Синдром Электры

Автор Букова Нина
часть 2.
- Детка, то, что ты хочешь, выполнить невозможно. Подожди,- останавливает он мой рвущийся наружу вопрос,- по таким основаниям дела не пересматривают. Тогда, десять лет назад у него было право на защиту, он от него отказался. Он мог дать показания в свою пользу еще на предварительном следствии, потом на суде. Он сам, понимаешь, сам, добровольно отказался от своего права. Это говорит о том, что никакой судебной ошибки в его случае не было. А значит, и никакого пересмотра дела тоже не будет. Ему придется отсидеть оставшийся срок и выйти на свободу. Впоследствии его жизнь будет зависеть только от него.
- Папа, но ты же взрослый человек. Понимаешь, что у него одна дорога: на улицу. Торговать наркотиками, или грабить.
- Елена, я все понимаю. Я и так принял слишком большое участие в жизни этого парня. В дальнейшем не хочу про него ничего слышать. Максимум, что могу для него сделать- попробовать устроить грузчиком в один из своих магазинов. Но там конкурс, а делать ему протекцию я не собираюсь. Не хочу, чтобы наше имя связывали с бывшим зэком. Надеюсь, ты меня поняла.
Я сижу в кресле, словно облитая ледяной водой. Знаю, что если он говорит таким тоном и такими словами, просить бесполезно. Но я не могу сдаться. Остается один-единственный шанс потушить пожар, пылающий в голове. И я бросаю просьбу в спину уходящему отцу:
- Папа, устрой мне еще одно свидание.
Вижу, как размахиваются отцовские плечи. Он резко разваричивается в мою сторону:
- Что? Ты? Сказала?- свистящим шепотом произнесит он.- Какое «еще одно свидание»? У тебя плохо со слухом, дорогая? Ты не расслышала, что я тебе только что сказал! Я.Больше.Ничего.Не.Хочу.Слышать. Об этом человеке. Я не собираюсь устраивать его жизнь. Мне плевать, почему он убил свою мать. Мне плевать, какое существование он вел. Таких, как он- десятки, если не сотни тысяч на улицах. Я не буду ничего делать для него.
- Папа, пожалуйста,- мой голос предательски срывается. Если это поможет, я готова встать на колени,- пожалуйста, я хочу увидеть его еще раз.
Отцовские глаза темнеют, как грозовые тучи. Кажется, что он вырос как минимум на две головы. Я кажусь себе мышонком у подножия горы.
- Послушай меня, дочь. Я простил тебе ту дурацкую выходку с одноклассником. Благодаря тебе я остался без армейских поставок. Ты даже представить себе не в состоянии тот порядок цифр, о которых шла речь. В твоей маленькой глупой голове не может это уложиться. Но твою идиотскую прихоть сейчас я выполнять не собираюсь. Как ты себе вообще это представляешь? «Моя дочь со своим знакомым. Он недавно вернулся из зоны и собирается начать новую жизнь». Так, по-твоему?
Я сижу перед отцом, как пришибленная пудовым молотом. Он прав. Как всегда и во всем. Но легче от этого не становится. Что я могу ответить? То, что не могу жить без зэка? Что если его не увижу, покончу с собой? Это было бы смешно, а Борис Сергеевич Явольский презирает смешных людей. Остается одно: глотать слезы и слушать гневную отповедь.
Снизу доносится голос мамы:
- Эй, собеседники, кто-нибудь вообще ужинать собирается? Или мне все отдать бродячим собакам?
- Уже идем, дорогая,- голосом опереточного любовника отзывается папа.
Мне же сухо бросает:
- Пойдем, мама ждет.
И тут я решаюсь. Набираю в грудь воздуха и произношу:
- Папа, я люблю его.
- Что?
Вижу, как сжались в кулаки его руки. Готовлюсь услышать звук хлесткой пощечины и почувствовать боль, но... Владелец сети супермаркетов «24» не был бы им, если бы не умел владеть собой.
- Поговорим после ужина, дочь. А сейчас марш на кухню. И мме ни слова.
За всю свою двадцатичетырехлетнюю жизнь я не помнила ни одного ужина, прошедшего в более мрачной обстановке, чем сегодня. Даже когда родители находились на грани развода в тяжелые девяностые годы.
Мы улыбаемся друг другу натянутыми улыбками, слушая, как мама пересказывает очередные части соседских сериалов. Бедненькая, она нутром чувствует, что в доме надвигается гроза, но не может понять причину.
Наконец, пытка заканчивается. Я вастаю из-за стола, благодарю маму за ужин легким поцелуем в щеку, и поднимаюсь к себе, словно на эшафот.
Стоя у окна, слышу, как отворяется дверь. Прикрываю глаза и клянусь себе молчать во что бы то ни стало. Надеюсь только на то, что отец не применит пыток, которых я не выдержу.
- Н-да,- он проходится по комнате, зачем-то поправляет подушку на кровати,- я ожидал всего. Наркотиков, безудержного секса, пропадания в ночных клубах. Пьянства, в конце концов. Но только не этого. Ответь, а лучше кандидатуры у тебя не нашлось?
Обманчивый ласковый тон усыпляет мою бдительность. Поворачиваюсь к отцу, собираясь сказать, что сердцу не прикажешь. Но... не узнаю любимого папочку. Меня встречает взгляд бешеного зверя, готового наброситься на жертву, как только та потеряет осторожность. Поскольку пятиться некуда, я вжимаюсь спиной в бронированное оконное стекло:
- Папочка...
- Молчать,- он останавливает возражения взмахом руки,- я принял решение. У тебя есть трехкомнатная квартира на Покровке, которую я подарил тебе на восемнадцатилетие. У тебя есть диплом о высшем образовании. Поступим по-американски. Завтра же ты начинаешь самостоятельную жизнь. Ни видеть, ни слышать тебя не хочу. Но... Мои возможности ты знаешь. Если вдруг услышу, что у тебя отношения с человеком, получившим десять лет за убийство матери, не обессудь. Мне придется принять меры.
Ах так, дорогой папуля. Я всегда была твоей дочерью, ею и останусь, несмотря ни на что.
- Так я же буду сама по себе, папочка,- произношу ехидным тоном и улыбаюсь змеиной улыбкой,- ты же не хочешь ни видеть, ни слышать обо мне. Буду делать, что хочу. Ты мне не указ.
- Дело не в тебе или во мне. А в репутации. Я не позволю, чтобы имя Явольских полоскали грязные писаки типа Дурмановых. И, в конце концов, подумай о матери. Если уж ни о чем другом больше думать не можешь.
А вот это удар ниже пояса, папочка. Я не нахожу контраргументов. Остается растерянно шлепать губами.
- Мне принадлежит один из твоих магазинов на Луганке. Ты подарил мне свой пакет акций, когда я защитила диплом.
- Он твой,- бросает отец через плечо, уже открывая дверь,- никто не сможет сказать, что Борис Явольский выгнал дочь босиком на мороз. Сможешь поднять его без экономического образования- честь тебе и хвала. А не сможешь... что ж, придется идти работать в «Спид-Инфо». Там тебе самое место.
Все. Занавес. Слезы бессильной ярости рвутся наружу, грозя залить комнату миниатюрным Ниагарским водопадом. Я мечусь по комнате, как раненая пантера, бросая в сумку бесконечные трусики и лифчики. Ни минуты, ни секунды в этом доме не останусь. Мне двадцать четыре года, я – молодая здоровая женщина. Я не проживу одна? Еще как проживу. И что ты со мной сделаешь, папочка, если я выйду замуж за зэка? Убьешь? И его и меня? Да плевать, плевать и розами засыпать, как ты сам говоришь.
