Выпь

Часто на болотах по ночам, а случается и днём, раздаются надрывные, душераздирающие женские крики!.. А потом смолкают…
Говорят, это птица кричит. Но сколько бы ни говорили об этом, едва услышав крик, замрёт любой в страхе, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца.
Крик может повториться и умолкнуть снова, но на душе долго ещё будет лежать мутный, тревожный осадок.
Тёмные лесные чащобы проплывали мимо…
ГАЗик размеренно подпрыгивал на ухабах, и тогда Женька морщился, искоса поглядывая на водителя.
Тот, видно, взялся его подвезти лишь из желания приобрести собеседника…
Но собеседник из Женьки не вышел. Он хмуро глядел в окно машины и сбрасывал задумчивость лишь при особенно сильной встряске.
Говорить парню не хотелось, он думал, как глупо они поругались с отцом…
Женька всего лишь неделю назад вернулся из армии, и всё было бы хорошо, если бы отец постоянно не намекал, что теперь можно и жениться, ведь образование уже есть, и потихонечку надо обрастать семьёй.
Сын почему-то встал на дыбы.
И вот теперь, трясясь в забрызганной грязью попутке, Женька ехал к деду – немного развеяться.
В душе его порой вспыхивала искра того негодования, которое он почувствовал при разговоре с отцом.
Ничего странного нет в том, что у него не было «первой любви» в детском саду, что в школе он не дёргал девчонок за косички, что, уйдя в армию, ему некому было писать.
Это он переживёт, ведь всё ещё впереди, не льдинка же у него вместо сердца, должна же ждать его любовь когда-то в будущем.
Он почувствовал себя сейчас бесчувственным и холодным, но жениться без любви!.. Всё его существо протестовало против этого.
Может, это было и наивно в его возрасте, но без любви он не представлял ни женитьбы, ни чего бы то ни было еще.
Засмоливший сигарету, хмурый водитель высадил его на развилке и умчался, оставив у петляющей дороги, ведущей к почти заглохшему селу.
Женька бодро прошагал чей-то покос, заросший красными маками...
А потом неожиданно уткнулся в болото!.. Нагнулся к воде…
И тут ощутил какое-то странное томление в груди и слабость…
Ему захотелось сесть, передохнуть, возможно, вздремнуть.
Он и присел, хотел откинуться на спину, но какая-то сила вдруг притянула его лицом к самой воде…
И тут что-то огненно-рыжее из глубины полоснуло по глазам!..
Женька вздрогнул, хотел отшатнуться, а сердце так сильно кольнуло, что он наклонился ниже и коснулся лицом воды.
Ледяной холод болота мгновенно привел его в чувство.
Он вскочил на ноги и, словно в забытьи зашагал в деревню.
Он вышел на знакомую улицу. Хорошо сбитый дом деда стоял на отшибе.
Это он помнил с детства, когда они с отцом приезжали сюда в гости.
Проходя по узким улочкам, он заметил, что заколоченных домов стало больше, а на улицах пусто.
Каково же было его удивление, когда он увидел вдруг девушку, которая несла на коромыслах тяжело покачивающиеся вёдра с водой.
Он замер, удивленно глядя на неё.
Девушка остановилась, не отводя от него глаз, поправила выбившуюся прядь, качнула тяжёлой русой косой и медленно залилась румянцем.
Ей было лет восемнадцать. Она была высокая, фигуристая, сероглазая.
Неожиданно ему показалось, что всё село смотрит на него. Женька вздрогнул от нелепости этого ощущения, и, скользнув по девушке взглядом, быстро прошёл мимо.
Его изумило лишь присутствие её в этой умирающей деревне, а сердце его, на удивление, осталось ничуть не тронутым юностью и красотой.
Он прошёл по улице, ловя на себе любопытные взгляды малочисленного населения, и вышел к дому знакомому с детства.
Дед Фёдор, могучий, как медведь, и седой, как лунь, в свои годы, перевалившие за девятый десяток, сначала придирчиво оглядел внука, а потом обнял, похлопывая по спине.
- Здорово, внучек! Каков же ты вымахал! – хмуро бормотал он.
Но это совсем не означало неодобрение, насколько помнил Женька, дед его хмурился всегда.
А дед всё оглядывал статного темноволосого парня с широченными плечами и тёмными, как у цыгана, глазами, и одобрительно бормотал что-то про себя.
- Погостить, значит? – переспрашивал дед через несколько минут, поливая во дворе внука водой.
- Ага! – отфыркиваясь, ответил тот. – Помогать тебе буду, да и одиноко, небось.
- Да, пожалуй, человек десять в селе-то и осталось, да еще кое-кто на лето приехали, погостить.
- Молодые, красивые, - засмеялся Женька.
- Да, ты, уже Оксану, никак, встретил? – удивился дед.
