Бри

Катрин Полночь
- Я не хочу такой жизни!Смахнутый узкой ладонью стакан полетел на пол. Он упал и разбился о темный ламинат. Вода растеклась лужей, в которой плавали мелкие осколки стекла.
Бри стояла в длинном коридоре одной из дорогих квартир в этом доме.
Горло девушки давили рыдания. По щекам уже текли дорожки слез, но ее взгляд не был полон горя – в нем застыла злость напополам с болью. Глубокой душевной, как думала она сама, словно те, кто стоял перед ней, были виноваты абсолютно во всем.
- О чем ты, милая?
Голос женщины едва справлялся с дрожью. Она замерла на пороге высокой худой тенью-силуэтом. Света было всего ничего. Горели лишь дорогие лампы с позолоченными абажурами. Верхнего света в этой квартире не было в принципе. Только в комнате Бри. И это тоже уже было невыносимым. Этот вечный полумрак за порогом комнаты. Стоит выйти, пересечь этот рубеж, и словно попадаешь в другое место.
- Я хочу нормальную семью! – голос девушки сорвался на крик. За все свои шестнадцать лет она не помнила за собой такого всплеска эмоций. Но все когда-либо случается в первый раз. – Нормальную семью, понимаешь?! Я хочу обычной жизни, такой как у моих сверстников! Ты видела когда-нибудь здесь толпы моих гостей? А громкую музыку и дружный смех? Нет! А знаешь почему? Потому что у меня нет таких друзей! Я одна! Все боятся общаться со мной, когда узнают, с кем я живу! Они даже не дразнят меня и не строят козней за моей спиной, потому что им банально страшно! – Бри утерла слезы. Она пыталась запретить себе плакать, но теряла над собой контроль, и у нее ничего не получалось.
Рядом с силуэтом женщины появилась тень. Повыше и шире в плечах. Тень сделала шаг вперед:
- Не смей говорить с матерью в таком тоне, - голос был мужским.
Для Бри это стало последней каплей:
- Она мне не мать! – девушка успела заметить, как женщина отшатнулась, словно от удара, - а ты мне не отец! – зло добавила она.
Тени замерли. Бри подхватила сумку и опрометью кинулась к двери. Женщина бросилась, было, следом, но вторая тень поймала ее за локоть.
Девушка захлопнула за собой дверь. Все, отныне с этой жизнью покончено. У Бри были некоторые сбережения, она уедет из этого города и начнет новую жизнь.
Без этих двоих.
Девушка сбежала вниз по лестнице и вихрем пролетела мимо портье, не ответив на его обычное вечернее приветствие.
На улице ее встретил холодный осенний ветер, но ему не было дела до высокой темноволосой девушки в длиннополом черном пальто. Он гнал себе по асфальту пожухлую листву и городскую пыль. Бри запахнулась в пальто, видимо забыв о существовании на нем пуговиц, и спешно пошла вниз по улице, опустив голову.
Клокотавшая ярость на тех, кого она долгое время называла своими родителями, постепенно замещалась странной горечью. Произошедшее всплывало в памяти и с каждым шагом сердце Бри наполнялось уверенностью в том, что она все сделала правильно. «Теперь все будет хорошо! Будет, я уверенна! Просто не может быть иначе!»
Она шла вдоль шумного вечернего шоссе, не замечая ни машин, ни идущих навстречу людей. Мимо равнодушных фонарей и кричащих ярким неоном вывесок витрин. Бри просто шла. Без цели. Просто шла вперед, лишь бы уйти подальше от дома. Девушка не думала, что они будут ее искать, особенно после того, что она наговорила. Да и вообще, зачем им это делать? Им вдвоем и так всегда было отлично вместе!
На перекрестке ее едва не сбила машина. Девушка успела каким-то чудом отскочить в сторону. Мужчина за рулем на прощание обложил ее ласковыми словцами и, дав по газам, скрылся за поворотом. Бри раздраженно убрала упавшие на лицо волосы:
- Смотри куда едешь, м..дак! - зло выкрикнула она ему вслед.
Подтянув лямку сумки, Бри дошла до тротуара и остановилась.
Старый парк. Напротив него возвышала свои шпили католическая церковь. И тут же, под ее боком, разместился бар. Ничто не меняется в этом городе. Бри села на лавку и посмотрела на церковь. Веяние старины и богопорядка в шумном порочном городе. Тонкие шпили тянулись ввысь, к Богу, как когда-то считалось в средние века.
