Предыдущая публикация
КРЫША НАД ГОЛОВОЙ
Войнушка с крысами
Что поразило в нашем новом жилище — полное отсутствие какой-либо звукоизоляции. Мы слышали, как скрипят половицы под шагами соседей снизу, и сразу за стенкой, и по диагонали от нас, как и о чём они разговаривают, ссорятся, занимаются любовью. Если вам что-то нужно было от соседей, об этом запросто можно было спросить их, не заходя к ним, — правда, чуть повысив при этом голос. Эффект был такой, как будто мы живём в гитарной коробке! И если с рядовым звукоиспусканием ещё можно было смириться, то настоящим кошмаром были вечеринки. Мы себя чувствовали их полноправными участниками, вот разве только не выпивали и не закусывали вместе с теми, кто гулеванил за стенкой или снизу.
Сначала пытались урезонивать соседей, а потом махнули рукой — только нервы себе расстроишь да отношения испортишь с неплохими, в общем-то, людьми, просто любящими иногда повеселиться, иногда до утра.
Но самый настоящий шок я испытал не от наличия в доме шумных соседей, а от присутствия в нём других обитателей, которым шум и излишнее от этого внимание к ним совершенно вроде бы ни к чему. Но они были живыми, также вели активный образ жизни и не могли не выдать себя характерными звуками.
Как только заселились в эту «полуторку», я обнаружил в углу около умывальника (обыкновенный дюралевый протекающий рукомойник со штырьком клапана для спуска воды в ковшик из ладоней) дырку в полу около плинтуса. Решил заделать её чем-нибудь потом.
Уставшая от треволнений переезда жена заснула на диване с сыном, а я решил почитать перед сном и устроился с книгой в комнате Владика. Не помню уже, что я читал, но настолько увлёкся, что уже не обращал внимания ни на громкую ссору соседей снизу, ни на чей-то надсадный кашель сбоку, ни на хлопанье входной двери в подъезде. Но этот вкрадчивый звук расслышал сразу. Кто-то возился и шуршал у нашего рукомойника, который стоял почти напротив двери в комнату, где я читал, полёживая себе на Владькиной кровати.
Вытянув шею, я посмотрел в сторону источника звука и обомлел: две крупные серые крысы в пятне света, падающего из моей комнаты, шуровали в мусорном ведре, куда мы накидали какие-то остатки нашего ужина. Одна сидела в самом ведре, другая стояла во весь рост, опершись передними лапками о край ведра. А на полу уже валялись добытые ими косточки от рагу из оленины, хлебные корки, что-то ещё. Я схватил тапок и швырнул в них. Крысы моментально одна за одной юркнули в ту самую дырку, заделывание которой я оставил на потом. А сейчас надо было перекрыть им доступ в квартиру. Я нашёл кусок какой-то палки, ножом заточил её конец на конус, чтобы пролазила в дырку, и злорадно вбил эту палку, как осиновый кол, в крысиный лаз молотком. От производимого мной шума проснулась Светлана, да, думаю, не только она. Спросила, в чём дело. Ответил, что перекрыл несанкционированный доступ в наше жильё непрошеным квартирантам. Жена ничего не поняла спросонок и снова уронила голову на подушку. А я вернулся дочитывать книгу.
Ну вот, лежу, читаю. И тут слышу: хрусть-хрусть! Сначала тихо так, вкрадчиво, а потом всё громче и громче. Чертыхнулся, отшвырнул книгу и на цыпочках пробрался к углу, откуда слышался хруст. И увидел, что вбитый мной кол шевелится, а хруст слышится именно из-под него, то есть из-под пола. Эти серые твари никак не хотели смириться с тем, что там, наверху, осталось так легко добытое ими из ведра питание. Я топнул ногой, чтобы отпугнуть крыс, и потащил на себя палку. Она вышла из дырки очень легко — эти проклятые пасюки, оказывается, уже обгрызли её конец. Я снова заточил его ножом и забил молотком ещё глубже. И что выдумаете: только улёгся спать, крысы вновь принялись за свою работу. Сообразив, что сегодня я вряд ли их одолею, решил пока сделать вид, что капитулировал: выдернул кляп из норы и пропихнул в неё всё, что крысы выволокли из мусорного ведра, и ещё кое-что добавил от себя. И услышал, как они там, под полом, радостно завозились и с топотом утаскивали куда-то в глубь изрешеченного их ходами дома честно добытую в неравной схватке с человеком провизию.