«Черроки» взвывает мотором, автоматические ворота распахиваются. Ночные улицы открывают передо мной гостеприимные объятия. Я рву на Покровку, выворачивая руль на крутых поворотах, в нежилую трехкомнатную квартиру, в которой была лишь пару раз. С трудом вспоминаю, что родители даже обставили ее мебелью по своему вкусу. Значит, кровать у меня там будет. =9=
Уже открывая дверь, понимаю, насколько влипла. Ведь без папочки я-никто, и звать меня- никак. С тихим стоном сползаю по стене в прихожей и окидываю взглядом скромные владения. Сто двадцатьквадратов. Нормально, в общем-то. Жить можно. В кармане куртки банковская карта на несколько сот тысяч рублей. В активе- акции проходного супермаркета на Луганке. Айда в ночной магазин за бутылочкой мартини. Потом нужно позвонить знакомому юристу- сыну владельца шиномонтажек. Авось, он что-нибудь да придумает.
- Коля,- пытаюсь сделать голос максимально сексуальным,- это Лена. Лена Явольская. Помнишь меня? Слушай, хочу тебя... Да не тебя, дурень... В гости пригласить. Подъезжай, посидим как нормальные светские люди. Ты только закуски захвати, а то у меня холодильник пустой.
Я иду напролом даже не подумав о том, помнит ли меня несчастный Коля. Однако через сорок минут он появляется на пороге моего нового жилища, обвешанный пакетами с закуской, словно рождественская елка. Чего там только не было. Начиная от крабов и заканчивая конфетами. Похоже, Коля собрался накормить весь черный континент. Окидывая его полупьяным взглядом, я вдруг думаю: а с чего мы в компании решили, что он голубой. Парень как парень. Где-то даже симпатичный. В некоторых местах особенно. Непонятно, почему мы упорно считали его геем.
- Дорогуша, ну что же ты стоишь? Накрывай на стол,- доносится до меня его обволакивающий голос.
Ну да. Надо играть роль хлебосольной хозяйки. Нетвердой походкой проходу на кухню, слушая, как сквозь туман, рокот Колиного голоса.
- Дорогуша, ты не поверишь, но я вспоминал о тебе буквально за секунду, как раздался твой звонок. Помнится, я еще подумал, куда же пропала наша дорогая Леночка. Эта неземная красавица. Мы очень удивились, узнав, что ты подалась в журналистику. Я даже искал твое имя в гламурных журналах, но не нашел. Ты вообще работала по диплому хоть день? Кстати, как дела у папы?
- Коля,- я притягиваю его к себе за обшлага плаща,- мне нужна твоя профессиональная помощь. Да, вот такая я расчетливая сучка. Надо будет расчитаться натурой, расчитаюсь. Но ты должен мне помочь.
Несчастный юрист присаживается на стул с открытым ртом.
- Не надо натурой, дорогуша. Я тебе просто так помогу. Натурой- не надо.
И тут я сгибаюсь пополам в приступе безудержного хохота. Все-таки мы были правы: он- голубой.
- Ну, и что тут смешного?- с вызовом спрашивает Коля.- Да, я не такой, как все. Но это ничего не значит. Это- нормально, чтобы ты знала.
- Коля, прости,- я хихикаю дурацким смехом, зажимая рот обеими ладошками,- я над собой смеюсь. Давай выпьем мартини, съедим крабов, а потом поговорим.
- Мне действительно нужна твоя помощь,- продолжаю я уже на полном серьезе,- очень-очень нужна. И, может, ты- единственный, кто способен меня понять и... и помочь.
А потом мы пьем мартини, заедая его вкуснейшим крабовым мясом. Танцуем под Элвиса и хохочем, как сумасшедшие.
- Пойми, дорогуша,- уже под утро объясняет мне Коля,- твой отец совершенно прав. Никакого пересмотра дела быть не может. Как человек, я тебя прекрасно понимаю. Ты влюбилась в него. Сердцу не прикажешь. Мои родители тоже долго не понимали моих пристрастий, но им пришлось смириться. И твой папа когда-нибудь тебя поймет. Вот увидишь.
- Нет, не поймет,- с грустью отвечаю я,- ЭТОТ не поймет.
На несколько секунд в комнате повисает молчание. Мы думаем каждый о своем. Неожиданно вздрагиваю, когда Коля произносит:
- Знаешь, а я могу тебе помочь. Я вел одно дело в той колонии. Дело педофила. По-моему, мое самое первое. И я хорошо знаю начальника. Попробую договориться о свидании для тебя.
- Коля, ты-золото,- я готова его расцеловать.
- Знаю, дорогуша. Надеюсь, я могу расчитывать хотя бы на знакомство с этим красавцем. Которому удалось покорить неприступную дочь владельца супермаркетов. Не волнуйся,- быстро говорит он, видя мое невольное смущение,- я не собираюсь сбивать его с пути истинного. Мне просто по-человечески любопытно. Ну, ты-то меня, как женщина, понимаешь.
- Коля,- клятвенно обещаю я,- ты будешь первым, с кем я его познакомлю.
* * *
Иван готовился к выпускным экзаменам. Ему было семнадцать лет, после школы он работал грузчиком в мебельном магазине. Хозяин не имел права брать несовершеннолетнего на работу без согласия родителей, но пошел ему навстречу. Правда, зарплату установил едва ли не в половину штатной. Но Иван не обижался. Тех заработанных денег хватало на оплату квартиры и на еду. Где мать брала средства на выпивку, сына не интересовало. Они жили в одной квартире как посторонние люди.
Он услышал, как хлопнула входная дверь, и привычно натянул наушники. Ему не хотелось слышать то, что будет происходить в соседней комнате. Завтра экзамен по физике, надо подготовиться. После школы он собирался поступать на физмат на бюджетное отделение.
Странно и непривычно тихо в квартире. Настолько странно, что он стянул наушники и приоткрыл дверь в соседнюю комнату. Она была одна и сидела на диване, уставившись в стену немигающим взглядом.
- Мама,- спросил Иван,- что-то случилось?
Женщина перевела на него пустые глаза, посмотрела несколько секунд, будто не узнавая, а потом неожиданно произнесла:
- Сыночек, родненький. Подойди к мамочке, она хочет тебе что-то сказать.
Иван осторожно подошел к матери. Она приблизила его к себе вплотную и, дыша перегаром в лицо, спросила незнакомым голосом:
- Ты же любишь свою мамочку?
- Конечно,- ответил ничего не понимающий мальчик,- конечно, люблю. А что случилось-то?
- Покажи мамочке, как ты ее любишь.
Ее рука ловко проскользнула за пояс его джинсов и мягко сжала его яички. Женщина впилась в губы Ивана страстным поцелуем. Ее язык настойчиво разжал ему зубы и проник в рот. Это был первый поцелуй Ивана. Разумом он понимал, что то, что происходит неправильно, ему стало противно. Но мать была опытной женщиной, и здоровое молодое тело реагировало само на движения ее руки. Это был первый сексуальный опыт мальчишки. Мать извивалась под ним и громко стонала, выкрикивая непристойности. Это заводило Ивана еще сильнее, он наращивал темп и неожиданно взорвался сильной струей внутрь ее тела.
- О-о-ох,-протянула женщина,- как хорошо. Сын любит мамочку, он у нее молодец.
Мальчик поднялся с пола, натянул трусы и джинсы и убежал в свою комнату. Там сел за стол, обхватил голову руками и заплакал. После слез стало легче. Произошедшее показалось дурным сном, и он продолжил заниматься физикой. Мать звала его к себе еще три раза. Она была ненасытна, сообразив, что молодой красивый любовник не чета пропойцам с помойки. К тому же, он всегда рядом, и никогда не откажет. Он не сможет отказать матери. А уж как сделать так, чтобы ему самому стало приятно, она знала, у нее был большой опыт по этой части.
Позади остались и выпускные экзамены, которые Иван сдал с блеском, и вступительные в политехнический институт на вожделенный физико-математический факультет. Там он учился на отлично.
