Предыдущая публикация
Странное письмо
Сегодня я получила письмо от своей бабушки. По электронке. И это было удивительно. Потому что она, во-первых, не любит писать письма, а во-вторых, она ненавидит всю эту компьютерную дребедень, как она это все называет.
— Не заставляй меня копаться во всех этих электронных кишках! — возмущенно говорила мне бабуля, когда я пыталась научить ее пользоваться компьютером лет двадцать назад. — Для чего все это надо?
— Общаться…
— Общаться детонька надо вживую, — задумчиво отвечала мне на это бабуля и пускала отменные кольца дыма в потолок. — А мне общаться уже почти и не с кем, ну кроме тебя и твоей мамы. Все мои ровесники либо выжили из ума, либо умерли. Что в принципе, одно и то же.
— Ну, общаться, бабуля, можно не только с ровесниками, — начинала я свои психологические проповеди.
— Да, — и бабуля выпускала еще одно идеальное кольцо к потолку. — Можно завести молодого любовника и общаться с ним. Хотя вживую, это делать все-таки приятнее, согласись. По твоему дурацкому компьютеру не передать запах кожи, прикосновение и сердцебиение после секса, когда ты лежишь у него на плече и чувствуешь, как бешено бьется подключичная артерия, в одном ритме с твоим сердцем. И налей мне еще кофе.
— Бабуля, из тебя плохой романтик.
— Зато хороший врач, детонька.
Конечно, ее не переспоришь. Но со временем она все же научилась сносно пользоваться компьютером и даже писать письма по электронной почте своим родственникам и подругам, которые «не выжили из ума, хотя я в этом сомневаюсь», так говорит бабуля и все равно им пишет. Много ее подруг уехало, вдруг найдя свои израильские корни.
Мы тоже хотели уехать. Но не срослось. И это к лучшему. А у нее сейчас действительно почти все общение, через «эти электронные кишки в этом гробу». Но мне бы она точно не стала писать. И письмо было очень странное.
«Я знаю, что ты не ждешь от меня письма, тем более после того, что случилось».
Прочитав первую строчку, я уже заволновалась. Это была и моя бабуля и не моя. Так бы она точно не начала письмо и потом, я виделась с ней вчера и у нас ничего не случалось. Но от дальнейшего мне совсем стало плохо.
«Санька, я знаю, как тебе тяжело, ты никак не можешь привыкнуть к новой стране, хоть и обзавелась друзьями. Я до сих пор сомневаюсь, правильно ли мы сделали, что решили уехать, и что было бы, если бы мы остались, как настаивала твоя мать.
И да, ты спрашивала, почему я ее всегда называю «твоя мать» или просто по имени, хотя она моя дочь. Так бывает. Возможно, потом, в другом письме я тебе объясню. А писем еще будет ровно семь. Я так решила.
По одному письму в год, на твой день рождения. И в них я расскажу тебе о том, что никогда бы не рассказала тебе вживую. Все-таки письма — это гениальное изобретение, в них можно рассказать о том, что не решишься рассказать в глаза. А твои дурацкие электронные письма тоже пригодятся, я разобралась с кишками этого электронного чудовища, настроила, что письма будут приходить сами, даже тогда, когда…
Но об этом позже. Это письмо внеплановое, вот через месяц твой «др», как ты его называешь, получишь полноценное письмо с ностальгией, розовыми соплями и прочими по этому поводу словесами. Твоя я»
Я прочитала, проверила адрес электронной почты, с которого пришло письмо. Да, это адрес бабули. Но что все это значит? Что она позвонить не могла? И где это мы с ней живем?
— Ба, — я уже на седьмом гудке была готова броситься и бежать в соседний дом, где жила моя бабуля, но она, наконец, взяла трубку, — Ба, ты что не можешь мне позвонить? Что за дурацкие письма? И куда это мы уехали?
— Саня, не ори, как оглашенная. Я только из душа, мы решили с девочками пройтись по магазинам.
— Да? Что за письмо ты мне прислала?
— Я ненавижу писать письма, ты же знаешь.
— Знаю, поэтому и спрашиваю. С твоего адреса пришло очень странное письмо.
— Ну, зачитай мне его, — я услышала, как она выпустила свое коронное колечко дыма. — Что такого шедеврального я могла написать, чтобы моя внучка-журналистка впала в истерику с раннего утра?
Я прочитала, постоянно запинаясь и задавая дурацкие вопросы по тексту:
— И в какой стране мы живем? И о чем таком ты хочешь мне рассказать и не можешь? И почему ты не можешь мне это рассказать? Ты кого-то убила? Хотя я тебе прощу даже это, ты же знаешь. И называешь ты свою дочь «твоя мать» и называй, главное, чтобы вам это нравилось. Я думала, это игра у вас такая!
— Думала? О чем ты вообще думала! Разве может быть у ученого и врача дочь гомеопат?
— Мда, бабуля… я думала, что ты просвещенная умная женщина и выше всего этого. Тем более что образование у нее медицинское и даже степень, как у тебя.
