Дарья Булатникова
Старика первым заметил Кирилл. Он стоял у небольшой заводи, приложив собранную лодочкой ладонь ко лбу, и смотрел на болото.
— Эй! — окликнул его муж. — Здравствуйте!
— Здрасти, — оглянувшись, отозвался дед. Был он стар, на вид лет восьмидесяти. Лицо все покрыто глубокими морщинами, седая реденькая борода, кустистые брови. Одет во фланелевую рубашку, кроличью безрукавку и потертые штаны, заправленные в сапоги. — Куда это вы?
— Не подскажете, до старой пасеки ещё далеко?
— Дык, как сказать. Эвон где она, — старик указал вбок через болото. Но разглядеть что-то там, куда он тыкал пальцем, мне не удалось. — Да только чего вам там?
— Да ничего нам там, — с досадой ответил Кирилл. — Нам от неё к скалам свернуть надо.
— К скалам-то? — дед почесал бороду и кивнул. — К скалам проедете. А чего вам там?
— Отдохнуть хотим, — улыбнулась я. — Туристы мы.
— А, ну тогда ехайте, — милостиво разрешили нам. Потом старик оглянулся, и словно боясь, что кто-то его подслушает, конфиденциальным шепотом спросил: — Шеметовская-то развалина стоит?
— Стоит, — кивнула.
— Ох, грехи наши тяжкие, — закручинился дед. — Опять вылезла на свет божий. Ох, беде быть. А графа-то молодого поблизости не видно?
— Не видно там никакого графа! — рассердился мой супруг.
— Ну и ладно, — закивал старик. — Нет, и не надо.
Он как-то опасливо глянул на Кирилла, потом на Ромку.
— А ты, пострел, чего с ними? Ну-ка, айда со мной. Дома, небось, мамка уже хворостину выломала, ждет.
Мальчик, не дожидаясь повторного приглашения, спрыгнул с лошадиной спины.
— Пойду я, пожалуй, — с некоторым смущением сообщил он. — Теперь, с дедом Кузьмой, не заплутаю.
— На, держи! — Кирилл протянул ему обещанную плату. — Да, бери, бери!
Ромка, помявшись, деньги принял и тут же поспешил за стариком, который успел уже уковылять в сторону и теперь ждал мальчишку. Губы его шевелились, но слов слышно не было.
— Суровый абориген, — хмыкнул Кирилл, когда обе фигуры скрылись из виду. — Где он сказал, эта чертова пасека?
Мы направили лошадей вдоль камышей. И ведь почему-то никому из нас не приходила в голову простая мысль — повернуть обратно.
До пасеки мы добрались лишь спустя два часа. При этом удача словно покинула нас вместе с Ромкой — приходилось то и дело возвращаться и искать новые пути для обхода. Солнце пекло, гудели комары и какие-то огромные полосатые мухи. Усталости не было, я даже слегка расслабилась и стала получать удовольствие от скитания. «Становлюсь бродягой» — думала я, лениво покачиваясь в седле. Мы почти не разговаривали, перебрасываясь лишь короткими репликами. Когда мне стало казаться, что болото мы объехали полностью, и сейчас опять слева появится дворец Шеметов, Кирилл закричал:
— Ну, наконец-то!
Я завертела головой и тоже увидела между высокими осинами и соснами просвет, а на нем строение из черных, полусгнивших досок. Ударив пятками конские бока, я пустила Байярда рысью. Мы выехали на чудесную поляну, поросшую травой и цветами. Донник, вероника и иван-чай вперемешку с клевером и ромашками. Над всем этим великолепием гудели пчелы и порхали бабочки. Понятно, что пасека должна быть именно в таком месте.
— Нет, ты как хочешь, но я сегодня отсюда никуда не уеду, — заявила я, слезая с лошади. — До этих скал ещё неизвестно сколько добираться, лошади устали, так что давай останемся тут до завтрашнего утра. Хочется побыть среди такой красоты.
— Хорошо, — не слишком довольно ответил муж. — Подходящее место для ночевки. Это тебе не обгорелые руины. Проблема только в том, что питьевой воды у нас осталось мало.
Он полез в один из вьюков и достал пятилитровую канистру, в которой действительно вода плескалась на донышке. Зря мы не узнали у Николая, где они с Андреем берут воду, и не запаслись.
— Давай поищу, — предложила я, пока Кирилл, отойдя в сторону, расседлывал лошадей.
Не услышав ответа, я взяла канистру и огляделась. В принципе, раз вокруг столько болот, то и какие-нибудь ручьи-родники должны быть. Да и пасечники откуда-то же брали воду.
Я направилась к обвалившемуся сараю. Когда-то он, видимо, служил летним жильем, но время безжалостно превратило его в полную развалюху. Стены поросли мхом, крыша провалилась, вместо окна и двери зияли провалы. Пытаться туда проникнуть я не стала, обошла и двинулась дальше.
Болото оставалось слева, за поляной. Мне показалось, что я вижу намек на старую заросшую тропинку, и ноги сами свернули на неё. Пройдя не больше сотни метров, я услышала тихий плеск. Между двумя старыми соснами из-под земли бил ключик, совсем крошечный, с одной стороны пригороженный плоским камнем. Если бы не журчание воды, стекающей с этого камня, я могла бы пройти десяти метрах от источника, не заметив его — озерцо было всего-то размером с тазик. Да ещё и травой заросло.
Подставив канистру под небольшую струйку, я стала ждать, пока она наполнится. Внезапно боковым зрением я заметила, как дрогнули листья малинника метрах в двадцати позади меня. Всмотревшись туда, я заметила бурый силуэт. Почувствовав мой взгляд, он резко наклонился и тут же исчез в зарослях. Медведь?!
Я стояла, замерев соляным столпом, и опомнилась только когда вода из переполненной канистры полилась мне на кроссовки.
Обратно я мчалась, как вспугнутая антилопа.
— Медведь? — удивился муж. — Не может быть, если бы тут бродил крупный зверь, лошади его бы почуяли.
Брайан и Байард стояли спокойно, только боками поводили и мотали хвостами, отгоняя слепней. Через полчасика их можно напоить. А я — паникерша и трусиха, вот кто.
Пока меня не было, Кирилл успел поставить палатку и притащить веток для костра. Я занялась обустройством очага и доставанием припасов. Есть пока не хотелось, но приготовить что-то нужно. До вечера оставалось уже не слишком много времени.