Подсветка работала неисправно – остались лишь две лампы, освещающие альков входа. Бри казалось, что храм – это отличное место, чтобы подумать, оставшись с собой наедине.
Но нет, никаких храмов.
Девушка достала из сумки мобильный. Пропущенных звонков не было. Бри ухмыльнулась, что ж, вполне ожидаемо. Она соврала, когда говорила что друзей у нее нет. Это не совсем так. У Бри была единственная подруга, одноклассница Элизабет. И она жила не очень далеко от того места, где сейчас находилась Бри.
Помедлив секунду, девушка позвонила ей.
- Ты с ума сошла!
Это было первое, что услышала Бри, когда подруга открыла ей дверь.
- Я так и знала, что ты это скажешь.
Девушка прошла в квартиру и бросила сумку на пол. Ничем не примечательное жилище. Бри сказала бы – обычное. Холл, две спальни и кухня. По размерам не соотносимые с теми апартаментами, в которых выросла Бри.
- Твои предки дома?
- Нет, свалили к друзьям, - Элизабет закрыла дверь за подругой.
Она была одного роста с Бри, только чуть шире в кости, и носила россыпи цветных африканских косичек. В отличие от ребят, что, заслышав фамилию Бри, старались не иметь с ней дела, Элизабет не придавала этому значения.
- Проходи.
Небольшая, отделанная деревом кухня очень нравилась Бри. От нее веяло спокойствием и уютом. Пока она садилась за прямоугольный стол в своем любимом углу, Элизабет доставала чашки.
- Или может чего покрепче чая? – она обернулась и лукаво улыбнувшись, указала глазами на дверной проем. Там, в зале, скрывался родительский бар с алкогольными напитками.
Бри молча покачала головой. Не время и не повод выпивать. Хотя они иногда потихонечку потягивали дорогие початые вина.
Элизабет разлила чай в чашки и поставила на стол:
- У меня в голове не укладывается! Ты ушла из дома! Но почему? Да если бы у меня были такие предки…
- Слава Богу, что у тебя их нет, - холодно отрезала Бри, сжимая в холодных ладонях фаянсовую чашку с жасминовым чаем, - столько «но». Я не хочу так больше. Я не могу так больше. Я хочу быть как все – развлекаться с друзьями, гулять с мальчиками!
Бри замолчала. Нависла тишина. Нет, не напряженная. Скорее наоборот.
- Ты их что, даже не любила? – осторожна начала Элизабет, несколько напуганная реакцией подруги.
- Они мне не родные! – ушла от ответа Бри.
- Это имеет значение? Они же растили тебя.
Бри опустила взгляд в чашку. Но видела не чаинки на фаянсовом дне. Перед глазами нежданно всплыла совершенно иная картина.
…Годы назад. Городской детский дом. Бри четыре года и она в большой комнате играет в кубики. Она ставит их один на другой, и вверх растут самые настоящие дома и башенки замков. Воспитательница (уже не вспомнить лица) осторожно берет Бри за руку и заставляет оставить кубики. Девочка охотно идет за ней. Воспитательница говорит ей о каких-то людях, что очень хотят с ней, Бри, познакомиться.
Ей всего четыре года, но она уже знает, что если кто-то хочет познакомиться, то это, возможно, означает, что скоро у нее будет своя комната и много игрушек, и что кто-то будет читать на ночь сказки и покупать мороженое в парке по воскресеньям.
Бри приводят в другую комнату, и она видит двух высоких людей.
Женщина в черном платье. Бледное лицо обрамляют локоны волос цвета вороного крыла. У нее странные яркие глаза. Но вот она улыбается, и Бри так нравится ее улыбка, что она улыбается в ответ. Женщина протягивает руки. Воспитательница легко подталкивает Бри, но та уже бежит навстречу объятиям. Девочка успевает заметить, что руки женщины холодны.
За ее плечом стоит мужчина. Длинные, длинные белые волосы. Как снег. Женщина поворачивается к нему, что-то произносит и мужчина опускается на одно колено перед Бри. У него такие же яркие глаза, но малышке совсем не страшно.
Последнее что помнит Бри, это то, как мужчина подхватывает ее на руки…
- ..Бри!…Эй! очнись же!
- Что? – Бри дернула головой и чуть не расплескала чай в чашке.
- Ты словно в транс впала.