— Это все только усугубляет, — выпустила бабуля еще одно колечко, потом еще и еще, и это был признак того, что она нервничает. — И потом я же не сожгла ее, как ведьму на костре, — хмыкнула она, — так что я вполне себе выше этого.
— В то время, скорее всего, сожгли бы ученного и врача, это было почти то же самое, что ведьма, — не сдержалась я.
Бабуля выпустила подряд еще три колечка, и это уже был признак приближающегося скандала.
— Значит так, — прогрохотала бабуля…
Но я не стала слушать ее угрозы и отключилась. Потому что, во-первых, это страшно, а во-вторых, мне пришла идея. И для этого был нужен телефон. Я позвонила Игорьку:
— Чувак, я у меня засада, — сказала я, несмотря на то, что услышала отборный мат.
Игорек был недоволен, что я разбудила его в несусветную рань, это, если перевести на нормальный язык, с того, что я только что услышала.
— Я понимаю, десять утра — это невозможно рано, но мне пришло очень странное письмо от моей бабули, но она утверждает, что она его не писала. А адрес ее.
— Поздравляю, тебя взломали.
— Кому нужен мой личный ящик, Игорек?
— Вопрос не ко мне, — уже более человеческим языком сказал Игорек и в этом предложении встретилось всего три матюка. — Ладно, заеду к тебе, посмотрим.
Через час, заспанный Игорек, копался в моем компе, а я варила ему кофе.
— Взлома нет, — задумчиво сказал он, — письмо есть. А у бабки ты проверяла? Может, она действительно его написала и решила так поразвлечься? С нее станется, та еще старушка. Так щипала меня в прошлый раз за жопу, что синяки не сходили две недели. Я от Светки такой скандал отхватил и леща!
— Ну, она озабочена тем, что я не замужем, а ты, видимо, показался ей на безрыбье вполне сносной кандидатурой.
— Ммм… я то уж испугался, что она для себя присматривала, — задумчиво сказал Игорек.
— Может, тогда у нее проверим, сразу?
— Нет, — подскочил он. — Опять начнет щипать и говорить непристойности!
— Какая ты нежная барышня! — хихикнула я, вспомнив малинового Игорька, от щипков бабули. — Ее нет дома, она вышла прошвырнуться с девочками по магазинам.
В бабулином компе было чисто. Письма не было ни в отправленных, не в удаленных, нигде.
— Чист, комп твоей старушенции, как попка младенца, — сказал Игорек и тут же привычно матюкнулся, — тьфу, напасть. Все твоя старушка. Все адьос, мне пора.
Ну, в общем-то, мне тоже уже было пора. Поэтому я оставила бабуле записку на кухонном столе и придавила ее пепельницей, точно не пропустит и ушла.
По дороге позвонила маме, спросила, как у нее что. Еще уточнила, что она думает по поводу сжигания на кострах ученых и ведьм. Маменька хмыкнула и сказала, что она тоже ее любит несмотря на все ее мракобесие.
Про письмо я говорить не стала, решила подождать своего др. Иначе маменька всполошится, решит, что у старушки отъехала крыша, и станет ее лечить своими травками. И у старушки таки крыша отъедет от этого на сто процентов.
День рождения я толком не помню, потому что проверяла почту каждые полчаса. Врач и гомеопат извелись, наговорили друг другу колкостей, но перед уходом поцеловав меня, по-родственному обнялись. А письмо пришло ровно в двенадцать ночи.
Я налила шампанского и села читать.
«Санька, с днем рождения моя дорогая! Ты же вполне себе взрослая девица и, надеюсь, что ты задумалась над тем, что возраст дает много преимуществ, кроме того, что рожать с возрастом все тяжелее. Это я тебе, как врач говорю. Задумайся, наконец, об этом»
Я отпила шампанского и хмыкнула. Слово в слово мне сегодня сказала бабуля. Мама поддержала, и они в редком согласии выпили. А я ответила, что до крайнего срока, когда обе родили своего первого и единственного ребенка осталось еще минимум лет пять и я не намерена изменять традициям нашей семьи.
«Надеюсь, ты простишь мне это и не будешь костерить меня. Ты же понимаешь, о мертвых либо хорошо, либо никак».
На этой строчке я подавилась шампанским.
«И простишь меня, за то, что я так внезапно ушла. Да, у меня был шанс долго и упорно лечиться от этой заразы, но я как доктор понимала, что лечить рак в моем возрасте пустая трата времени и лекарств. Поэтому и прожила последние полгода на всю катушку, часто расстраивала тебя и твою мать. Но это моя жизнь и решать мне. И я совершенно в этом уверена, несмотря на то, что мы разругались с твоей матерью. И да именно из-за меня она и уехала работать в Германию. Прости меня, еще раз. На этом сеанс покаяния будем считать законченным»
Я, дочитав до этого места, дернулась, пролила остатки шампанского и набрала бабулю:
— Что за шутки? — заорала я.
— Деточка, я понимаю, праздник, но я женщина уже в годах, мне не пристало ложиться поздно.
— Как ты это делаешь?
— Что?
— Зачем эти дурацкие письма, зачем ты мне пишешь, что ты умерла. Ты больна? Отвечай мне! — заорала я. — Завтра же пойдем в клинику, и ты сдашь все чертовы анализы!
