— Может, я с тобой пойду за травами, бабушка? Жарко. Вдруг голова закружится? — девушка подошла к старухе и обняла ее за горбатую спину.

— Закружится - сяду, посижу.

— Всегда, сколько помню себя, вместе ходили, а тут вдруг не разрешаешь! —вздохнула Июлия.

Захария строго взглянула на девушку но, заметив тревогу и искреннюю печаль в ее глазах, добавила более ласковым тоном:

— Не волнуйся, Июлия. Ничего со мною в лесу не случится.

Июлия снова грустно вздохнула.

— Не хочется мне одной оставаться, бабушка. Что-то не по себе.

— Не хочется, а надо! — снова недовольно буркнула старуха, — за избой кому-то надобно следить!

Июлия насупилась, сдвинула темные брови.

— Скучно и тоскливо будет без тебя, — хмуро сказала она.

— А ты Уголька почаще подзывай, он тебя развлечет своими песнями-разговорами.

Июлия взглянула на кота и не удержалась, улыбнулась, но лицо ее тут же снова стало задумчивым.

— Бабушка Захария, давно хочу тебя спросить, да не знаю, как, — медленно проговорила она, — почему пьяницу нельзя вылечить травами и наговорами?

Захария положила в корзинку яйца и четверть ржаного каравая. Накрыв содержимое корзины платком, она пристально взглянула на Июлию.

— Травами недуги лечат. А пьянство - не недуг. Это человечий выбор.

— И что же, совсем нет надежды на излечение? – спросила девушка.

— Пока пьяница сам не придёт за помощью - нет.

Июлия покачала головой и отвернулась. Захария, поставив на пол свою корзинку, подошла к девушке.

— Ты для чего про пьянство-то выспрашиваешь? Чего выдумала опять?

Июлия не умела врать, поэтому отвела глаза, опустила голову и покраснела.

— Ничего не выдумала. Просто интересно стало, — ответила она и снова крепко обняла старуху.

Когда Захария ушла, Июлия достала припрятанный сарафан и аккуратно сложила его обратно в старухин сундук.

— Видишь, Уголек, ничего с ним не случилось. Как взяла, так и вернула, — сказала она коту и подмигнула, точно он был ее сообщником.

Сев на лавку, Июлия стала вспоминать деревенскую вечорку. От увиденных в деревне молодежных забав у нее остались смутные ощущения. Вихрь задора и праздника сначала поразил ее своей безудержностью, накрыл, как сильная речная волна, а потом понес-понес и, в итоге, утопил с головой.

Но, несмотря на это, ей хотелось снова оказаться там. Наверняка, во второй раз она бы не растерялась и, возможно, даже пошла бы плясать в общий круг. Ей вдруг прямо сейчас захотелось оказаться на поляне, в окружении шумной толпы, и чтобы Егор был рядом и смотрел на нее восторженным взглядом.

Июлия поднялась с лавки и принялась крутиться на месте, пытаясь отбивать такт босыми ногами по полу. Выходило у нее неуклюже, но ведь были на поляне и такие, кто плясал еще хуже, чем она! А потом мысли девушки вернулись к странной женщине с лохматыми волосами и диким взглядом, и она потрясла головой, чтобы отогнать от себя вновь нахлынувшую тревогу.

— Пойдем, Уголек! Подою козу и налью тебе парного молочка! — позвала Июлия, взяла ведро и вышла на улицу.

Кот послушно спрыгнул с печи на пол и, хрипло мяукнув, пошел следом за своей молодой хозяйкой.

***

В те несколько дней, пока Захария бродила по лесам в поисках трав, Июлия виделась с Егором лишь раз. Парень собирался на сенокос и приходил повидаться с ней перед разлукой. Нагулявшись по лесу, они долго стояли на солнечной опушке и смотрели друг на друга, боясь пошевелиться и нарушить блаженную тишину. А потом Егор наклонился к лицу Июлии и нежно коснулся губами ее губ.

— Чего это ты? — растерянно спросила девушка.

Она никогда раньше не испытывала такого душевного волнения и сердечного трепета. Губы Егора были мягкими, солоноватыми на вкус.