- Да так… вспомнила кое-что.
- Не увиливай от ответа! – Элизабет нахмурилась.
- Послушай, Эли, им без меня будет не хуже. Да, все это мило и замечательно. Только у моего времени есть границы. А у них нет. Таких как я у них будет еще много!
- Нельзя так говорить. Если бы они не любили тебя, то не взяли бы из детского дома.
- Я их не просила! Я хочу нормальную семью!
Элизабет нахмурилась снова:
- Нормальную? Чем твоя жизнь в последнее время вдруг стала ненормальной? Думаешь, прямо таки все их боятся? Лично я так не считаю.
Девушка встала, со скрежетом отодвинув стул, и покинула кухню. Бри не успела собраться с мыслями для ответа, как Элизабет уже вернулась. Она кинула на стол перед Бри раскрытый журнал.
- Это не страх. Это зависть.
На развороте красовалась реклама частной картинной галереи «Noir», которая принадлежала приемным родителям Бри. На следующей неделе открывалась выставка новой экспозиции, но Бри знала об этом и без журнала. Под общей информацией располагалась фотография того, кого Бри почти двенадцать лет называла своим отцом. Он словно выходил из тени, наполовину оставаясь во мраке. Бело-серые волосы каскадом стекали с обнаженного плеча.
Бри посмотрела на такое знакомое лицо. Лицо, с застывшим на нем выражении отстраненной холодности. Лицо без возраста. За все те годы на нем не появилось ни морщины. Оно совершенно не изменилось и не изменится и впредь.
- Зависть. А не страх. Зависть к молодости, - Элизабет указала на фотографию, - к тому, что все они состарятся и умрут в беспамятстве, гадя под себя, а он останется жить. Ты же прекрасно знаешь людей, Бри! Вот вся причина.
Бри не ответила. Просто промолчала, вновь уставившись в чашку с чаем.
- Неужели ты даже не разговаривала с ними о том, что тебя беспокоит? Могу поспорить, что этот твой бунт назревал не месяц и не два.
Бри потерла лицо руками. Сегодня она не накладывала макияж, поэтому могла спокойно прикасаться ладонями к лицу.
- Я пыталась. Я хотела. Но разве они меня поймут? Они живут в совершенно другом мире, понимаешь, Эли? Совершенном чуждом мне мире, - Бри говорила совсем тихо. Ее даже не заботило, слушает ее Элизабет или нет. Ей просто было необходимо высказаться.
Груз навалившихся переживаний и несбыточных надежд давил тяжелым камнем. Бри хотела его скинуть, разбить на куски, превратить в пыль, чтобы можно было, расправив плечи, свободно вдохнуть полной грудью.
- Да, Эли, они давали мне все. Дорогие игрушки. Дорогую одежду. Курсы французского с ранних лет, потому что хотели, чтобы я говорила на родном им языке. Художественная школа, потому что так хотела Мишель. Я так пыталась быть частью их мира. Я старалась. Но они не могли участвовать в моем мире, в моей повседневной жизни. Помнишь наши театральные постановки в младших классах, Эли? Они не приходили. Их не было на соревнованиях по баскетболу, в которых я участвовала. У меня даже не было воскресных утренних прогулок в парке с мороженым. Хоть это такая мелочь, но иногда становилось очень обидно. За них. За себя. И все что я могла – только рассказывать им о том, что происходило на спектаклях, на соревнованиях и о многом другом, что они пропускали.
Бри уставилась на свои узкие ладони и ногти, покрытые темно-коричневым лаком. Она словно забыла, что на кухне есть кто-то еще, настолько она была поглощена своими мыслями:
- Мы живем по разные стороны суток. Исключение составляют лишь длинные зимние вечера, особенно когда они остаются дома, а не собираются в галерею или еще куда.
Бри словно плавала в бездонном океане собственных чувств, продиралась через тернии своих суждений и предположений, что оставляли за собой невидимые, но болезненные порезы, которые рубцами запекались на сердце.
Элизабет сидела напротив и просто смотрела на подругу. На опущенные худые плечи, склоненную голову и прикрытое темными прядями лицо. Она знала, что в жизни Бри было и много хороших моментов. Не думала, а именно знала. Почему только Бри не захотела вспоминать то, с каким восторгом она буквально пару лет назад рассказывала Элизабет о ночных городах Европы? Или о том, с каким трепетом выбирала для приемных родителей подарки на годовщину свадьбы и на Рождество, пусть этот католический праздник и не имел для них совершенно никакого значения.
