КЛЮШКИНСКИЕ ВЕДЬМЫ.

(Валентина Сараева)
.
Дорогие мои читатели. предлагаю вашему вниманию свою новую работу. Вы станете первыми читателями и судьями этого рассказа, вернее- маленькой повести.
Вполне возможно, что кто-то скептически отнесется к описываемым событиям. Но это всё правда. Правда той жизни и тех людей, с которыми мне много времени довелось жить рядом. Правда с ее перегибами, благородством простых людей, с их мечтами и обычаями. И с их недостатками. И их жизнь и нравы я знаю и понимаю лучше, чем современность.
Итак- читайте, оценивайте, комментируйте
часть 1
Небольшая деревенька с экзотическим названием Клюшкино, притулилась на склоне небольшого распадка. На самом берегу рукотворного пруда. Когда-то давно, еще до появления здесь людей, в этом районе, вместо пруда, по дну распадка неторопливо протекал довольно глубокий ручей.
Крестьяне из недалеко расположенного поселка Выселки, заметили удобное для проживания место. Предприимчивый мужик по фамилии Клюшкин, построил здесь «мазанку». И перебрался с семьей на новое место жительства.
Очень удобным это оказалось. И прибыльно по крестьянским меркам. Землицы не тронутой до самого горизонта - хоть паши, хоть паси. Пастбища богатые. Березовые колки рядом. Хоть на дрова, хоть на строительство небольшое крестьянину. Вода в ручье чистая, прохладная. Со всех сторон выгода. Было это еще задолго до Октябрьской революции. Тогда, когда на подобное самовольство, уездное начальство «смотрело сквозь пальцы».
Постепенно двор Клюшкина окружили усадьбы других переселенцев.
Дома в те времена, крестьяне в подобных местах , лепили себе из глины с навозом. Как ласточки гнезда себе лепят.
Сначала плели основу из жердей и тальника. Устанавливали по периметру будущего дома и обмазывали с двух сторон глиной, в перемешку с конским и коровьим навозом. Благо глина в Барабинских лесостепях была пригодна для таких строек. Со временем, конечно, такие дома «мазанки» постепенно заменялись на бревенчатые.
Но это уж потом, после войны, в расцветный период Советской власти и укрупнения деревень.
А пока что, «мазанки» вокруг Клюшкинского подворья, росли достаточно споро.
Давно уже в небольшом поселке забыли единоличника Клюшкина Харитона, высланного из поселка в места не столь отдаленные. Не захотел разбогатевший от собственных трудов хозяин, отдавать добровольно свой скот и наделы. И кому отдавать? Бывшей голытьбе, что только и умели что пьяные глотки драть, да потасовки устраивать.
Давно выветрились из памяти добропорядочных колхозников вопли раскулачиваемых Клюшкиных и ему подобных «врагов народа».
После Отечественной войны, немногие из оставшихся в живых Клюшкинских мужиков, порешили на общей сходке построить дамбу на ручье.
И построили. Всем миром, всем поселком трудились. Насыпали высокий вал через ручей. Укрепили его лесом и глиной. Укатали , уплотнили. И вскоре на месте ручья образовался достаточно обширный водоем.
Несмотря на сравнительно небольшое население, в поселке было все необходимое для нормальной жизни людей. Школа четырехлетка, медицинский пункт, добротный клуб. И даже не плохая библиотека при клубе. Сейчас такого набора культурных очагов далеко не в каждом большом селе встретишь. Видимо Революция по сравнению с Перестройкой, это так…. Безобидное мероприятие.
Стояло жаркое лето начала шестидесятых. В немного обмелевшем пруду на окраине поселка, с визгом бултыхалась местная детвора. Дети постарше помогали родителям на заготовке кормов для скота. Своего и колхозного. Синоптики по радио обещали дожди к концу недели. На сенозаготовках были все, у кого ноги еще не отказывались двигаться. Работники скотных дворов, с утра управившись со вверенной им животиной, тоже присоединялись к сенозаготовителям.