— Ты перепила, Санька. Я, конечно, рада, что ты так волнуешься о моем здоровье, но отвали, я хочу спать. Поговорим завтра. Я старая, но не больная. И на голову пока что тоже. И анализы я сдавала недавно.
«Санька и еще проясним один момент. Тот мальчик, Грегори, которого ты считала моим любовником, а твоя мать жиголо. Он поверенный, который проследит за исполнением моего завещания и будет опорой тебе во всем. По любому вопросу можешь обращаться к нему. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна в этой стране».
Хорошо, что у кого-то есть такая опора. И где же мне найти такого Грегори. Я задумалась. А где, собственно, живет та Санька, которой адресовано это письмо?
И тут я совершила, если посмотреть с логической точки зрения, совершенно дурацкий поступок. Я написала бабуле ответное письмо. Почему дурацкий? Но какой смысл писать человеку, который умер?
Но ситуация сама по себе странная, поэтому я решила, что дурацкий поступок вполне вписывается в эту систему.
«Бабуля!»
На этом я застопорилась. Какой бабуле я пишу? Своей, которая мирно спит после шампанского и коньяка в соседнем доме или этой неизвестной мне бабуле, которая обитает в другой стране? Точнее, обитала. И там же, по всей вероятности, живу я.
Скорее всего, это Израиль. Мы же туда собирались уехать. Но не уехали. Но все намеки, оговорки из ее длинного письма, по времени до отъезда полностью совпадают с моими воспоминаниями. Получается, что Санька, которой писалось это письмо, как бы я. Но я уехавшая тогда в Израиль.
В принципе, у нас и повода туда ехать не было. Насколько я знаю, в нашей родне не было еврейской родни, кроме любимой соседки тети Розы. Именно она и помогла бабуле сделать документ о нашем прямом родстве.
Хм… совсем недавно я что-то такое смотрела по телеку, что-то про мультивселенную. Помню, тогда еще подумала, что все это бред.
Бред бредом, но как еще все это объяснить?
И я продолжила писать письмо своей умершей бабуле из параллельной вселенной. Не, ну а, вдруг, вдруг мне кто-то ответит?
Умершему человеку не стыдно признаться в любви и во всех глупостях, что ты совершил в жизни. Он точно поймет, потому что уже совершил самую большую глупость в жизни — умер.
И так, я писала всю ночь, рассказывая бабуле все тайны, горести и неудачи. Письмо получилось большое, сбивчивое. Перед тем как его отправить, я разревелась, допила бутылку шампанского и уснула счастливая.
Ответа я не ждала.
Вру. Ждала. Две недели проверяла своя ящик по пять раз в день. И ответа не было. Понятное дело, что не было. Умершие старушки писем не напишут, даже если очень захотят.
Пока я проверяла ящик, я подумала, что где-то там живет Санька, моя мильтивселенская копия и очень страдает, что ее бабуля умерла. И возможности прочитать письма своей родной бабули у нее нет. И мне так стало жаль, ту Саньку. Я на минуточку представила, что у меня не стало бабули, что заплакала и стала ей срочно звонить.
И вообще, вся эта дурацкая история меня расстраивала постоянно. Я стала названивать бабуле по два раза за день, и еще заходить каждый день в гости, на что моя бабуля честно мне сказала:
— Муся моя, я тебя, конечно, люблю и рада видеть, но не в таком количестве. С чего вдруг такая потребность в моем обществе?
Я ничего не ответила, только поцеловала ее в сухую морщинистую щеку и опять заплакала.
— Это гормоны, деточка. Организм хочет ребенка, а ты его пичкаешь общением со старухой.
— Знаешь, я все думаю про эти письма, — перебила ее я. — Где-то там умерла вредная старушка и другая Санька грустит из-за этого.
— Ну, напиши ей! — бабуля пожала плечами.
— Я написала ответ на письмо, но, понятное дело, что мертвые бабушки не могут мне ответить.
Я задумалась.
— А вот живые бабули вполне могут написать мне письмо. Вдруг там, где-то в мультивселенной заклинило и раз письма той бабули попали ко мне, может быть, письма этой вредной старушки попадут по адресу? — я с надеждой посмотрела на бабулю.
Она тут же схватилась за сердце и сигарету:
— Только не начинай! Еще одного гомеопата я в семье не переживу!
— Если я поклянусь, что никогда не стану гомеопатом, ты напишешь мне письмо?
— Я вполне могу высказать прямо сейчас тебе в лицо, все, что думаю, — рявкнула бабуля.
— Ну, бааа… — стала канючить я. — Ну, пожалуйста! Ну, напиши!
— Я не знаю твоего дурацкого адреса, — сделала попытку отбиться от меня бабуля.
— Я тебе напишу! — и, взяв ее за локоть, я стала подталкивать ее в сторону ноутбука.
— Ладно! — она выдернула локоть. — Только отстань! Напишешь мне свой адрес и свалишь, наконец, от меня. Писать я буду одна и что решу сама! — она грозно посмотрела на меня.
— Ладно! — я нащелкала свой адрес в строчке «кому». — Все я ушла. Позвонишь мне, как напишешь? И отправишь! — уточнила я на всякий случай.
