Стеклянное сердечко (окончание)

– Паша, попробуй сделать это сам. Ты же художник и не чета этому вечно пьяному шалопаю-дизайнеру. Заказчик еще не в курсе, и время, пусть мало, но есть, – Марта без улыбки смотрела на мужа. – А чтобы все получилось, вот, надень, я сама сделала.
Она протянула художнику узкий и строгий мужской браслет из оправленных в кожу камней.
– Что это? – Павел надел браслет и понял, что вещица совсем не мешает ему, напротив...
– Оберег. Матушка умела их делать.
– Спасибо, – искренне поблагодарил художник, – красивый. Может, тебе камушков купить и всего остального – будешь заниматься на досуге, не так скучно без меня будет.
– Я была бы рада...
С тех пор появились на чердаке шкатулки с разными бусинами из стекла и самоцветов, коробочки с бисером и много чего еще. Марта могла часами сидеть за этим занятием, что-то шепча или напевая, подбирая один камень к другому. А потом появлялось на свет маленькое чудо, яркое или, наоборот, нежное, воздушное или массивное. Жена художника складывала украшения в старинный сундучок, найденный здесь же, на чердаке, сама же носила лишь маленькое стеклянное сердечко – память об отце.
Однажды вечером супруг позвонил Марте, чтобы предупредить о нежданном госте:
– Милая, сейчас к нам заедет один из моих заказчиков, а я задерживаюсь. Ты уж напои его чаем, ладно? Я постараюсь, чтобы он недолго надоедал тебе своими разговорами. Это Вадим Федоров, ты его знаешь.
– Владелец ресторана, что за парком? Конечно знаю, не волнуйся.
Вскоре гость, действительно, появился – статный красавец с нервным, усталым лицом.
– Рада вас видеть, Вадим, проходите, муж скоро будет, – сказала Марта, провожая гостя к кофейному столику. Она помнила, что Федоров пьет только кофе. – Я заварила ваш любимый сорт, со специями – мускат и кардамон.
– Вы помните? Еще с того раза? – искренне удивился владелец ресторана – это же было чуть не полгода назад.
– Нетрудно было запомнить. Присаживайтесь, будьте, как дома.
– Как дома... – лицо гостя стало совсем мрачным. – Лучше уж как в гостях.
– У вас что-то случилось? Кто-то близкий болен?
– Жена. Вообще-то, у нее давно проблемы, но она справлялась, и весьма успешно. А тут решила сдаться врачам. В итоге я последние месяцы вижу лишь бледную тень моей Инги, слабую от лекарств, с головой тонущую в черной депрессии. Понимаете, ей сказали, что она не может иметь детей. Я все пытаюсь ей внушить, что люблю ее, а детей, в конце концов, можно усыновить. Но ее так воспитали, вбили в голову, что дети – это единственная цель в жизни.
Марта слушала его молча, стиснув тонкие пальцы, потом осторожно погладила по плечу и сказала тихо:
– Можете мне не верить, но врачи ошибаются. Просто они не все знают, да это и не по их части.
– Простите, что все это на вас вывалил. Просто нет сил держать в себе, я уже ночами не сплю. У нее скоро день рожденья, а я даже не представляю, чем могу ее порадовать. Золото, шмотки – это все не то.
– Подождите минутку, – жена художника взбежала по лесенке на чердак, достала из сундучка изящное ожерелье с голубым агатом в центре и прихватила еще одно, скромнее и строже.
– Вот, возьмите, – чуть запыхавшись, проговорила Марта, протягивая украшение Федорову, – ей должно подойти. Я понимаю, это безделушка, не бриллианты...
– Нет-нет, это именно то, что нужно! Скажите, где вы купили, я немедленно поеду и куплю такое же.
– Не купите. Я делаю их сама, а хозяева, как говорила моя матушка, сами сыщутся. А вот эта вещь, по-моему, ваша, – она положила на широкую ладонь Вадима лабрадор на кожаном шнурке. – Это поможет вам увидеть скрытое и убережет от опасности. Вы нужны жене, поэтому должны беречься.
– Думаете? – недоверчиво усмехнулся владелец ресторана, тем не менее, надевая оберег на шею и убирая его под рубашку.
– Уверена. И вот еще что. Поезжайте с Ингой куда-нибудь в лес или к морю...
– О чем беседуем? – спросил с порога вернувшийся Павел.