Кирилл сходил к ключу, отыскал брошенную мной канистру и принес воду. Потом проверил малинник, но следов медведя или другого крупного зверя не нашел. Скорее всего, это был какой-нибудь пугливый местный житель, собиравший ягоды и поспешивший скрыться. Все они тут с приветом, на ужасах повернутые. И это, кажется, заразно.
Остаток дня и вечер мы провели, бродя по лугу, воздух над которым был наполнен ароматом цветов и гудением насекомых, или валяясь у костра на расстеленном спальнике. Только ради этого стоило тащиться в такую даль. Меня переполняло счастье, полное и бесконечное. И даже то, что совсем рядом таилось Шеметовское болото, как-то забылось. Главное, что появившийся из пучины (во что, впрочем, я до конца так и не верила) дворец остался далеко — на другой его стороне.
Потом опустился бархатный, безветренный и очень тихий вечер. Кирилл отправился поить лошадей, а я достала карманный компьютер и немножко почитала. Книга попалась довольно скучная, кроме того, в прошедшую ночь я выспалась плохо, поэтому было решено лечь сегодня пораньше. Завтра предстояло добраться до скал. Муж, изучив карту вдоль и поперек, решил, что до них осталось всего километра три или четыре. Но почему-то я ему не слишком верила. Мы уже значительно отклонились в сторону от намеченного маршрута, а насколько — один местный леший знает.
— Спокойной ночи, — пробормотала я на ухо Кириллу, который был сегодня необыкновенно нежен.
— Сладких снов, — отозвался муж, целуя меня в шею и словно отключая моё сознание. Ещё пахло луговыми травами, и где-то далеко протяжно кричала ночная птица, а я уже знала, что сплю. Сладко-сладко, уткнувшись в сильное плечо мужа.
И всё вокруг тает и становится призрачным и зыбким, только нежно и пронзительно пахнут распустившиеся к ночи цветы.
Такие запахи приносят странные сны — калейдоскоп из минувших событий и полной нереальности.
Вот и мне пригрезилось такое.
Как будто я проснулась, точно так же, как прошлой ночью. Но Кирилла рядом не было. Это чувствовалось сразу: в палатке было тихо, словно в подземном бункере, и темно. Я пошарила вокруг, уже сомневаясь, что он вообще был когда-то, мой муж. От этого ощущения, а вовсе не от тишины и темноты, мне стало ужасно одиноко.
На четвереньках я выбралась наружу. Над лугом и окружавшим его лесом стояла полная огромная луна, напоминавшая сковородку с жарящимся на ней блином.
Я немного посидела на траве, рассматривая луну и звезды. В моем сне лошадей и старого сарая видно не было, да и местность изменилась — деревья словно раздвинулись, открывая каменистую дорогу. И откуда-то я знала, что по ней мне нужно идти, чтобы разыскать Кирилла.
Когда я встала и шагнула на этот поблескивающий слюдянистым щебнем проселок, в кронах деревьев загудел ветер. Его порыв был настолько сильным, что едва не сбил меня с ног.
— Не ходи туда! — донесся до меня чей-то крик, а затем нарастающий топот конских копыт.
Я обернулась. По дороге мчалась пролетка, возница едва успел сдержать лошадь, она захрапела почти у меня над головой, с губ летела пена. Эту лошадь я видела впервые в жизни — коренастый серый рысак.
— Не ходи, — повторил тот же голос. С козел ловко спрыгнул Николай, одет он был все в ту же черную рубашку и брюки. — Тебе не надо это видеть.
— Там мой муж, — покачала я головой.
И в этот момент из леса донесся звериный рев.
— Ты не понимаешь, идет охота. Идет охота людей на зверя, а зверя — на людей. И не дело вставать на пути. Садись.
Я не успела ничего ответить, чьи-то руки подхватили меня и буквально втащили в пролетку. В лунном свете мелькнуло лицо — напряженно сведенные брови, тонкий разрез ноздрей, светлая прядь в темной бороде — Андрей. Усадив меня рядом с собой, он что-то крикнул, я услышала только «…скорее!», остальное заглушил и унес новый порыв ветра.
Николай вскочил на облучок и хлестнул лошадь. Я почувствовала, как накренилась пролетка, скрипнули рессоры, и едва не повалилась набок, когда конь взял с места рысью. Андрей схватил меня за плечи, не давая упасть, и я почувствовала запах пихты и лаванды. И дегтя — от кожаного полога пролетки.
Мы мчались по дороге, но не туда, где шла охота и слышался звериный рев. Меня увозили прочь, и я не могла увидеть, что происходит позади — Андрей на ходу поднял верх пролетки. Теперь я могла смотреть только вперед — на фигуру стоящего возницы и слышала лишь грохот колес и копыт и свист кнута.
— Куда мы едем?! — кричала я, не слыша ответа.
В какой-то момент мне даже показалось, что это не сон, что сбылись опасения отца, и меня попросту похитили, но тут вдруг пролетка резко накренилась, и едва не опрокинувшись, остановилась.
Я наконец-то смогла подняться и выглянуть наружу. То, что я увидела, не могло быть явью — нам наискосок в полном молчании двигалась группа всадников. Одеты они были как охотники — в куртках и сапогах, ружья держали в руках, словно загоняли крупную дичь, собираясь стрелять прямо из седла. Но поразило меня не это — когда кавалькада почти миновала пролетку, вдруг справа раздался звук рожка, заставивший всадников резко повернуть и поскакать вверх по склону. И только тут я сообразила, что сквозь силуэты людей и лошадей просвечивает лунный диск.
Призрачные охотники ускакали.
Во сне не задают вопросов. Даже если очень хочется.
Потом раздались выстрелы. Николаю каким-то чудом удалось направить нашу лошадь на дорогу, и опять под колесами пролетки загрохотали камни. Мы неслись в темноту, луна осталась сзади, вскоре и звезды исчезли — над нами сомкнулись кроны деревьев.
Сколько мы ехали, и куда, не представляю. Только внезапно дорога изменилась, нас перестало трясти, и стало похоже, что мы свернули на обычную грунтовку.
— Ничего не бойтесь, — шепнул мне Андрей, который все это время крепко держал меня за руку, не рискуя ни на секунду выпустить её — мчащийся экипаж бросало из стороны в сторону.