- Симпатичная девчонка! – весело бросил внук.
Дед накрыл стол, достал бутылку домашней самогонки. Женька сидел на длинной деревянной лавке, осматривая просторную комнату, и счастливо улыбался.
- Рад, значит… - заметил дед, наливая внуку самогонки в стакан.
Женька проснулся, оттого, что вдруг опять томно защемило сердце.
Он отдышался, поворочался, но понял, что уснуть уже не сможет.
Положив руки под голову, он лежал, всматриваясь в темноту, вспоминал, как поговорили с дедом по душам и сколько он выпил. Вышло, что больше чем нужно.
Когда чуть-чуть затеплился рассвет, лежать стало невмоготу.
Дед шевельнулся тихонько на печке, и Женька окликнул его.
- Чего? – пробормотал дед.
- Душно мне что-то, - отозвался внук. - Дай ружьё, в лес пойду…
Дед, кряхтя слез с печи, сходил в кладовку, вытащил старое, но проверенное ружьишко, завёрнутое в тряпьё. Собрал ему кое-что с собой, сделал указания, благословил...
Женька помнил, как вышел из деревни, а потом задумался и вроде, будто бы отключился.
А когда очнулся, понял, что заблудился.
Остатки хмеля быстро улетучились, под ногами зачавкало, и стали попадаться топкие кочки.
Он дождался, когда рассветёт окончательно, и убедился, что опять забрёл в то странное мистическое болото. Кругом тёмная мутная жижа, твёрдая земля далеко, и лишь с левой стороны небольшой холмик, заросший необыкновенной красоты цветами.
Женька без труда добрался до него, полежал на спине, жуя травинки и размышляя, как он умудрился сюда забрести.
Ничего умнее не придумав, он всё же решил выбраться на твёрдую землю самостоятельно, но едва вступил в эту тёмную муть, как почувствовал, что вниз тянет так, что кружиться голова. И опять, что-то огненное мелькает в воде!.. Словно пышная копна рыжих волос!..
Как ни пытался он найти тропинку, по которой пришёл, так и не смог – вновь вернулся на цветочный холмик.
Первую ночь он провёл спокойно, только птица, какая-то кричала ужасно, и Женьке сквозь сон чудились чьи-то печальные вздохи.
Следующие трое суток прошли, как во сне. Солнце пекло, днём мучили голод и жажда, а по ночам разноголосый говор леса и тихое дыхание болота рядом.
Каково же было его удивление, когда утром четвёртого дня, он увидел деда Фёдора рядом с собой.
Дед не сказал ничего, лишь взглянул на него тяжело и покачал головой.
Накормив внука, он позволил ему отдохнуть немного, потом дал срубленный шест и наказал ступать след в след. Женька, чувствуя свою вину, так и делал, хмуро и сосредоточенно.
Он оступился лишь раз, и то не понял, как это вышло.
Поставив шест туда, куда до этого ставил шест дед, он почувствовал, что дна нет – шест просто провалился.
Женька качнулся, глянул в тёмную воду, покрытую зеленоватым налётом, и тут шест всё глубже начал проваливаться в бездну.
Дед Фёдор оказался рядом, ухватил за ворот, помог ему выбраться и чуть ли не волоком дотащил до твёрдой почвы.
Женьку трясло. Побелевший, с синими губами, он сел на траву, обняв себя за колени, дрожал, глядя в пустоту дурными глазами.
То, что он только что увидел в глубине, его поразило. Таких глаз он не видел нигде: тёмно-зелёные, поблёскивающие, манящие, яркий рот с полными губами и огненно-рыжие волосы.
Губы пересохли, он слышал стук собственного сердца, и его бросало в жар, от воспоминаний о её губах… чувственных и нежных…
Они добрались до дома, и дед принялся его лечить.
Но ничего не помогало. За неделю Женька похудел, оброс щетиной и осунулся. Странный сухой рыжий огонь жег его изнутри. Он мало ел, мало говорил и не мог спать по ночам.
В темноте она становилась ближе. Он снова видел её глаза и любовался её взором, ее губами. Чувствовал её горячее дыхание, ощущал теплый запах её кожи, нежный шёлк её волос.
Она приближалась и улыбалась ему дразняще. Почти касалась его.
Он начинал задыхаться. На теле выступала испарина. Закидывая голову назад, он ждал, дрожа и сминая простыни под собой.
«Хотя бы одного её лёгкого касания…»
А она уходила.
Он же мучился до утра, ворочался и стонал от необузданной ярости и тоски…
- Я в лес пошёл, - сообщил он как-то деду под вечер.
- На болото не ходи, - настороженно заявил тот.
- Почему? – тут же ощетинился внук.
- По селу сплетни ходят. Меня люди сторонятся, сам видишь, и тебя сторониться буду, если туда пойдёшь.