– О жизни, – пожал плечами Вадим, пряча ожерелье в карман.
– Тогда я со своими планами и проектами буду как раз кстати.
Марта попрощалась с гостем и ушла к себе, тихо радуясь, что хоть кому-то ее умение оказалось нужным.
Минул месяц, начался другой, отцвели в парке дикие яблони. Марта однажды утром подняла трубку нетерпеливо трезвонящего телефона. Сухой голос Вадима отрывисто произнес:
– Павел, я все счета подписал, проект остается в силе, несмотря на все твои...
– Здравствуйте, Вадим, – мягко сказала Марта, – Павел в отъезде, будет завтра. У него какие-то переговоры в Столице.
– Простите, Марта, – его голос сразу стал теплым, с явными нотками облегчения, – совсем запамятовал, что он уехал. Со всей этой суетой... Марта, вы не представляете, что вы сделали этим своим ожерельем! Инга будто воскресла. Перестала плакать по ночам, послала подальше всех эскулапов, снова улыбается, как раньше. Носит ваши агаты не снимая, даже спит в них. Марта, что я могу для вас сделать?
– Ничего, – спокойно ответила жена художника, – просто живите и будьте счастливы.
– Спасибо вам! Мы вернемся и обязательно зайдем к вам! Обязательно!
Похоже, Федоров воспользовался ее советом и решил отвезти жену к морю. «Вот и хорошо, – подумала Марта, – значит, я не напрасно живу на свете. Только почему с каждым днем все меньше радости в моем собственном доме?»
А вечером к ней без предупреждения заглянула одна из самых респектабельных в городе дам, которую за глаза называли Снежной королевой. Ее муж начал с того, что выкупил и восстановил обанкротившийся хладокомбинат, на котором делалось очень вкусное, известное на всю страну мороженое. Теперь господин Зеленин входил в число богатейших людей страны, владел далеко не только фабрикой мороженого и жил в Столице, а его жена и дети – здесь. Марина Зеленина по праву считалась первой красавицей города и вполне оправдывала свое прозвище. Холодная, сдержанная, отстраненная, всегда безупречно выглядящая.
– Простите, Марта, что так бесцеремонно вторгаюсь, – светским тоном начала Снежная королева. – Надеюсь, я не очень помешала вашим планам?
– Ну что вы, нисколько, – Марта ничем не показала своего удивления. – Чем обязана?
– Я не буду ходить вокруг да около, – холодно сверкнула серыми глазами Марина. – Вчера заехала поболтать к Федоровым и увидела у Инги чудесную вещицу. Мне пришлось постараться, чтобы Вадим сказал, где он взял такую. Я хочу нечто подобное. В средствах не стесняйтесь, я все оплачу.
– Вы неправильно поняли, я не делаю вещи для продажи, – покачала головой Марта, и собеседница мгновенно «заледенела», сердито сдвинув брови, – но мне кажется...
Хозяйка потянулась к массивному деревянному сундучку с обитыми бронзой углами и извлекла из него рыжее, дерзкое, солнечное колье. Сердолики, цитрины, красная шпинель. Совсем не то, что ожидала посетительница, но... Марина в немом восхищении водила тонкими пальцами по переливающимся живыми огнями камням.
– Это... невероятно. Я даже представить себе не могла, что бывает так... Оно сказочное! – наконец произнесла она взволнованным шепотом, и решительно:
– Я примерю?
Марта помогла ей застегнуть колье, и Снежная королева, как девочка, бросилась к зеркалу. Мастерица залюбовалась дивно ожившим лицом Марины. Глаза сияли, на бледных щеках заиграл нежный румянец.
– Марта, я ничего лучше в жизни не видела. Оно теплое, ласковое. Не то что все эти бриллианты.
– Вы ведь не всегда были Снежной королевой? Внутри вас прячется существо более пылкое.
– Да, вы же вряд ли могли слышать эту историю... Начинающий Дед Мороз Зеленин женился, конечно, не на снежной королеве, а на приме местного музыкального театра. Он приходил на все мои спектакли, заваливал цветами... Счастливое было время. Все считали, что мне везет, как и всем рыжим. Я, впрочем, тоже. Кто ж знал, что все превратится в лед.
– Станьте прежней, и начните петь, хотя бы для себя и детей. Они это оценят.
– Хорошо, я попробую, – неуверенно ответила гостья, – хуже ведь уже не будет.