Его связь с матерью продолжалась. Женщина становилась все более развязной, требуя от сына новых ощущений. Обычный половой акт ее уже не устраивал. Секс стал более изщренным, почти на грани извращений. Она начала пить еще больше и превратилась в уродливую ведьму. Ивану становилось все противнее исполнять ее желания. Однажды он попытался ей отказать. Тогда мать пригрозила, что пойдет в институт и расскажет его однокурсникам, что он трахает собственную мамочку.
- Как ты думаешь,- прошипела ему в лицо,- им это понравится?
Увидев, как сын побледнел, женщина пьяно захихикала. Поняла, что нашла его слабину.. Институт стал отдушиной Ивана, там были друзья, совсем другая жизнь.
- Всем расскажу, всем расскажу,- выплясывала она по комнате,- будешь знать, как обижать маму.
Неожиданно остановилась, замолчала и посмотрела на сына.
- Миленький мой, не бойся, мамочка тебя не выдаст. Она тебя очень любит. И ты тоже любишь свою мамочку. А сейчас сын покажет мамочке, как сильно он ее любит. Ведь правда, сыночек?
- Я в ванную,- быстро ответил Иван.
- Зачем? Мне больше нравится, когда ты пахнешь потом. Настоящий мужчина. Вот каким я тебя вырастила.
Не обращая внимания, он прошел в ванную, включил воду и вышел на кухню. Вода заглушала звуки, и он открыл кухонный стол. Прямо на виду лежал огромный нож для разделки мяса. Почти что тесак. Мальчик взял его, примерил по руке, насухо вытер рукоятку и ладони, чтобы пальцы не соскользнули неподходящий момент. Спрятав руку с ножом за спину, вернулся в комнату. Мать уже разделась и ждала на диване, призывно раскинув ноги. Иван подошел к ней, улыбнулся и с размаху всадил тесак ей прямо в сердце. Женщина умерла мгновенно. Диван пропитался кровью, но мальчика это не волновало. Он вошел в свою комнату, включил музыку и надел наушники. Казалось, с плеч свалился многолетний груз
Утром, как обычно, пошел в институт, отучился до обеда. Вернулся домой, накрыл тело, чтобы оно не смотрело на него мертвыми глазами и заперся в своей комнате. Надел наушники и включил музыку. Закрыл глаза и провалился.
Очнулся от того, что кто-то стоит рядом. Наряд милиции и какие-то люди, среди которых смутно узнал соседку. Вернувшись домой, он забыл закрыть входную дверь и, как обычно, натянул на голову наушники. А соседка пришла попросить у него лавровый лист. Не дождавшись ответа, толкнула дверь рукой и зашла в квартиру. В комнате никого не было, только стоял неприятный запах. На диване соседка обнаружила странный ком, накрытый белой простыней, пропитавшейся красной краской. «Ремонт что ли делают?»- удивилась она, но не заметила вокруг никаких признаков. Женское любопытство заставило ее отогнуть край простыни. В лицо уставились мертвые глаза. В груди убитой торчал громадный нож, а весь диван пропитался дурно пахнущей кровью. Соседка дико завизжала и выбежала из квартиры. Уже у себя, выпив литр воды с валерьянкой, она объяснила мужу, что же там увидела. Он и вызвал милицию.
Иван не отпирался. Покорно подставил запястья под наручники и сел в милицейскую машину. Молчание он нарушил лишь раз, ответив вопрос: «Что ты собирался делать с телом?», он сказал:
- Я хотел ночью ее расчленить и вынести на мусорку.
Больше он не произнес ни слова. Предоставленный государством бесплатный адвокат не нашел ни одного смягчающего обстоятельства. На рукоятке ножа- отпечатки пальцев Ивана, вокруг дивана- следы, оставленные его обувью, испачканной кровью. Мальчик упорно не желал давать показаний. Учитывая все эти шокирующие факты, судья дал молодому человеку десять лет колонии строгого режима.
Коля отправился домой, заверив меня в дружеских чувствах. Напомнив ему про обещ
ание устроить мне свидание с Иваном, я иду в душ. Надо привести себя в более-менее приличный вид и наведаться на новую работу: в супермаркет «24» на Луганке.
В кабинете директора я появляюсь, благоухая французскими ароматами.
- Добрый день, Михаил Валентинович,- церемонно здороваюсь с руководством магазина, - Меня зовут Елена Борисовна Явольская.
Из-за стола вальяжно поднимается породистый холеный мужик с гривой роскошных седых волос. Его цепкий взгляд скользит по моим фигуре, лицу, волосам. В мгновение ока он оценивает меня и растягивает губы в улыбке всегда побеждающего самца. Не снимая темных очков, дабы не светить тени под глазами,я с вызовом смотрю ему в лицо, как будто спрашивая : «Ну что, доволен?»
- Наслышаны, наслышаны, дорогая Елена Борисовна. Борис Сергеевич с утра изволил позвонить и предупредить о вашем появлении в ближайшие дни.
Трогательная папина забота неприятно резанула.
«Спасибо, папочка».
А так хотелось «скромно» произнести: «Я ваша новая хозяйка», но, не довелось.
Вместо этого спрашиваю:
- Что еще изволил сказать Борис Сергеевич?
- Строго приказал не чинить вам никаких препятствий и посвятить во все секреты нашего магазина.
- А у вас есть секреты?- деланно удивляюсь я.
- Ну, что вы, что вы. Какие могут быть у нас секреты? Все на виду. Смотрите, трогайте, считайте, если пожелаете. Позвольте спросить, образование у вас какое?
- Высшее,- не задумываясь отвечаю я.
- Ну да, ну да, конечно. Небось, Гарвард заканчивали.
Кажется, или в его словах скользнула издевка?
- Экономическую школу в Чикаго. Слышали о такой?
- А то как же. Хорошая база, крепкая. Ну что ж, в таком случае никаких неприятных сюрпризов вы в нашем магазине не встретите.
Не переставая болтать и окутывать меня бесконечными комплиментами, Михаил Валентинович ус траивает экскурсию по подсобным помещениям.
- А здесь у нас мясной цех. Как видите, все рубщики- квалифицированные сотрудники с медицинскими книжками и огромным опытом работы.
Несколько мужчин подозрительно азиатской наружности поигрывают топорами и невнятно обсуждают на сколько частей рубить лежащую перед ними свиную тушу. Еще несколько трупов висело за их спинами на громадных крючьях. Фильм ужасов какой-то. Настоящая «Техасская резня бензопилой».
- А тут у нас салатный цех. Так называемый «холодный цех». Сами видите, Елена Борисовна, какая здесь чистота. Столы моются хлорным раствором дважды в день, повара стирают халаты трижды в неделю.
Чистота, наведенная явно наспех, назойливо режет глаз. Какие уж они там салаты готовят, не знаю, но на цинковых столах нет ни крошки.
- Маша,- директор вскрикивает так неожиданно, что я вздрагиваю,- Почему фартук грязный? Сколько раз повторять надо? В следующий раз оштрафую.
Маша, получившая незаслуженный выговор, вжимает голову в плечи и отводит раскосые глаза.
« Да уж,- думаю я,- Маша. Что ж не Марфа-то? Ей бы больше подошло.»
- Глаз да глаз за ними нужен,- вздыхает Михаил Валентинович,- стоит отвлечься, так и норовят по уши в грязь залезть.
- Это рефрижераторы,- продолжает он эскурс,- Там хранится замороженное мясо для розничной торговли. Температура не выше - восемнадцати, иначе вся продукция испортится.
- Это «сухой склад». Здесь хранится бакалейная продукция.
Бакалейный склад размерами напоминал ангар для самолетов. В начале склада в каморке сидит развязная рыжеволосая девица и взасос целуется с молодцем щеголеватого вида. Увидев нас, парубок резко скидывает даму сердца с колен так, что та грохается на каменный пол, и вскакивает по стойке смирно. Хорошо, хоть честь не додумался отдавать. Девица, не меняя позы, голосит дурным голосом:
- Михалвалентиныч, а скажите холодцам, пусть они мне накладные подпишут в конце концов. А то третий день не могу дождаться.