— Я не боюсь, — сердито ответила я. И тут пролетка остановилась.
Странный, ни на что не похожий дом — словно жилище гномов, увеличенное в десятки раз. Внутри — анфилада мрачных комнат, через которые мы почти бежали.
— Его здесь нет, — Николай остановился посреди небольшого помещения, освещенного только огарком свечи. Стены, сложенные из темного, почти черного камня, были завешены звериными шкурами, огромными, словно шкуры мамонтов, с оскаленными свирепыми мордами. Убитые кем-то медведи. На шкурах кое-где были видны довольно большие дыры — их никто не потрудился зашить.
— Туда! — Андрей открыл небольшую дверцу в стене, и мы быстро спустились вниз по крутой лестнице, вырубленной в скале. Ещё несколько поворотов, и снова дверь, за ней — крошечная коморка, в которой помещался всего один большой круглый стол. На нем громоздились какие-то закопченные реторты, бутылки и книги. На стене горел одинокий светильник — колба в проволочной сетке, в которой коптил и мигал огонек.
— Успел уйти! — Николай смотрел на стол с таким выражением, словно увидел на нем гадюку. Потом в гневе поднял хлыст, собираясь смести на пол все эти склянки. Но Андрей схватил его за плечо и удержал. Некоторое время они тихо спорили, потом принялись торопливо рыться в книгах, просматривая и швыряя их на пол.
Но, похоже, ничего не нашли, потому что Николай сорвал со стены фонарь, разбил на нем рукояткой кнута стекло и поднес к огню бумагу, покрытую странными угловатыми значками. Скоро пламя охватило груду книг.
— Пошли скорее! — Андрей вновь схватил меня за руку и потащил вверх по лестнице, а потом и прочь из дома. За нашей спиной уже гудел огонь, находивший себе все новую и новую пищу.
Наконец мы выбежали из дома.
Привязанная неподалеку от него лошадь билась и храпела, норовя разнести задними копытами легкую пролетку. Отпустив мой локоть, Андрей бросился к ней и повис на поводьях, бормоча что-то успокоительное. Измученное животное косило глазом на разгорающийся пожар и явно было смертельно испугано. Но мне показалось, что больше появившегося в окнах гномьего замка пламени лошадь пугает лес. Я и сама не могла себя заставить смотреть в эту темную чащу — она буквально излучала какой-то дикий первобытный ужас. А вдали пронзительно заливался охотничий рожок.
Кое-как утихомирив лошадь, Андрей отвел её в сторону и крикнул нам, что нужно ехать. Куда? Зачем?
— Он ушел к скалам, там легче всего затеряться. Лес прочесывают охотники, да и зверь для него теперь стал небезопасен, — ответил на мой молчаливый вопрос Николай. — А ночью на скалы лезть бесполезно.
— Кто он? — только и успела спросить я, когда меня подхватили за талию и буквально забросили в пролетку. Не очень-то со мной церемонились — я была скорее обузой и досадной помехой, о которой почему-то приходилось заботиться.
— Лекарь, — коротко ответил мне Андрей. На этот раз вожжи достались ему. А Николай занял место рядом со мной.
Теперь мы двигались гораздо медленнее — лошадь заметно устала. Хотя разве во сне она может устать? Но мы ехали шагом, только иногда переходя на рысь. Мне казалось или оба моих спутника чего-то опасались? Мелькали густые заросли и отдельные деревья, иногда в чаще появлялись огни факелов и раздавались крики и приглушенное рычание. Шла охота, и нам нужно было всеми средствами избежать встречи с ней. Поэтому мы несколько раз сворачивали и останавливались, пережидая. Странно было то, что я ни разу не слышала лая собак — похоже, их и не было — только люди и зверь. Кто на кого охотится?
Всадников я видела ещё несколько раз, мельком. Они появлялись из леса, но, заметив нас, осаживали лошадей и поворачивали обратно. Только одного мне удалось рассмотреть получше — он, привстав на стременах, вслушивался в происходящее где-то рядом. Потом, громко свистнув и пришпорив коня, умчался. И тут же лес огласился криками и злобным ревом.
Показалось мне, или нет, что когда-то я уже видела этого человека — развивающиеся в скачке волосы, крупный, с горбинкой, нос. А главное — этот свист… Было в нем что-то знакомое, но думать и вспоминать уже не было сил — бесконечная дорога через лес меня утомила настолько, что хотелось закрыть глаза и заснуть.
Спать — во сне?
И все же я задремала. Что-то кричал Николай, тряся меня за плечи, потом меня куда-то несли. Помню, что руке было холодно от росы, падавшей с листьев, а потом стало тепло — наконец-то этот проклятый сон исчез, растворился. И на меня обрушилась просто темная уютная тишина.

Утро пришло пением птиц и шуршанием в траве около палатки какого-то любопытного зверька. Ещё не веря тому, что неприятный сон закончился, я открыла глаза. Кирилла в палатке не было. Слегка пахло дымом.
У меня тревожно засосало под ложечкой. Трясущимися руками я расстегнула на палатке молнию и откинула синее полотнище. У костра на свернутой куртке сидел мой муж и с видом опытного алхимика что-то помешивал в котелке.
Я вылезла на свет божий и потянулась. Это вполне в моем стиле — бояться собственных снов. Лекарь, пожар, какая-то дикая охота…
Кирилл взглянул на меня и улыбнулся.
— Ну что, выспалась? Ты полночи что-то бормотала. Иди умывайся, скоро ехать.
— Может быть, останемся тут ещё на день? Такое красивое место…
Но супруг и повелитель только поморщился в ответ, напоминая тем самым, что цели своего путешествия мы ещё не достигли.
— Хорошо, — вздохнула я и нырнула обратно в палатку, чтобы отыскать зубную щетку.
Лес был абсолютно таким же, как накануне — пронизанный солнечными лучами, пахнущий сыростью и зеленью. Кое-где на листьях ещё поблескивала роса. Я дошла до ключа и обернулась — заросли малинника за спиной продолжали меня пугать. Но кругом царила такая безмятежность, что мне стало смешно от собственной трусости.
Я умылась, с удивлением обнаружив на сгибе локтя полосу непонятной копоти, и вернулась к костру. Завтрак получился сытным — пока я бессовестно дрыхла, Кирилл приготовил гречневую кашу с тушенкой и заварил в термосе кофе.