Бабуля картинно закатила глаза и замахала на меня руками.
Звонка я не дождалась и вечером позвонила сама:
— Ну, ба, — возмущенно начала я.
— Это, оказалось, не так просто, — вздохнула бабушка, — писать письма другой Саньке и пытаться успокоить ее в связи с моей, ой, со смертью ее бабушки. Короче, я запуталась и не смогла, — она вздохнула. — И не дави на меня! Все твои дурацкие мультивселенные меня вконец разозлили!
— Я даже не думала это делать, — сказала я.
— Я знаю, как ты молчишь в таких случаях! — расстроено сказала бабуля.
— Давай я приду и мы напишем вместе?
— Нет.
— А давай, тогда ты просто представишь, что та бабуля это ты и напишешь той Саньке?
— Ладно, — нехотя согласилась бабуля и отключилась.
Ранним утром бабуля позвонила сама:
— Написала и отправила. Проверь, скорее всего, письмо у тебя.
Я подскочила и помчалась к компьютеру. Письма не было.
— А у тебя не пришло письмо, что такого адреса не существует? — уточнила я. — Ну так, обычно пишут, что «вы отправили письмо на несуществующий адрес».
— Нет.
— Значит, у нас получилось! — обрадовалась я.
— Посмотрим, — бабуля с шумом выпустила кольцо дыма. — С тебя коньяк! Я писала всю ночь, расстроилась и выпила свой медицинский запас коньяка, который держала, как НЗ.
— Ладно. Ты мне сразу позвони, если придет ответ.
— Ой, отстань от меня! — ответила бабуля.
Я вся извелась, дожидаясь ответа. И, конечно, названивала бабушке.
— Я готова сама переехать в Израиль, лишь бы ты отстала от меня! — рявкнула на меня бабуля на третий день.
А на четвертый пришел ответ. От той Саньки. Точно, от нее! Потому что я не писала.
Я побежала к бабуле, не захотев слушать ответ по телефону. Одеваясь, упала, пытаясь обеими ногами залезть в одну штанину, набила синяк, но даже не расстроилась.
Бабуля ходила и дымила, как паровоз, даже не пускала в потолок свои любимые кольца дыма. Это было признаком сильнейшего нервного расстройства. Испуганно посмотрела на меня:
— Сейчас ты скажешь, что не писала мне. Но я все равно не верю в эту чушь, — она ткнула в сторону ноутбука, а сама ушла на кухню.
«Бабуля! Я понимаю, что писать умершему человеку, это глупость, но не могу удержаться. Ты уже ведь совершила все глупости в своей жизни и поэтому поймешь меня».
— Скажи, что это ты мне писала! — крикнула с кухни бабуля.
— Нет, не писала! Но здесь написано точно так, как я бы написала тебе, — шмыгнула носом я, опять подумав, что со мной будет, когда не станет бабули.
— Я не верю во всю эту ерунду! — прибежала с кухни бабушка. — Не верю! — еще раз повторила она побелевшими губами. — Но я не могу думать, что там страдаешь ты! Нет, не ты, но… — она крепко выругалась, что бывало с ней крайне редко, — ты поняла!
— Почему у тебя открыта дверь? — в комнату вошла мама. — Что случилось? — испуганно спросила она, увидев нас.
Мы долго рассказывали ей об этой невероятной истории, потом меня погнали, как самую мелкую в магазин за коньяком. А когда я пришла, бабуля с мамой сидели, обнявшись и плакали.
— Прости мне мое непроходимое упрямство, — всхлипывала бабуля. — Ты же знаешь, как я тебя люблю, дочь, я так тебя люблю, прости, что там мы с тобой разругались…
— И ты, мам, прости меня, — всхлипывала мама. — Как помочь той девочке?
— Ты будешь писать ей, ба, — сказала я. — Просто будешь писать, хотя бы раз в год, как запланировала ее бабуля.
— Нет, — вздохнула бабуля, — это надо делать чаще. Разве это помощь, написать одно письмо в год? Нет, я буду писать ей каждый день.
— А вот интересно, — удовлетворенно спросила я, глядя на маму и бабулю, — почему так произошло?
Мама посмотрела на бабушку и сказала:
— Ты только не кричи сразу, что такого не может быть, ладно?
— Хорошо.
— Так бывает, — улыбнулась мама, — в момент большого выбора, когда мы выбираем сделать то или другое и это решение может кардинально повлиять на нашу дальнейшую жизнь, вселенная расходится. И получается, что в одной ветке продолжается жизнь по одному сценарию, а в другой — по-другому.
Бабуля выпустила кольцо дыма, довольно шумно, но ничего не сказала.
— Мы выбрали остаться. И в этот момент образовалась другая ветка, где мы уехали. И вселенная проиграла оба варианта. Там, где мы уехали и этот, где мы остались. Получается, — мама обняла бабулю, — что мы выбрали правильно. Ты жива и здорова, мы не рассорились и Санька, — мама посмотрела на меня, — и Санька не живет одна в чужой стране.
— Но почему письмо той бабули пришло ко мне? В эту вселенную? — спросила я.