— Это поцелуй, — ответил Егор, — когда девушка мила парню, он всегда целует ее.

— Значит, я мила тебе? — улыбнувшись, спросила Июлия.

— Да, мила. Так мила, что сердце замирает, когда вижу тебя, — сказал Егор и добавил, — а если девушка разрешает себя целовать, значит, ей парень тоже мил!

Щеки Июлии вспыхнули, и теперь уже Егор широко улыбнулся.

— Буду каждую минуточку на сенокосе о тебе вспоминать, моя лесная красавица! — прошептал он и снова поцеловал девушку.

— До встречи, Егор, — тихо откликнулась она, — и я все время буду думать о тебе.

Разжав руки, они медленно пошли в разные стороны - Июлия - домой, в лесную чащу, а Егор - назад, в деревню. Но сердцами они не могли расстаться. Мысленно они по-прежнему были вместе. Так всегда бывает, когда сердца молодых роднятся общей любовью.

Июлию пугали новые чувства, наполняющие ее душу то томной радостью, то бурным восторгом, то бесконечной тоской. Но в глубине души она была невероятно счастлива от того, что к ней пришла первая любовь - сильная, как столетняя ель, что растет за их избушкой, глубокая, как речка, что течет за лесом, горячая, что летнее солнце, встающее над горизонтом. Она о такой любви не смела даже мечтать...

***

Однажды, возвращаясь к избушке с тихой заводи, окруженной ракитником, Июлия услышала крик. Он доносился издалека, и девушка не могла разобрать слов. Хриплый, визгливый голос принадлежал женщине, и Июлия, опустив корзину с чистым бельем на землю, со всех ног бросилась в ту сторону, откуда слышались непонятные вопли.

Она быстро нашла ту, кто нарушил тишину и покой лесной чащи. Женщина сидела на земле и прижимала руки к лицу, ее темные, спутанные волосы лежали на спине неопрятной копной.

— Выходи, Баба Яга! Выходи, проклятая ведьма! — снова закричала женщина, переходя на визг.

Это была та самая отвратительная пьяница из деревни. Июлия сразу же узнала ее и похолодела от ужаса, прячась за деревьями. Зачем она пришла в лес? Какую такую Бабу Ягу она здесь ищет? На душе у Июлии заскребли кошки. Прячась за густыми лапами вековых елей, она осторожно раздвигала их руками и всматривалась в красное, разъяренное лицо незваной гостьи. В ее охрипшем от крика голосе звучала ненависть, но было в нем еще кое-что. Боль? Обида? Июлия не могла понять.

Женщина вдруг вскинула руки и истошно завыла, уронив голову на землю.

— Горе мне, горе… — уткнувшись лицом в мох, проговорила она.

Июлия сжала зубы, и, пересилив себя, раздвинула еловые ветви и вышла навстречу к женщине. Та подняла голову, взглянула на Июлию. Сначала в ее глазах застыло непонимание, а потом блеснули слезы. Она выглядела так же плохо, как в прошлый раз - опухшее от беспробудного пьянства лицо, грязная одежда, неприбранные волосы. Но сейчас в ее глазах были видны отблески жизни, в них кипели чувства и эмоции, а не безумство.

Июлия опустилась на колени рядом с женщиной и холодно спросила:

— Что тебе нужно от моей бабушки Захарии? Ты ведь ее кличешь Бабой Ягой?

Женщина прижала к губам дрожащую руку.

— Как ты ее назвала? Бабушкой? — голос ее стал тихим-тихим, почти беззвучным, — Какая же она тебе бабушка?

Женщина вцепилась руками в тонкие запястья Июлии, приблизила к ней свое опухшее лицо и проговорила, тяжело дыша:

— Никакая она тебе не бабушка. Тварь она безжалостная, лгунья бессердечная, вот кто.

— Не говори так про бабушку Захарию! Я не позволю ее обижать! — воскликнула Июлия и нахмурила брови.

Женщина прищурила глаза. Ее сухие, обветренные губы задрожали. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривая и от этого страшная.