– Все в ваших руках, Марина, поверьте, – ободряюще улыбнулась хозяйка.
– Спасибо, – госпожа Зеленина смотрела уже совсем по-другому. – Если вам когда-нибудь понадобится... Хотя, наверное, глупо предлагать помощь жене такого бизнесмена, как ваш Павел.
– Кто знает, кто знает, – задумчиво покачала головой Марта.
Из столицы Павел вернулся совсем другим – и внешне, и внутренне. В роскошном костюме-тройке, с золотой булавкой на модном галстуке и дорогими часами на запястье. Красивый, холодный, далекий и чужой человек.
– Как я тебе? – спросил он жену, едва коснувшись губами ее щеки.
– Шикарно. Выглядишь на миллион.
– И не на один! Мы такой контрактище подписали! Ничего, скоро мы избавимся от этой рухляди и будем жить в Столице, как приличные люди.
– Ты... хочешь продать дом?! – задохнулась Марта. – Его же твой прадед построил!
– И что? – равнодушно пожал плечами Павел. – Всю жизнь в этом курятнике жить? Я в Столице побывал в гостях у пары новых знакомых – вот у них дома! А это... – он брезгливо сморщил нос. – Кстати, и тебе не мешало бы измениться. А то люди про меня плохо подумают.
– Каким образом? – голос ее был серым, мертвым.
– Ну, одежду сама себе выберешь, а вот украшения я тебе привез. Хватит таскать на шее всякую дешевку, точно нищая студентка.
– Я не люблю золото.
– Все бабы любят, а она нет, – Павел вспыхнул, как пучок соломы. – Подумаешь, какая... Начинай собирать вещи, через неделю уезжаем.
Марта несколько секунд изучала этого нового человека с лицом Павла, а потом тихо-тихо спросила:
– Где ты потерял свою душу, художник?
Через неделю уехать не получилось, да и через месяц тоже. Квартира в Столице не была готова, и какие-то срочные дела потребовали присутствия мужа в мастерских. Как-то погожим днем, гуляя в старом парке, Марта встретила супругов Федоровых. Оба точно светились изнутри и готовы были дарить этот свет каждому встречному.
– Вы наш добрый гений, Марта, и не отпирайтесь, – после обычных приветствий сказал Вадим и поцеловал тонкие пальцы жены Павла.
– Что же вы молчите, расскажите нам, как вы, как Павел, – улыбнулась Инга.
– Павел... хорошо, – отстраненно произнесла мастерица, – у него все хорошо и будет, видимо, еще лучше.
Вадим мгновенно изменился в лице, посерьезнел:
– Что он сделал?
– Ничего. Просто это уже не мой Павел. Он хочет продать дом, переехать в Столицу. И хочет, чтобы я стала такой, как он.
– Чертов идиот, – выругался Федоров, – простите, но более приличных слов просто нет. Понимаю, как вам тяжело.
– Пойдемте к нам, Марта, поговорим, согреемся, – ласково сказала жена ресторатора. – Хоть отвлечетесь немного.
– Не могу. Один на один с Павлом дом беззащитен. Я просто боюсь... – Марта вскинула на Вадима испуганные глаза.
– Тогда, может быть, завтра?
– Я постараюсь, – кивнула мастерица, – и еще вот, – она протянула Инге маленький бархатный мешочек. – Ваши близнецы разберутся, где чей камень, когда подрастут...
– С-спасибо, Марта, но как же...
– Она знает, что делает, милая, – покачал красивой головой Федоров. – Мы можем хоть что-то сделать для вас?
– Не думаю. Может быть, потом. Простите меня.
Женщина виновато улыбнулась и поспешила к выходу из парка. По дороге ей снова попался гитарист в толстых очках. Он с надеждой улыбнулся ей, но Марта лишь кивнула и побежала дальше. Первым, что она услышала, подходя к двери, был жалобный писк котенка, которого она пару недель назад подобрала на улице. Мастерица вошла, увидела забившегося в угол пушистого Мефодия и взяла его на руки, утешая. В прихожую выглянул Павел. Марта аж отшатнулась, настолько отталкивающим и злобным было сейчас его лицо.
– Где ты шлялась?! Поразвела тут зоопарк...
– За что ты его так? Зло сорвать не на ком?
– Ишь, как заговорила! Избавься от него, иначе я собственноручно утоплю эту тварь в реке!