— Где-то что-то замкнуло, — усмехнулась мама.
#ШестаковаГалина
— Не заставляй меня копаться во всех этих электронных кишках! — возмущенно говорила мне бабуля, когда я пыталась научить ее пользоваться компьютером лет двадцать назад. — Для чего все это надо?
— Общаться…
— Общаться детонька надо вживую, — задумчиво отвечала мне на это бабуля и пускала отменные кольца дыма в потолок. — А мне общаться уже почти и не с кем, ну кроме тебя и твоей мамы. Все мои ровесники либо выжили из ума, либо умерли. Что в принципе, одно и то же.
— Ну, общаться, бабуля, можно не только с ровесниками, — начинала я свои психологические проповеди.
— Да, — и бабуля выпускала еще одно идеальное кольцо к потолку. — Можно завести молодого любовника и общаться с ним. Хотя вживую, это делать все-таки приятнее, согласись. По твоему дурацкому компьютеру не передать запах кожи, прикосновение и сердцебиение после секса, когда ты лежишь у него на плече и чувствуешь, как бешено бьется подключичная артерия, в одном ритме с твоим сердцем. И налей мне еще кофе.
— Бабуля, из тебя плохой романтик.
— Зато хороший врач, детонька.
Конечно, ее не переспоришь. Но со временем она все же научилась сносно пользоваться компьютером и даже писать письма по электронной почте своим родственникам и подругам, которые «не выжили из ума, хотя я в этом сомневаюсь», так говорит бабуля и все равно им пишет. Много ее подруг уехало, вдруг найдя свои израильские корни.
Мы тоже хотели уехать. Но не срослось. И это к лучшему. А у нее сейчас действительно почти все общение, через «эти электронные кишки в этом гробу». Но мне бы она точно не стала писать. И письмо было очень странное.
«Я знаю, что ты не ждешь от меня письма, тем более после того, что случилось».
Прочитав первую строчку, я уже заволновалась. Это была и моя бабуля и не моя. Так бы она точно не начала письмо и потом, я виделась с ней вчера и у нас ничего не случалось. Но от дальнейшего мне совсем стало плохо.
«Санька, я знаю, как тебе тяжело, ты никак не можешь привыкнуть к новой стране, хоть и обзавелась друзьями. Я до сих пор сомневаюсь, правильно ли мы сделали, что решили уехать, и что было бы, если бы мы остались, как настаивала твоя мать.
И да, ты спрашивала, почему я ее всегда называю «твоя мать» или просто по имени, хотя она моя дочь. Так бывает. Возможно, потом, в другом письме я тебе объясню. А писем еще будет ровно семь. Я так решила.
По одному письму в год, на твой день рождения. И в них я расскажу тебе о том, что никогда бы не рассказала тебе вживую. Все-таки письма — это гениальное изобретение, в них можно рассказать о том, что не решишься рассказать в глаза. А твои дурацкие электронные письма тоже пригодятся, я разобралась с кишками этого электронного чудовища, настроила, что письма будут приходить сами, даже тогда, когда…
Но об этом позже. Это письмо внеплановое, вот через месяц твой «др», как ты его называешь, получишь полноценное письмо с ностальгией, розовыми соплями и прочими по этому поводу словесами. Твоя я»
Я прочитала, проверила адрес электронной почты, с которого пришло письмо. Да, это адрес бабули. Но что все это значит? Что она позвонить не могла? И где это мы с ней живем?
— Ба, — я уже на седьмом гудке была готова броситься и бежать в соседний дом, где жила моя бабуля, но она, наконец, взяла трубку, — Ба, ты что не можешь мне позвонить? Что за дурацкие письма? И куда это мы уехали?
— Саня, не ори, как оглашенная. Я только из душа, мы решили с девочками пройтись по магазинам.
— Да? Что за письмо ты мне прислала?
— Я ненавижу писать письма, ты же знаешь.
— Знаю, поэтому и спрашиваю. С твоего адреса пришло очень странное письмо.
— Ну, зачитай мне его, — я услышала, как она выпустила свое коронное колечко дыма. — Что такого шедеврального я могла написать, чтобы моя внучка-журналистка впала в истерику с раннего утра?
Я прочитала, постоянно запинаясь и задавая дурацкие вопросы по тексту:
— И в какой стране мы живем? И о чем таком ты хочешь мне рассказать и не можешь? И почему ты не можешь мне это рассказать? Ты кого-то убила? Хотя я тебе прощу даже это, ты же знаешь. И называешь ты свою дочь «твоя мать» и называй, главное, чтобы вам это нравилось. Я думала, это игра у вас такая!
— Думала? О чем ты вообще думала! Разве может быть у ученого и врача дочь гомеопат?
— Мда, бабуля… я думала, что ты просвещенная умная женщина и выше всего этого. Тем более что образование у нее медицинское и даже степень, как у тебя.
— Это все только усугубляет, — выпустила бабуля еще одно колечко, потом еще и еще, и это был признак того, что она нервничает. — И потом я же не сожгла ее, как ведьму на костре, — хмыкнула она, — так что я вполне себе выше этого.
