58 глава.

Малика привстала, у неё от слабости кружилась голова, взглянув на дверь, она увидела Эркина и вскрикнув, бросилась к нему. Эркин тут же подбежав к ней, присел вместе с ней на диван и крепко обнял её. Саломат стоя за ними, прикрыла лицо уголком платка.
- Вай улиии...(чтоб мне умереть, так говорят от стыда) - произнесла женщина, всё же не оставляя их одних.
Эркин приехав на рейсовом автобусе в Самарканд, на автостанцию, спросил, как доехать по адресу, который ему написала Халима, рискуя тем, что Исроил Вахобович обрушит на неё свой гнев и не простит ей этого. Но когда Эркин приехав к дому Саломат, позвонил в ворота, она вышла к нему и сразу поняла, что приехал возлюбленный её племянницы. Эркин произвёл на женщину хорошее впечатление, она оглядела его с ног до головы.
- Ассалому аляйкум кеное, я из Ташкента приехал, к Малике, - сказал Эркин, положив руку на сердце.
- Да...да, я знаю...Ва аляйкум ассалом, - с небольшим, таджикским акцентом, ответила на узбекском языке Саломат.
- Она ведь здесь? - после недолгого молчания, спросил Эркин, смутившись от пристального взгляда женщины.
- Да...дома, заходи, туда, - указывая на дом рукой, проходя через красивый двор, с фруктовыми деревьями и кустами, с пожелтевшими и опавшими листьями, проходя впереди него, сказала Саломат.
И Эркин прошёлк дому и вошёл на большую веранду, Саломат показала на комнату, в которой и поселилась Малика, но пропустила парня вперёд, затем зашла следом за ним и встала в дверях. А когда Малика бросилась на шею Эркину, Саломат стало стыдно, не принято было у них так вести себя, видимо молодые люди не смогли сдержать свои эмоции после долгой разлуки, да и чувства проверяемые временем, если они настоящие, только крепнут. Эркин услышал, и краем глаза увидел, как Саломат прикрыла лицо платком и высказалась, он присел рядом с Маликой, но отстранился от неё.
- Простите кеное, мы давно не виделись с Маликой, а ведь до нашей свадьбы было совсем недалеко. Мне мама рассказала причину, по которой Исроил акя отказал мне, только я сам коммунист, войну прошёл, надо будет, за родину жизнь отдам. От Малики не откажусь, я люблю её, но что с ней? Вижу и она от тоски изменилась, помогите нам! - говорил Эркин, поднявшись с дивана, на котором сидела Малика и не отрываясь, смотрела на него.
- Где ваши паспорта? У меня в ЗАГСе подруга работает, заведующей. Нужно пойти к ней, правда она всё должна будет сделать по правилам, верно? Хм...а я знала, что ты за ней приедешь, молодец, джигит! Я месяц назад, а может и раньше...не помню, но я написала заявление от вашего имени в ЗАГСе и...думаю, Вас сегодня же и распишут. Время ещё есть, ну? Чего сидишь? Одевайся! - воодушевлённо говорила Саломат.
Эркин и Малика были в шоке от её слов. Малика вскочив с дивана, бросилась ей на шею.
- Тётушка! Я Вас обожаю! Вы самая лучшая на свете! - завизжала она на таджикском языке, вызывая улыбку на лицах Саломат и Эркина.
Он никогда не слышал, как она говорила на родном языке, тем более всегда разговаривала на узбекском и русских языках, при чём без акцента.
- А ты пойдём со мной, пусть она переоденется, - сказала Саломат, поманив Эркина пальцем, когда Малика отпустила её из своих объятий.
Эркин последовал за ней, выйдя на веранду, Саломат повернулась к Эркину.
- Ты ведь знаешь, что тебя ждёт, когда Вы распишитесь, верно? Ты готов к грому и молнии со стороны отца Малики? Мой брат в гневе страшный, - сказала она тихо.
- Я готов тётушка, ради своей любимой Зухры и Тахир пошёл на смерть, я готов, - ответил Эркин.
Саломат смотрела на его мужественное, красивое лицо и верила, этот ради её племянницы готов на всё.
- Значит, читал великого Навои? Это хорошо. Малика, дочка? Готова? Ну...пусть Вам поможет Аллах, - сказала Саломат, направляясь к выходу, когда Малика одевшись, вышла из своей комнаты.