— Постараемся до скал ехать без остановок, так что наедайся до отвала, — командовал он. — Я теперь знаю, куда нам двигаться, часа за три доберемся.
— Да какая разница? — улыбнулась я, доливая в металлическую крышку термоса кофе. — Продуктов у нас ещё на целую неделю хватит, можно не спешить.
— Вижу, ты вошла во вкус лесной жизни, — Кирилл рассмеялся и принялся сворачивать палатку.
Мне ничего не оставалось, как сполоснуть посуду и сходить за водой. Я наполнила канистру и попрощалась с ключом.
И пусть это место навевает странные сны, оно стоит того, чтобы сюда ещё вернуться.

Спустя четверть часа мы уже были в седлах. Отъехав от Шеметовского болота на приличное расстояние, я испытала облегчение — казалось, исчезло что-то, подспудно тревожившее душу. Мы двигались по едва заметной тропе, потом и она пропала, так что пришлось опять направить лошадей сквозь заросли. Кирилл то и дело посматривал на компас и ворчал, стоило нам хоть чуть-чуть отклониться от нужного направления. Все-таки, он изрядный педант — если есть некая инструкция, он будет следовать ей неукоснительно. Сказали на север, значит, на север, и никаких гвоздей! Но скалы первой увидела я, и не совсем там, куда мы двигались — справа над вершинами деревьев вдруг появилось что-то темное, четко очерченное.
— Кирилл, — позвала я. — Смотри!
Он обернулся и тут же повернул Брайана.
— Скалы! — воскликнул он. — Скалы, черт меня возьми!
Мы послали лошадей легким галопом — тут, среди огромных редких дубов, можно было дать им волю. Словно почувствовав, что конец пути близок, Байярд скакал весело и легко, будто не было на нем ни меня, ни притороченных вьюков. Слегка отставший Кирилл издал радостный индейский клич, от которого с ближайшего дерева слетела довольно большая птица и с паническим воплем унеслась прочь.
Вскоре перед нами возник склон. Он становился все круче, переходя в подножие древних, обточенных ветром скал.
Тут мы остановились и стали оглядываться. В общем, место было действительно живописным. Откуда на практически ровной лесной территории возник этот выход горных пород, и сколько миллионов лет назад прихотливая земная поверхность вздыбилась каменной грядой, нам, конечно, не узнать. Но стало понятно, почему об этих скалах появилась легенда — выглядели они весьма необычно для среднерусского равнинного ландшафта. А необычное имеет свойство обрастать всякими россказнями. Тот же дворец Шеметов…
— Для стоянки место тут не слишком удобное, — критически оглядев склон, заметил Кирилл. — Нужно попробовать поискать что-то получше.
Мы повернули лошадей и, не торопясь, поехали вдоль подножия скал. Теперь спешить некуда — наша цель достигнута. Именно тут живет Лунная Сова. И сегодня ночью мы её обязательно увидим.
— Да уж… — в голосе мужа я услышала такое возмущение, что непроизвольно вздрогнула. И тут же возмутилась сама — за каменным уступом нашим взглядам открылась довольно большая поляна, на которой стояли четыре разноцветные палатки. Вот это номер! Вот вам и безлюдное, малопосещаемое место!
— У меня нет ни малейшего желания останавливаться тут, — сообщила я Кириллу, оглядев небольшой лагерь. Интересно, как сюда добрались эти туристы? Неужели пешком и с рюкзаками?
— Думаешь, у меня есть? Давай обогнем их, чтобы нас не заметили.
Стараясь не выдать себя топотом копыт — земля тут была довольно каменистой, мы опять повернули в лес и объехали стоянку по дуге. Потом вернулись к скалам и двинулись дальше. Как назло, следующее место, более-менее подходившее для лагеря, оказалось опять около болота, начинавшегося прямо от скал. Можно было, конечно, попробовать обогнуть и топь, но лошади начали уставать, и надо было вначале дать им отдохнуть.
Я спешилась и сняла с Байярда вьюки.
— Да ладно, расседлывай, чего уж дергаться, — крикнул мне Кирилл. — В общем, тут неплохо, а комары везде есть, так что ехать дальше нет смысла.
Я согласилась — неизвестно, насколько велико болото. Что если это все оно же — Шеметовское? Вообще-то вряд ли — мы здорово отклонились на север, так что… Хотя всё тут обманчиво, и бор, казавшийся на карте не слишком большим, на поверку оказался громадным.
Я расседлала коня и пустила пастись. Надо не пожалеть времени и вычистить его как следует — на лошадином животе я заметила засохшую грязь и колючки. Но вначале нужно осмотреться.
Небольшая ровная площадка с одной стороны примыкала к почти отвесной каменной стене, с другой росли деревья и виднелись заросли камыша и осоки. Я прошла вдоль них — чуть подальше обнаружилась крошечная заводь с твердым пологим берегом. Болото тут не смогло справиться с каменистым грунтом, так что, по крайней мере, лошадям обеспечен нормальный водопой, да и вымыть их тут можно.
Думаю, что когда-то это болото было озером, но сейчас от него осталось только одно воспоминание. И тишина тут была необыкновенная, даже водяная дичь, которой мы вчера встретили немало, не подавала голос.
Внезапно слева послышался шорох, словно кто-то пробирался сквозь заросли боярышника. Особо бояться мне было некого, но стало как-то не по себе. Спустя полминуты я рассмотрела невысокого паренька в синем спортивном костюме, на вид ему было лет шестнадцать. Увидев меня, он помахал рукой.
— Извините, если испугал! Я тут грибы ищу.
— Какие грибы? — удивилась я, потому что за все время, пока мы ехали через лес ни одного гриба, кроме россыпей белых круглых дождевиков, не видели.
Парень рассмеялся и помахал прозрачным полиэтиленовым пакетом, в котором лежало с полкилограмма небольших желтовато-розовых грибочков.
— Первые маслята пошли, самые сладкие и крепенькие. Вот, смотрите, — он присел на корточки и почти у меня под ногами сковырнул ножиком небольшой бугорок. Там под слоем прелых листьев пряталась глянцевая, даже на вид липкая, шляпка. Срезав гриб, паренек распрямился и преподнес его мне.
