туда, где была хоть какая-то растительность. Наберу немного хвороста — только чтобы чай вскипятить, а без каши обойдемся. Не впервые приходится ужинать сухарями с тушенкой. Хорошо хоть, по пути догадались набрать в пластмассовые бутылки воды из ручья.
Набрав валежника, я вернулась на перевал. И… Что это? Где ребята, где лагерь, палатки?! Нет и моего рюкзака. Может, я заблудилась? Но как здесь заблудишься, здесь же всё как на ладони!
-»Эй, ребят, кончай хохмить, где вы?» - неуверенно произнесла я. В ответ — ни звука.
Меня начала охватывать паника. Без еды и воды, без теплой одежды, без компаса — долго ли я продержусь?
Может, они все же решили спуститься к границе леса? Но в какую сторону мне идти?
Не зря бабуля говорила: «Приличные девушки сидят дома!». Сидят и скучают, ждут женихов...
Сердце стучало как бешеное. Я пыталась сосредоточиться и вспомнить инструкции школы туризма, касающиеся ориентирования на местности. Так...Байкал я потеряю из вида, как только спущусь в лес. Снежные горы видны отовсюду, но они такие огромные, что не могут служить точным ориентиром. Муравейники, мох на стволах деревьев… Где здесь всё это?! Найти ручей или реку и идти вниз по течению? Хм… Кто был в сибирской тайге — тот знает. Огромные осклизлые валуны, завалы упавших деревьев, гнус, дикие звери… Пока найду реку - либо с голода помру, либо меня сожрут…
И тут я заметила нечто, белевшее на скале. Подбежала — да это же киперная лента! Видно, обронил кто-то из ребят. Лента лежала, изогнувшись в виде треугольника, - так рисуют стрелки чертежники. Вспомнился диковинный куст и бурят, назидательно воздевавший руки к небу. Может, он был прав? И я двинулась в ту сторону, куда указывала «стрелка».
Передвигаться среди тундрового леса — сущее мучение. Низенькие на вид кустики на деле являются взрослыми деревьями. Их стволы причудливо изогнуты, скручены в кольца. Холод и свирепые здешние ветра не дают им развиваться нормально.
Идти приходится очень осторожно, чтобы не переломать ноги. Однако, в сто первый раз споткнувшись, я потеряла равновесие и вдруг почувствовала, что куда-то проваливаюсь.
Сколько длилось моё падение — трудно сказать. Я не падала, а будто скользила по крутому склону вниз, и даже не успела испугаться.
Наконец, моё падение кончилось, вернее — приостановилось. Придя в себя, я увидела, что нахожусь в кроне дерева, которое, одарив меня несколькими глубокими царапинами, спасло мне жизнь.
Я уже было собиралась спуститься с дерева, как вдруг услышала голоса.
- «Сегодня нам очень повезло, давно не было такой богатой добычи! - голос принадлежал не то мужчине, не то женщине, и выражал крайнюю степень довольства, - Хозяину теперь надолго хватит! Даже три женщины!». - «Кстати, а где четвертая? - басовито спросил кто-то, - может, оставим себе хоть одну? Так сказать, для утешения!» - заржал он. - «Вы — негодяй, штабс-капитан! Мы должны подумать, как помочь им!» - произнес это явно молодой человек.
Раздвинув ветви, я осторожно посмотрела вниз. По тропе шла странная процессия: впереди - судя по всему, женщина, хоть и одетая в кирзовые сапоги и ветхий мундир офицера российской царской армии . За ней следовал огромный краснолицый субъект в казацкой папахе и каком-то рванье. Следом шел изящный молодой человек. Романтические каштановые локоны как-то не вязались с древним военным кителем, который был ему велик, и солдатскими разболтанными ботинками. Вслед за ними шла вереница оборванцев, чьи лохмотья лишь смутно напоминали военную форму.
_»Про каких женщин они говорят? "- подумала я. В нашей группе были две сестры-близняшки — Анька и Танька, томная красотка Ленка и я — четвертая. Кстати, и о парнях. Возглавлял нашу группу давно заматеревший, продутый всеми ветрами, много раз тонувший и ломавший кости мастер спорта по рафтингу Серега Жуков. «Мозговым центром» был умница Андрей Порываев, умевший придумать выход из любой ситуации, смастерить что-то путное из подручных материалов и развлечь нашу компанию вечером у костра какой-нибудь небывальщиной. Поговаривали, что он владеет гипнозом и другими парапсихологическими приемами. Третий из парней — офицерский сын Женька Панов, готовивший себя к военной карьере, а потому бывший отличным спортсменом и умевший стрелять. И, наконец, Ленька со смешной фамилией Ягодка, самый младший из нас, раздолбай и весельчак.
Пытаясь получше рассмотреть странную процессию, я раздвинула ветки пошире. И полетела на землю.
Очнулась я от невыносимой вони страхолюдных сапог, надетых на верзилу в казацкой папахе. Надо мной склонились сразу несколько лиц, среди них и те, кого я видела с дерева.
- «А вот и четвертая!, - произнесла воинственная дама, которая, похоже, была в этой компании за главного, - теперь — полный комплект!». Мне стало ясно, что мои друзья находятся у них, и вряд ли по собственной воле.
- «Господа, давайте же проявим сострадание хотя бы к дамам! Давайте их отпустим!» - произнес молоденький, в огромном кителе.
- «Вы желаете пострадать вместо них, корнет?» - спросила предводительница.
- «Нет, но… можно ведь что-то придумать...», - сказал корнет.