В прихожей они надели пальто и тёплые платки, Малика надела тёплые ботиночки, Эркин меховую шапку и ватную куртку, которые бросил на диван, войдя в дом. На автобусе, они доехали до центра города, старинное здание, наверху видимо была библиотека, внизу, первый этаж передан администрацией города для регистрации граждан, где заведующей работала близкая подруга Саломат. Время было около двух часов дня, как раз закончился перерыв обеденный, Саломат решительно поднялась по парадным ступеням и открыла массивные, деревянные, старинные, вырезанные в ручную двери, на которых были мелко вырезаны узоры. Эркин с Маликой зашли следом за ней, они оказались в большом зале с колоннами, по центру была дверь, куда и прошла Саломат, обернувшись на них. За большим столом, сидела красивая, ухоженная таджичка, с высокой причёской тёмных волос, в строгом костюме, с выразительными чертами лица. Увидев Саломат, женщина поднялась ей навстречу и они защебетали на таджикском языке, которого Эркин вовсе не понимал.
- Значит, Вы решили, вопреки всем запретам, пожениться? Я конечно за любовь и крепкие браки...подойдите поближе, я посмотрю на Вас. Очень красивая пара, Саломат, у тебя племянница, просто красавица! И жених ей под стать, - привыкшая говорить громко, сказала заведующая ЗАГСом.
- Это моя подруга, Ойпоша, давайте паспорта, - сказала Саломат.
Эркин поздоровался и вытащил из кармана свой паспорт, пока Ойпоша обнимала и тискала Малику, целуя её в щёчки, чем очень смущала девушку.
- Так...подойдите к столу, садитесь. Нужны свидетели, Саломат и...я сейчас, - сказала Ойпоша и быстро вышла из зала регистраций.
Вскоре она вернулась с женщиной, в синем халате и тёмном платке на голове, это была уборщица, которая любезно согласилась быть вторым свидетелем. Ойпоша прошла за стол и села, там она написала в журнале фамилии Эркина и Малики, затем попросила их расписаться, следом расписались и Саломат с той женщиной, которая поздравив молодых, ушла работать.
- Объявляю Вас мужем и женой! - повторила Ойпоша, пожимая Эркину руку и обнимая Малику.
- Предлагаю пойти в кафе, я с дороги, поел бы с удовольствием, - улыбаясь, сказал Эркин.
- Ну какое кафе сынок? К нам пойдём и ты тоже пошли, Ойпоша! Плов Самаркандский приготовлю, пальчики оближите, - сказала Саломат.
- У меня работа до пяти часов, потом домой бежать надо, сегодня заловка приезжает в гости, так что, в другой раз, непременно. Желаю Вам счастья, мои дорогие молодожёны! Вы и правда, очень красивая пара, - сказала Ойпоша, провожая их до двери.
- Что ж, спасибо подруга, очень тебе благодарна, - ответила Саломат, прощаясь с подругой.
- Ты лучше подумай, что брату скажешь. Он ведь всё равно узнает, что ты всё организовала, - тихо сказала Ойпоша, когда не обращая на них внимание, Эркин увёл Малику через большой зал на улицу.
- Они поженились, если останутся у меня, у них будет брачная ночь. А что сделает брат? Главное, чтобы молодые были счастливы, Малика бедная, думала, если он не приедет, увянет от тоски. Ты посмотри, как они любят друг друга, - сказала Саломат, глядя на дверь, где скрылись Эркин и Малика.
- Ладно, иди Саломат. Холодно на улице, замёрзнут молодые, а мне работать нужно, - сказала Ойпоша.
Выйдя на улицу, Саломат решила ехать домой, но всё же спросила у Эркина, что он намерен делать дальше.
- Малика по закону моя жена, а что мы делать должны? Домой ко мне поедем, жена должна жить у мужа, - ответил Эркин, обняв девушку за плечи.
- Ну...если ты так решил, что я могу сказать думала, сегодня Вы у нас останетесь, плов бы приготовили, у Вас брачная ночь сегодня, - лукаво улыбаясь, сказала Саломат.
Малика смутившись, покраснела и спряталась за широким плечом Эркина.
- Спасибо Вам за всё, что Вы для нас сделали, уважаемая Саломат опа. Я никогда этого не забуду, - сказал Эркин, взяв Малику за руку.
- Эээ, нет! Без плова я Вас никуда не отпущу. Поехали к нам, Малике и вещи свои собрать нужно, - сказала Саломат, уходя к остановке.
