Часы с кукушкой

Настенные часы с кукушкой достались мне от бабушки, а ей от её бабушки.
Интересно сколько же им лет? Я подсчитала, получилось, около двухсот…
Помню с детства, что они всё время висели в бабушкиной комнате. Внешне они были в деревянном резном корпусе.
Две створки окошечка открывались под музыку, а затем появлялась сама кукушечка и мелодично куковала.
В день смерти бабушки, часы вдруг остановились и с тех пор не шли.
Показали их мастеру.
Осмотрев их, он очень удивился и сказал:
– Я сделал всё, что смог: почистил, смазал, отрегулировал механизм. Но они меня не слушаются – никак не хотят заводиться, – и только развёл руками.
Ещё три мастера смотрели часы и то же самое сказали…
В память о бабушке, я повесила их в своей комнате.
И вот однажды вечером, лёжа в постели, я читала перед сном.
На журнальном столике возле моей кровати стоял ночник и будильник. Стрелки его показывали полночь.
Неожиданно в часах что-то щелкнуло, открылось маленькое окошечко, и оттуда высунулась головка кукушки…
Но она почему-то подозрительно молчала!..
Я пригляделась в ее сторону и замерла от страха: я вдруг увидела, что кукушка пристально смотрит на меня своими маленькими черненькими зрачками.
Минуты три она все так же внимательно смотрела на меня, а потом, тихо скрипнув, исчезла в своем окошке.
Затаив дыхание от ужаса, я боялась даже пошелохнуться…
Не помню, как далеко за полночь уснула.
Встав утром с постели, я подошла к часам и, заглянув в окошечко, увидела, что глаза-то у кукушки полностью закрыты. Как же она ночью на меня смотрела?..
Мне стало опять очень страшно и даже как-то тревожно на душе.
Пошла я на кухню – вся дрожу. А там мама готовит завтрак.
Увидев меня, она тихо сказала:
– Танечка, а ведь сегодня день рождения нашей бабушки. Испечём её любимый пирог. Надо её помянуть. Схожу в церковь. А ты пойдёшь со мной?
– Пойду, – ответила я, но про часы умолчала.
Мы испекли бабушкин любимый малиновый пирог, сходили в церковь, поставили за упокой её души свечку, купили цветов и пошли на кладбище.
Не доходя до могилки, мы увидели, что на памятнике у бабушки сидит кукушка. Увидев нас, она вспорхнула, отлетела в сторону и села на ветку дерева.
Мы минут пятнадцать побыли у могилки, а когда пошли домой, я обернулась.
Кукушка опять сидела на памятнике бабушки.
Придя домой, мы попили чаю с пирогом, потом мама достала семейный фотоальбом, и мы принялись рассматривать фото.
Мама нашла бабушкину фотографию, где она совсем молоденькая медсестра в военном госпитале, среди раненных солдат: у кого голова перевязана, у кого рука, а у кого ноги.
Все они молодые, все улыбаются и верят, что война скоро закончится, жизнь наладится, и будут они жить долго и счастливо.
Было уже поздно, когда мы с мамой разошлись по своим комнатам.
Как всегда перед сном, я стала читать. Стрелки на будильнике показали полночь.
Я невольно перевела взгляд на бабушкины часы на стене…
И вдруг дверцы окошечка опять открылись, но уже под музыку. И тут вновь появилась кукушка!..
Но в этот раз она уже начала куковала. А глазки её блестели, как живые!..
От страха у меня по спине забегали мурашки, а по всему телу выступил холодный пот…
Кукушка же, прокуковав двенадцать раз, исчезла в часах.
Меня, словно парализовало: я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой…
После оцепенения через какое-то время на меня вдруг резко нашла дремота, и я крепко уснула.
Утром, проснувшись, я опять заглянула в окошечко.
Кукушка сидела на своём месте. Глаза ее, как и в прошлый раз, были плотно прикрыты.
Посмотрев на будильник, я отметила, что сейчас ровно восемь часов, но кукушка не куковала.
И за целый день она больше не издала ни звука.