— Послушай-ка, что я тебе расскажу. Двадцать лет назад я своими руками принесла в эту лесную чащу свою дочь, которой было лишь несколько месяцев от роду. Я хотела избавиться от нее, ведь она родилась с нечистой отметиной и приносила одни несчастья. Оставив ребенка в лесу - так, как меня научили, я ушла…

Женщина всхлипнула, по телу ее прошла крупная дрожь. Июлия внимательно и строго смотрела ей в лицо и молчала.

— Да, я оставила свое дитя в лесу! — закричала женщина, прижав руки к груди, — Но потом я одумалась. Поняла, что это не по-человечьи! Вот только когда я вернулась, моей девочки в чаще уже не было. Баба Яга забрала ее.

От Натальи пахло перегаром, она дышала им прямо в лицо Июлии. Женщина поднесла руку и коснулась пальцами темного родимого пятна на щеке девушки. Июлия вздрогнула от прикосновения сухой, шершавой руки, и все внутри нее налилось тяжестью.

— Твоя бабка нашла мою дочь и забрала ее себе. Двадцать лет я думала, что старуха погубила мое дитя. Но ты оказалась жива… Да, да… Ты! Это была ты. Вон и отметина на твоем лице до сих пор осталась.

Июлия, услышав это, изменилась в лице. Брови ее поползли вверх, а рот приоткрылся от удивления. Она прижала ладонь к темному пятну на своем лице, словно хотела прикрыть его.

— Я не понимаю тебя, — растерянно пролепетал она.

— Моя дочь родилась с нечистой отметиной, ее невозможно спутать, — прошептала Наталья, и взгляд ее наполнился нежностью, — когда я увидела тебя в деревне, я сразу поняла, ты - моя дочь, которую у меня давным-давно отняла вредная старуха. Ты моя Аннушка…

Слова эти были сказаны тихо, но для Июлии они прозвучали оглушительно громко, словно гром раздался внезапно в ясном небе над ее головой. Она ослепла и оглохла на несколько мгновений от того, что услышала. А потом, медленно возвращаясь к реальности, она внимательно посмотрела в лицо женщины, называющей себя ее матерью.

— Мое имя Июлия.

Женщина скорчила лицо и фыркнула, глядя в сторону.

— Это уж старуха так тебя прозвала. А при рождении ты звалась Аннушкой.

— Нет, я не верю тебе, — выдохнула Июлия, чувствуя, как все ее тело похолодело.

Она отошла от Натальи. Ей хотелось быть сейчас подальше от нее.

— Не веришь? — визгливо закричала Наталья, — Тебя вырастила самая настоящая Баба Яга! Та, которая младенцев из колыбелей крадет, жарит их в своей печи, а потом ест, да косточки выплевывает. Спроси-ка сама у нее!

Июлия зажала уши руками и яростно замотала головой. Невозможно было поверить в то, что говорила Наталья.

— Она вырастила меня, как родную! — воскликнула Июлия.

— Уж не знаю только, для чего! Может, чтобы знания свои страшные потом тебе передать и из тебя Бабу Ягу сделать? Сама-то она, небось, уже еле ноги волочит, — глаза Натальи дико сверкнули, — а ты меченая, подойдешь для этого! Мне про тебя при рождении знаешь, как говорили? Что ты выродившееся зло.

Сбивчивый шепот Натальи проникал Июлии под кожу, заставлял ее трястись от страха, обиды и гнева.

— Пойдем со мной, доченька! Аннушка моя… Пойдем со мной из этого проклятого леса. В деревне ты будешь в безопасности, не поддашься злу.

Наталья подошла к Июлии, взяла ее за руку, потянула за собой.

— Здесь мой дом! — в сердцах воскликнула девушка, — я никуда не пойду с тобой! Ты сумасшедшая! Никакая я не Аннушка. Мое имя Июлия!

Теплый воздух душил Июлию. Она запрокинула голову и изо всех сил зажмурилась. И тут над лесом прогремел раскат грома. Ветер сначала встрепенул кусты и деревья, а потом налетел на них снова и пригнул к земле. Крупные капли холодной воды полились с неба на землю. С каждой минутой их становилось все больше. Яркие косые молнии делили небо на части.