А назавтра я положил конец этой экспансии, заколотив нору не только затычкой, но ещё и пробив её сверху куском фанеры. Пусть это было некрасиво, но зато надёжно: больше крысы так и не смогли проникнуть в нашу квартиру, как ни пытались прогрызться в неё из этого, а затем и разных других мест. А через полгода мы уже получили постоянное жильё, с ордером на него!
Рядом с вечной мерзлотой
Это была однокомнатная квартирка в старом двухподъездном деревянном доме по улице Школьной. Всё то же, как и в предыдущем жилье: из благ цивилизации — только центральное отопление. Вода привозная, общий туалет на улице, встроенный в здание уже упомянутого септика. Первоначально он был с отоплением, но батареи (вернее, регистры из труб) быстро переморозились, и теперь температура в отхожем месте была такая же, как и на улице. А с наступлением настоящих эвенкийских холодов (сорок-пятьдесят градусов, а нередко и под шестьдесят) и дома у нас стало ненамного теплее. Квартира была на первом этаже, а для Туры это нет ничего хуже. Тех, кто жил над нами, подогревало какое-никакое тепло нашей квартиры (мы сами топили печку, которую мне хватило ума не разобрать и не выкинуть, как в предыдущей квартире). А нам в пол дышала вечная мерзлота, хотя дом и стоял на сваях. Если в метре и выше от пола в квартире, благодаря совместным усилиям батарей отопления и печке с раскалённой малиновой плитой, было почти жарко, то пол продолжал оставаться холодным, так что на ногах у нас всегда были тёплые носки, которые мы не снимали и на ночь.
Спать обычно укладывались в тёплой квартире (перед этим я сжигал в прожорливой печке три-четыре ведра угля, который таскал от ближайшей котельной), но к утру квартира выстывала. Причём настолько, что в прихожей в оцинкованном баке с питьевой водой намерзала корочка льда, замерзала она и в подвесном умывальнике. Мёрзли не только мы, мёрзла практически вся Тура. Теплосети, как их ни ремонтировали всё лето, один чёрт оставались худыми, батареи из-за плохой воды забивались осадками, привозной уголь был очень плохой, с высокой зольностью, и потому температурные режимы никогда не выдерживались. А если ещё добавить, что кочегары частенько пьянствовали на своих рабочих местах (в Туре не было единой ТЭЦ, а работали десятки мелких котельных, одно время их было за полсотни) и засыпали, со всеми вытекающими из этого последствиями, то нетрудно представить, как несладко приходилось туринцам в особо холодные зимние месяцы.
Очередной пожар. За 22 года жизни в Туре мы видели их десятки.
Народ обогревался в своих промерзающих квартирах как мог: кому не хватало тепла печей и тем более — у кого их не было, покупали или сами мастерили всевозможные обогреватели. Это приводило к тому, что в Туре периодически вспыхивали пожары. За нашу двадцатидвухлетнюю жизнь в Эвенкии мы стали свидетелями десятков таких ЧП, когда полностью или частично выгорали многоквартирные жилые дома и люди посреди лютой зимы оказывались на улице без крыши над головой, часто лишь в том, в чём успели выскочить, — дома, сложенные из лиственничного бруса, вспыхивали как спички. И прибывшим на место пожарным нередко оставалось лишь заливать пожарище, чтобы оно не перекинулось на соседние здания.
Едва не угорели
Немало народа погибло в огне таких пожаров. Так что больше всего в Туре мы боялись именно этой беды, которая может нагрянуть, как и полагается, совершенно неожиданно: из твоей ли печки выкатится уголёк на пол, пьяный ли сосед заснёт с непотушенной сигаретой, случится ли короткое замыкание в самодельном обогревательном «козле» в соседнем подъезде — пиши пропало. Однажды мы едва не угорели. Я, как обычно, хорошенько протопил нашу квартирку перед сном. А проснулся от страшной головной боли и оттого, что Светлана звала меня жалобным голосом:
— Марат, дай чего-нибудь от головы…
Я с трудом встал и чуть не упал на пол, перед глазами плавали какие-то круги. Светлана лежала с лицом бледным, как полотно, её тошнило. Я хоть и плохо соображал в этот момент, но понял, что мы, похоже, угорели.
Добрался до окна, попробовал открыть заделанную наглухо на зиму форточку, но у меня не получилось, и я просто выбил двойное стекло. В комнату хлынул морозный воздух.
— Сейчас, милая, сейчас, — бормотал я, торопливо одеваясь трясущимися руками.