Я за завтраком решила всё рассказать маме.
Выслушав меня, она тихо сказала:
– Это душа нашей бабушки вернулась домой. Скучно ей там или хочет что-то нам сообщить. Пока не сделает, что задумала, на небо не вернётся.
– Мам, а я хочу больше узнать про бабушку, расскажи, – попросила я.
– Таня, все самое интересное ты прочтешь в её дневниках. Завела она их еще с войны. Перед смертью, как чувствовала, что скоро уйдёт от нас, передала их мне. Я некоторые прочитала, остальные не было времени: работа, потом ты долго болела, потом ещё что-то. А ты у меня любишь читать – вот почитай и подумай обо всем этом.
Мы прошли в бабушкину комнату. Мама открыла большой кованый сундук и достала три пожелтевшие от времени тетради.
Схватив их, я побежала в свою комнату.
Они были пронумерованы.
С замиранием сердца я открыла тетрадь под номером один. На первой странице красивым почерком было написано:
Василиса Малиновская.
Далее стояла дата:
Десятое августа 1941 год.
…Война: это ужас для людей, животных и природы. Фашисты вероломно напали на мою Родину. Ведут наступление.
Мы все от мала до велика вышли защищать наш город. С утра и до позднего вечера роем окопы.
Мне семнадцать. Прошусь на фронт. За красивый почерк взяли в штаб на должность писаря.
Фашисты упорно наступают. Нашим войскам приходится отступать.
Меня с собой не взяли, но дали задание. Штаб в спешке переезжает в другое место, оставив всю документацию на меня – необходимо ее спрятать.
Найдя старый дом с подвалом, я перетащила туда весь архив.
В подвале темно. Освещая фонариком, уложила тяжелые ящики в угол, присыпала щебёнкой и мусором, который там был.
Немцы уже в городе.
Этой же ночью покинула город. Тайком пробралась до окраины и ушла в лес, который был для меня, словно дом родной.
В детстве часто ходила по грибы и ягоды. Знала далеко в лесу избушку лесника дяди Миши. В ней собиралась переночевать.
Часа через три, я подходила к ней. Увидела в окошке свет.
Но в это же время услышала злобный окрик:
– Стой! Руки вверх!
Сквозь верхушки деревьев светила луна, и мне было видно, что двое вооружённых мужчин, направили на меня свое оружие. Я подняла руки.
Подойдя поближе, один спросил:
– Кто ты такая? Куда идёшь?
– Василиса, иду до дяди Миши, – ответила я.
– А ну, иди вперёд! – скомандовал один из них.
Я медленно пошла к избушке. В избе за столом сидело трое мужчин. Среди них был дядька Михаил. Мои конвоиры доложили, что поймали диверсанта.
– Так это же Василинка! Чего тебя сюда занесло? – удивился дядя Миша.
И я рассказала им всё.
– Молодец дивчина! – похвалил меня незнакомый усатый дядька. – Большое дело сделала. Множество бойцов теперь не будут числиться пропавшими без вести. Да тебя надо к награде представить.
И представили, но только уже после войны, когда откопали тот архив. Даже наградили медалью за отвагу и присвоили звание младшего лейтенанта.
25 сентября 1941года. Оказалось, что я в лесу встретилась с партизанским отрядом, а усатый дядька – его командир.
Меня с первых же дней определили к Ивану Семёновичу – он был доктором.
Я помогала перевязывать раненых, стирала бинты, так как их было очень мало.
Иван Семёнович хвалил меня за усердие.
Однажды группа партизан взорвала немецкий эшелон с техникой. Отступая домой в лес, они наткнулись на колону фашистов. Завязался бой.
Наших двоих тогда сильно ранило: одного в голову, а другого в обе ноги.
В одной ноге кость была не задета, а в другой, была раздроблена на мелкие кусочки под самым коленом.
Вернувшись в лагерь, бойцы отнесли товарищей в землянку, приспособленную под лазарет.
Осмотрев их, доктор сказал:
– Ну, что, Василиса, будем оперировать.
В голове у первого бойца торчал осколок, и он был без сознания.