— В то время, скорее всего, сожгли бы ученного и врача, это было почти то же самое, что ведьма, — не сдержалась я.
Бабуля выпустила подряд еще три колечка, и это уже был признак приближающегося скандала.
— Значит так, — прогрохотала бабуля…
Но я не стала слушать ее угрозы и отключилась. Потому что, во-первых, это страшно, а во-вторых, мне пришла идея. И для этого был нужен телефон. Я позвонила Игорьку:
— Чувак, я у меня засада, — сказала я, несмотря на то, что услышала отборный мат.
Игорек был недоволен, что я разбудила его в несусветную рань, это, если перевести на нормальный язык, с того, что я только что услышала.
— Я понимаю, десять утра — это невозможно рано, но мне пришло очень странное письмо от моей бабули, но она утверждает, что она его не писала. А адрес ее.
— Поздравляю, тебя взломали.
— Кому нужен мой личный ящик, Игорек?
— Вопрос не ко мне, — уже более человеческим языком сказал Игорек и в этом предложении встретилось всего три матюка. — Ладно, заеду к тебе, посмотрим.
Через час, заспанный Игорек, копался в моем компе, а я варила ему кофе.
— Взлома нет, — задумчиво сказал он, — письмо есть. А у бабки ты проверяла? Может, она действительно его написала и решила так поразвлечься? С нее станется, та еще старушка. Так щипала меня в прошлый раз за жопу, что синяки не сходили две недели. Я от Светки такой скандал отхватил и леща!
— Ну, она озабочена тем, что я не замужем, а ты, видимо, показался ей на безрыбье вполне сносной кандидатурой.
— Ммм… я то уж испугался, что она для себя присматривала, — задумчиво сказал Игорек.
— Может, тогда у нее проверим, сразу?
— Нет, — подскочил он. — Опять начнет щипать и говорить непристойности!
— Какая ты нежная барышня! — хихикнула я, вспомнив малинового Игорька, от щипков бабули. — Ее нет дома, она вышла прошвырнуться с девочками по магазинам.
В бабулином компе было чисто. Письма не было ни в отправленных, не в удаленных, нигде.
— Чист, комп твоей старушенции, как попка младенца, — сказал Игорек и тут же привычно матюкнулся, — тьфу, напасть. Все твоя старушка. Все адьос, мне пора.
Ну, в общем-то, мне тоже уже было пора. Поэтому я оставила бабуле записку на кухонном столе и придавила ее пепельницей, точно не пропустит и ушла.
По дороге позвонила маме, спросила, как у нее что. Еще уточнила, что она думает по поводу сжигания на кострах ученых и ведьм. Маменька хмыкнула и сказала, что она тоже ее любит несмотря на все ее мракобесие.
Про письмо я говорить не стала, решила подождать своего др. Иначе маменька всполошится, решит, что у старушки отъехала крыша, и станет ее лечить своими травками. И у старушки таки крыша отъедет от этого на сто процентов.
День рождения я толком не помню, потому что проверяла почту каждые полчаса. Врач и гомеопат извелись, наговорили друг другу колкостей, но перед уходом поцеловав меня, по-родственному обнялись. А письмо пришло ровно в двенадцать ночи.
Я налила шампанского и села читать.
«Санька, с днем рождения моя дорогая! Ты же вполне себе взрослая девица и, надеюсь, что ты задумалась над тем, что возраст дает много преимуществ, кроме того, что рожать с возрастом все тяжелее. Это я тебе, как врач говорю. Задумайся, наконец, об этом»
Я отпила шампанского и хмыкнула. Слово в слово мне сегодня сказала бабуля. Мама поддержала, и они в редком согласии выпили. А я ответила, что до крайнего срока, когда обе родили своего первого и единственного ребенка осталось еще минимум лет пять и я не намерена изменять традициям нашей семьи.
«Надеюсь, ты простишь мне это и не будешь костерить меня. Ты же понимаешь, о мертвых либо хорошо, либо никак».
На этой строчке я подавилась шампанским.
«И простишь меня, за то, что я так внезапно ушла. Да, у меня был шанс долго и упорно лечиться от этой заразы, но я как доктор понимала, что лечить рак в моем возрасте пустая трата времени и лекарств. Поэтому и прожила последние полгода на всю катушку, часто расстраивала тебя и твою мать. Но это моя жизнь и решать мне. И я совершенно в этом уверена, несмотря на то, что мы разругались с твоей матерью. И да именно из-за меня она и уехала работать в Германию. Прости меня, еще раз. На этом сеанс покаяния будем считать законченным»
Я, дочитав до этого места, дернулась, пролила остатки шампанского и набрала бабулю:
— Что за шутки? — заорала я.
— Деточка, я понимаю, праздник, но я женщина уже в годах, мне не пристало ложиться поздно.
— Как ты это делаешь?
— Что?
— Зачем эти дурацкие письма, зачем ты мне пишешь, что ты умерла. Ты больна? Отвечай мне! — заорала я. — Завтра же пойдем в клинику, и ты сдашь все чертовы анализы!