Пара «Белорусов», снабженных механическими сенокосилками, двигались по лугам, без разбора скашивая травы на колхозных полях и тех, что считались личными покосами колхозников.
Люди, естественно в рабочее время, ворошили и копнили колхозное сено. И лишь вечерами занимались своим. Скосил колхоз их наделы, причем бесплатно. И за это спасибо.
Татьяна Кулигина, крепкая молодка лет 27, вместе с другими, резво ворошила граблями подсохшую траву, скошенную пару дней назад.
Женщина была глубоко беременна. В других условиях, Татьяне пора уж было сидеть в декретном отпуске, но не в данной ситуации. Пару лет назад, в такую же летнюю страду, ее односельчанка и подруга Маша , родила своего первенца прямо в поле.
И ничего. Дело для русских баб вполне привычное. А Татьяна второго рожать собиралась. Первый ее сынок, шестилетний Витька, с такими же малолетками плескался в озере под присмотром старой бабушки мужа.
Так надеялась Татьяна. 85 летняя бабка Матрена, вполне еще подвижная старушка, сама вызвалась присмотреть за деревенской малышней, пока их матери до полной потери сил, уламывались на сенокосе.
Детского сада в поселке на 80 дворов населения, не предусматривалось. За дошколятами, обычно по очереди приглядывали престарелые односельчанки. Из тех, кто в силу возраста, еще шевелился, но к серьезным работам уже не был способен. За такой труд , председатель колхоза, обходя все правила, начислял семьям стариков небольшие баллы к трудодням.
С трудом разогнув онемевшую спину, Татьяна направилась к небольшому стожку сена, где стояла кадочка с питьевой водой. Навстречу ей шагнула немолодая односельчанка Катерина Гусакова. Женщину эту в поселке все считали ведьмой. Худая, немного сутулая, Катерина все время ходила в темной, неприглядной одежде. Она сторонилась людей, была постоянно угрюмой и казалась чем- то недовольной.
Женщина эта не была коренной жительницей Клюшкина. Появилась она в поселке уже в послевоенные годы. Откуда пришла, где жила раньше, никто в поселке не знал. Видимо, не пожелала Катерина поделиться своим прошлым с односельчанами.
Поселилась она в маленьком, давно пустующем домике на краю поселка. И вот уж много лет жила там тихо, отвергая любые попытки сельских женщин завести с ней хоть какую-то дружбу. Катерина работала на поденщине наравне с другими колхозниками. Она считалась хорошей работницей. Безотказной и старательной. Но посещать колхозные собрания, или хотя бы, общаться с такими же как она колхозницами, Катерина не считала нужным.
Не поднимая головы от сухой травы, которую она ворошила деревянными граблями, Катерина негромко проговорила низким, хрипловатым голосом- «Домой тебе надо, девка. Сашку пошли. Сама не успеешь. Беда может приключиться».
«Что? О чем вы, тетка Катя? — Татьяна остановилась, с недоумением глядя на «ведьму». До нее еще не полностью дошел зловещий смысл сказанного Катериной. Но ноги Татьяны предательски ослабли и беременная женщина непроизвольно присела на край телеги.
«Я сказала, ты услышала»- все так же ровно и как-будто равнодушно, отозвалась Гусакова, удаляясь за стожок.
«О чем это она? О, Господи! Витенька, сынок!»
Татьяна беспомощно осмотрелась. Встрепенувшись, попыталась встать, но силы окончательно покинули её и Татьяна вновь упала на телегу.
В эту минуту из-за стожка показалась виноватая, заспанная мордашка ее соседа, тринадцатилетнего мальчика Саши. Подросток с раннего утра, наравне со взрослыми, ворошил колючее, сухое сено.
Видимо, в какой- то момент, присев отдохнуть, Саша уснул в тени стожка.