— Уходи прочь! — закричала Июлия и оттолкнула Наталью.

Та, охнув, упала на землю. И тут в высокую ель рядом с ней ударила молния. Дерево рассекло на две части мощным ударом, и половина сломленного ствола с громким хрустом повалилась на землю. Июлия бросилась к женщине и едва успела оттащить ее в сторону, как совсем рядом с ними послышался глухой удар - это упала половина ствола, накрыв Июлию и Наталью сверху одной из тяжелых ветвей.

— Лежи! Так и переждем бурю! — крикнула Июлия.

Наталья взглянула на девушку большими, полными ужаса, глазами и взяла ее за руку. В этот раз Июлия не оттолкнула ее. Так они и лежали, держась за руки - до тех пор, пока ветер не успокоился, и гром не стих.

Когда гроза закончилась, Июлия ловко выбралась из-под упавшего дерева и помогла подняться на ноги Наталье.

— Аннушка, доченька… Ты своей матери жизнь спасла! — прошептала Наталья, и глаза ее наполнились слезами, — пойдем со мной в деревню? Ну?

— Я подумаю, — строго ответила Июлия, глядя черными, как ночь, глазами в лицо Наталье.

Женщина растерянно потопталась на месте, а потом развернулась и, хромая, пошла к деревне. Ее спутанные волосы были мокрыми от дождя и висели сосульками, а грязный подол рваного платья волочился по земле, цепляясь за кусты и сухие коряги. С длинных волос Июлии тоже стекала вода, но лицо ее было мокрым вовсе не от дождя, а от текущих непрерывным потоком слез.

***

— Почему ты назвала меня Июлией? — спросила девушка, сидя на полу у ног Захарии и положив голову ей на колени.

На улице уже несколько дней лил дождь, но в избушке было тепло, пахло свежим хлебом, в печи громко потрескивали дрова. Прошла уже неделя с тех пор, как Наталья приходила в лес, но Июлия все еще переживала по этому поводу, у нее в ушах звучали слова Натальи, которые она говорила про ее бабушку. И вот теперь, когда Захария вернулась из леса, она решила поговорить с ней об этом.

— Я много раз рассказывала, — ворчливо ответила старуха и потрепала внучку за косы, словно маленькую.

— Расскажи, мне хочется послушать еще разок, — снова попросила Июлия.

Захария отложила клубок серых ниток, воткнула в него деревянные спицы и посмотрела в окно.

— Когда я нашла тебя в лесу, был теплый день. Как раз только-только начался июль, а тут такая находка! Ну я, недолго думая, так и стала кликать тебя - Июлька. Пока маленькая бегала, все была ты у меня Июлькой. А как подросла, да набралась ума-разума, Июлией стала.

Захария улыбнулась уголками губ, но глаза ее при этом остались серьезными, а между кустистыми бровями образовались глубокие складки.

Июлия подняла голову и заглянула в ярко-голубые глаза старухи.

— А теперь скажи мне правду, бабушка. Ты меня украла у моей родной матери? — спокойным, твердым голосом спросила она.

Лицо ее ничего не выражало, но внутри все трепетало и тряслось от волнения. Старуха долго смотрела Июлии в лицо, а потом ответила:

— Я не крала тебя у матери. С чего ты так решила?

Июлия вскочила на ноги и принялась ходить взад и вперед по избушке.

— А с того, что пока тебя не было, в чащу приходила женщина. Она назвалась моей матерью и сказала, что ты отняла меня у нее двадцать лет назад.

Захария смотрела на бледное лицо девушки так, будто видела ее впервые. А потом она усмехнулась ехидно.

— Наталья приходила в этот раз одна или, как обычно, в компании бутылки? — спросила она.

— Так, значит, это правда? Ты знаешь мою мать и не рассказала мне о ней?

— А что о ней рассказывать? Вместо того, чтобы тебя, недоношенную, слабую, выхаживать, она принесла тебя в лес и оставила тут помирать.