— Ты перепила, Санька. Я, конечно, рада, что ты так волнуешься о моем здоровье, но отвали, я хочу спать. Поговорим завтра. Я старая, но не больная. И на голову пока что тоже. И анализы я сдавала недавно.
«Санька и еще проясним один момент. Тот мальчик, Грегори, которого ты считала моим любовником, а твоя мать жиголо. Он поверенный, который проследит за исполнением моего завещания и будет опорой тебе во всем. По любому вопросу можешь обращаться к нему. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна в этой стране».
Хорошо, что у кого-то есть такая опора. И где же мне найти такого Грегори. Я задумалась. А где, собственно, живет та Санька, которой адресовано это письмо?
И тут я совершила, если посмотреть с логической точки зрения, совершенно дурацкий поступок. Я написала бабуле ответное письмо. Почему дурацкий? Но какой смысл писать человеку, который умер?
Но ситуация сама по себе странная, поэтому я решила, что дурацкий поступок вполне вписывается в эту систему.
«Бабуля!»
На этом я застопорилась. Какой бабуле я пишу? Своей, которая мирно спит после шампанского и коньяка в соседнем доме или этой неизвестной мне бабуле, которая обитает в другой стране? Точнее, обитала. И там же, по всей вероятности, живу я.
Скорее всего, это Израиль. Мы же туда собирались уехать. Но не уехали. Но все намеки, оговорки из ее длинного письма, по времени до отъезда полностью совпадают с моими воспоминаниями. Получается, что Санька, которой писалось это письмо, как бы я. Но я уехавшая тогда в Израиль.
В принципе, у нас и повода туда ехать не было. Насколько я знаю, в нашей родне не было еврейской родни, кроме любимой соседки тети Розы. Именно она и помогла бабуле сделать документ о нашем прямом родстве.
Хм… совсем недавно я что-то такое смотрела по телеку, что-то про мультивселенную. Помню, тогда еще подумала, что все это бред.
Бред бредом, но как еще все это объяснить?
И я продолжила писать письмо своей умершей бабуле из параллельной вселенной. Не, ну а, вдруг, вдруг мне кто-то ответит?
Умершему человеку не стыдно признаться в любви и во всех глупостях, что ты совершил в жизни. Он точно поймет, потому что уже совершил самую большую глупость в жизни — умер.
И так, я писала всю ночь, рассказывая бабуле все тайны, горести и неудачи. Письмо получилось большое, сбивчивое. Перед тем как его отправить, я разревелась, допила бутылку шампанского и уснула счастливая.
Ответа я не ждала.
Вру. Ждала. Две недели проверяла своя ящик по пять раз в день. И ответа не было. Понятное дело, что не было. Умершие старушки писем не напишут, даже если очень захотят.
Пока я проверяла ящик, я подумала, что где-то там живет Санька, моя мильтивселенская копия и очень страдает, что ее бабуля умерла. И возможности прочитать письма своей родной бабули у нее нет. И мне так стало жаль, ту Саньку. Я на минуточку представила, что у меня не стало бабули, что заплакала и стала ей срочно звонить.
И вообще, вся эта дурацкая история меня расстраивала постоянно. Я стала названивать бабуле по два раза за день, и еще заходить каждый день в гости, на что моя бабуля честно мне сказала:
— Муся моя, я тебя, конечно, люблю и рада видеть, но не в таком количестве. С чего вдруг такая потребность в моем обществе?
Я ничего не ответила, только поцеловала ее в сухую морщинистую щеку и опять заплакала.
— Это гормоны, деточка. Организм хочет ребенка, а ты его пичкаешь общением со старухой.
— Знаешь, я все думаю про эти письма, — перебила ее я. — Где-то там умерла вредная старушка и другая Санька грустит из-за этого.
— Ну, напиши ей! — бабуля пожала плечами.
— Я написала ответ на письмо, но, понятное дело, что мертвые бабушки не могут мне ответить.
Я задумалась.
— А вот живые бабули вполне могут написать мне письмо. Вдруг там, где-то в мультивселенной заклинило и раз письма той бабули попали ко мне, может быть, письма этой вредной старушки попадут по адресу? — я с надеждой посмотрела на бабулю.
Она тут же схватилась за сердце и сигарету:
— Только не начинай! Еще одного гомеопата я в семье не переживу!
— Если я поклянусь, что никогда не стану гомеопатом, ты напишешь мне письмо?
— Я вполне могу высказать прямо сейчас тебе в лицо, все, что думаю, — рявкнула бабуля.
— Ну, бааа… — стала канючить я. — Ну, пожалуйста! Ну, напиши!
— Я не знаю твоего дурацкого адреса, — сделала попытку отбиться от меня бабуля.
— Я тебе напишу! — и, взяв ее за локоть, я стала подталкивать ее в сторону ноутбука.
— Ладно! — она выдернула локоть. — Только отстань! Напишешь мне свой адрес и свалишь, наконец, от меня. Писать я буду одна и что решу сама! — она грозно посмотрела на меня.
— Ладно! — я нащелкала свой адрес в строчке «кому». — Все я ушла. Позвонишь мне, как напишешь? И отправишь! — уточнила я на всякий случай.
Бабуля картинно закатила глаза и замахала на меня руками.