— Меня зовут Никита, — представился он. — Мы с ребятами тут писанки рисуем. А лагерь наш там, дальше.
— Яна, — кивнула я, принимая в ладонь неожиданный дар. — Мы с мужем под скалой остановились.
Я махнула рукой в ту сторону, где была наша полянка.
— Если хотите, вечером приходите к нам, сегодня мы будем варить глинтвейн, — предложил новый знакомец.
Но я в ответ только покачала головой. Вряд ли у нас возникнет такое желание, нам ещё нужно на скалы забраться. Но объяснять это я сочла излишним.
Вместо этого я спросила, что такое писаницы, о которых он упомянул.
— Древние наскальные рисунки, — пояснил Никита. — Не смейтесь, тут, конечно не пещера Альтамира, но в древности тоже обитали люди. И занимались художествами на единственном подходящем для этого месте — скалах. А так как любителей этого жанра до сих пор хватает, ребята из исторического кружка решили сфотографировать, снять на видео и зарисовать то, что пока ещё сохранилось.
— Вы тут давно? — спросила я, думая, как бы ненавязчиво выведать у него самый удобный маршрут наверх.
— Третий день всего. И, наверное, не меньше недели пробудем. Тут хорошо. Только комары налетают по вечерам, как упыри!

— А пещеры в этих скалах есть?
— Нет, во всяком случае, пока ни одной не нашли, — он улыбнулся, и на покрытых светлым пухом щеках заиграли ямочки. — Если какие-то пустоты и есть, то ниже уровня земли, и туда не добраться. Скалы-то совсем небольшие, самая высокая вершина — сто пятьдесят два метра от подножия. Мы уже почти все успели облазить. А в прошлом году Игорь с Костей тут разведку вели. Подниматься лучше всего там, — он показал рукой на продолговатый довольно пологий выступ. — Если от старого дуба идти, то почти как по лестнице получается.
— Спасибо за информацию, — улыбнулась я. — А воду где тут для питья можно взять?
— От ручья вы далековато ушли, он рядом с нами. Но вы его сразу найдете, там на скале большой крест белой краской нарисован.
Я поблагодарила разговорчивого тинейджера, и он, прощально кивнув, опять исчез в зарослях.
Только бы они не надоедали нам своими визитами.
Когда я вернулась, то увидела уже установленную палатку и гору хвороста перед ней. Муж, как истинный мужчина и глава семьи, исправно выполнял функции строителя и добытчика.
А я все где-то шастаю и регулярно пугаюсь.
— Проголодалась? — спросил Кирилл.
— Нет, только кофе хочется. Где у нас термос?
— Тогда костер разведем попозже, чтобы зря топливо не расходовать. А термос вот, — он протянул мне металлический цилиндр.
— Я уже узнала, как удобней всего на вершину забираться, — похвасталась я. Кофе был горячим, но каким-то чересчур крепким, перестоявшимся. — Надо будет сходить и заранее на этот маршрут посмотреть, чтобы потом в темноте не тыкаться, как слепые котята.
— У меня есть предложение получше. Давай заберемся на скалы на закате и там дождемся ночи. По-моему, это очень романтично и куда безопаснее, чем лезть впотьмах.
Мне такая простая мысль в голову не приходила. А ведь как будет здорово — смотреть на заходящее над Шеметовским бором солнце, сидя вдвоем на вершине…
Я задрала голову, пытаясь определить, какая скала выше всех. Но отсюда они были видны далеко не все. Ладно, залезем туда и разберемся.
Остаток дня мы посвятили чистке лошадей — щетки и скребницы я везла в седельной сумке, а воду брали из болотца. Брайан фыркал и перебирал ногами, норовя оттолкнуть Кирилла, а мой Байярд, напротив, вел себя как паинька. Ага, побегаешь с колючками на брюхе, будешь рад и такому мытью.
Вымытых и вычесанных лошадей надежно спутали и пустили пастись около палатки. У нас был с собой запас овса, который старались расходовать экономно. А травы тут хватит на целый табун.
Потом мы вскипятили чайник, наполнили термос чаем и наделали бутербродов. С этими припасами, прихватив с собой ещё моток веревки и мазь от комаров, мы и двинулись в путь. К старому дубу идти было недалеко — он заметно возвышался своей темной кроной над более молодыми сородичами.
Дойдя до него, мы попытались вдвоем обхватить могучий ствол, но не удалось — для этого нужно было привлекать ещё кого-то. Но подобного желания мы совершенно не испытывали. По пути я рассказала Кириллу, кто такие наши соседи. Он поморщился:
— Вот только юных краеведов нам тут не хватало. Глинтвейн, говоришь? Знаем мы эти глинтвейны…
— В принципе, мы этим мальчишкам так же нужны, как они нам, — рассмеялась я. — Парочка дряхлых романтиков!
— Хамите, леди! — возмутился Кирилл, демонстрируя мускулы на руках. — Мы ещё очень даже ого-го! Вот сейчас поскачем по скалам, как архары!
Но вначале мы изображали не архаров, а, скорее, улиток — медленно поднимались по пологому каменному склону друг за другом. Выбора никакого не представлялось — нужно было обходить почти отвесную стену. Протопав так довольно долго, мы обнаружили, что поднялись совсем невысоко, а взобраться на ближайшую вершину отсюда невозможно. Нет, наверное, если бы мы были скалолазами с крючьями, то можно было бы попробовать. И почему мы не подумали о специальном снаряжении? Наверное, потому, что опыта лазания по горам у нас обоих не было никакого.
— Туда! — Кирилл указал рукой на более пологую и высокую вершину, чем та, которая возвышалась над нами. Да, похоже, она-то нам и нужна. Вот только удастся ли на неё взобраться?
И снова пришлась двигаться не по прямой, а каким-то зигзагами — то поднимаясь, то снова спускаясь и огибая препятствия в виде огромных валунов.
— Это похоже на зубы, — бормотала я. — Редкие зубы в челюсти какого-нибудь старика.
— Точно, — кивнул Кирилл, — тут их всего четыре.
Я остановилась и принялась считать — точно, четыре зуба. Три пониже и покруче, и центральный — самый высокий и массивный, довольно сильно наклоненный, так что его плоская вершина нависала над пустотой.
Вскоре нам пришлось лезть вверх по уступам. Действительно, похоже на лестницу. Кирилл взбирался первым и протягивал руку, помогая подняться мне.