Отказаться Эркин не смог, женщина сделала для него такое добро, хотя понимал, что домой они вернуться затемно.
И пока Малика собирала свои вещи, потом долго разговаривала с Эркином в своей комнате, Саломат приготовила плов, как готовят его в Самарканде, так и сложила в ляган, отдельно рис, отдельно морковь, сверху куски мяса, жирной баранины. Что ждёт их в Ташкенте, Малика и Эркин предполагали, но они сделали то, что считали правильным, ведь у них вся жизнь впереди, которую оба не мыслили друг без друга. Эркин сказал, чтобы она ничего не боялась, он сам поговорит с её отцом.
- Эркин, Вы рядом, я ничего не боюсь, - прижавшись к крепкому плечу, теперь уже мужа, ответила Малика.
Для достоверности, она всё же открыла паспорта и посмотрела на штампы. Поев плов, они поднялись, сказав, что им пора отправляться домой. Саломат благославила их на дорожку, пожелала счастья, дала напутствие племяннице и поцеловав её на прощанье, проводила за ворота. В Ташкент Эркин и Малика, выехали в пятом часу вечера, уже смеркалось...
Карина несколько раз приходила к воротам НКВД, но её не пропускали и не только, ей вовсе не отвечали, только короткое:
- Нам ничего неизвестно! Не положено! - когда она просила принять тёплые вещи и продукты.
Алексей Владимирович тоже пытался хоть что-то узнать об Игоре Дмитриевиче, но уже неоднократное предупреждение, чтобы он не вмешивался, всё же остановили его, когда его начальник сказал ему открытым текстом, что его могут арестовать следующим и этим он всё равно ничего не добьётся. Говорить об этом, Алексей Владимирович ни жене, ни Карине не стал.
- Пусть думают, что я продолжаю спрашивать об Игоре, всё какая-никакя надежда, - подумал он.
Карина сдала сессию, но она замкнулась в себе, вспоминая то, что происходило за стенками НКВД, ей становилось не по себе. Она видела, как сильно избили её мужа, как беспардонно с ней обращался Козлов и едва не изнасиловал её, от этого ей становилось ещё хуже. А когда прошло ещё два месяца и об Игоре она так и не смогла ничего узнать, Карина и вовсе отчаялась.
- Господи! Хоть кто-нибудь мне сказал бы, жив ли он! Если его растреляли, пусть бы хоть тело выдали, чтобы я могла его похоронить по человечески! Что же это за люди такие! - восклицала она, каждый раз, когда отчаяние овладевало ею.
- Тише Карина! Тише! И у стен есть уши, ты ведь знаешь дочка, - с мольбой просила Лариса.
- Мама! Как жить дальше, если мы собственной тени боимся? Ты знаешь, что за люди там сидят? Да им глубоко наплевать на всех и на нас тоже! Они давно убили Игоря, так почему же сказать об этом не могут? - ещё сильнее заводилась Карина.
Алексей Владимирович понимал её состояние, правда, он сам не был за стенками НКВД, но слышал, что там творится. И в начале марта, когда уже и вовсе потеряли надежду, что Игорь Дмитриевич вернётся, он пришёл с работы и заявил, что узнал, будто Игоря Дмитриевича тайно отправили в Германию, на секретное задание.
- Как в Германию? Там же логово фашистов! - воскликнула Карина и Лариса была крайне удивлена.
- Может именно поэтому и отправили, ведь Игорь Дмитриевич профессиональный разведчик, а нам нужно знать врага изнутри, так сказать, - неуверенно ответил Алексей Владимирович.
Лариса поняла, что он говорит неправду, просто врать этот человек,не умел. Для Карины это было хоть какой-то надеждой, ведь теперь она знает, что он жив.
- Я чувствовала, что он жив...я буду ждать его, сколько бы не потребовалось, буду ждать...пусть годы...много лет, но однажды он придёт ко мне и к сыну, спасибо вам, дядя Лёша! - со слезами радости, сказала Карина, взволнованно прижимая руки к груди.
- Ты ведь сказал неправду, верно? - лёжа ночью с ним в спальне, сказала Лариса.