Ценили ли они ее старания? Элизабет не сомневалась.
- И что ты собираешься теперь делать? – задала она, наконец, вопрос, что все вертелся на языке.
Бри отодвинула от себя чашку с чаем, к которому так и не притронулась.
- Пока не знаю. Возможно, мне действительно следует побыть одной и подумать… подумать обо всем, - она убрала волосы от лица и тут едко рассмеялась, - пока я все им высказывала они тупо стояли, представляешь? Никто меня не перебивал и не кричал в ответ. Не было высокопарных слов типа «если ты переступишь порог этого дома, то назад не возвращайся!».
Бри посмотрела за окно. Вечер сгустил краски, темнота давила со всех сторон, отступая лишь у фонарей, вывесок и света из окон и от фар машин.
- В какой-то момент я даже хотела, чтобы так и было. Чтобы они кричали в ответ. Тогда это бы выглядело так, что им не все равно, что происходит.
Элизабет вздохнула, покрутив чашку за ручку:
- Бри, уж за столько-то лет ты должна была хорошо узнать их. Они уже не люди и…
- …думают и живут иначе. Да, Эли, я это прекрасно знаю! Но не ты жила с ними, – Бри посмотрела на подругу. - Почему ты так защищаешь их?
- Разве? Это просто рассуждения. Я просто думаю, почему бы тебе не дать им второй шанс?
Бри нахмурилась. Элизабет явно не понимала что происходит.
- Что ты имеешь в виду под этими словами? Чтобы я пошла домой и извинилась? Нет уж! Я еще не разобралась что к чему, - она встала, - спасибо за чай.
И подхватив сумку, направилась прочь, к выходу. Она не намерена более продолжать разговор на эту тему.
- Э…Бри, погоди. Ты куда?
Элизабет едва успела поймать подругу за руку.
- Ты же не думала, что я останусь у тебя? Брось, Эли, со мной все будет в порядке.
Девушка покорно отпустила ее и, вздохнув, посмотрела на стол. Чай в чашке Бри так и остался не тронутым.
А под утро выпал снег…
Легкий и белый. «Как волосы Адриана», - невольно пришло это сравнение Бри на ум.
Этот снег покрыл тонким одеялом асфальт и крыши машин. Посеребрил ветки деревьев.
Девушка отошла от окна и посмотрела на дисплей мобильного. Несколько пропущенных вызовов от Мишель. Даже удивительно…
Вместо того чтобы вчера вечером отправится из дома Элизабет на автостанцию, Бри сняла номер в дешевом мотеле и провела в нем остаток вечера и всю ночь. Она пыталась как-то оправдать этот поступок перед собой, но никаких вразумительных доводов привести так и не смогла.
Отложив телефон на старую лакированную тумбочку, девушка откинулась на кровать. Теперь она настолько запуталась, что не понимала, что же делать теперь. Нависший над ней пожелтевший от никотина потолок не желал давать советов и смотрел на Бри равнодушно.
Снег и полнейшая тишина настойчиво пробуждали в памяти одно воспоминание. И как бы ни гнала его Бри, девушке пришлось сдаться. Она закрыла глаза…
…Это была ее двенадцатая зима. Адриан разбудил ее среди ночи и подвел, такую сонную, к окну. От того, что девочка увидела за окном, сон как рукой сняло. Первый снег. Бри поистине с детским восторгом смотрела на пушистые белоснежные сугробы, что успело намести за вечер. Они, такие нетронутые безмолвной ночью, мерцали гранями драгоценных самоцветов в рыжих отсветах фонарей. Свет отражался от снега, делая ночное городское небо чуть светлее.
А потом Адриан позвал ее гулять. Мишель была в галерее, поэтому они отправились вдвоем.
Бри хорошо помнила его темную высокую фигуру на фоне заснеженного города. Белые волосы с прядями цвета светло-серого пепла ровным полотном стекали по спине и лежали волосок к волоску. Лицо Адриана, обычно полное холодной отстраненности, смягчилось.
Черные ресницы прикрывали янтарные глаза. Такие же яркие, как камни на браслете Бри, что однажды подарила ей Мишель.
Они медленно шли, и Бри держала вампира за руку. Холодная ладонь казалась теплее снега. Адриан улыбался, и Бри тогда ощущала себя очень счастливой.