— А вот и писаницы, — пробормотала я, когда мы оказались у подножия наклонной скалы. Прямо у нас над головой уходила вверх довольно ровная плоскость, покрытая черными и коричневыми рисунками. Приглядевшись, я заметила и несколько изображений, выбитых в камне. Но большая часть была все же именно нарисована.
— Странно, что их не смыло дождями, — Кирилл провел пальцем по контуру птицы, более всего похожей на раскормленного цыпленка. — Чем это они нарисованы?
— Дождь сюда не попадает, — покачала я головой, — отрицательный угол наклона. — А краска должно быть прочная, раз сохранилась.
Я достала мобильный телефон и принялась снимать писаницы встроенным фотоаппаратом. Хоть на что-то мобильник сгодится, раз связи нет. Большей частью изображены были на скале птицы и какие-то звери, похожие на хомяков или медведей. Изредка и фигурки людей, но весьма условные и маленькие. А вот птицы — самые разные: и цапли, и орлы, и… совы с большими круглыми глазами. Вот и думай — возникла ли легенда из этих рисунков, или они из легенды. Хотя во втором я сомневалась — древние люди романтизмом не страдали. Вряд ли им пришло бы в голову лезть на скалу, чтобы проверить свои чувства. Так что, скорее всего, легенду придумали гораздо позже.
— Тебе нравится эта архаика? — спросил Кирилл.
— Забавная, — ответила я, делая снимок мужа на фоне скалы. — Отойди чуть в сторону, а то там какой-то Гена расписался.
Да, на скале хватало и современных граффити в стиле «Киса и Ося были тут». И это притом, что добраться сюда — непростая проблема. Хорошо, что в бору совсем нет автомобильных дорог. Или мы просто их не видели?
— Все, пора начинать восхождение, солнце уже начинает садиться, — скомандовал Кирилл и первым, обойдя скалу, полез вверх.
К моему удивлению, особого труда это не составляло — подошвы кроссовок отлично держались на шероховатом камне, а уклон был вполне умеренным. Так что мы карабкались вверх, иногда цепляясь руками, иногда на четвереньках, но довольно быстро. Не прошло и четверти часа, как перед нами открылась вершина — снизу она казалась ровной, а на деле оказалась наклонной и с перепадом. Но ещё большее удивление вызвало то, что она была уже занята — в каменном углублении лежала плащ-палатка, а на ней, прикрыв от солнца лицо газетой, преспокойно спал какой-то тип.
Если у меня на физиономии было такое же выражение, как у Кирилла, то первый же встречный наверняка решил бы, что мы готовы этого незваного нахала взять за ноги - за руки и сбросить со скалы. Тащиться в такую даль, лезть по камням на верхотуру только ради того, чтобы узнать, что место уже кем-то занято!
Не иначе, как почувствовав излучаемое нами бешенство, тип вздрогнул, повел плечом и сел, уставившись на нас. Если бы это был Николай, который моему мужу не слишком понравился, думаю, драки избежать бы вряд ли удалось. Несмотря на совместно выпитый коньяк. Но это оказался его приятель, а его Кирилл раньше не видел.
— О, ещё желающие встретить восход луны на Клыке, — как ни в чем не бывало, радостно воскликнул Андрей.
Стоило, конечно, уличить его в том, что он прекрасно знал, куда мы направляемся и зачем. Но это опять-таки означало драку, а на такой высоте она могла закончиться очень скверно. Поэтому мне пришлось промолчать. Андрей, впрочем, тоже не подавал виду, что мы знакомы. Впрочем, о каком знакомстве вообще речь? Попели ночью у костра, практически не разговаривали. А сон… он-то уж точно не подозревает, что мы с ним прошлой ночью по лесу колесили и чей-то дом поджигали.
Мне неожиданно стало смешно. Бабушка моя когда-то говорила: «С таким невинным видом только в чужом огороде огурцы воровать». Вот и у Андрея, фамилию которого я так и удосужилась вспомнить, вид был самый невинный. Дескать, не сердитесь, ребята, но я тут живу.
При свете дня, а вернее уже почти вечера, я смогла его рассмотреть получше, чем ночью — коротко стриженные темные волосы, темные насмешливые глаза и борода со светлой прядью. На нос он успел водрузить очки и теперь кротко взирал на наше замешательство. Потом, спохватившись, поднялся на ноги и даже засуетился, пытаясь дать нам возможность присесть. Но сидеть Кирилл вовсе не собирался. Он нетерпеливо поглядывал на Андрея в надежде, что тот поймет, что является третьим лишним, и уступит нам скалу. Клык, так, кажется, он её назвал. А что, очень похоже на слегка затупившийся клык.
— Давайте знакомиться. Андрей, — сообщил он, протягивая руку Кириллу. Тому пришлось её пожать и назвать свое имя.
— Яна, — я лукаво улыбнулась, давая понять, что приняла игру. Интересно все же, зачем этого писателя и поэта, как отрекомендовал его Николай, понесло на скалы одновременно с нами? Он ведь говорил, что собирается сюда позже.
— Вы тут что, на всю ночь хотите остаться? — сдерживая раздражение, поинтересовался Кирилл.
— Друзья мои, я бы с удовольствием уступил вам это гнездовье, но, увы, мне завтра уже нужно уезжать отсюда. Так что это единственная возможность помедитировать в этом благословенном уголке и обрести если не просветление, то хотя бы душевное равновесие.
Увидев, что мы от его слов скисли, он радушно предложил:
— Если хотите, вполне можем разместиться тут втроем. Вы мне нисколько не помешаете. Надеюсь, что и я вам.
Показалось мне или нет, что его глаза при этом хитро блеснули? Неужели этот тип решил отравить нам всю романтику, ведь даже ежу понятно, что с ним мы тут не останемся.
— Спасибо, но мы лучше проведем ночь у костра, — холодно ответил Кирилл.
— Удачной медитации, — стараясь сохранять спокойствие, пожелала я.
— Спокойной ночи, — отозвался Андрей и задумчиво погладил свою пегую бородку.
А ведь нас элементарно выжили, вежливо, но самым нахальным образом выжили.