Надо было вызывать скорую, а телефона у нас не было. Позвонил от директора типографии, живущего в доме напротив. К счастью, бригада была свободна, а ехать до нас — пару минут. Фельдшер скорой сделала Светлане какой-то укол, оставила ещё таблетки и посоветовала чаще поить её чаем с лимоном; с тем и уехала. Светлане после укола стало легче, она сделала пару глотков горячего чая и заснула. Госпитализация ей не потребовалась — и слава Богу: значит, мы не очень сильно угорели. А всё могло быть куда трагичнее, как довольно часто случалось в Эвенкии с обитателями домов с печным отоплением, в том числе и в Туре, за долгие лютые зимы…
Переезд в соседний подъезд
Нас такое жильё никак не устраивало. И даже не из-за того, что квартира была такой холодной (мы потом промыли забитые батареи, утеплились, и жить стало можно). А потому, что площадь её была очень маленькой. Сыну негде было заниматься, нам — работать на дому. Мы со Светланой нередко писали дома, и в советские времена за членами творческих сообществ — а мы оба состояли в Союзе журналистов — законодательно было закреплено право на дополнительную площадь; другое дело, что право это надо было выбивать. Но нас услышали (не без прямой поддержки редактора) и в начале лета выделили двухкомнатную квартиру — в этом же доме, в соседнем подъезде. Увы, новое наше жильё также располагалось на первом этаже, буквально через стенку, и мы, наученные горьким опытом минувшей зимы, сразу же принялись старательно её утеплять: промыли батареи, что гарантировало нам несколько дополнительных градусов тепла, поменяли треснувшие стёкла, купили на пол толстые ковровые дорожки.
Самое удивительное — выдав ордер на новое жильё, поссовет оставил нам и прежнюю однокомнатную квартиру (надо понимать, как дополнительную жилую площадь для творческой семьи), и я уже подумывал, как ей распорядиться. На ум ничего другого, кроме как выпилить в стене дверной проём, ведущий в соседнюю квартиру, не приходило. И тогда мы получили бы в итоге четырёхкомнатную квартиру (из двух кухонь одну можно было бы переоборудовать в дополнительную комнату), но длинную, как трамвай!
Но тут в Туре произошло такое событие, что затмило собой всё происходящее до этого и что должно было ещё свершиться. На центральной дизельной электростанции (я забыл рассказать, что в Эвенкии нет магистральных ЛЭП, от которых были бы запитаны все поселения, да их ещё долго-долго не будет, потому что это просто невозможно и нецелесообразно на таких гигантских расстояниях и при практически полном отсутствии промышленной инфраструктуры. И потому каждый посёлок располагает своей электростанцией, а в Туре их было вообще четыре) случился сильный пожар, и большинство дизель-генераторов вышло из строя. И, таким образом, большинство туринцев осталось без света.
Все лето без света
Это было в начале июня, когда началась пора белых ночей, так что без освещения ещё как-то можно было прожить. Но как было обходиться без холодильников, без телевизоров? На чём готовить еду? Причём не день и не два, а практически всё лето: оказывается, сгоревшие дизель-генераторы восстановлению не подлежали, а новые доставят в Туру неизвестно когда.
И тут у народа, как всегда это бывает в экстремальных ситуациях, начала включаться «соображалка».Чтобы всем в отдельности не топить печи в квартирах, во дворах стали сооружать самодельные камельки из кирпичей и камней, выставлять железные сварные печи, вот на них и готовили. С утра до позднего вечера у этих импровизированных, весело потрескивающих горящими дровами очагов толпился народ с кастрюльками, чайниками. Здесь можно было обменяться новостями, посплетничать, а то и поскандалить — всё как на коммунальной кухне, только под открытым небом. А продукты можно было хранить в л; дниках — у многих они, вырытые в слое вечной мерзлоты, находились в сараях. У нас тоже был погребок, так же продолбленный в толще вечной мерзлоты, и мясо в нём и посреди лета было промёрзшим до каменного состояния.
Люди даже как будто свыклись со своим положением и не особенно роптали, понимая, что рано или поздно власти округа и посёлка восстановят энергоснабжение.
Тогда же в Туре стали появляться так называемые «аварийки» — несанкционированные подключения потерявших терпение и особо хитрых и умелых граждан к электролиниям от других, работающих электростанций. Они, эти несознательные граждане, сами, но чаще всего при помощи подкупленных электриков, где-то раздобывали и прокидывали многометровые кабели к своим квартирам и втихомолку от других пользовались украденным благом цивилизации. Конечно, с такими самовольщиками боролись — мощностей оставшихся ДЭС на всех не хватало. Но запретный плод, он ведь, как известно, особенно притягателен.