- Может, объяснишь, чего тебя люди сторонятся?
- У меня жена там утонула…
- Жена? – удивился Женька, так как прекрасно помнил похороны бабушки.
- Первая жена… - хмуро сообщил дед. – Я тогда совсем молодой был. Сосватал её из соседнего села и сюда привёз. Родители её рады были от лишнего рта избавиться, а она взяла и утопилась.
- Почему?
- Не хотела она за меня выходить. Поговаривали, бабка ее ведьмой была и внучке такую же участь уготовила. А внучка рыжая была, юркая, как кошка – Радмилой звали…
- Глупости, - буркнул, вздрогнув, Женька и вышел на улицу.
- Не ходи, сказал! – крикнул дед ему вслед.
Он послушался. Уселся на завалинку перед домом и закурил.
Она тут же вздохнула рядом, и фигура её стала вырисовываться совсем близко от него.
Он быстро поднялся и замер, дрожа в ожидании. Фигура её медленно подплывала к нему…
Он уже склонился к её губам, выдохнув в изнеможении и любовной истоме:
- Радмила…
И тут же зазвенел где-то рядом надрывный вопль болотной птицы.
Женька вздрогнул и увидел, что рядом с ним не та, которую он ждёт каждую ночь, а всего лишь та девушка, имени которой он даже не запомнил.
Лёгкий стон слетел с его губ, и он торопливо ушёл в дом.
Всю ночь он промучился, снова сходя с ума от желания поцеловать ту, желанную, зарыться лицом в её огненно-рыжие волосы.
Утром он выглядел так, словно пил неделю без передышки.
Дед, нередко просыпающийся по ночам, по-своему истолковал его мучения:
- Жениться тебе надо. Совсем тебя Оксана замучила.
- Ты, что, дед? – удивился Женька, тяжело взглянув на него. - Я Оксану не люблю. Я другую люблю…
- Так и женись, раз любишь!
Женька засмеялся. Потом перестал. Выкурил, задумавшись, сигарету, а потом вышел из дому.
К болоту он пришёл быстро, забрел непонятно как на середину и глянул в темную воду.
Она появилась тут же. Из глубины!.. Рыжая, зеленоглазая!.. Та, которую он ждал, оказывается, всю свою жизнь.
- Иди ко мне… - задохнувшись, прошептал он.
И медленно, она стала подниматься из глубины.
Их разделял лишь тонкий слой воды. Казалось, стоит лишь опустить руку, и он коснётся её мягких волос.
Он опустил пальцы в черную прозрачную прохладу, дотронулся до неё…
И, вздохнув, она прикоснулась к нему.
Он шагнул к ней ближе, и!..
Она не исчезла. Вскоре руки её ласково обвили его, потянули к себе. Она коснулась его губ, и он ответил ей.
Ему ничего больше не было нужно. Он любил…
Но тут что-то сильное резко отдернуло его за одежду назад!..
Он, словно очнулся от сладкого дурного сна!.. Оглянулся…
Перед ним стояла та красивая девушка из деревни.
- Что это?.. Где я?.. – Женька шарил ополоумевшими глазами по сторонам.
- Слава Богу! Успела!.. – устало проговорила она.
- Успела, что? – все еще ничего не понимая пробормотал юноша.
- Спасти тебя – дуралея!..
- Спасти? От кого?..
- Пошли домой! По дороге расскажу, - продолжая тянуть его за рукав, приказала девушка. – Оксана я, если забыл.
Пока они шли, Оксана успела ему сообщить, что бабка ее – ведунья!..
Она почуяла, что что-то неладное творится с внуком деда Федора, и послала внучку свою отыскать юношу на болоте.
Но сказала, что это будет непросто: «Ибо завладела им сила черная. В душу его, любви ищущую, подселилась страсть к той, что сгинула давно. Но не ушла она до конца из мира сего! Одной ногой стоит дух ее здесь, а другой на том свете!..»
Дала ей бабка воды святой и прутик ивовый…
Велела идти туда, куда прутик выведет. А как найдет парня, чтоб водой святой его окропила и прутиком головы коснулась.
«Иди одна - иначе не сработает! Как только болотная девка его отпустит – тут-то с него вся дурь и выйдет», - сказала бабка на прощанье.
Так девушка все в точности и сделала…
Привела Женьку Оксана к бабке своей в дом и усадила за стол. А бабка еще и отвару чудодейственного ему нацедила.
Выпил Юноша то снадобье и, словно заново народился – совсем другими глазами стал на мир смотреть. Мечты о рыжей красавице окончательно из головы его выветрились.
А уезжал Женька из той деревни счастливый и, на радость деду и отцу, уже с молодой красавицей невестой!.. С Оксаной!
Росс Гаер
Ред. А. Бор
#авторскиерассказы