- Я не мог иначе, пойми! Ты посмотри на неё, ещё несколько дней, она бы заболела и вполне могла умереть от тоски и неизвестности. Что мне оставалось делать? Наблюдать, как наша девочка гаснет? Её даже сын не радовал, а теперь...она сразу изменилась, блеск в глазах появился. Понимаешь, я думаю, его тайно расстреляли, иначе мы бы хоть что-то знали о нём. Столько человек сделал для своей родины, а с ним вот так обошлись...пусть Карина думает, что он жив и надеется, что однажды он вернётся, чем скорбеть будет по нему, так лучше, - ответил Алексей Владимирович.
- Бедная моя девочка. Я понимаю, надежда всё таки, но он ведь не вернётся никогда, что тогда будет? - с тоской спросила Лариса.
- Жизнь не стоит на месте дорогая, а вдруг она встретит на своём пути надёжного мужчину и...может полюбит его, кто знает... - и сам не веря в это, всё же ответил Алексей Владимирович.
Но с того дня, Карина и правда повеселела, стала больше есть, играться с сыном, часто выходила гулять и не сидела заперевшись в своей комнате. Жизнь продолжалась, закончился ещё один учебный год и Карина успешно сдав летнюю сессию, перешла на пятый курс медицинского института. Эркин с Маликой приехав на автостанцию в Ташкент, пересели на трамвай, чтобы доехать до дома. Оба волновались, ведь Шакир акя был не менее строгим, чем Исроил Вахобович, он чтил шариат и традиции и Эркин не знал, как примет их отец. По сути, Эркин переступил через своих родителей и женился без их согласия, он понимал это, поймёт ли отец его? За маму он не переживал, она была добрая и конечно примет и поймёт, что они любят друг друга. Но Шакир акя был воспитан строго, он привык, что дети должны слушаться своих родителей, почитать их, он и предположить не смог бы, что Эркин, сын, которым он так гордился, может так поступить и пойти вопреки его воли. Но Эркин ни минуты не сомневался, что поступил правильно. Рядом с ним, в трамвае, сидела его любилая, его жена, прижавшись к его плечу и почти засыпая от усталости, на улице было уже темно, когда они вошли в открытую калитку дома Шакир акя.
- Мне очень страшно, Эркин...а вдруг они меня выгонят? - шёпотом спросила Малика, не решаясь идти дальше.
- Я рядом с тобой любимая, ничего не бойся, - глядя в её глаза, что блестели от волнения, ответил Эркин.
В доме, на террасе, горел свет, молодые люди подошли к дому и открыли дверь.59 глава.

Эркин вошёл на террасу первым, за его спиной стояла Малика. От волнения она держалась за ватную куртку Эркина, чтобы не упасть.
- Ассалому аляйкум адажон, ойижон. Малика, иди сюда...знаю, Вы будете меня осуждать, но иначе поступить я не мог. Надеюсь, Вы поймёте меня и примите своего сына с добром. Я с утра уехал в Самарканд, за Маликой, там мы расписались и приехали сюда, домой, - стоя перед ошалевшими родителями, спокойным голосом, сказал Эркин, сжимая холодную от волнения руку Малики, которую и завтавил встать рядом с собой.
- Значит, ты решил пойти против воли родителей? Ладно девушка, её можно понять, но ты! Почему ты с нами так поступаешь? - встав с курпачи и сердито глядя на сына, не обращая внимания на Малику, словно её тут и не было, властным голосом, сказал Шакир акя.
- Да потому, что мы любим друг друга! Она теперь моя жена! И я прошу Вас...благославите нас! - твёрдым голосом, не отводя взгляда от отца, ответил Эркин.
Мехри опа, будто приросла к курпачи, она не двигаясь, подняв голову, смотрела на сына.
- Прочь с глаз моих! - воскликнул Шакир акя и быстро вышел во двор.
Малика опустив голову, плакала. Всю дорогу она ехала и представляла эту встречу, но не так она представляла её. Малика была уверена, родители Эркина примут её, словно дочь, она хотела вырвать руку из руки Эркина и выбежать из дома, убежать далеко, чтобы её не нашли. Мехри опа поднялась и тихо вышла следом за мужем.
- Пойдём в мою комнату, - сказал глухим голосом Эркин, увлекая Малику за собой.
- Прошу Вас, давайте я уйду, к себе домой поеду, - взмолилась плача Малика.
- Теперь, ты моя законная жена! И у нас с тобой одна дорога по жизни, один дом и дай Бог, будут и дети. Я сказал, пошли в комнату и ничего не бойся! - остановившись, ответил Эркин.
В комнате было холодновато и Эркин включил плиту, пружины тут же покраснели, плавно разливая тепло.