Признаюсь, и меня бес попутал. Мы как-то со Светланой совершенно случайно обнаружили, что в одной розетке у нас есть напряжение! Это при том, что не только наш и соседние дома, но и вся улица Школьная была обесточена (не считая детских садов и ещё некоторых стратегических и жизненно важных учреждений и объектов). Откуда в этой розетке на кухне был ток, мы могли только догадываться. До нас квартиру занимал выехавший на материк инженер-энергетик, вот он-то, скорее всего, и провёл к себе дополнительную электролинию — так, на всякий случай. И вот он, этот случай!
И мы хотя и продолжали готовить на уличной печке, но подогревали что-то, чайник кипятили и — самое главное! — смотрели телевизор, включая его в протянутый с кухни удлинитель. Правда, окна при этом зашторивали — неудобно как-то было перед соседями, да и «стукнуть» могли на нас запросто, хотя нашей вины в том, что у нас на кухне обнаружился дополнительный источник энергии, не было. Ну, разве что нас можно было обвинить в том, что мы не пошли к властям и не оповестили их о розетке с током. Но, положа руку на сердце, вы бы на моём месте так поступили?
#МаратВАЛЕЕВ.
(окончание следует)
Народ обогревался в своих промерзающих квартирах как мог: кому не хватало тепла печей и тем более — у кого их не было, покупали или сами мастерили всевозможные обогреватели. Это приводило к тому, что в Туре периодически вспыхивали пожары. За нашу двадцатидвухлетнюю жизнь в Эвенкии мы стали свидетелями десятков таких ЧП, когда полностью или частично выгорали многоквартирные жилые дома и люди посреди лютой зимы оказывались на улице без крыши над головой, часто лишь в том, в чём успели выскочить, — дома, сложенные из лиственничного бруса, вспыхивали как спички. И прибывшим на место пожарным нередко оставалось лишь заливать пожарище, чтобы оно не перекинулось на соседние здания.
Едва не угорели
Немало народа погибло в огне таких пожаров. Так что больше всего в Туре мы боялись именно этой беды, которая может нагрянуть, как и полагается, совершенно неожиданно: из твоей ли печки выкатится уголёк на пол, пьяный ли сосед заснёт с непотушенной сигаретой, случится ли короткое замыкание в самодельном обогревательном «козле» в соседнем подъезде — пиши пропало. Однажды мы едва не угорели. Я, как обычно, хорошенько протопил нашу квартирку перед сном. А проснулся от страшной головной боли и оттого, что Светлана звала меня жалобным голосом:
— Марат, дай чего-нибудь от головы…
Я с трудом встал и чуть не упал на пол, перед глазами плавали какие-то круги. Светлана лежала с лицом бледным, как полотно, её тошнило. Я хоть и плохо соображал в этот момент, но понял, что мы, похоже, угорели.
Добрался до окна, попробовал открыть заделанную наглухо на зиму форточку, но у меня не получилось, и я просто выбил двойное стекло. В комнату хлынул морозный воздух.
— Сейчас, милая, сейчас, — бормотал я, торопливо одеваясь трясущимися руками.
Надо было вызывать скорую, а телефона у нас не было. Позвонил от директора типографии, живущего в доме напротив. К счастью, бригада была свободна, а ехать до нас — пару минут. Фельдшер скорой сделала Светлане какой-то укол, оставила ещё таблетки и посоветовала чаще поить её чаем с лимоном; с тем и уехала. Светлане после укола стало легче, она сделала пару глотков горячего чая и заснула. Госпитализация ей не потребовалась — и слава Богу: значит, мы не очень сильно угорели. А всё могло быть куда трагичнее, как довольно часто случалось в Эвенкии с обитателями домов с печным отоплением, в том числе и в Туре, за долгие лютые зимы…
Переезд в соседний подъезд
Нас такое жильё никак не устраивало. И даже не из-за того, что квартира была такой холодной (мы потом промыли забитые батареи, утеплились, и жить стало можно). А потому, что площадь её была очень маленькой. Сыну негде было заниматься, нам — работать на дому. Мы со Светланой нередко писали дома, и в советские времена за членами творческих сообществ — а мы оба состояли в Союзе журналистов — законодательно было закреплено право на дополнительную площадь; другое дело, что право это надо было выбивать. Но нас услышали (не без прямой поддержки редактора) и в начале лета выделили двухкомнатную квартиру — в этом же доме, в соседнем подъезде. Увы, новое наше жильё также располагалось на первом этаже, буквально через стенку, и мы, наученные горьким опытом минувшей зимы, сразу же принялись старательно её утеплять: промыли батареи, что гарантировало нам несколько дополнительных градусов тепла, поменяли треснувшие стёкла, купили на пол толстые ковровые дорожки.