— Но потом же она хотела вернуть меня, да ты меня ей не отдала!

— Тебя надо было выхаживать, Июлия. Пойми, ты была очень слаба. А Наталье уже тогда важнее была бутылка.

В глазах Захарии мелькнули злые огни, и у Июлии все внутри оборвалось, рухнуло вниз. Перед ней стояла дряхлая старуха, которую она двадцать лет звала бабушкой. Она считала ее доброй и заботливой, верила ей, слушалась ее. Но что на самом деле скрывал пристальный взгляд старухи? Зачем она на самом деле забрала ее у матери? Может, права Наталья, и старуха хочет сделать ее своей преемницей?

Июлии вдруг стало тяжело, как будто что-то большое и тяжелое придавило ее сверху. Она обвела взглядом избушку, и то, что раньше казалось ей родным, привычным, знакомым, теперь стало чужим, обрело совсем иной смысл. Травы Захарии показались ей колдовскими, развешенные по избушке кости животных из оберегов превратились в ведьмины обереги. На большую печь Июлия боялась даже взглянуть. В ушах ее звучали страшные слова о том, что Захария крадет младенцев и печет их в своей печи. А потом…

Июлия вновь взглянула на белеющие в углах избушки кости. Может, это не обереги вовсе? Может, это и есть останки убитых ею детей? Перед глазами девушки, точно яркая вспышка, пронеслось жуткое воспоминание: она, маленькая, еще совсем несмышленая, сидит за столом, болтает босыми ногами и наблюдает, как Захария месит тесто. А потом, завернув в тесто кричащего младенца, старуха кладет его в печь со словами "Пекись, пекись, да не перепекись!" Раньше она думала, что это ей приснилось, потому что больше ничего не помнила, но теперь поняла, что все это происходило на самом деле, все было наяву. Захария, действительно, печет детей. Почему же тогда она пощадила ее, Июлию?

— Скажи, Захария, ты и вправду детей в печи печешь? Мне прямо сейчас вспомнился один момент - в нашей избушке как-то был младенец, и ты…

— Правда! — громко перебила ее старуха, — Правда, пеку!

В это время черный кот спрыгнул с печи и громко мяукнул. Июлия вздрогнула, посмотрела на Захарию - та сидела на лавке, склонив голову набок. Взгляд ее был темно-синим, сильным, суровым и безжалостным, и Июлия испугалась. В приступе какого-то необъяснимого страха, похожего на удушье, она подскочила к двери и распахнула ее. Дождь, отчаянно стучащий по крыльцу, косыми каплями залетал в избушку, оставляя мокрые следы на полу.

—Уходишь? — спокойно и тихо спросила Захария, глядя не то на Июлию, не то на дождь, который лил за ее спиной.

Июлии показалось, что это старуха сжимает ее горло, не дает дышать, хотя на самом деле та сидела на лавке и не шевелилась, только смотрела на нее, не моргая, своими синими, как льдинки, глазами.

— А что мне еще остается? — всхлипнула Июлия, — Ты, оказывается, Баба Яга! Ты опутала меня своим обманом, словно паук паутиной. Я не смогу жить здесь так, как раньше.

Старуха кивнула и махнула ей на прощание рукой. Июлия испугалась, подумав, что сейчас она сделает что-нибудь, как-то остановит ее - заколдует, привяжет, убьет, съест. Она выскочила на улицу, точно бешеная, чувствуя, как холодные потоки воды тут же промочили насквозь ее легкое платье. Не разбирая дороги, Июлия побежала в лес, желая лишь одного - как можно скорее скрыться подальше от избушки Бабы Яги.

А Захария в это время сидела на лавке, ссутулив плечи. Казалось, ее безобразный горб стал еще больше, а крючковатый нос - еще длиннее. Спустя какое-то время, старуха тяжело вздохнула, посмотрела в окно и, погладив кота, сидевшего рядом, проговорила скрипучим голосом:

— Ох, припомнишь ты еще дорогу в мою избушку, Июлия…
продолжение следует
автор канал на дзене - #ПирогСКлюквой ссылку на канал можно спросить в сообщениях группы