- Чертов снег… - процедила сквозь зубы Бри, прогнав воспоминания.
Запустив пальцы в волосы, она вздохнула. Девушка хотела нормальной жизни. А что это значит – нормальная жизнь? Что это? Что это значит – нормальная семья? Прогулки в парке по воскресеньям? Семейные праздники? Бри никто никогда не запирал в комнате в наказание. Элизабет многое говорила о своих предках, чаще про то, как они ей надоели. Или о том, что они не пускают ее в ночной клуб, и не разрешают водить машину. Или не позволяют возвращаться домой позже десяти.
Бри свернулась калачиком на кровати, смяв покрывало. Мысли терзали ее. Целый сонм мыслей-противоречий. От некоторых из них ей становилось очень больно, настолько, что хотелось закусить губу и позволить себе всплеск эмоций. Бри пыталась вспомнить самые негативные моменты. Самые-самые, чтобы подогреть свою обиду и ярость. Но у нее не получалось и выходило совершенно наоборот…
…Когда Бри была маленькой, ей однажды приснился кошмар. Она проснулась среди ночи и широко открытыми от ужаса глазами смотрела в потолок, натянув одеяло по самый нос. Аккуратный ночник на тумбочке у кровати отсвечивал на стену силуэты оленей. Легкий плафон медленно кружился, а олени бежали наперегонки: желтые, красные, зеленые… Они очень нравились Бри, но спасти от призраков кошмара эти олени не могли.
Бри зажмурилась. Из темноты под веками пробирались ужасные монстры и тянули к девочке свои страшные когтистые лапы. Но тут же внезапно исчезли. Страх ушел, словно его и не было. Девочка почувствовала, что кто-то был рядом, и открыла глаза. Мишель сидела на краю кровати. Темное бархатное платье оголяло узкие алебастровые плечи, на которые волнами ложились волосы цвета вороного крыла. Увидев, что Бри открыла глаза, она улыбнулась.
Улыбка была теплой и полной материнской заботы и доброты.
- Плохой сон, милая?
Бри лишь кивнула. Мишель протянула ладонь и погладила девочку по волосам.
- Но ты пришла, и мне больше не страшно.
- Кошмары уйдут и больше не вернутся. Обещаю, - Мишель наклонилась и поцеловала ее в лоб, - теперь спи.
- Ты посидишь со мной? – Бри очень не хотела, чтобы она уходила. С ней было… так спокойно.
- Конечно, я посижу с тобой…
Бри по сей день помнила, как быстро она тогда заснула. И кошмары с того дня ее больше не беспокоили. Ни разу.
«Ты говоришь я-я-я! А что ты знаешь о них?», - влез противный внутренний голос, - «ты так отчаянно требуешь внимания к своему эго, что не замечаешь ничего вокруг. Что ты знаешь о них, кроме того, что Адриан художник, а Мишель занимается фотографией? Что еще кроме этого?»
Бри потерла лицо ладонями. Мысли лезли одна за другой. Терзали. Заставляли злиться, жгли глаза незваными слезами. Девушка рассердилась на саму себя. Встав, она снова подошла к окну и, взглянув на предрассветный город, с треском опустила жалюзи.
Холодный душ слегка отрезвил голову и прояснил мысли, заставив Бри рассуждать более здраво и отстраненно. Внутренний голос был заткнут и заперт в чулане подсознания, он больше не посмеет вмешиваться в ее дела. Бри все решила для самой себя, и никто не заставит ее переменить мнение.
Заснула она с первыми лучами солнца, невольно подумав, что сейчас вполне похожа на приемных родителей.
Мрак душной мастерской едва-едва разгоняла пара свеч, сиротливо горевшая в углу на столе, посреди кистей и красок. Мишель не спала. Поджав ноги к груди, она сидела на полу, опираясь спиной на стену. Черный шелк халата тенями расстилался по полу, скрывая под собой обманчивую хрупкость ее тела. Тонкие руки, обнимавшие колени, мяли ткань в складки. Рукав сполз, и по оголенному плечу скользили непослушные завитки волос.
Она звонила Бри много раз, совершенно не понимая, зачем это делает, прекрасно зная, что девочка не ответит на звонки. Люди так импульсивны. Лишь бы Бри не попала в неприятности. Лишь бы она не наделала непоправимых ошибок. Лишь бы с ней все было хорошо.