- «Эх, молодость, гуманизм… Всем нам суждена общая судьба! СтОит ли выкраивать для себя несколько лишних деньков такой ценой?» - произнес незнакомый голос. Надо мной склонился мужчина средних лет, с подвитыми усиками, в лихо надвинутой наискосок офицерской фуражке. Что-то очень знакомое… - «Вы — Петр Воронцов?» - вдруг вырвалось у меня. Как я могла такое ляпнуть? Прадеда давно уже нет в живых… Однако мужчина вдруг бережно отодвинул в сторону прядь моих волос. Он с изумлением смотрел на мои сережки: те самые маленькие сережки с бирюзой, которые заповедал мне носить отец.
- «Откуда это у вас? Это же — сережки моей дорогой супруги! Я узнал бы их из тысячи! Знаменитый ювелир делал их на заказ! Могу поклясться: с обратной стороны на оправе камней выгравировано имя «Флора»! - «Всё правильно, меня так зовут. А назвали меня в честь моей прабабушки». Мы молча уставились друг на друга. - «Боже, это невозможно...» - только и произнес он.
- «Хватит разговоров, пора идти!» - прикрикнула командирша. - «Вы можете идти, дитя моё?» - спросил мой свежеобретенный прадед (Боже, неужели правда?).
Я кое-как поднялась с земли. Вроде, кости целы. И мы побрели, ведомые женщиной-командиром.
- «Как мне вас называть? Прадедушка? Николай Степанович?, - спросила я, - извините, но мне очень трудно осознать...привыкнуть...»
-»Не смущайтесь, дитя моё! Зовите, как вам удобней. Можете просто «дедом», - ответствовал мой спутник, - а вот мне легко называть вас Флорой. Вы так похожи на мою супругу! Кстати, известна ли вам её судьба?».
- «Насколько я знаю, она умерла от тифа в 1928 году. Но после того, как вы ушли воевать, она произвела на свет вашу дочь — мою бабулю!».
- «О-о-о!, - простонал дед, — моя дочь — ваша бабуля?».
- «Да. Если, конечно, вы — действительно мой прадедушка. Как-то в голове не укладывается. Кстати, а как получилось, что вы до сих пор живы и даже не особо постарели?».
- «О, это невероятная история! Сколь невероятная, столь и безнравственная!» - ответил дед. Он задумался. - «Не знаю, с чего и начать. Мы ведь так верили в победу Белого движения. А обернулось-то всё вон как… Мы тогда, в двадцатом году, отступали, позорно бежали… Самые достойные сложили головы...как я мог не умереть тогда! Не могу себе этого простить!». Мне показалось, что он украдкой вытер слезы. - «Много наших тогда полегло. Шли через горы, по снегу, зимой дело было. Гибли не только от пуль, а и от голода, тифа.. Потом погиб сам Каппель. Мы, оставшиеся в живых, мечтали об одном — пересечь границу. Перешли Хамар-Дабан. И вдруг все — один за другим — провалились под снег и оказались здесь же, где мы и сейчас находимся. Я тогда сознание потерял. Очнулся, смотрю — мы в каком-то большом шатре. Наши все лежат на земле, на расстеленных шкурах. А посередине прыгает шаман, бьет в бубен, кричит что-то. А красивая бурятка ходит по кругу и каждому из нас дает хлебнуть из какой-то посудины. Я шевельнуться не мог от слабости. Хлебнул — и забылся.
А когда очнулся — увидел, что мы находимся в большой бревенчатой избе, жарко натопленной. Пахло жареным мясом, у меня голова закружилась. Та самая бурятка накрывала на стол. Где это мы? Я в окно выглянул — вокруг снег, горы. Бежать? А куда? Здесь так хорошо… Вокруг стола уже сидели наши. Дама эта — Марья Филатовна — она из «бабьего полка». Помните, был такой женский «батальон смерти»? Одни погибли, другие по домам разбрелись. А Марья Филатовна к нам прибилась, стала подругой штабс-капитана — он тогда у нас за главного был. А когда его убили, она стала нами командовать. И до сих пор командует. Характер у неё — не дай Бог… Вот этот, здоровый, Степан, попытался к ней подъехать. Она ему — финку в бок! Хорошо, он живучий, оклемался. А мальчишка этот — корнет Петр Веклич — в лесу к нам приблудился. Отстал от своей части. Остальные — нижние чины и рядовые — все из наших, остатки нашего полка. Да, такие дела… Дед задумался. Потом продолжал свой рассказ: - «Ну, прижились мы в этой избе. За что нас кормят, чего хотят — боялись спросить. Думали — дождемся тепла — и через границу будем перебираться.
И тут пришел шаман. Собрал нас в кружок да и разъяснил: мы все теперь — слуги Духа гор. Должны добывать ему пищу. Он кровь свежую очень любит. И надо ему каждую неделю кровавую жертву приносить. Лучше — человека, в крайнем случае — животное. Вот мы и ходим в тайгу, охотимся. А если никого не поймаем — то приходится отдавать кого-то из наших. А за это мы не старимся, живем в тепле и сытости. Сегодня вот ваша группа попалась. Надолго хватит… «
- «Меня тоже скормите?» - спросила я, до конца не веря словам деда. Тот вздрогнул. - «Что ты, Флора, нет! Если понадобится — я вместо тебя пойду!».
Остаток пути мы прошли молча. Я размышляла, может ли всё это быть правдой. Может, я сплю? Может, та трава вонючая мне психику искалечила?
Однако, вскоре я увидела тот самый дом.
- «Девку отведите к остальным!» - приказала Марья Филатовна. И тут мой дед проявил себя: - «Нет! Разве вы не видите — она изранена ветками, ей требуется лечение!» - закричал он, закрывая меня собой. К моему удивлению, корнет молча встал рядом с дедом.
- «Ладно!, - усмехнулась Марья Филатовна, - завтра шаман её полечит!».
Свидетельство о публикации №216052602067
#ЮлияОшуркова