Марта сжала губы, лицо ее стало каменным. Она молча развернулась и ушла в свою мастерскую под крышей. Мефодий мирно дремал в кресле, а она металась по комнате, впервые не зная, что делать. Уехать? Но как оставить этот дом, такой живой, теплый, имеющий свою память и душу – и страдающий сейчас от предательства единственного хозяина? Да и просто сказать – уехать, а куда, к кому? Она одна на белом свете, другого дома у нее нет. Пока возможно, пока чаша не переполнится, она будет терпеть...
Дверь распахнулась от пинка, на пороге возник Павел, еще более взбешенный, чем прежде. В руках он держал бархатный футляр с золотыми украшениями, что привез жене в прошлый раз.
– Какого черта я должен искать тебя по всему дому?! – прорычал он. – Я велел тебе носить это, а ты назло мне таскаешь свои дешевые побрякушки! Сейчас же сними эту дрянь!
– Нет, – ответила Марта тихо, холодно и твердо. – Это память о родителях, и ничего другого я носить не буду.
– Чушь! – Павел шагнул к жене, одной рукой грубо схватил за плечо, а другой рванул с ее шеи тонкую серебряную цепочку, на которой висело необыкновенно красивое сердечко из переливчатого стекла.
– Не смей! – Марта обеими руками вцепилась в запястье мужа.
– Ах ты... – тот замахнулся, чтобы ударить, но что-то нестерпимо ярко сверкнуло у него перед глазами, потом будто кто-то очень сильный отшвырнул Павла к стене. Он ударился головой, как-то тонко, по-женски, охнул и сполз на пол, выпустив из руки разорванную цепочку. Стеклянный кулон закатился под шкаф.
Когда Павел очнулся, Марты нигде не было. Все ее вещи были на месте, даже сумочка, кошелек и мобильный телефон. Он два дня искал ее по всему городу, обзванивал знакомых, даже нанял детектива. Искал, разумеется, не для того, чтобы извиниться, наоборот – хотел примерно наказать и уехать в Столицу. Пусть знает свое место. Но его жена исчезла, точно растворилась в осеннем тумане. Павел еще какое-то время злился, потом остыл. Дела заставили позабыть о Марте, и вскоре он уехал, чтобы никогда больше не вернуться. Через год дом выставили на продажу, и его приобрел ресторатор Федоров. А еще через пять лет его выкупил у Вадима новый владелец, которого никто в городе не знал.
– И вот теперь они здесь обустраиваются, а я не знаю, что мне делать, – печально завершил свой рассказ Лучик.
– Будешь жить, – вздохнул дракончик, – тебя ж не выгонят.
– В отличие от нас, – проворчал кот, – но я, по крайней мере, пока чердак не тронут, отсюда уходить не собираюсь.
Во дворе раздался гул мотора, свет фар разогнал сгустившиеся сумерки.
– Хозяева приехали? – навострил уши Мефодий.
– Наверное, – домовой полез на подоконник, – я ведь их не видел еще. Приходили какие-то люди, что-то делали, расставляли мебель, убирали, но это не хозяева... Ой! – Лучик прильнул к стеклу, точно увидел за окном нечто необычайное.
Мефодий встал, лениво потянулся, выпустив когти, мягко вспрыгнул на подоконник рядом с Лукой.
– Что ты там узрел, друг мой?
– Наверное, воспоминания застят мне глаза, Меф. Посмотри сам.
Высокий мужчина в элегантном черном пальто вел за руку хрупкую женщину в белой шубке. Вел осторожно, потому что глаза женщины были завязаны. За плечом у него висел чехол с гитарой, и он близоруко щурился, глядя под ноги. На ступеньках его спутница споткнулась, коснулась пальцами резных перил крыльца и замерла, узнавая. А потом шагнула к двери и прильнула к ней, широко раскинув руки, точно пытаясь обнять старый дом.
– Ты тоже узнал ее, Меф?
– Узнал. Она новая и все та же, – кот оторвался от окна, и Лучик, впервые за свою долгую жизнь, увидел настоящую кошачью улыбку.
– Хорошо, что ты сохранил сердечко, Лука, – проговорил Пифагор, щурясь, – ей, наверное, будет приятно.
– Надеюсь, Пиф. Но если нет, мы его снова потеряем.
– По крайней мере, здесь снова будут вкусно кормить, – промурлыкал Мефодий и как ни в чем не бывало принялся умываться.
#АвторскиеРассказы