Самое удивительное — выдав ордер на новое жильё, поссовет оставил нам и прежнюю однокомнатную квартиру (надо понимать, как дополнительную жилую площадь для творческой семьи), и я уже подумывал, как ей распорядиться. На ум ничего другого, кроме как выпилить в стене дверной проём, ведущий в соседнюю квартиру, не приходило. И тогда мы получили бы в итоге четырёхкомнатную квартиру (из двух кухонь одну можно было бы переоборудовать в дополнительную комнату), но длинную, как трамвай!
Но тут в Туре произошло такое событие, что затмило собой всё происходящее до этого и что должно было ещё свершиться. На центральной дизельной электростанции (я забыл рассказать, что в Эвенкии нет магистральных ЛЭП, от которых были бы запитаны все поселения, да их ещё долго-долго не будет, потому что это просто невозможно и нецелесообразно на таких гигантских расстояниях и при практически полном отсутствии промышленной инфраструктуры. И потому каждый посёлок располагает своей электростанцией, а в Туре их было вообще четыре) случился сильный пожар, и большинство дизель-генераторов вышло из строя. И, таким образом, большинство туринцев осталось без света.
Все лето без света
Это было в начале июня, когда началась пора белых ночей, так что без освещения ещё как-то можно было прожить. Но как было обходиться без холодильников, без телевизоров? На чём готовить еду? Причём не день и не два, а практически всё лето: оказывается, сгоревшие дизель-генераторы восстановлению не подлежали, а новые доставят в Туру неизвестно когда.
И тут у народа, как всегда это бывает в экстремальных ситуациях, начала включаться «соображалка».Чтобы всем в отдельности не топить печи в квартирах, во дворах стали сооружать самодельные камельки из кирпичей и камней, выставлять железные сварные печи, вот на них и готовили. С утра до позднего вечера у этих импровизированных, весело потрескивающих горящими дровами очагов толпился народ с кастрюльками, чайниками. Здесь можно было обменяться новостями, посплетничать, а то и поскандалить — всё как на коммунальной кухне, только под открытым небом. А продукты можно было хранить в л; дниках — у многих они, вырытые в слое вечной мерзлоты, находились в сараях. У нас тоже был погребок, так же продолбленный в толще вечной мерзлоты, и мясо в нём и посреди лета было промёрзшим до каменного состояния.
Люди даже как будто свыклись со своим положением и не особенно роптали, понимая, что рано или поздно власти округа и посёлка восстановят энергоснабжение.
Тогда же в Туре стали появляться так называемые «аварийки» — несанкционированные подключения потерявших терпение и особо хитрых и умелых граждан к электролиниям от других, работающих электростанций. Они, эти несознательные граждане, сами, но чаще всего при помощи подкупленных электриков, где-то раздобывали и прокидывали многометровые кабели к своим квартирам и втихомолку от других пользовались украденным благом цивилизации. Конечно, с такими самовольщиками боролись — мощностей оставшихся ДЭС на всех не хватало. Но запретный плод, он ведь, как известно, особенно притягателен.
Признаюсь, и меня бес попутал. Мы как-то со Светланой совершенно случайно обнаружили, что в одной розетке у нас есть напряжение! Это при том, что не только наш и соседние дома, но и вся улица Школьная была обесточена (не считая детских садов и ещё некоторых стратегических и жизненно важных учреждений и объектов). Откуда в этой розетке на кухне был ток, мы могли только догадываться. До нас квартиру занимал выехавший на материк инженер-энергетик, вот он-то, скорее всего, и провёл к себе дополнительную электролинию — так, на всякий случай. И вот он, этот случай!
И мы хотя и продолжали готовить на уличной печке, но подогревали что-то, чайник кипятили и — самое главное! — смотрели телевизор, включая его в протянутый с кухни удлинитель. Правда, окна при этом зашторивали — неудобно как-то было перед соседями, да и «стукнуть» могли на нас запросто, хотя нашей вины в том, что у нас на кухне обнаружился дополнительный источник энергии, не было. Ну, разве что нас можно было обвинить в том, что мы не пошли к властям и не оповестили их о розетке с током. Но, положа руку на сердце, вы бы на моём месте так поступили?
#МаратВАЛЕЕВ.
(окончание следует)
Следующая публикация
Комментарии 1