Его разбудила Катерина. Но не окриком, ни тычком, а одним лишь строгим взглядом. Сашка почему- то, не обращая внимания на «ведьму», стремительно бросился к плачущей Татьяне. «Что случилось, тёть Тань?»
«Сашенька, беги в деревню. Там что-то с Витенькой моим. Господи, помилуй. Я совсем не могу идти. Ноги не несут».
«Я мигом, на велике» - откликнулся паренек.
Он отчего-то, сразу поверил Татьяне и не задавая лишних вопросов, вскочил в седло своего новенького велосипеда, подаренного ему городским дедушкой. Велосипед у мальчика был едва ли не единственным в деревне. Сашке завидовали не только его сверстники, но и взрослые.
«Тёть Таня, вы Федьке скажите, а то трудодень не посчитает. Мамка выпорет меня», -скрываясь за поворотом тропки, прокричал Сашка. Счетовода Федора, грубого и скандального побаивались все колхозники, про себя называя его «фашистом».
Татьяна тут же забыв про Федьку, поднялась наконец с телеги и торопливо, насколько позволяло ее положение, двинулась вслед за Сашкой в сторону Клюшкина. Село встретило женщину непривычной тишиной. Купающиеся с утра до вечера ребятишки, обычно орали от избытка чувств на всю деревню. И этот детский ор, был чем-то вроде само собой разумеющейся, неотъемлимой частью поселка в летнее время.
«Ох ты, Господи. Да что же это такое - бессвязно бормотала Татьяна, с трудом переставляя ноги. - Витенька, сыночек. Пронеси Господи, сохрани, Господи»,- без конца твердила вчерашняя комсомолка, не совсем понимая зачем она это делает.
Увидев у ворот своего дома целую толпу ребятишек, Татьяна взвыла и опустилась прямо в дорожную пыль.
«Тетя Таня, а ваш Витька сначала утонул, а потом его Сашка достал и по морде ему надавал. А Витька взял и ожил», - радостно сообщил ей один из дошколят, подбегая к сидящей на дороге женщине.
Подошедшая к Татьяне пожилая соседка, бабушка Саши, помогая ей встать, успокоила бедную мать - «Все уж позади, Таня. Сашка наш молодец какой! Вовремя Витюшку твоего вытащил. Мальчонка еще и воды не успел хлебнуть как надо. Так что не кричи зря. А то родишь раньше срока».
В доме Татьяна увидела живого и вполне здорового своего сына и важного Сашку, который на правах спасателя, сердито отчитывал маленького товарища, подражая взрослому. На лежанке у печи лежала стонущая бабка Матрена с мокрой тряпкой на голове. Рядом с ней топтались еще парочка таких же, замшелых бабуль.
«Витенька, сыночек мой», - с новой силой заголосила Татьяна бросаясь к сыну. Бабушка ее мужа, испуганно притихла, ожидая справедливого возмездия. Но Татьяне было не до нее. Одной рукой она прижимала к себе Витюшу, другой благодарно гладила вихры смущенного, но гордого Сашки.
Все три старушки, одна за другой потихоньку покинули помещение, предоставив детям самим рассказать о произошедшем.
Вечером, встречая с работы мужа Алексея, Татьяна, все еще всхлипывая, поведала ему о случае с сыном.
«Да! Дела, - пробасил хозяин семьи, - бабку мою пора списывать в запас.» Алексей служил в Морфлоте и до сих пор не расстался с армейскими выражениями.
«А к тетке Катерине ты сходи. Гостинца какого-нибудь сыщи. Сало копченое осталось. Меду баночку прихвати. А то все «ведьма», да «колдунья». А оно вон что. И Сашке конфет каких купи. Молодец мальчонка, не растерялся».
В тот же вечер, едва подоив корову, Татьяна прихватив пол литровую баночку меда и кусок розового с мясными прожилками сала, отправилась в край деревни.