- Адаси! Прошу Вас, будьте к детям милосердны! Случилось то, что случилось, им и так непросто, нужно поддержать их, - подойдя к мужу, который стоял в ватном чапане во дворе и смотрел в темноту двора, сказала Мехри опа.
- Уйди в дом! - ответил Шакир акя, не оборачивиясь.
- У нас единственный сын Шакир акя! Он вернулся живым с войны и имеет право быть счастливым! Он бы никогда не пошёл против Вашей воли, но его оправдывают искренние чувства. Значит и правда, они любят так сильно друг друга! - воскликнула в отчаянии Мехри опа.
Шакир акя резко обернулся и посмотрел на жену. В темноте он видел её лицо и глаза в слезах.
- Пойдём в дом, холодно... - помягче ответил Шакир акя.
Они зашли в дом, на террасе сидел один Эркин, при виде родителей, он с почтением поднялся. И когда отец сел, следом села и Мехри опа, Эркин остался стоять, ожидая, когда отец разрешит ему сесть.
- Чего встал? Сядь! - нахмурившись, сказал Шакир акя, не взглянув на сына, но махнув рукой.
Эркин сел и склонив голову, молча ждал, что же скажет отец. О том, чтобы, в случае, если их выгонят с Маликой и он уйдёт с ней из дома, мысли не возникало. Он был единственным сыном у них, поэтому никуда уходить не собирался. Но за свою любовь, он будет ,,бороться".
- Как же Вас расписали сразу? Месяц на раздумье дают, - глядя на сына, спросил Шакир акя.
Эркин наконец поднял голову и посмотрел на отца.
- Тётя Малики...в ЗАГСе её подруга работает заведующей, оказывается, она ещё месяц назад, от нашего имени написала заявление и нас тут же расписали, - ответил Эркин, не отводя глаз от родителей.
Он заметил, как отец едва улыбнулся, а мама отвернулась,чтобы сын не увидел, как она улыбалась.
- Значит, тётя Малики давно знала, что Вы, что ты приедешь за ней в Самарканд? Ну и дела...как же она гнева брата не испугалась? Это ведь сестра Исроила, верно? - спросил Шакир акя.
- Да, родная сестра Исроила Вахобовича, Саломат опа, она очень нам помогла и Малику всё это время поддерживала. Если бы не она...Малика от тоски едва не заболела, - ответил Эркин и Мехри опа увидела в его глазах нежность.
- Что же её отец скажет? Ведь ты понимаешь, он не примет Ваш союз, - сказал Шакир акя.
- У нас в паспортах печати, что он может сделать? Мы взрослые люди, мы семья и этого не изменить, мы готовы принять всё, что Вы скажете, но не просите меня уйти, я никогда Вас не оставлю, но и от жены не откажусь, - не отводя глаз от родителей, ответил Эркин.
- Ммм...надеюсь, Вы...без никяха...ну ты понимаешь... - Шакир акя не решался спросить, была ли между ними близость.
- Нет, не было ничего. Надеюсь завтра, мы и проведём обряд никяха отец. Я коммунист, но наши традиции чту, - ответил Эркин, конечно смутившись отца и мать.
- Хорошо...завтра домла пригласить нужно, схожу с утра в мечеть. А сейчас, зови свою жену, Вы с дороги устали и голодные верно, поешьте и спать ложитесь, - сказал Шакир акя, чем испугал Мехри опа.
- Но адаси... - тихо произнесла она, испуганно глядя на мужа.
- Что? По шариату, эта ночь испытаний, так Эркин проверит свои силы. Ты ведь и сама знаешь, Мехри! Чего испугалась? Ранним утром, как и полагается, он оставит свою жену такой же невинной, какой завёл в свою спальню и сам уйдёт. Я доверяю своему сыну, зови девочку, значит на то была воля Всевышнего. Да будет так! - заявил Шакир акя.
Эркин улыбнулся отцу и встал.
- Вы у меня самые лучшие! Да не заберёт Вас Аллах у меня, живите долго! - радостно сказал Эркин и быстро выйдя с террасы, прошёл в свою комнату, где на кровати сидела Малика.
Девушка плакала, рисуя страшные картины, вплоть до того, что её забросают камнями за неповиновение родителям.
- Пошли ужинать, Малика. Что же ты плачешь в такой день? Пошли милая, - поднимая Малику с кровати, крепко взяв её за плечи, сказал Эркин.