Звонка я не дождалась и вечером позвонила сама:
— Ну, ба, — возмущенно начала я.
— Это, оказалось, не так просто, — вздохнула бабушка, — писать письма другой Саньке и пытаться успокоить ее в связи с моей, ой, со смертью ее бабушки. Короче, я запуталась и не смогла, — она вздохнула. — И не дави на меня! Все твои дурацкие мультивселенные меня вконец разозлили!
— Я даже не думала это делать, — сказала я.
— Я знаю, как ты молчишь в таких случаях! — расстроено сказала бабуля.
— Давай я приду и мы напишем вместе?
— Нет.
— А давай, тогда ты просто представишь, что та бабуля это ты и напишешь той Саньке?
— Ладно, — нехотя согласилась бабуля и отключилась.
Ранним утром бабуля позвонила сама:
— Написала и отправила. Проверь, скорее всего, письмо у тебя.
Я подскочила и помчалась к компьютеру. Письма не было.
— А у тебя не пришло письмо, что такого адреса не существует? — уточнила я. — Ну так, обычно пишут, что «вы отправили письмо на несуществующий адрес».
— Нет.
— Значит, у нас получилось! — обрадовалась я.
— Посмотрим, — бабуля с шумом выпустила кольцо дыма. — С тебя коньяк! Я писала всю ночь, расстроилась и выпила свой медицинский запас коньяка, который держала, как НЗ.
— Ладно. Ты мне сразу позвони, если придет ответ.
— Ой, отстань от меня! — ответила бабуля.
Я вся извелась, дожидаясь ответа. И, конечно, названивала бабушке.
— Я готова сама переехать в Израиль, лишь бы ты отстала от меня! — рявкнула на меня бабуля на третий день.
А на четвертый пришел ответ. От той Саньки. Точно, от нее! Потому что я не писала.
Я побежала к бабуле, не захотев слушать ответ по телефону. Одеваясь, упала, пытаясь обеими ногами залезть в одну штанину, набила синяк, но даже не расстроилась.
Бабуля ходила и дымила, как паровоз, даже не пускала в потолок свои любимые кольца дыма. Это было признаком сильнейшего нервного расстройства. Испуганно посмотрела на меня:
— Сейчас ты скажешь, что не писала мне. Но я все равно не верю в эту чушь, — она ткнула в сторону ноутбука, а сама ушла на кухню.
«Бабуля! Я понимаю, что писать умершему человеку, это глупость, но не могу удержаться. Ты уже ведь совершила все глупости в своей жизни и поэтому поймешь меня».
— Скажи, что это ты мне писала! — крикнула с кухни бабуля.
— Нет, не писала! Но здесь написано точно так, как я бы написала тебе, — шмыгнула носом я, опять подумав, что со мной будет, когда не станет бабули.
— Я не верю во всю эту ерунду! — прибежала с кухни бабушка. — Не верю! — еще раз повторила она побелевшими губами. — Но я не могу думать, что там страдаешь ты! Нет, не ты, но… — она крепко выругалась, что бывало с ней крайне редко, — ты поняла!
— Почему у тебя открыта дверь? — в комнату вошла мама. — Что случилось? — испуганно спросила она, увидев нас.
Мы долго рассказывали ей об этой невероятной истории, потом меня погнали, как самую мелкую в магазин за коньяком. А когда я пришла, бабуля с мамой сидели, обнявшись и плакали.
— Прости мне мое непроходимое упрямство, — всхлипывала бабуля. — Ты же знаешь, как я тебя люблю, дочь, я так тебя люблю, прости, что там мы с тобой разругались…
— И ты, мам, прости меня, — всхлипывала мама. — Как помочь той девочке?
— Ты будешь писать ей, ба, — сказала я. — Просто будешь писать, хотя бы раз в год, как запланировала ее бабуля.
— Нет, — вздохнула бабуля, — это надо делать чаще. Разве это помощь, написать одно письмо в год? Нет, я буду писать ей каждый день.
— А вот интересно, — удовлетворенно спросила я, глядя на маму и бабулю, — почему так произошло?
Мама посмотрела на бабушку и сказала:
— Ты только не кричи сразу, что такого не может быть, ладно?
— Хорошо.
— Так бывает, — улыбнулась мама, — в момент большого выбора, когда мы выбираем сделать то или другое и это решение может кардинально повлиять на нашу дальнейшую жизнь, вселенная расходится. И получается, что в одной ветке продолжается жизнь по одному сценарию, а в другой — по-другому.
Бабуля выпустила кольцо дыма, довольно шумно, но ничего не сказала.
— Мы выбрали остаться. И в этот момент образовалась другая ветка, где мы уехали. И вселенная проиграла оба варианта. Там, где мы уехали и этот, где мы остались. Получается, — мама обняла бабулю, — что мы выбрали правильно. Ты жива и здорова, мы не рассорились и Санька, — мама посмотрела на меня, — и Санька не живет одна в чужой стране.
— Но почему письмо той бабули пришло ко мне? В эту вселенную? — спросила я.
— Где-то что-то замкнуло, — усмехнулась мама.
#ШестаковаГалина
Следующая публикация
Комментарии 2