Мишель замерла, словно изваяние, а мир вокруг нее продолжал жить своей жизнью. За стенами небольшой, пахнувшей краской мастерской, в царстве дневного света носились машины, а по улицам сновали люди. Из соседней квартиры доносились голоса и отголоски шагов. До чего же люди были шумными существами.
Пальцы коснулись холодного кафельного пола. «Как ты там, Бри? Мы же не желали тебе зла». Колебания темноты и тишины в помещении подсказали Мишель, что она больше здесь не одна. Мишель не могла сказать, как долго Адриан молча наблюдал за ней, прислонившись плечом к дверному косяку. Гнетущая тишина, сопровождаемая тяжестью его взгляда, заставила, вынудила ее нарушить свой обет молчания и тихо произнести:
- Иди спать…
Движение воздуха коснулось ее кожи. Мишель не нужно было поднимать головы, чтобы знать, что Адриан стоит рядом.
- Она всегда была своевольной, - тихо произнес он, - поплутав в дебрях своих пылающих чувств, она вернется домой.
Мишель подняла голову, заглядывая в узкое, холодное лицо вампира, которое особенной эмоциональностью никогда не отличалось. Почти всегда бесстрастное, за редким исключением. Адриан протянул ей руку:
- Пойдем. Ты все равно ей ничем не поможешь, терзая себя в темном углу.
Стоило Мишель подняться на ноги, как он неожиданно прижал ее к себе, придерживая рукой за талию. Коснувшись ладонями его плеч, она зарылась лицом в светло-пепельный, почти белый тяжелый шелк волос вампира.
- Идем спать, Мишель, - повторил он снова, - обещаю, я придумаю что-нибудь.
Она кивнула и молча отстранилась. Чем-то забытым и таким старым всплыла в подсознании оброненная Бри фраза, - «Ты мне не мать».
Наверное, Бри пришла в этот клуб в надежде, что громкая музыка заглушит ее собственные мысли. «Египетская Кобра» был единственным тематическим ночным клубом в этом городе. Бывшие владельцы выдерживали стиль древнего Египта в оформлении. Статуи древних богов и священных животных жителей долины Нила отбрасывали тени на стены, расписанные на манер древних фресок в храмах. Нынешние же хозяева заведения превратили уголок Египта в готический притон.
Статуи окрасили черной краской, фрески помрачнели, анкхи бросались в глаза почти на каждом углу, а с потолка свисали волокна искусственной паутины. И все было до того искусно оформленно, что казалось, будто ты попал в древнюю гробницу фараона, которую еще не осквернили охотники за сокровищами.
Вечерами здесь проводили время разношерстные парни и девчонки, а на небольшой сцене клуба выступали местные группы. Они курили дешевые сигареты, и пили какое-то невнятное пойло, выдаваемое за абсент.
Готы всегда казались Бри странными, потерянными в лабиринтах каких-то своих иллюзий, наполненных горьким дымом и случайным сексом. Одетые в черное, с пробитыми губами, носами, бровями и еще Бог знает чем, они пытались быть чем-то иным, а не тем чем являлись на самом деле. Бри не разделяла их тяги к мрачной эстетике, к однообразным тусовкам ночи напролет. И уж тем более не разделяла игры в вампиров, в которые так любили играть особенно отчаянные из них. Это не вызывало у Бри ничего кроме сочувствия. Горького, словно слезы зависти.
Что они могли знать о вампирах? Что они могли знать о тех, с кем Бри прожила под одной крышей не первый год? Ровным счетом ничего.
Откуда эти романтические бредни? Из дешевых бульварных романов, не иначе. В том, чтобы быть вампиром, не было ничего романтичного. Что так опьяняет этих людей? Вечная юность? Вечная красота?
Бри заняла освободившееся место за барной стойкой и, заказав коктейль подешевле, обернулась на беснующуюся на танцполе толпу. Она так хочет быть похожей на них? На тех, кто готов надевать на себя чужие маски, боясь заглянуть в собственное «я»? Раствориться в толпе мнимых друзей и случайных связей? Разве этого ты хочешь, Бри?
И чем дольше она смотрела на них, тем явнее видела ужасающие перспективы. Полная ассимиляция с непонятным коллективным разумом под названием «не хочу быть как все». Это было невероятно поразительно – все они, говорившие, что идут против толпы, становились частью этого разума. И таких «мы не как они» целый клуб.