Робко постучав в низенькую дверь и не получив ответа, женщина осторожно толкнула скрипучую дверь и протиснулась в полутемную комнатку. В доме остро, но приятно пахло какой-то свежезаваренной травой. У стола в углу комнатки сидела хозяйка, едва видимая в слабом свете, пробивающемся из двух мутных окошечек.
«Ну чего встала?» - неприветливо проворчала Катерина, не делая попыток подняться навстречу гостье.
«Да я вот, «спасибо» вам пришла сказать»- еще больше оробела Татьяна, не смея стронуться с места.
«На здоровье, - усмехнулась Катерина. - Что там под фартуком прячешь? Давай сюда» - повелительно приказала она, указывая рукой на стол.
Почувствовав облегчение от непритязательного такого приглашения хозяйки, Татьяна подошла к столу и выложила свои подношения.
«Ого, мед! Уж не тот ли, что Лешка твой из леса принес? Хорош видать медок -то. Полевой, дикий?».
«Тот самый - обрадовалась Татьяна. - И сало вот. Свежее, нынешнее. Неделю назад коптили».
«Медок — это хорошо. Но что пришла- то, бедовая? За сына благодарить? Ну и на здоровье. Мед я возьму. Сало забирай назад. Пропадет все равно. Не ем я убоинку.»
Татьяна потянулась было с вопросом к Гусаковой, но та вложив ей в руки сверток с салом, грубовато подтолкнула к двери. - «Иди, иди. Не спрашивай меня о том, чего сама не пойму. Знаю и все. А почему, не ведаю. Да . Вот еще что. Не ведьма я. Так и знай. Настоящую ведьму берегись».
Татьяна медленно брела по улице поселка, прокручивая в голове события последнего дня. Странно. Но ведь она не успела спросить Катерину ни о чем. Но получила от неё ответы на все свои мысленные вопросы.
«Как же не ведьма? Ведьма конечно, но только не злая, как видно».
Таня вдруг вспомнила несколько давних случаев, связанных с Гусаковой Катериной.
Дело было еще в те годы, когда Таня ходила в начальный класс Клюшкинской школы. Как-то летом, придя с прополки свеклы, мать Тани рассказала о случае, произошедшем в поле.
С её слов, поденщицы колхоза пололи свеклу. Прополка в те годы была конечно, вручную. Ближе к вечеру, Катерина работавшая наравне со всеми, вдруг отставила в сторону тяпку и прислонив козырьком руку к глазам, напряженно стала всматриваться в сторону поселка.
Катерина недавно появилась в Клюшкино и люди еще не знали о ее некоторых странностях.
Женщина, как женщина. Только вот не очень разговорчивая. Некомпанейская какая-то. Ни посплетничать с бабами, ни поругаться. Все молчком.
Даже работая в поле в общей связке с остальными, Гусакова умудрялась отделяться. Хоть на метр, но полола поодаль от остальных.
Напряженная поза Катерины заинтересовала ее товарок. Женщины притихли, глядя на застывшую Гусакову. И вдруг та громко, ни к кому конкретно не обращаясь, выдала странную фразу. «Отмучился. Сноха рада».
Катерина снова неторопливо замахала тяпкой, срезая сочные стебли сорняков.
Приступили к работе и остальные поденщицы, непонимающе поглядывая в сторону Катерины. Но зная нелюдимый характер Гусаковой, никто не пожелал спросить ее , что та имела в виду.
А спустя час, на краю поля показались поселковые ребятишки. Они принесли матерям воды, а за одним и сообщение о смерти старого фронтовика Федота Силова.
Вот уж несколько лет, Федот неподвижно лежал в доме своего сына. Фронтовое ранение позвоночника, стало причиной полного обездвижения старого вояки.
Сноха Федота не считала нужным скрывать своего недовольства тем, что ей поневоле приходилось ухаживать за лежачим инвалидом.
Откуда Катерина могла узнать о смерти Силова, для всех осталось загадкой. Но прозвище «ведьма» , с того дня намертво приросло к Гусаковой.