- Дисциплина- наше слабое место,- с притворной грустью шепчет мне на ухо Михалвалентиныч.
-Люба,- это уже кладовщице,- я тебе что, нянька? Сама не можешь с этим разобраться? Не видишь, я занят. Новое начальство в курс ввожу. И смотрите у меня тут оба.
«Дисциплина, говоришь,- насмешливо думаю я,- сдается мне, Валентиныч, у тебя не только дисциплина слабое место, а и с цифрами кавардак». Но я сочуствующе цокаю языком и прохожу за директором в склад непродовольственных товаров.
В целом экскурсия мне понравилась. Я с удовольствием прошлась по подсобкам, по торговому залу, поговорила по душам с продавцами, пощупала товар на прилавках.
Освободилась почти к ночи. Еле волоча ноги от усталости, бухаюсь в кресло в кабинете директора. Умирая от примитивного голода, с благодарностью принимаю от секретаря чашку ароматного кофе.
- Ну что ж, Елена Борисовна,- в заключение говорит он,-вы увидели ваши владения. Надеюсь, они вызвали только положительные эмоции.
- Я в восхищении,- отвечаю почти искренне,- от того, как вам, уважаемый Михаил Валентинович, удается держать в строгом порядке такую громадину.
- Мы работаем,- смущается директор,- все сотрудники очень стараются. Конечно, есть некоторые издержки, но это неизбежно на крупном предприятии. В целом же, наш магазин вполне заслуженно занимает одну из первых строчек рейтинга розничных супермаркетов на рынке города. А все благодаря вашему отцу, Елена Борисовна.
- Это все, конечно, замечательно,- я отставляю пустую чашку и делаю вид, что задумалась,- но мне хотелось бы посмотреть финансовую отчетность за последний год. Включая оригиналы первичных документов. Вы же знаете, у меня экономическое образование. Без цифр я чувствую себя не в своей тарелке.
- Обязательно, обязательно. Но сегодня уже поздно, вся бухгалтерия ушла домой. Давайте, мы займемся этим завтра ближе к обеду. Я предупрежу главного бухгалтера, она подготовит всю необходимую документацию.
- Договорились,- поднимаюсь с кресла, огладив себя по бокам,- я буду у вас завтра ровно в 14.00
Вообще-то, у меня уже созрел план. Разумеется, я не разбираюсь в бухгалтерских закорючках, на что, видимо, и делал ставку незабвенный Михалвалентиныч, но... У меня же есть Надюха. Та самая, которая закончила экономический институт в Англии. Именно ей я собираюсь позвонить сразу, как только вернусь домой.
- Надюха,- отчаянно перекрикиваю громыхающую музыку клубной эстрады, - Надюха, это я. Ленка Явольская из 24-х супермаркетов.
- А, Ленчик, привет. Как дела, роднуля? А ты зачем звонишь? Я немного занята сейчас,- она просто орет,- пупсик, ты не понял? Я заказывала мартини- экстра драй. «Экстра драй» по-английски значит то же самое, что и по-русски «самый сухой». И с оливкой, а не с маслиной. Где вас только таких набирают?
- Да, Ленчик,- продалжает она общаться со мной,- так чего ты хотела?
- Надюха, ты же заканчивала английскую экономику?
- Конечно. Если бы не закончила, мамик меня из дома поганой метлой бы выгнала.
Мама у нее была строгая дама и торговала элитной итальянской косметикой.
- Надюха, мне нужна твоя помощь.
В нескольких словах обрисовываю ей положение вещей. Она внимательно слушает и весело отвечает:
- А на фига тебе это надо, подруга? Забей на все, стриги бабло с магаза, и отрывайся по полной. Один раз живем, верно?
- Надюха, ты не понимаешь. Может быть, я уже банкрот, и мне нечего стричь с магазина.
- Логично,- подумав, соглашается Надюха,- буду у тебя завтра около 18.00. Захвати всю документацию за последний квартал хотя бы, больше все равно не унесешь. И эспроприируй у них бухгалтерскую программу. Но за это, подруга, с тебя роскошный ужин. Все, целую.
Не дождавшись ответа, она бросает трубку. В этом вся Надюха. Не иначе, к ней подкатил какой-то сомнительный субъект. И то сказать, сочная блондинка с великолепной фигурой и натуральной грудью хорошего пятого размера.
Падаю в постель, как подкошенная. Бессонная ночь, сумасшедший день, все навалилось разом и мои веки наливаются свинцовой тяжестью. Будильник ставлю на 8.30. Я сейчас не абы кто, а настоящий собственник.
И сразу же ко мне приходит ОН. Улыбаясь своей грустной улыбкой, глядя лучистыми глазами цвета весенней тайги, он ловко расстегивает на мне пуговицы, освобождая мое жаждущее тело от лишних преград. Мое естество рвется навстречу этим прикосновениям, как лава вулкана прорывается наружу из жерла кратера. Я мечтаю об этих пальцах, которые, наконец-то, лягут на мою горячую грудь, сжав ее почти до боли. Мои бедра распахиваются в ожидании его прекрасного тела, и я кричу, кричу, кричу от наслаждения.
Просыпаюсь ровно в 8.29, за минуту до звонка будильника. Между ног было мокро и тепло. Я никогда не испытывала оргазма во сне, это оказалось неожиданно приятно. Напевая себе под нос, готовлю завтрак из той снеди, что притащил Коля. Там и сервелат, и дорогой сыр, и сливочное масло. Из всего этого сооружаю огромный горячий бутерброд и с удовольствием уничтожаю его под чашку свежесваренного кофе. Это было донельзя пошло, но зато вкусно и питательно. Учитывая, что накануне я совсем ничего не ела. Чашка кофе в кабинете Михалвалентиныча- не в счет. А вечером слишком устала, чтобы что-то готовить.
Ровно в 14.00 свеженькая, словно майская роза, я уже красуюсь в приемной директора моего ( моего!) магазина и щебечу с секретаршей, обсуждая последние новости из жизни эстрадных звезд.
- А вы знаете, что В. наконец развелась со своим тираном и вышла замуж за К.
- Да что вы такое говорите?! Ведь К. моложе ее лет на пятнадцать.
- Мало того, ради нее он бросил жену с тремя детьми.
- Да вы что? Куда катится мир.....
Михаил Валентинович самолично распахивает передо мной тяжелые дубовые двери и предлагает пройти в его кабинет.
- Елена Борисовна, дорогая моя. Вы так прекрасны, что у меня слов нет. Этот жемчужный гарнитур так выгодно оттеняет вашу шею. Вашу лебединую шею.
Последние слова Валентиныч произносит почти шепотом, вплотную подойдя ко мне и обжигая горячим дыханием ту самую шею, которой восхищался.
Бросаю на него ироничный взгляд и говорю:
- К делу, дорогой Михаил Валентинович. Надеюсь, документация по магазину готова? У меня нет времени. Да, и скажите программистам, пусть сделают архив действующей бухгалтерской программы. Посижу дома, поразбираюсь что к чему.
- Непременно, Елена Борисовна. Все необходимое давно ожидает вас в кабинете главного бухгалтера.
По-видимому, Михаил Валентинович несколько разочарован тем, что его чары не произвели должного эффекта. Да и наплевать.
Суетливая женщина средних лет, которую мне представили, как главного бухгалтера, мечет передо мной папки с надписями «Банк 4-й квартал № 1», «Касса 4-й квартал№ 1», «Книга покупок 4-й квартал №1», «Книга продаж 4-й квартал №1». Что там дальше, уже не упомню. Понимаю я только одно- в «Черроки» это все не влезет.
- Прикажете машину?- насмешливо спрашивает Михаил Валентинович, стоящий за моим правым плечом.
- Будьте добры,- отвечаю я,- архив программы вышлите мне по электронке.