А за его стенами – еще больше. Это ужасало Бри. Ужасало настолько, что она, заплатив за коктейль, соскочила со стула и стала поспешно пробираться к выходу сквозь толпу черно-белых клонов.
Потерянные девчонки и мальчишки. Идущие целой толпой против системы, против школы, против родителей и считающие, что каждый из них выделяется тем, что он не такой как все. И тем самым составляет массу этих «не таких» - игроков в вампиров, от которых у Бри сводило скулы, и любителей смерти, сидящих с надменными богемными лицами. Они теряли свою индивидуальность за масками «непохожести на других».
Черт возьми, Бри! О чем ты только думала? Ты хочешь стать «своей»? Среди таких – нет ничего проще! Скажи, кто ты. Скажи, что твои приемные родители - владельцы галереи «Noir», и многие их этих девчонок и парней захотят стать твоими друзьями! Это было так… низко и омерзительно. Она уже воочию видела экзальтированных девиц, подставляющих шеи Адриану. Нет, ей не нужны такие друзья.
Сколько она себя помнила, ни Адриан, ни Мишель ни перед кем не выставлялись и не лебезили. Адриан часто сравнивал людей с детьми в песочнице. Они хотят дорогие машины, красивые дома, вкусную еду, влиятельных друзей. Отними все это – что останется от человека? Ничего. Зареванный ребенок, у которого отобрали все игрушки.
Чтобы выживать надо уметь приспосабливаться. И вампиры приспосабливались. Под людей. Многие вещи вошли в привычку, но
Бри знала что они, если потребуют обстоятельства, бросят эту квартиру, закроют галерею и переберутся в другое место, в котором все начнут сначала. Да и сама галерея была для них искусства ради.
Бри наконец-то вышла из клуба в лоно ночной улицы и поняла, что сейчас стало дышаться легче, чем десяток минут назад. Что было виной – прокуренный воздух или все эти люди – Бри не могла знать точно.
Ночной город смотрел на нее тысячами глаз-огней, равнодушно переливавшихся всеми цветами: от холодного белого до огненного красного. За спиной осталась зеленая вывеска клуба и гул приглушенной музыки. Почему бы не найти более спокойное место?
Девушка хотела, чтобы шум клуба заглушил голос подсознания, но получилось только еще хуже. Казалось, что теперь все напоминало ей о доме, даже эти готы одним своим видом. Зачем она пришла именно сюда? Неужели мало клубов в городе, других, где нет вампироподобных готов?
Вампиры… Мысли невольно направили свой бег в сторону дома. Кто они такие вообще? Откуда явились? И главное – зачем? Все, что знала Бри, хватило бы на пару страниц текста. Нет, они не были мертвецами из гробниц, и не боялись святых символов разных конфессий и древних верований. Придуманный людьми миф, ложь во спасение, придающая сил. Не было так же ни превращений в туман или летучих мышей, ни гробов, обитых красным бархатом.
Солнце жгло их нежную кожу, поэтому все окна в доме Бри были почти всегда завешаны шторами из плотной портьерной ткани. Днем вампиры в большей мере спали. Именно спали, а не впадали в непробудное оцепенение, сродни коматозу. Бледная, как мрамор, кожа была холодной, но быстро согревалось , стоило Бри подержать ладонь Адриана в своих некоторое время.
Их движения были легкими и грациозными. Они обладали высокой скоростью реакций и не дюжей силой, хоть в этом людские предания, берущие свое начало в глубокой древности, были правдивы. Но никто из них никому не обещал вечной жизни и молодости. И как поняла Бри по немногочисленным рассказам, пройти инициацию может далеко не каждый. Слишком много формальностей, слишком жесткий отбор.
В обществе вампиров было много правил, например, они никогда не убивали на улицах. Однако это не означало, что среди них не было отступников, которые и наказывались столь же строго.
Люди знали об их существовании почти несколько сотен лет. Вампиры не делали из этого большого секрета. Но если их искать специально, то не найти ни одного. Если, конечно, не знать, где искать.
Холодный ветер раздул волосы Бри, прокрался ледяными пальцами под пальто и вместе с этим заставил девушку покинуть омут памяти и вспомнить, что она стоит посреди улицы.