Была еще парочка подобных случаев, когда Катерина заранее предупреждала односельчан о скорой смерти кого-нибудь из колхозников. Причем говорила она , как-будто между делом. Равнодушно и ни к кому конкретно не обращаясь.
Уже лежа в постели, рядом с Алексеем, Таня вдруг вспомнила непонятные слова Катерины о какой -то другой ведьме. «Настоящую ведьму берегись».
Но кто она — настоящая ведьма? И почему она должна её беречься? Татьяна добросовестно перебрала в голове всех возможных «ведьм» среди пожилых колхозниц и старых бабок. Никто на роль ведьмы, по мнению женщины, не подходил. Даже Максютина Фаина. Самая неуживчивая, самая скандальная и зловредная старуха их поселка.
После происшествия с сыном, Татьяна отвоевала у руководства колхоза себе право не ходить больше на работу. Пора было позаботиться не только о Витюше, но и о втором ребенке, что должен был скоро появиться у супругов Кулигиных.
За домашними делами, за шитьем пеленок-распашонок для будущего новорожденного, Таня совершенно позабыла о предупреждении Гусаковой «остерегаться настоящей ведьмы».
Покосная пора в колхозе успешно завершилась и работники приступили к уборке созревшего зерна. Кулигин Алексей, работавший трактористом, пропадал в полях с раннего утра до позднего вечера.
Последние дни поденщицы в основном работали на колхозном току, вея и сортируя зерно. В один из таких дней, ближе к вечеру, когда Алексея еще не было дома, в гости к Татьяне вошла Гусакова.
Едва ли кто-нибудь из односельчан смог бы припомнить случай, когда «ведьма Катерина», вдруг пожаловала к кому-то в дом. А тут на удивление хозяйке, Катерина сама пришла к ней.
Таня сидела за ручной, швейной машинкой, едва ли не единственной ценностью в их доме.
Удивившись приходу необыкновенной гостьи, она тяжело поднялась и придерживая руками большой живот, шагнула навстречу Катерине. «Что -то случилось, теть Кать?», - испуганно спросила Татьяна.
«Пока ничего. - как всегда угрюмо отозвалась Гусакова. - А вот если срочно в больницу не поедешь,, может случиться».
«Так еще почти две недели мне ходить! - удивилась Татьяна.- Куда же я поеду? А кто за Витькой присмотрит? Леша через неделю освободиться должен. Поди закончат скоро уборку. Вот и отвезет меня».
« Я тебе сказала. А там сама решай. Ехать надо сегодня»- Катерина, как всегда была немногословна.
Не отвечая больше ни на какие вопросы обескураженной Татьяны, Гусакова покинула их дом.
Вечером, глядя на запыленного, падающего от усталости мужа, Татьяна так и не решилась рассказать тому о визите « ведьмы». «Помоется в баньке, отдохнет, потом расскажу. Наверное и вправду ехать надо. Катерина зря не скажет.»
Но и после баньки, когда Алексей наскоро поужинав, буквально упал в постель, Таня снова пожалела мужа. А ночью она проснулась от тянущей боли в животе. «Как же так? Ведь еще две недели до родов. Потерплю до утра поди ничего не случится» -решила она.
Но боль все нарастала и вскоре Татьяна уже не могла сдерживать стонов. А когда из нее хлынули воды, женщина поняла, что надо будить мужа.
В четыре часа утра Алексей заспанный, не успевший как следует отдохнуть, вынужден был отправляться на конюшню за транспортом.
«Вот ведь дура, - корчась от боли, корила себя роженица. - С вечера надо было все Леше рассказать, глядишь бы нашел кому меня отвезти. И сам бы отдохнуть успел.»
Прихватив заранее собранный узел с вещами, Татьяна вышла во двор и в изнеможении присела на скамеечку у ворот. Вскоре послышалось тарахтение телеги, запряженной лошадью. Пугая предутреннюю тишину поселка, Алексей подкатил к воротам своего дома.