Спускались мы молча. Такого афронта ни Кирилл, ни я не ожидали. Ехать в совершенную глушь, чтобы обнаружить там лагерь каких-то бойскаутов и вдобавок ещё и писателя на скале! Впрочем, насчет писателя мне лучше помалкивать, делать вид, что до этого была с Андреем незнакома. Если бы о моей мелкой лжи узнал Кирилл, он бы ещё больше бесился.
Такое уже однажды с ним было.
Когда же это произошло — до нашей свадьбы или сразу после?
Да, прошлым летом, спустя два месяца после того, как мы поженились. В озере, неподалеку от нашего дома обнаружили тогда тело утонувшего мужчины. Я об этом узнала от жены живущего неподалеку банкира — та позвонила и сообщила, что к ним утром приходили из милиции и показывали фотографию молодого человека. Кто он, она не знала, но случайно видела, как с полгода назад этот парень приезжал к нам. В общем, лезть в это дело банкирше совершенно не хотелось, и милиционерам она ничего не сказала. Но нас решила предупредить.
Я, неожиданно для себя, разнервничалась. Пыталась вспомнить, кто же заезжал к нам полгода назад и зачем. Отцу ничего говорить не стала, а бросилась искать милиционеров, опрашивающих жителей нашего так называемого коттеджного поселка. На показанном мне снимке я сразу узнала Иосифа.
Одно время у нас с ним было что-то вроде зарождающегося романа. Уж не знаю, чем я его привлекала, наши отношения так и не дошли до стадии, на которой он мог мне это сообщить. Семья его одно время обитала в Израиле и Штатах, но затем неожиданно в полном составе вернулась в Россию и довольно быстро заняла ведущие позиции в торговле антиквариатом. Пара из нас могла бы получиться неплохой — с точки зрения моего отца. Что по этому поводу думали родители Иосифа, так и осталось мне неизвестным. Но парень стал довольно часто заезжать к нам, чтобы поболтать, выпить кофе и поездить верхом.
Как раз в это время в моей жизни появился Кирилл, так что я довольно быстро и умело свела отношения с Иосифом к нулю и забыла о них. Но вот увидела на снимке неживое, запрокинутое лицо с разметавшимися по песку темными волосами, и сердце сжалось. Самое странное, что в наш поселок, достаточно небольшой, обнесенный оградой и тщательно охраняемый, Иосиф приезжал тогда только к нам, других знакомых у него тут не водилось. Так как его тело могло попасть в наше озеро? Может быть, его прибило от противоположного берега?
Черт!
Я едва не свалилась с очередного камня и ушибла палец.
Вспомнила! Во сне — тот всадник, которого я видела одним из последних. Длинные волосы и характерный нос с горбинкой — это же был Иосиф!
По коже пошли мурашки.
Всего лишь сон, но — отпечаток былых впечатлений, произвольная игра памяти. Вот и сейчас я вспомнила о нелепой и ужасной смерти Иосифа только потому, что он мне приснился. Или наоборот? Я запуталась.
Отец тогда ворчал на меня — едва милиция узнала, что погибший бывал у нас, как в доме появились люди в форме. Вели они себя крайне корректно, но долго выясняли всевозможные подробности — что, когда и почему.
Дело впоследствии закрыли, посчитав обычным несчастным случаем. Полез парень в воду, наплевав на то, что её температура была довольно низкой даже для августа, вот и свело ногу судорогой. Но меня такое объяснение завело в тупик — я-то знала, что Иосиф не любил купаться. Даже в жаркие солнечные дни он с неохотой окунался в озеро, каждый раз сообщая, что если уж плавать, то в море, а ещё лучше в океане. И зачем его тогда занесло в воду в дождь? Я просто не могла себе этого представить.
Но самое неприятное заключалось в том, что милиция поначалу репьем вцепилась в Кирилла — кто-то накануне видел Иосифа, разгуливавшего по тропинке в соседнем лесу в обществе высокого темноволосого парня в бандане и темных очках. Описание вполне подходило к моему мужу. Слава богу, что у него нашлось железное алиби — он весь день безвылазно торчал в своем офисе, да и случайный свидетель не смог его опознать. Так что все подозрения с него были сняты.
Но после этого я впервые увидела любимого в бешенстве. Если бы не присутствие отца, мне бы наверняка пришлось несладко. Кирилл с трудом сдерживался, я видела, как побелели костяшки стиснутых в кулаки пальцев. И ночью он мне ничего не сказал, даже не спросил, какие отношения были у меня с Иосифом. А жаль, что не спросил — я бы честно ответила, что никакие. Да, мне был симпатичен этот парень, но люблю-то я совсем другого!
Но я скрыла от Кирилла, что в моей жизни был Иосиф, не поставила его об этом в известность. И именно эту скрытность ему было, видимо, сложнее пережить, ведь к моему бывшему мужу он меня не ревновал совершенно. Тогда я решила, что всегда буду откровенна с мужем, и вот — опять допустила пусть небольшую, но ложь. И во имя чего? Я сама понятия не имела.

Мы вернулись в лагерь ни с чем. Молча съели свои бутерброды и решили, что все, что ни происходит — к лучшему. Зато теперь мы можем с чистой совестью пожить в лесу ещё один день. Завтра Андрей освободит нам вершину Клыка, мы влезем на неё заранее, чтобы никто больше не мог нас опередить, и будем там держать круговую оборону до самой ночи!
На этом воинственном пассаже меня разобрал смех. Да, взберемся на эту дурацкую скалу и будем там куковать полдня. Очень весело.
И вообще, если тут летает та самая Лунная Сова, то её должно быть видно не только с Клыка. Почему мы просто не уселись внизу на камнях или не попытались влезть на другой зуб, из тех, что пониже?
— Да потому, — гордо ответил мой муж, — что уж если покорять вершину, то самую высокую!
Вот ведь… А то мы её не покорили?
В общем, я окончательно развеселилась и решила, что неплохо бы хоть раз поездить по Шеметовскому бору просто так, без вьюков и для собственного удовольствия.
— Без седла? — насторожился муж, который знал, что в искусстве езды на неоседланной лошади со мной ему никогда не сравняться.
— Именно! — бодро отрезала я. — Хочешь?
— Я лучше посторожу наше добро, — с таким видом, словно речь шла как минимум о мешке золота, отказался Кирилл. Интересно, что он думал, собираясь бросить наше «добро» на произвол судьбы на целую ночь?