А когда она поднялась и посмотрела на него, застыв на мгновение, Эркин вдруг прижал её к себе и прильнул к её губам, таким пухлым, горячим и чувственным. Малика испуганно раскрыла зелёные глаза и тут же крепко закрыла их, вся дрожа от страха и волнения. Эркин отпустив её, взял за руку и увёл на террасу.
- Садитесь дети, я мошкичири приготовила, мы с отцом уже поели, ешьте. Остыло правда, но ничего, ещё тёплая, вот...хлеб, редька...ешьте, - подвигая ближе к Эркину и Малике куски лепёшки и косушку с редкой в холодной воде, ласково говорила Мехри опа.
- Держи ложку, ешь... - тихо сказал Эркин, вложив в дрожащую руку Малики ложку.
- Ты дочка успокойся, хотя Вы и поступили с моим сыном неправильно и пошли против воли родителей...но то что сделано, сделано! Утром почитает домла Вам никях, сам пойду к твоему отцу ранним утром, пусть приходит к нам с твоей матерью. Им придётся смириться и благославить Вас. Мой сын коммунист, герой войны и Исроил должен принять и понять...ладно, ешьте, - сказал Шакир акя, глядя на Малику и сына.
В дороге они едва поели, были голодны, поэтому сытно поев, Малика тут же поднялась и стала убирать со стола. Но она не знала, где помыть посуду, в квартире, где она жила с родителями, всё было в доме и кухня и туалет и...ванная комната.
- А где помыть, ойижон? - тихо спросила она, взглянув на Мехри опа.
- Завтра, я всё тебе покажу дочка, а сейчас идите спать, Вы устали с дороги, иди дочка, - ласково ответила Мехри опа.
- Пошли, я с ног валюсь, - сказал Эркин, уводя Малику в комнату.
Там он бросил на пол одну курпачу, что были сложенны в нише комнаты, подушку и одеяло.
- Ты на кровать ложись, лучше не раздевайся...а хочешь, можешь переодеться, давай, я пока выйду, - сказал Эркин, выходя из комнаты.
Малика открыла чемодан, который занёс Эркин и вытащила ситцевое платье домашнее. Быстро раздевшись и надев его, она закрыла чемодан, платье из плотной шерсти, что сняла с себя, она повесила на спинку кровати и тут же легла на кровать, укрывшись ватным одеялом из плотного бекасама. От плиты, комната согрелась, вернулся Эркин и выключив свет, раздевшись, лёг на пол и укрывшись одеялом, закрыл глаза. Он настолько устал от дороги в Самарканд и обратно, от напряжения и волнений, что уснул тут же. Малика в темноте лежала с открытыми глазами, но и она вскоре уснула и не услышала, как на рассвете, Эркин встал, оделся и вышел из комнаты. Скоро из своей комнаты вышел и Шакир акя. Мехри опа встала раньше всех и готовила завтрак. Поев, мужчины тепло одевшись, вышли из дома. В холодные дни, Шакир акя надевал ватный чапан, на ноги надевал меховые ичиги из овчины и калоши, поэтому холод ему был нипочём. Эргин не мог в институт носить такие вещи, но когда был вне института, тоже одевал ватный чапан (мужской халат) и тёплые ичиги с калошами, для головы мужчины купили меховые шапки, правда кроличьи, они были не менее тёплые, но много дешевле.
- Я поеду к Исроилу, сам с ним поговорю, а ты в мечеть иди сынок, договорись с домлой, может с имамом, пусть к полднику к нам придут, никях Вам с Маликой почитают. Поезжай сынок, - сказал Шакир акя, когда они дошли до остановки трамвая.
- Разрешите, я сам поеду к отцу Малики? Мне самому с ним поговорить нужно, отец, - попросил Эркин.
Шакир акя очень гордился им и любил Эркина больше жизни, но никогда этого не показывал. Да, он сначала разозлился поступку сына, но в глубине души, его пробирала гордость, что сын такой решительный и смелый, что за своё счастье он может постоять, пусть так, но может.
- Хорошо, если ты считаешь, что сможешь его убедить. Надеюсь, тебе не боязно будет, всё таки он работает в министерстве, - ответил он, похлопав сына по плечу.
- У него выбора нет, я не спрашивать еду, а сообщить о факте и пригласить к нам на никях его дочери со мной. И совесть моя чиста, я никого не боюсь, кроме Аллаха отец! - уверенно и твёрдо, ответил Эркин.