В 18.30 в дверь раздается долгожданный звонок. Надюха верна себе и опаздывает на все, без исключения, встречи ровно на полчаса. Это она считала признаком хорошего воспитания.
- Приветики, приветики,- Надюха влетает в прихожую, разнося вокруг ароматы итальянских благовоний,- Все хорошеешь, подружка. Как тебе это удается?
Чмокаем друг дружку в щечки и отправляемся на кухню. Я облазила весь Интернет в поисках изысканных рецептов, которыми могла удивить Надюху. Вкусно покушать она всегда любила. Но кулинарного таланта от мамы я не унаследовала. Пришлось пойти по проторенной дорожке и заказать ужин из ресторан.
Надюха за обе щеки уминает салат-коктейль из морепродуктов, баранину с овощами, шашлыки из палтуса на гриле и не перестает болтать. Я узнаю обо всех ее приключениях за неполные полгода, что мы не виделись. Личная жизнь подруги по-прежнему бьет ключом,в отличие от моей. От этой мысли становится неожиданно грустно, но я быстро беру себя в руки. У меня еще все впереди.
Наконец Надюха отваливается от стола, погладив себя по округлившемуся животику. Вот ведь фигура! Что не съест, все переварит без следа.
- Да уж,- сыто произносит она, -Новиков, как всегда, великолепен. Давненько я в его ресторанчике не бывала. Надо как-нибудь зайти.
Да... тонко она дает мне понять, что узнала кухню Новикова.
- Ну, что, пошли, подруга,- весело зовет она,- поглядим, чего там тебе досталось от любящего папочки в наследство.
- Тю на тебя, Надька. Почему в наследство? Он еще живой.
- А, да, точно. Чего-то меня переклинило. Но все равно пойдем.
Я услужливо распахиваю перед ней дверь в пустую комнату, которую хотела оборудовать под спортзал:
- Входите, сударыня.
Посреди комнаты одиноким айсбергом торчит компьютер, где я уже успела извлечь из архива программу бухгалтерии.
- Так, подружка,- она разворачивается ко мне,- марш в магазин. Мартини «Экстра Драй». Говорю буквально по слогам «Э-кстра Драй». И оливки, черт вас всех возьми, а не маслины. Ты же знаешь, я постоянно на диете. И не беспокоить меня до утра.
* *
Просыпаюсь на следующее утро, сладко потягиваюсь на постели. Рука наталкивается на препятствие. Протерев глаза, пристально смотрю на того, кто лежит рядом. Это Надюха. Черт меня подери, я слишком буквально поняла ее фразу: «Не беспокоить меня до утра». И даже не озаботилась спальным местом для подруги. Бедняге пришлось ютиться на крашке моей кровати. И не важно, что кровать огромная. Надеюсь, я хоть не кончала во сне. А то было бы стыдно.
Тихонько поднявшись с постели, иду на кухню готовить завтрак. Вот мамины сырные гренки жарить я научилась, что и делаю сейчас с огромным удовольствием. С еще большим удовольствием я представляю, что в комнате спит не Надька, а мой зеленоглазый избранник. Как будто именно ему я сейчас делаю ароматные сырные гренки и варю свежий кофе.
- Тебе мужика надо,- доносится с порога,- ты полночи ко мне приставала. Нет, я не против, если что. Ты только скажи.
Растерянно оборачиваюсь с лопаткой в руках. На пороге кухни стоит растрепанная Надюха и задумчиво почесывает живот.
- Ладно, шучу,- говорит она, видя мое недоумение,- что у нас на завтрак? О, знаменитые сырные гренки. Накладывай, и побольше. И кофе тоже не жалей.
Уминая завтрак, Надежда отчитывается о проведенной работе.
- Ну, что я могу тебе сказать, подруга, пока еще ты не банкрот, Но....,- останавливает она мой радостный порыв,- но ты уже бодро вступила на финишную прямую к банкротству. Помнится, ты говорила, что удивилась количеству неславянских лиц в магазине. Так вот, дорогая, по документам о начислении заработной платы в твоем магазине числится ровно десять процентов сотрудников- эмигрантов. Норма, предусмотренная законодательством.
- Как же так?- спрашиваю я.- Да их там полно. Рубщики мяса, холодный и горячий цеха. Там сплошь азиаты.
- По документам, в холодном цехе работает всего одна кореянка. Остальные- граждане Российской Федерации. Ты сколько там видела корейцев?
- Да я даже не упомню. Они так и мелькали передо мной. Они же все на одно лицо.
- Угумс. Классика жанра. По зарплатным ведомостям проведены братья, сестры, мамы, тети. А на самом деле работают эмигранты. Я не знаю, получают ли эти «мертвые души» зарплату, либо работают за пенсионные отчисления. Но на самом деле приезжим платят раза в три меньше, чем проходит по ведомости.
- А куда же смотрит миграционная служба?- беспомощно спрашиваю я
- Ну, дорогая, ты как не в этой стране родилась,- припечатывает подруга,- куда- куда смотрит. Да туда же, куда все смотрят. Тебе в карман.
-Далее,- безжалостным тоном продолжает Надежда,- где-то к середине ночи я обнаружила странную закономерность. Подозрительную цикличность списания определенных групп товаров. Это- майонез и молочная продукция одной фирмы. Заметь, я ни на чем не настаиваю, я только ПРЕДПОЛАГАЮ сговор между директором магазина и поставщиком. То есть, поставщик по документам поставляет в магазин товар в количестве, превышающем реальное. Так называемый «виртуальный товар». Твой Михаил Валентинович оплачивает его. То, чего нет в наличии через некоторое время уценяется, а позже списывается, как пришедший в негодность. Прошел срок использования, и... адью. Это, дорогая, называется «откат». Поставщик и директор делят «лишние деньги» пополам. Или как там еще, я не знаю.
Неожиданно у меня пиликает сотовый, высветив на экране Колино имя. Хватаю трубку и кричу:
- Да!
- Дорогуша,- рокот Колиного голоса вливается в уши словно амброзия,- ровно через десять дней полковник ждет тебя с нетерпением.
- Спасибо,- выкрикиваю я в трубу.
Надежда еще что-то говорит, перебирая бумаги, которые принесла с собой на кухню, но я ее уже не слушаю.
- Стоп. Надя, дорогая моя. Десять процентов от прибыли, если разроешь схему по которой они выводят бабки из магазина, и прикроешь ее. У нотариуса я оставлю на тебя доверенность. Также оставляю тебе ключи от квартиры, живи, води кого захочешь. Мне срочно нужно уехать на неопределенное время.
- Ну, даже не знаю,- ошарашенно протягивает подруга,- мамик мне, конечно, деньжат подкидывает, но бабки лишние никогда не помешают....
- Значит, договорились,- не давая ей возможности передумать, бросаю на кухонный стол ключи от квартиры.
Хватаю сумку с документами и ключами на машину, куртку в прихожей и выбегаю на улицу. Даже не взяв зубную щетку. Плевать, все куплю в городе Н.
И опять колеса моего верного «Черроки» подбрасывают меня на выбоинах. Мчусь по разбитой дороге в город Н. на улицу Шахтерская, в колонию строгого режима. Снова хочу взять интервью у человека, осужденного на десятьлет за убийство матери.
Через сутки я уже в той самой гостинице. Поселяюсь в тот самый номер. Через неделю с лишним меня ждет долгожданное свидание. Эту неделю трачу на приобретение самых необходимых вещей. С особым вкусом самое дорогое нижнее белье. Разум подсказывает, что все это лишнее, но я упорно приказываю: «Молчать».
Последние дни перед визитом в колонию проходят словно во сне. Бесконечно смотрю телевизор и поглощаю орехи в неимоверных количествах с явственной угрозой растолстеть. За судьбу бизнеса я могла не волноваться, там Надюха. Главное, ее заинтересовать, а дальше уже можно не вмешиваться.