«Ну как ты, Таня? Давай подсоблю»- Муж, заметно нервничал, усаживая жену на телегу , покрытую свежей соломой.
Повозка двинулась и Татьяна, хватаясь за живот, застонала сильнее. «Леша, тише. Растрясешь, не довезешь.»
Алексей со всей силы натянул ременные вожжи, принуждая лошадь перейти на шаг. Татьяна прилегла на солому, подтянув, насколько это было можно, колени ближе к животу. - «Леша, давай в Выселки езжай. Маму разбудим. Пусть дядя Миша меня на мотоцикле в район везет. Не успеешь ты меня таким ходом довезти. Рожу по дороге. За одним мама решит что с Витенькой делать. К себе забрать или самой к нам на время переехать.»
Мать родила Татьяну за пару лет до начала войны. Муж ее, отец Тани, погиб в 42 -ом, оставив еще совсем молодую жену, с маленькой дочкой на руках.
Вырастив дочь и выдав замуж, мать Татьяны, далеко не старая еще женщина, неожиданно для всех, и сама вышла замуж. Муж ее — вдовец Михаил, увез жену в соседний поселок Выселки. И вот уж лет семь они проживали там в полном согласии.
Выселки находились всего километрах в пяти от Клюшкино. Солнце еще не показалось над горизонтом, когда Алексей, пугая деревенских псов, громко постучал в ворота Михаила Кузьмина и его жены Тамары. «Подъем, теща» - зычно крикнул он, не переставая стучать кулаком в крепкие доски ворот.
Охая и причитая, Тамара Леонидовна отперла ворота, впуская зятя. Разобравшись в чем дело, она наскоро поцеловав стонущую в телеге дочь, кинулась будить мужа.
И уже через полчаса, Татьяна сидела в коляске мотоцикла, укутанная теплым одеялом. Михаил вез падчерицу , умело обходя неровности грунтовой дороги.
Сорок километров пути до районного роддома, мотоцикл преодолел быстро. И в семь утра, Михаил уже сдавал отчаянно вопящую роженицу на руки немолодой акушерки.
В просторной, предродовой палате, стонали и метались еще парочка рожениц. Женщин в районный роддом везли почти со всего района. Мало в каких небольших, населенных пунктах того времени, имелись родильные и прочие отделения, оснащенные всем необходимым оборудованием.
Татьяна, раздираемая дикой болью, вопила безостановочно, вызывая глухое недовольство тех, кто обязан был ухаживать за роженицами.
Дежурная акушерка, небрежно осмотрев роженицу, недовольно выговаривала ей, упрекая в неумении терпеть. «Чего орешь? Тебя сюда насильно что-ли тащили? Умела перед мужиком ноги раздвигать, умей и терпеть».
К сожалению, хамство персонала больниц, никогда не было редкостью хоть в СССР, хоть в нынешней России. Особенно в третьесортных роддомах для всех.
И только тогда, когда неудобная пациентка потеряла сознание, акушерка позвонила на дом доктору. Татьяну, едва приведя в чувство, увезли в операционную палату.
И только потом , когда все уж было позади, Татьяна узнала, что сынок ее, весом в четыре с лишним килограмма, пытался покинуть материнское чрево, вытянув вперед ручку. Роженице успели сделать кесарево сечение. Этим самым спасая и мать, и обвитого пуповиной ребенка.
А Алексей, между тем, вернувшись домой, в то же утро, до начала рабочего дня, успел отвезти старшего сына в Выселки к бабушке. Тамара Леонидовна работала, как и большинство колхозниц, на поденной работе. Там , куда председатель по разнарядке посылал людей. В Выселках имелся небольшой Детский Сад, работающий только в горячее для колхоза время. С начала посевных и до окончания уборочных работ. Содержать Сад и его персонал в другое время, колхозу было бы слишком накладно.