Подошёл трамвай, входя в него, Шакир акя, довольно улыбаясь, произнёс:
- Баракялло (молодец) сын!
Шакир акя вышел на Кукче и зашагал к мечети, Эркин же поехал дальше, чтобы доехать до дома своей уже жены. Исроил Вахобович был ещё дома, время было половина седьмого утра, поднявшись на второй этаж, Эркин уверенно позвонил в дверь. Вышла Халима и увидев его, побледнела.
- Всё хорошо, Халима опа, не волнуйтесь. Я пришёл поговорить с Исроилом Вахобовичем, он ведь дома? - тихо спросил Эркин.
- Дома. А где Малика? С ней всё хорошо? - шёпотом спросила Халима, со страхом оглядываясь на дверь комнаты.
- С ней всё хорошо, не волнуйтесь. Малика теперь моя жена, благодаря Саломат опа, - улыбнувшись, ответил Эркин.
- О Аллах, помоги нам всем, - прошептала Халима, пропуская в квартиру Эркина.
И когда он вошёл на кухню и громко поздоровался, Исроил Вахобович взглянув на него, едва не подавился, поперхнувшись горячим чаем. Он вскочил из-за стола и грозно посмотрел на парня.
- А ты что тут делаешь? - воскликнул Исроил Вахобович.
- Я пришёл пригласить Вас на наш с Маликой никях. Понимаю, мы оба коммунисты, но уверен и у Вас с Халима опой был совершё священный для мусульман обряд никяха, верно? - невозмутимо сев за стол и наливая себе чай из чайника в пиалку, ответил Эркин.
Исроил Вахобович так и плюхнулся на стул.
- Ты что мелешь, мальчишка! - загремел мужчина.
- Исроил Вахобович, Вы отец моей жены и я Вас должен уважать! Но попрошу того же от Вас! Я коммунист, почти семь лет! Я воевал и был ранен! Вчера я поехал в Самарканд и мы с Маликой расписались. Прошу принять этот союз и смириться с этим. Ну а то, что якобы мои родители...давайте оставим завязанным мешок сплетен (поговорка) и не станем его развязывать. Вам придётся смириться с тем, что Ваша дочь и я любим друг друга и мы уже муж и жена, - невозмутимо говорил Эркин, отхлёбывая чай из пиалки.
Исроил Вахобович был в шоке, нет...он был в ярости и не находил слов, что бы ответить этому наглецу.
- Ты понимаешь, что говоришь? Это невозможно! Нет...я против тебя ничего не имею, ты мне нравился...но если там, станет известно, что мой зять...но ведь между вами ничего не было, верно? - словно его осенило, спросил Исроил Вахобович.
- А при чём тут это? Не понимаю Вас...Малика законная моя жена! Хотите Вы этого, или нет, но это факт, а никях...это лишь обряд мусульман и я согласился на него ради своих родителей. Прошу Вас, приходите к нам с Халима опой к полудню, там и о свадьбе поговорим, - ответил Эркин.
- Откуда ты такой выискался, а? Я ведь уже собирался выдать её замуж за... - начал говорить Исроил акя, который был просто раздавлен словами Эркина.
- Малика моя жена Исроил Вахобович, мы очень любим друг друга...неужели Вы хотите, чтобы Ваша любимая, единственная дочь, была несчастна с другим? Во-первых, Малика ни за что не вышла бы замуж за другого, во-вторых, она уже моя жена! - теряя терпение, воскликнул Эркин, перебивая Исроила Вахобовича, хотя это и было неприлично.
- Но как? Как Вас расписали? Это невозможно! - Исроил Вахобович был настолько расстроен и растерян, что соображал туго. Но он знал, что у его сестры есть подруга давняя, она заведующая ЗАГСом, а когда-то он встречался с Ойпошой, любил её в молодости, но жениться не смог, так случилось из-за разных сословий.
- Ммм...Саломат! Вот ведь негодяйка! Это она Вам помогла? Верно? - стукнув по столу кулаком, воскликнул Исроил Вахобович.
- А какая теперь разница? Примите уже этот факт и то, что я Ваш зять. Халима опа? Зайдите пожалуйста! - обернувшись, позвал Эркин, зная, что женщина стоит за дверью и всё слышит, переживая и волнуясь.