И вот наступает долгожданный вторник. Встаю рано утром, тщательно привожу себя в порядок, складываю баулы в джип и выдвигаюсь на улицу Шахтерская.
Все повторилось снова, как в фильме «День сурка». Знакомый охранник распахивает передо мной ворота. Знакомая секретарша открывает передо мной дверь. Я ступаю на знакомый пол в кабинете, и знакомый полковник поднимается мне навстречу из-за стола.
- Что же вы, Елена Борисовна, все действуете через подставных лиц?- с отеческим укором спрашивает он,- вы думаете, что я ничего не понимаю. Я ведь уже без малого двадцать лет здесь работаю. Еще заместителем начальника был. И десять лет здесь сидит этот парень. Пришли бы вы ко мне, Елена Борисовна, да по-человечески попросили. Что же вы, сильные мира, все не через то место стараетесь сделать? Я ведь не для вас это делаю, Елена Борисовна. Для парня. У него после вашего визита как будто крышу снесло, извините за вульгарность. Он за все десять лет ни разу в карцере не был. Ему до свободы три месяца осталось, а он уже на третье нарушение идет.
Я стою перед полковником, как двоечница. Мне так стыдно, что словами не описать. После его отповеди только и могу пролепетать:
- Пожалуйста, пожалуйста, не говорите ничего моему отцу.
- Ну что вы, как ребенок, Елена Борисовна,- морщится полковник,- я все прекрасно понимаю. У вас ровно сутки. Через двадцать четыре часа, если он не появится на вечерней поверке, объявлю его в побег. Не стойте столбом, время пойдет как только его выведут за ворота.
Мне не нужно было объяснять дважды. Рву из кабинета полковника в гостиницу.
Выключаю в номере верхний свет, зажигаю свечи, заказываю ужин в номер, расстилаю постель и просто жду. Через некоторое время раздается стук в дверь. Вскакиваю с кресла, открываю. На пороге охранник. Проходит по гостиничному номеру, заглядывает в ванную и произносит:
- Такие правила.
- Я понимаю.
- Доброй ночи,- козыряет он на прощание.
Я не успеваю ничего ответить, как порог номера переступает мой зеленоглазый бог. Охранник снимает с него наручники. Тот проходит в комнату, потирая запястья рук жестом, который я так часто видела в кино.
- Ты,- произносит едва закрылась дверь.
- Я.
- А я все думал, куда меня везут. Вертухаи только улыбались в ответ. Оказалось, к тебе.
- Ты не рад?- растерянно спросила я.
- Еда для меня?- неожиданно спрашивает он.- Можно, я поем? Я ужин пропустил.
- Конечно, кушай,- суечусь, устраивая его за столом.
Я не знаю, чем кормят зэков, но через некоторое время понимаю, что заказала слишком мало еды. Иван бросает в рот все, что видит перед собой.
Через некоторое время он, наконец-то, отрывается от еды. Сыто откидывается на подушки, и улыбается той самой грустной улыбкой, которую я часто видела во сне в последнее время.
- Ты хочешь мне что-то сказать?- говорит он.
- Да,- отвечаю, расстегивая пуговицы халата.
Оказалось, испытывать оргазм наяву не менее сладко. И руки его были такими же, как в моем сне, похожими на крылья громадных мотыльков. Казалось, у него не две руки, а десять. Они проникали в самые сокровенные уголки моего тела, выдавливая из них все потаенные желания. Я кричала от страсти, от жгучего желания, я требовала от него невозможного для меня ранее. А он только улыбался, вновь и вновь ввергая меня в пучину наслаждения. Наконец, потная, откидываюсь на подушки и слабым голосом спрашиваю:
- Как ты смог стать таким?
- Мать научила меня всему. У нее был большой опыт.
После этих слов поднимается и проходит в ванную в ванную. Я любуюсь видом его обнаженного тела: широких плеч, узких ягодиц.
- Два с половиной месяца,- шепчу я, - всего лишь два с половиной месяца. Всего лишь семьдесят пять дней.
- Ты о чем?- спрашивает он, ныряя под простыню.
- Тебе осталось всего два с половиной месяца,- отвечаю я,- через семьдесят пять дней я встречу тебя у ворот колонии.
- Конечно, встретишь,- говорит Иван.
Как в тумане проходит два с половиной месяца. Через неделю я должна встретить Ивана. Я готовлю ему сюрприз. Надеюсь, что приятный.
Мой бизнес работает, как часы. Надежда проявила себя с неожиданной стороны рьяно взявшись за дело. Мы поделили с ней пакет акций, который мне подарил отец,она стала полноправной совладелицей. Ей вдруг понравилось быть финансовым директором. И всеми делами в супермаркете она управляла железной рукой.
Вернувшись из магазинов, обнаруживаю в своей кухне отца, стоящего лицом к окну. У него же были ключи от квартиры, а я так и не поменяла замки.
- Здравствуй, дочь,- произнесит он, не оборачиваясь.
- Здравствуй, папочка,- весело откликаюсь я, выгружая пакеты,- как у вас дела? Мамуля здорова?
Отец резко разворачивает, и я задыхаюсь, заглянув в его серые глаза.
- Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Только сейчас замечаю на кухонном столе разбросанные бумаги.
- Слушаю тебя,- присаживаюсь на край стула, поскольку понримаю, что разговор будет серьезный,- с магазином все в полном порядке, папа. Михаил Валентинович осознал свою неправоту, и сейчас работает строго в соответствии с законодательством.
- Причем здесь магазин?- морщится отец.- Я не об этом.
- А о чем?- каюсь, я врубаю «блондинку».
Отец садится напротив и начинает рассказ. Господи, лучше бы я никогда этого не слышала. Но мне приходится слушать.
- Мне было двадцать лет. Я работал лаборантом в НИИ. И нас послали в колхоз собирать морковку. Как называлась та деревня, не помню. То ли Голубинка, то ли Михайловка. Не важно. Важно то, что в той деревне я встретил ее. Какая красавица! В ее внешности было что-то цыганское. Копна кудрявых черных волос, громадные зеленые глаза. Конечно, я не устоял. Три недели. Я прожил с ней три недели. Я ни разу ни до нее, ни после не испытывал ничего подобного. Эта женщина была дьяволицей в постели.
- Папа,- осторожно спрашиваю я,- зачем ты мне об этом рассказываешь?
- Подожди,- останавливает он,- еще тогда, когда ты попросила о втором свидании, я велел службе безопасности собрать досье на этого зэка. Ничего личного, просто хотел быть уверен в том, что моей дочери никто не пудрит мозги. Когда мы с тобой поругались в последний раз, отчет еще не был готов. Потом ты ушла, меня тоже закусила гордость. Я не стал приставлять к тебе слежку. Считал это ниже собственного достоинства: следить за дочерью. До вчерашнего дня, пока не получил вот это.
Отец подовигает ко мне листок бумаги. Письмо, распечатанное с электронной почты. Оно гласит:
«Уважаемый Борис Сергеевич. Я, конечно, обещал вашей дочери молчать о том, что происходило в стенах вверенного мне заведения. Однако, принимая во внимание то, что я сам являюсь отцом несовершеннолетней дочери, я не могу скрыть этот факт. Ваша дочь, Елена Борисовна Явольская, навещала известного вам заключенного. Само собой, никаких доказательств я предъявить не могу, но учитывая то обстоятельство, что его привезли к ней в гостиничный номер вечером... напрашиваются определенные выводы».
И так далее, и тому подобное, как говорится. Подковник сдал меня с потрохами.
- И что?- я брезгливо отодвигаю бумажку.- Я свободный совершеннолетний человек. С кем хочу, с тем и сплю.
- Дело не в этом, Елена,- морщится отец,- совсем не в этом. Ты не слушала, о чем я говорил только что. Детка, этот человек- твой родной брат.
- Ну, и что?- фыркаю я , поднимаясь со стула
И только по пути из кухни в туалет вдруг соображаю:
- Что ты сказал?