Посмеиваясь про себя, я сняла путы с ног Байярда и накинула на него узду. Ездить в седле одно дело. И совсем другое — просто на лошадиной спине. Кто ездил, поймет.
В связи со своим небольшим ростом, без стремян на коня мне взбираться непросто, но это гимнастическое упражнение я давно отработала, презрев все насмешки.
Оставив мужа изгаляться над консервированной ветчиной и банкой фасоли в томате, я направила Байярда вокруг скал. Сумерки постепенно опускались на лес, на землю ложились синевато-чернильные тени. Где-то вверху скандалили устраивающиеся на ночлег в ветвях деревьев вороны. Может быть, это были и какие-то другие птицы, но горланили они на всю округу.
Вскоре стал виден дым от костра соседнего с нами лагеря. Там играла музыка — кто-то притащил в лес магнитофон и развлекал публику. Где-то поблизости должен быть ручей. Я подъехала вплотную к скалам и отыскала белый крест, о котором говорил Никита. В этом месте действительно протекал ручей, небольшой и неторопливый. Завтра нужно будет съездить сюда за водой.
Внезапно у меня в кармане запищал телефон. Не может быть! Все эти дни связь напрочь отсутствовала.
Я на ходу достала трубку.
— Ну, слава богу! — услышала я голос отца. — А то я уже собирался отправить за вами спасательную экспедицию! Что там у вас со станцией, черт побери?!
— Не волнуйся, па, мы живы, — радостно сообщила я. — А со станцией… Похоже она слишком далеко от нас, так что…
— Надеюсь, вы уже возвращаетесь?! — нетерпеливо перебил меня отец. — Когда вас ждать обратно?
— Мы ещё около скал. И тут очень здорово. Вернемся дня через два или три.
— Хорошо, вас будут ждать на станции. Держи меня в курсе. Ты точно здорова?
— Говорю же, все отлично, с чего бы мне болеть? — рассмеялась я. — Извини, тут телефон подзарядить негде…
— Хорошо, отключаюсь, — вздохнул родитель. — И знай, что я волнуюсь за тебя.
— Целую.
Я сунула трубку в карман. Он сказал «волнуюсь за тебя». Да, Кирилла отец так до конца и не смог принять, мой муж был для него только моим мужем, никаких теплых чувств между ними до сих пор не возникло. Меня это откровенно огорчало, но прошел всего лишь год после свадьбы, так что все может и должно ещё измениться.
Во всяком случае, я очень на это надеялась.
Пока я, бросив поводья, разговаривала с отцом, Брайан спокойно пил из ручья. Но когда я решила ехать дальше, он вдруг заупрямился, запрядал ушами, а потом и вовсе прижал их и выгнул шею. Что произошло с мирным достаточно спокойным жеребцом, я понять не могла.
— Не хочешь туда?
Я не люблю бить лошадей и стараюсь никогда не гнать их, если они отказываются куда-то идти — животные обладают инстинктами, которым стоит доверять. Но на этот раз страх и упрямство Байярда были совершенно непонятны. За все время, которое мы провели в бору, он ни разу так себя не вел. Что могло до такой степени напугать животное?
Пока я размышляла, стоит ли заставить коня повиноваться, или пусть делает, что хочет, рядом раздался хруст веток и из-за каменной осыпи появился пожилой, но с виду достаточно бодрый мужчина. Облачен он был в светлый хлопчатобумажный костюм, при взгляде на который почему-то сразу возникала ассоциация с Паниковским, и коричневые сандалеты. А ещё у него были белоснежные волосы и пушистые седые усы. Скажи мне кто-нибудь, что вечером в глухом лесу можно повстречать подобный персонаж, ни за что бы не поверила.
— Здравствуйте, милая амазонка, — приветствовал он меня едва ли не с поклоном. — Каким ветром занесло вас в эти края?
— Здравствуйте, — ответила я, с удивлением чувствуя, как Байярд подо мной весь подобрался и задрожал мелко и нервно. Неужели причина его паники — этот импозантный старик? — Мы с мужем путешествуем по бору.
— Позвольте представиться, Викентий Илларионович Метовский, профессор и пастырь юных отроков, увлеченных историей родного края.
— Яна Борисовна, — с запинкой произнесла я. — Лучше просто Яна. Так вы руководитель группы школьников?
— Среди них есть и мои студенты, — с достоинством ответил Викентий Илларионович. — Изучаем наскальные росписи, собираем местный фольклор, а также предметы старины. Хотя их тут крайне мало осталось, но иногда удается обнаружить нечто интересное. Вас интересует история?
— В общем, нет, — вежливо улыбнулась я, стараясь сдержать коня. Он вел себя по-прежнему беспокойно и буквально плясал подо мной. — Мы всего лишь обычные туристы.
То ли мне передалась лошадиная нервозность, то ли просто потому, что я не слишком люблю такие чинные знакомства, но мне захотелось поскорее распроститься с милейшим профессором. А он, поглядывая на меня черными птичьими глазками, буквально лучился доброжелательностью.
— Не хотите ли познакомиться с остальными членами нашей маленькой экспедиции? — задал он очередной вопрос.
— Я бы с удовольствием, но мы с мужем собирались пораньше лечь спать, — я тоже улыбнулась сладчайшей улыбкой, — целый день в пути, а потом ещё скалы осматривали.
— Жаль, очень жаль, — огорчился Викентий Илларионович. — У нас сегодня намечается нечто вроде концерта или ролевой игры. Исторический капустник, вот как это называется. Ребята были бы рады зрителям.
— Хорошо, я передам мужу ваше приглашение, — только чтобы избавиться от его излишней настойчивости, кивнула я. — И постараюсь его уговорить. Возможно, мы и придем.
— Будем очень, очень рады! — вскричал старик.
— Извините, мне нужно ехать, — чувствуя, что мне все труднее удерживать коня, поспешила я распрощаться.
— Было весьма приятно познакомиться, — пробормотал он.
Я ослабила повод, и Байярд тут же рванул галопом. Наверняка со стороны это выглядело чересчур картинно — словно я решила продемонстрировать свое умение посылать лошадь с места в карьер. Спиной я чувствовала пронзительный взгляд Викентия Илларионовича, но оборачиваться не собиралась. Интересно, где я могла слышать фамилию Метовский? И совсем недавно. Может быть, кто-то из партнеров отца или случайных знакомых? Нет, не помню.
#ДарьяБулатникова