Халима была не то, что удивлена, она была потрясена, что этот молодой человек, который ей очень нравился, так бесстрашно говорит с её мужем и всего за один день, смог расписаться с её дочерью и теперь сидит с Исроилом Вахобовичем, разговаривает с ним, повышая голос. С ним никто не смел так говорить, во всяком случае, она таких не знает. Женщина вошла на кухню и встала в дверях, не решаясь сесть за стол. Исроил Вахобович всегда подавлял её волю, но она любила этого деспота, зная его и мягкие стороны. Казалось бы, этот человек и любить никого не умеет, но нет, Исроил Вахобович нежно любил свою дочь и очень любил свою жену, такую кроткую и послушную, чистоплотную и преданную.
- Что же Вы стоите, ойижон? Присаживайтесь пожалуйста, я тоже ещё не завтракал и с удовольствием поел бы такой вот каши, - сказал Эркин, показывая на тарелку каши, которую начал было есть Исроил Вахобович.
Халима улыбнулась и кивнув головой, подошла к плите. Положив кашу в глубокую тарелку, она поставила перед Эркином и наконец села за стол. Эркин же, взял нож для сливочного масла, надрезал немного масла и положив на кашу, быстро её перемешал, не забыв положить немного и сахару. За ним, стараясь сдерживаться, наблюдал Исроил Вахобович.
- Наглец! - не выдержал он.
- Теперь, я Ваш зять, Исроил Вахобович, а зятю в доме тестя почётное место за столом, забыли наши традиции? Как вкусно! - взглянув и на Халиму, сказал Эркин.
- Чёрт...что с Вами поделаешь! Ладно...надеюсь, родословную твоих родителей, никто не знает и выяснять не станет. А ты мне нравишься! Ох и наглец! Ешь, ешь...Халима, к полудню мы едем в дом сватов, нужно купить сладости и лепёшки. Но мне нужно поехать на работу, хорошо после праздников работы меньше, отчёты я все сдал...так что...я с Рашидом за тобой заеду Халима. - немного повеселев, сказал Исроил Вахобович.
Он искренне был поражён тому, с какой наглостью действовал Эркин. Впрочем, это была и не наглость, скорее смелость. И то, что он боролся за свою любовь, вызвало в нем уважение.
- Я ханум сделаю в чашке, всё таки впервые к сватам едем, отрез на платье возьму Мехри опа, рубашку для Шакир акя. Эркину костюм мы должны купить, Исроил акя, - сказала Халима, тронув мужа за плечо.
- Всё, как полагается, костюм я сам куплю, по дороге в универмаг заеду, там меня знают. Сейчас много новых товаров выбрасывают на прилавки, много вещей появилось, жизнь налаживается, а? Такие вот джигиты войну выиграли, а мать? - воскликнул Исроил Вахобович, вызывая улыбку на лицах Халимы и Эркина.
- Мне идти пора, Малика верно волнуется, пойду, успокою её, - сказал Эркин.
- Береги мою дочь Эркин, она очень ранимая и нежная, она наше с Халимой сокровище, помни об этом, - сказал Исроил Вахобович.
- Малика и моё сокровище, поверьте, - ответил Эркин.
- Разве можно тебе не поверить? Ох и нахал! - весело ответил Исроил Вахобович.
Халима не узнавала своего мужа, таким она его видела крайне редко. Кажется он был рад, что всё так случилось, может в душе он и хотел, чтобы Эркин и Малика поженились, кто знает. Эркин поднялся из-за стола.
- Спасибо за завтрак, очень вкусно, давно каши не ел, - сказал он, направляясь к выходу.
Исроил Вахобович сам проводил его до дверей, потом вернулся на кухню и сел за стол.
- Замечательный у нас зять, а Халима? - взглянув на жену, сказал он.
- Очень хороший парень. Лучшего зятя и сыскать нельзя, - ответила Халима, присев за стол.
За многие дни, она наконец могла спокойно поесть, успокоившись за дочь.
- А вот мне интересно...кто дал адрес Эркину, в Самарканде? Как он в большом городе, нашёл дом Саломат и чем взял её, что она помогла им расписаться, а? - вдруг спросил Исроил Вахобович, строго посмотрев на жену.
Ложка с кашей, повисла в воздухе, в руке Халимы, она испуганно посмотрела на мужа.
- Наверное тем же, чем взял вас, Исроил акя... - осторожно ответила она.
Исроил Вахобович задумавшись, вдруг засмеялся.
продолжение следует 
#Шагнадбездной #ШаираБаширова