Из всех лекарств у нас только и было, что нашатырный спирт, перекись водорода, да трёхлитровая банка спирта.
А из инструментов: щипцы, кухонный нож, топорик и лучковая пила.
Доктор приказал мне:
– Обхвати голову бойца и крепко держи.
Сам он взял щипцы и со всей силы выдернул осколок. Из раны струёй потекла кровь.
Он тут же приложил к ране комок бинтов, смоченных в спирту, и приказал мне бинтовать голову бойца. А сам он поднёс ему под нос тряпицу, смоченную в нашатыре. Боец тихо застонал.
– Жить будет, – сказал Иван Семёнович и отошёл к другому раненому.
А тот, с перебитыми ногами, сильно стонал.
– Василиса, подай кружку, – обратился ко мне доктор.
Я подала ему алюминиевую кружку. Он наполнил её до краёв спиртом и протянул бойцу.
– Пей, всю до дна! – приказал доктор.
Когда спирт был выпит, доктор спросил:
– Звать-то тебя, как?
– Иван, – простонал боец.
– Значит тёзка. Ну, тогда крепись! – и доктор протянул ему ремень. – Зубами прикуси, - и, повернувшись ко мне, добавил. – Дай мне пилу.
Я застыла с вопросом на лице.
– Быстрей! – повысил голос доктор.
Я машинально подала ему пилу.
– Что стоишь истуканом? Бери верёвку и вяжи ему руки и ноги! – уже прокричал доктор, видно, сам очень волновался.
Как под гипнозом выполняла я все его приказы. А он взял пилу и прижал ее к раздробленной ноге бойца.
От страха я зажмурилась.
От страшного душераздирающего крика молодого парня, я широко открыла глаза.
Все мы с головы до пят были обрызганы кровью.
Пила глубоко вонзилась в ногу выше колена, и боец потерял сознание.
– Нашатырь под нос! Быстрей! Да не мне, дура, а ему! – кричал доктор.
Я ничего не соображала и совала нашатырь доктору.
А пила намертво застряла в кости.
– Давай топор! – уверенно приказал Иван Семёнович и, замахнувшись, топором перерубил со всей силы непослушную кость.
Я только успела заметить, как всё вокруг меня поплыло, закружилось, и провалилась в бездну.
Очнулась я в своей землянке, рядом со мной сидела жена командира.
Она гладила мою руку и тихо говорила:
– Ну, вот, все самое страшное уже позади. Не волнуйся – все живы. Иван Семёнович в мирное время был лучшим хирургом в области. Его приглашали работать даже в Москву, но война все спутала. Вот в таких полевых условиях он творит чудеса.
26 октября 1942 года. Я уже освоилась и ничего в медицине не боюсь.
В течение всего года – я правая рука доктора. Понимаю его с первых слов и даже с одного взгляда.
12 июня 1943 года. Партизанский отряд присоединился к действующей армии. И погнали мы немцев на Берлин.
Нас перевели в военный госпиталь. Условия работы стали лучше.
У нас с Иваном Семёновичем зародилась любовь.
От этой любви я забеременела. Меня отправляют в тыл.
Вскоре я родила дочь Катюшу.
А мой любимый доктор и муж Иван, погиб под Берлином.
Дочитав первую бабушкину тетрадь, я задумалась:
«Значит, моя мама это и есть та бабушкина дочка Катюша. А дед Иван погиб в войну, дойдя до самого Берлина…»
Я все это, конечно, знала и раньше, но прочесть самой из первоисточника…
Это было ЧТО-ТО!..
Вот такая у нас семейная хроника.
Я взглянула на будильник – приближалась полночь.
И тут наши настенные часы с кукушкой вдруг начали тихонько тикать и заработали, как ни в чем не бывало, будто они и до этого всегда исправно ходили!..
Стрелки старинных часов медленно двигались вперёд…
А ровно в полночь, кукушка прокуковала двенадцать раз.
И тут я поняла: бабушка сделала то, что хотела…
Ирина Северинчук
#мистическиерассказы