- То, что слышала. Иван Григорьев, по отцу Явольский, приходится тебе единокровным братом.
- Ошибки быть не может?
- Леночка, я сам хотел бы поверить в ошибку. Я попросил полковника взять образец его ДНК и провел анализ. Вот результат. Он- мой сын. Соответственно, он- твой брат.
Я бросаюсь в туалет. Меня тошнит, я выметываю в унитаз вчерашний ужин и сегодняшний завтрак. Отец врывается ко мне и придерживает мои бьющиеся в судороге плечи.
- Милая,- кричит он,- я очень виноват, но не надо так переживать. Все поправимо. Ты уедешь за границу и забудешь все, как страшный сон.
- Папа,ты не понимаешь, о чем говоришь. Я- беременна.
- Что?- папа опускается на кафельный пол.
- Да-да-да, я беременная. Ровно два с половиной месяца. Посмотри, у меня в сумке подгузники. Я собиралась рожать от собственного брата.
- Так,- отец бегает по кухне, вцепившись руками в волосы,- ничего смертельного. Сделаем аборт. Медицина сейчас на высоком уровне, первый аборт не оставит следов. Германия, Швейцария, Америка не подходят- там аборты запрещены, остается Китай. Не волнуйся, пекинские клиники славятся своими докторами.
Я стою, прислонившись спиной к верному «Черроки». Яркое солнце слепит глаза, и я натягиваю до упора козырек бейсболки. Двери колонии распахивается. Наружу вышел, улыбаясь и щурясь, мой бог, мой зеленоглазый бог. Мой родной брат. Он подходит ко мне, кладет руки и тихо говорит:
- Я знал, что ты придешь.
Скольких трудов стоит вырваться из его объятий и не ответить на поцелуй. В тот момент мне кажется, что я ненавижу отца. Становится понятно, почему я влюбилась в этого парня без оглядки. Ведь именно отца он напомнил в нашу первую встречу. Синдром Электры. Классика психоанализа. Дедушка Фрейд обзавидовался бы такому пациенту.
Я только позавчера вернулась из Пекина. Меня пошатывало, между ног кровило. Деньги делают многое, если не все. Китайскую визу мне дали за день. Я прилетела в Пекин, где меня уже встречал медицинский эскорт. В клинике я значилась под именем «мисс Смит». Кого там на самом деле интересовало, как меня зовут. Через два дня я была во Владивостоке, через день уже прибыла домой.
- Садись,- киваю Ивану на свободное сиденье,- садись, поедем домой.
- Это твоя машина?- восхищенно протягивает он- какая большая! А ты не боишься ее водить?
- Нет, не боюсь. Садись же, поехали, впереди долгая дорога.
Почти сутки индеец верно везет нас в мой родной город. С отцом мы все обговорили накануне моего отъезда. Само собой, он был против того, чтобы я ехала встречать Ивана. Но я пообещала быть благоразумной, и ему пришлось смириться. Сам он отказался знакомиться с сыном наотрез.
- Я не знаю этого человека,- сказал он,- не знаю, и знать не хочу.
Да, и Бог ему судья. Мы решили поселить Ивана в моей квартире, сама я вернулась к родителям. Отец положил на предъявительский счет несколько сот тысяч рублей.Это должно было стать для Ивана подспорьем на первое время. Как сложится его дальнейшая судьба, мы решили больше не интересоваться.
- Почему ты все время молчишь?- прерывает спутник затянувшееся молчание.- У тебя что-то произошло?
- Нет,- отвечаю я,- все в порядке. Просто устала.
- Конечно, водить такую машину. Устанешь тут. А куда мы едем?
- Домой. Мы едем домой.
- Но у меня нет дома. Квартиру сразу забрало государство, поэтому формально я бомж.
- Сейчас у тебя есть дом.
- Я чувствую себя Золушком. Ты что, квартиру мне купила? Журналисты так хорошо зарабатывают?
- Можешь считать и так. Что ты собираешься делать на свободе?- спрашиваю я, меняя тему.
- Найду работу, в колонии я стал плотником. Вернусь в институт, на заочный должны принять с судимостью.
Бедный мальчик,- думается мне, - как он отстал от жизни. Кому сейчас нужны физики? Сейчас время торгашей и банкиров.
В такой болтовне и проходит большая часть пути. Ссылаясь на то, что меня нельзя отвлекать во время движения, я строго-настрого приказываю Ивану держать руки подальше от меня. Он с готовностью кивает и прячет ладони в подмышки. Примерно посередине дороги паркуюсь на обочине, откидываюсь сиденье и собираюсь вздремнуть полчасика. Лента шоссе уже опасно размывается перед глазами.
Мне снился волнующий сон. Как будто я лежу на желтом песке, раскинув руки, у края синего моря, и теплая вода накатывает на меня шуршащими волнами. Некоторые даже доходят до груди.
Открываю глаза и вижу, что Иван склонился и покрывает мое тело нежными поцелуями, похожими на прикосновения теплого моря. Пуговицы блузки уже были расстегнуты, налитая грудь рвется выпрыгнуть из бюсгальтера навстречу его губам. Она-то не знала, что ее целует родной брат. Она жажадала его ласки.
- Мне нельзя,- шепчу ему в волосы
- Месячные, что ли?- спрашивает он, проверяя рукой догадку- ну, и что? Подумаешь.
- Нет, я недавно с больницы.
- Что-то серьезное?
- Мелочи, по женской части. Но вот этого самого пока нельзя.
- Черт возьми,- он раздосадованно отодвигается от меня,- поехали тогда быстрее. Я спать хочу.
Весь остальной путь мы провели в молчании. Я вижу, что Иван дуется на меня, и из-за этого хочется плакать.Надо было послушаться папиного совета и взять его машину с водителем. Как-то не учла тот факт, что если ему захочется меня изнасиловать, я не смогу с ним справиться.
- Не бойся,- отвечает он на мои опасения,- я тебя не изнасилую. Я только что из колонии, зачем мне сразу второй срок.
Мы прибываем домой ближе к вечеру. Валюсь с ног от усталости не столько физической, сколько моральной. Однако вожу Ивана по комнатам, показывая:
- Холодильник полный, ванная, туалет, спальня. Вот банковская карточка на первое время, сотовый телефон, номера аварийных служб забиты в контакты.
Через некоторое время останавливаюсь и говорю:
- Мне пора. Завтра на работу.
- Ты не останешься?- удивляется он. - Ах, ну да... не останешься. А когда приедешь? Когда тебя ждать?
Я мысленно взвываю от бессилия. Я ненавижу тебя, отец. Зачем ты пришел ко мне со своим ДНК? Я безумно хочу этого парня. До ломоты в висках, до зубной боли. Хочу так, как всегда хотела тебя, папочка. Удивлен? Да, так получилось. Извини.
- Я позвоню, Ваня,- отвечаю хриплым голосом,- я приеду... Чуть позже... Ты жди меня.
Выскакиваю из квартиры, хлопнув дверью. Мы поменяли замки. Единственный ключ я оставила на кухонном столе и больше не смогу переступить через этот порог.
Через несколько дней на экране сотового высвечивается незнакомый номер. Он настойчиво требует ответить, иначе взорвет мой кабинет. Я беру трубку и слышу:
- Хитрая какая. Подумала, что если не оставишь свой номер, я не смогу тебя найти? Леночка, что происходит? Ты бы хоть объяснила, что к чему. Сижу, как дурак, в пустой квартире и жду тебя каждый вечер. Если ты не хочешь меня видеть, просто скажи, и все. Зачем так делать?
Он прав, во всем, в каждом своем слове. Зачем я его мучаю? В этом деле надо поставить окончательную жирную точку. Сказать, что не люблю? Это будет неправдой, и он не поверит. Будет преследовать еще долгое время, и это может стать опасным как для меня, так и для него.