В первый же день, бабушка отвела внука в большой Дом Колхозника, выполнявшего роль Детского Сада. Никаких медицинских осмотров, никаких заявлений на прием ребенка не предусматривалось. Сдала с рук на руки воспитателю и нянечке в одном лице. И сама тут же на работу отправилась. Очень это удобно было для колхозников. Содержание детей полностью брал на себя колхоз. А зарплата воспитателю и кухарке начислялась так же, как поденным рабочим . Трудоднями, на которые в конце сезона, люди получали зерно и прочий фураж.
Кстати, кормили детсадовских детей очень сытно Пусть не очень разнообразно, но вкусно и безопасно. Продукты кухарка получала в колхозной столовой, где готовились выездные обеды для полевиков.
Предоставив список детей, она получала свежее мясо, утреннее молоко с колхозного коровника, сливки и творог, свежеиспеченный хлеб. И даже свежий мед. Тоже свой, с подсобной пасеки колхоза. Все это ей выдавала главная повариха столовой. Только тут был единственный на все село небольшой, промышленный холодильник.
В самое горячее время полевых работ, колхозники получали свежее мясо быка, забитого по этому случаю. Иногда пускали под нож молодых свиней или овец. Вся эта живность, хоть и в небольшом поголовье, но обязательно имелась в наличие почти каждого колхоза.
Правда, такие привилегии для работников сельского труда, стали появляться лишь в начале шестидесятых. И то, далеко не в каждом колхозе или совхозе.
В Клюшкино не было ни столовой, ни сада. И работники о своем питании беспокоились сами.
Отправив сына к теще, Алексей снова сел за рычаги трактора. Ничего не зная о состоянии жены, он отмахиваясь от поздравлений и расспросов, поторопился поскорее выехать на уборку сахарной свеклы. В этом году, по плану спущенному «сверху», Клюшкинский колхоз, все возможные площади, засадил именно этой культурой.
Этот день, полный тревоги и неведения, тянулся для Кулигина особенно долго. Вечером, едва вернувшись с работы, Алексей, забыв смыть с себя пот с пылью, бросился в колхозную контору, чтобы позвонить в районную больницу.
Но его встретил большой навесной замок на двери конторы.
Чертыхаясь, мужчина направился в фельдшерский пункт поселка. Там тоже был телефон. И третий аппарат , насколько он знал, находился в школе. Больше телефонов в маленьком поселке не было. Как и не было здесь отделения связи. Вся почта пару раз в неделю, доставлялась из соседних Выселок.
К счастью для Алексея, медпункт оказался открытым. Поселковая фельдшер весьма преклонного возраста, охотно принялась крутить цифровой диск телефона, пытаясь дозвониться до больницы района.
Долгих полчаса Алексей нетерпеливо переминаясь на месте, ждал результатов тщетных попыток дозвониться. И когда он уже потерял надежду, телефон наконец-то ожил.
«На, держи, папаша. Спрашивай только по делу» - женщина протянула Алексею трубку.
«Алло, алло — радостно заорал он, потея от напряжения. - Это роддом? Девушка, как там моя жена?. Таня Кулигина. Что? Родила!!! Сына. А я хотел дочку. Что? А.. понятно. Хорошо, в следующий раз матрешку положу под подушку. Сколько? Четыре триста!? Ничего себе! А сама она как? Операцию сделали!? И что? Все нормально? Уже нормально? Ну спасибо! Спасибо!»
Сунув трубку в руку улыбающейся фельдшерицы, Алексей не отвечая на вопросы, несколько секунд ошарашенно смотрел на нее. «Сын. Второй. Богатырь!» - взволнованно пробормотал счастливый отец.
По улицам поселка, Алексей пролетел, как внезапный ураган, попутно обнимая всех встречающихся на пути. - «Сын, у мен второй сын. Митькой назову, как деда моего звали!». - Во всю силу здоровых легких, вопил молодой отец.
#ИсторииОтВалентины