Она уже собралась было идти дальше, как мимо проплыли две бледноликие девицы, одетые в черные платья, чьи обшитые кружевом юбки виднелись в разрезы длиннополых пальто. Тонкие шеи вместо шарфов украшали широкие бархотки. На лицах застыло выражение презрения ко всему грешному миру. Бри нахмурилась, где-то она уже видела этих девиц. Она оглянулась на них. Особы остановились на невысоком крыльце клуба, почти у самых дверей. Одна из девушек, с уложенными в прическу темно-рыжими волосами, открыла сумочку и, достав зеркальце, обратилась к подруге:
- Он так и не позвонил?
«Ясно все с ними».
Бри сделала шаг вперед. Негоже уже почти полчаса стоять на одном месте как истукан.
- Нет. Так что, скорее всего, мы не пойдем к нему сегодня. Очень жаль. Я уже привыкла ходить к нему почти каждый четверг. Легкие деньги.
Стоп. Бри остановилась на пол шаге.
- Одно радует, эту его жену мы не увидим тоже. Она всегда так смотрит, что мороз по коже. Брр. Вот уж не думала, что бессмертные способны на ревность.
- Вот мы и выяснили, что любой мужчина, кем бы он ни был, предпочитает девушек помоложе, - добавила вторая девушка, повыше первой, и обе рассмеялись.
Ну конечно же. Как Бри сразу не догадалась. «Ходячие бутылки с кровью», так их называла Мишель. Адриан питался таким образом, заключая с желающими своеобразную сделку: кровь в обмен на действительно неплохие деньги. Что значат деньги по сравнению с жаждой?
Бри посмотрела на них в последний раз и пошла дальше. Глупые дурры. Даже и не подозревают, что они далеко не единственные «доноры». Только в одном эти девицы были правы – Мишель действительно ревновала. Но делала это молча и никогда не возражала в открытую.
Почему же Адриан отменил «ужин»? Додумать она не успела, отвлеченная зазвонившим где-то на дне сумки телефоном. Бри пришлось добежать до ближайшей скамейки. Она поставила сумку на деревянное сидение и стала искать телефон, перебирая одежду, косметику, заколки, конфетные обертки и прочее. А вот и телефон, ну наконец-то!
- Я уж подумала, что ты нарвалась на приключения, - раздался в трубке почти не выдававший волнения голос Элизабет.
- И не надейся.
- Ты уже покинула город?
- Нет, я все еще здесь, - ответила Бри, придерживая телефон плечом и складывая вещи обратно в сумку.
- Да? - в голове Элизабет скользнуло удивление, - Прошли сутки с нашего разговора. Я была уверена, что ты уедешь, несмотря ни на что.
- Я уеду. Обязательно уеду. Просто… Просто пока не решила куда.
- Ох, Бри. Не обманывай себя.
- Это тебе так кажется, - несколько резче, чем хотелось, отозвалась девушка.
Повисла тишина. Бри закусила губу и произнесла:
- Извини. Я… мне сейчас нелегко.
- Мне звонил Адриан, Бри.
Пальцы впились в пластиковый корпус телефона. Девушка ощутила, как по спине пробежал холодок, а горло сдавило, словно тисками, так, что стало сложно говорить.
- Что ты ему сказала?
- Что ты со мной не связывалась, и что я ни малейшего понятия не имею, что произошло, и не знаю где ты. И я бы не сказала, что его обрадовал мой ответ.
Тиски разжались, и стало легче дышать.
- Спасибо, Элизабет.
- Будь я бы на твоем месте…
- Ты не на моем месте, - перебила ее Бри, - я тебе перезвоню.
Девушка нажала на отбой и медленно села рядом с открытой сумкой. Вот теперь она запуталась окончательно. Не хватало еще, чтобы
Адриан вышел в город ее искать. Бри была просто уверена, что глаз у него в городе гораздо больше, чем она подозревает.
Надо было уезжать как можно скорее. Однако особого энтузиазма Бри не испытывала от своих собственных слов. И, как она сама себе признавалась, девушка действительно хотела увидеть новую выставку. Но нужно уже что-то делать, сколько уже можно думать и решать. От мыслей не было никакой пользы, только лишь усугубляют положение. Следует немедленно отправиться на автостанцию и купить билеты. Совершенно неважно куда.
- Привет, - неожиданно раздалось рядом.
Бри вздрогнула от внезапности и обернулась на голос. На скамейке рядом сидел молодой человек. Обычный парень. «Весьма симпатичный», - отметила про себя Бри. Темно-каштановые волосы непослушными прядями падали на лицо. Ветер дул холодный, но парню,