- Ваня,- отвечаю я,- я сегодня приеду. Вечером.
- Ну, вот и хорошо. Ты шампанское пьешь? Я тут рядом магазин нашел, там такое классное шампанское продается. Я его раньше никогда не пробовал даже. Его моя мать очень любила, поэтому меня от него всегда воротило. А тут распробовал.
Бедный мальчик. Господи- Вседержитель, зачем Ты это допустил?
Звоню отцу, мы встречаемся с ним во время обеда в небольшом японском кафе. Сообщаю о сегодняшнем звонке. Отец кивает, говорит, что ожидал этого, и мы договариваемся поехать к Ивану вместе. Все объяснить. Появляться у него с такой историей в одиночку мне просто-напросто опасно.
В 20.00 я решительно нажимаю кнопку дверного звонка. Отец отходит к стене, чтобы Иван не заметил его в глазок. Дверь распахивается, Иван стоит на пороге с бутылкой «Абрау Дюрсо» в руке. Он босиком и одет только в джинсы. Видно, только что вышел из душа, по груди скатываются водяные капельки. Зрелище завораживает настолько, что я теряю дар речи. Улыбается своей грустной улыбкой и говорит:
- Входи. Чего стоишь? Я ужин приготовил.
Отец отодвигает меня и первым переступает порог.
- Иван,- твердо говорит он,- нам надо серьезно поговорить.
- А вы кто?- бедный парнишка еще не понял, что сказка про Золушка закончилась, и ему никогда не стать принцем.
- Сейчас узнаешь.
Отец решительно проходит на кухню и садится на стул. Я стою в прихожей, как полная дура, даже не снимая куртки. Мне не хочется ни видеть, ни слышать того, что сейчас будет происходить. Как же они похожи! Это открытие обожгло сразу, как только я увидела их вместе.
- Елена,- бросает отец,- подожди там.
Закрывает за собой кухонную дверь, запершись с Иваном. Я не могу расслышать голоса, слышу только монотонную отцовскую речь. Потом вздрагиваю, услышав непонятный звук. Видимо Иван разбил бутылку шампанского о пол. Вздрагиваю еще раз, услышав его громкий крик:
- Папа?!
Кухонная дверь распахивается. Он вылетает в прихожую и трясет меня, как куклу.
- Ты знала об этом? Ты знала?!
- Немедленно оставь ее,- из кухни выходит отец-, она ничего не знала.
Иван разворачивается:
- Ты мой папа? Я всю жизнь мечтал тебя увидеть. Я представлял тебя именно таким.
- Мальчик,- отец непреклонен,- я не твой отец. Да, я твой биологический родитель, как сейчас модно говорить. Но я не знаю тебя. Не знаю и не хочу знать. Твоя мать была проституткой, ты сам это прекрасно понимаешь. Тебе просто не повезло. Ты родился не от той женщины. И я прошу ( пока еще прошу) оставить мою дочь в покое. У тебя есть жилье, деньги, у тебя впереди вся жизнь. Воспользуйся этим шансом.
Иван успокаивается. Все-таки в нем были отцовские гены, он умеет держать себя в руках.
- То есть, вы оба хотите сказать, что моей второй женщиной в жизни после матери стала родная сестра?
Я, наконец-то, разлепляю губы и отвечаю:
- Да. Прости.
Иван пеерводит взгляд с меня на отца.
- Вы знаете, что вы суки конченные? Оба. И ты, папуля, и ты... сестренка. Моя квартира, говорите. Вот и выметайтесь отсюда. Навсегда.
В подъезде я бессильно прислоняюсь к стене и поднимаю взгляд на отца:
- Что же с ним теперь будет?
- Не бойся, детка. В нем все-таки моя кровь. Перетерпит. Я приставлю к нему наблюдение на первое время, чтобы не натворил глупостей. А там жизнь покажет.
- Спасибо, папа.
Две недели отцовская наружка докладывала о том, что Иван выходил из дома лишь за продуктами и спиртным. Пил он много. Через две недели отец снял наблюдение, предоставив сына самому себе.
В один прекрасный сентябрьский день, когда я проводила в магазине очередную утреннюю планерку, мой телефон требовательно звонит.
Извиняюсь перед сотрудниками и выхожу в соседнюю комнату.
- Елена Борисовна Явольская?- спрашивает незнакомый строгий голос.
-Да,- удивленно отвечаю я.
- Вас беспокоит капитан Агапов Сергей Сергеевич из следственного отдела по особо тяжким преступлениям. Нам необходимо с вами поговорить. Вы могли бы подъехать по адресу Вилкова 8 сегодня в 17.00? Если это затруднительно, я могу подъехать сам по адресу, который назовете.
- А что случилось?- я так теряюсь, что даже не знаю, как себя вести.
- Вы знакомы с Иваном Борисовичем Григорьевым?
- Нет, впервые слышу это имя.
- Странно, в его телефоне обнаружили исходящий вызов на этот номер. Разговор длился две минуты, не похоже на ошибку. Полковник Дурасов показал, что к нему в колонию приезжали именно вы.
И тут до меня доходит. Он говорит об Иване. Иван Борисович Григорьев, по отцу Явольский. Он говорит о моем брате.
- Ох, простите, я не сообразила сразу. Конечно, я его знаю. Он что-то натворил?
- Как вам сказать? Он обвиняется в убийстве, совершенном с особой жестокостью.
Кажется, потолок упал мне на голову, пол кабинета неожиданно близко. Очухиваюсь, когда Надежда подносит к моему лицу ватку с нашатырем.
- Ты в порядке, подруга?- смотрит на меня голубыми глазами.- Что произошло? Ты неожиданно грохнулась в обморок.
- Мне надо ехать. Срочно,- отвечаю я.- Надя, вызови, пожалуйста, машину, я сама не смогу вести. И закончи планерку.
- Конечно, не волнуйся, все сделаем. А что случилось-то?
- Позже,- бросаю я, вылетая из комнаты.
В кабинет следователя врываюсь, как цунами.
- Присаживайтесь, Елена Борисовна,- капитан Агапов пододвигает мне стул,- разговор будет долгий.
Разговор действительно оказался долгим и очень неприятным. Они разрыли все. И образцы ДНК, что полковник отправлял моему отцу, и результаты, которые получил отец, и мою связь с Иваном, и мой аборт в Пекине.
- Он сам вызвал полицию,- рассказывает Сергей Сергеевич, пока я читаю протоколы,- Это- проститутка. Он заказал ее через фирму досуга. Сексуального контакта не было. Он начал ее душить, а потом взял на кухне нож для разделки мяса и расчленил на куски. Потом вызвал нас. Мы приехали, а он сидел возле груды мяса спокойный, как скала. Вы можете увидеть его, он в допросной. Само собой, только через стекло. Да, и мы вызвали вашего отца. Нам необходимы его показания.
Меня провожают в тесную комнатку со стеклом на всю стену. За на я вижу Ивана. Он сидит за столом, на лице не отображается ни одна эмоция.
- Что ему грозит?- спрашиваю капитана.
- Ну, учитывая предыдущий приговор и обстоятельства, при которых было совершено преступление, я думаю, что пожизненное. Хотя, решать будет суд.
Иван поднимается из-за стола, подходит к. Я понимаю, что он знает о моем присутствии. Прикладывает ладонь, я прикладываю свою в ответ.
Провожу рукой по стеклу, повторяя движения Ваниной ладони.
- Возвращайся домой, брат,- шепчу я,- там тебе будет лучше, чем здесь.
- Он отказывается от защиты,- слышу голос Агапова,- скажите, ваша семья не будет нанимать ему адвоката? Вы имеете на это право. Вы- его единственные родственники.
- Нет, наша семья не будет принимать участия в его судьбе.
Это произносит стоящий за моей спиной человек. Тот, которого в детстве так мечтал увидеть Иван. Это говорит его отец.
#ОльгаКопцеваЛихонина