Старик и комета

Вечерело. Воздух стал на вкус как бензин, по потолку пещеры протянулись длинные тени. KL-1480 убедился, что все на месте, и задвинул вход тяжёлой стальной створкой – теперь до утра. В середине створки была большая вмятина – ещё одно предостережение от того, чтобы ночью выходить на улицу. Старого ZG-741 они так и не нашли – ничего, даже запчастей, хотя утром маленькие P-80 и DNG-90 облазили всё вокруг, даже раскрутили и прозондировали сточные желоба.
Ничего. Поэтому KL на всякий случай ещё раз проверил, что из-за створки свет не просачивается наружу и не привлечёт лишнего внимания.
AN-7190 сделала камин 187 дней назад: подсоединила старый провод к обнаруженной в убежище древней розетке (не все уже помнили, что это такое) и запустила сохранившуюся в Сети трансляцию на двадцатидюймовом мониторе. Теперь это стало традицией: каждый вечер собираться у камина. Детвора, никогда не знавшая огня, сначала роптала, зачем им по вечерам сидеть перед старым LED-телеком с разбитым углом, но потом они тоже поддались общему умиротворению и стали просить AN-7190 включать камин каждый вечер.
Тем же, кто помнил огонь, иногда казалось, что он всё ещё греет их сквозь экран.
Фантомное тепло.
Ещё по вечерам, тоже по инициативе AN, стали рассказывать истории, чтобы не забыть язык. Передавать картинки по локальной сети – здорово, но совсем разучиться говорить будет обидно, сказала она.
Сначала рассказывала сама AN – про то, как подавился петух бобовым зёрнышком, про того-кто-от-бабушки-ушёл, про далёкую-далёкую галактику, про муми-тролля, который живёт на крыше, про того-кого-нельзя-называть и того-который-выжил (DNG-90 и P-80 представляли себе на их месте того железного ягуара и ZG-741, хоть AN и сказала им, что ZG точно погиб – в его-то возрасте).
TY-0812 и REG-111 раньше тоже рассказывали, но REG почти разучился и общался только глаголами, а TY-0812 озвучивал старый дребезжащий голосовой ассистент, так что она могла прямо посередине фразы переключиться с сопрано на баритон и с кавказского акцента на финский. А было так потому, что её собирали последней, гортань поставили, а голосовой модуль загрузить не успели… Хотя гордая TY никогда бы не призналась, что в ней чего-то не доделали.
Ещё была старая CS-500, чья оперативка хранила сотни рассказов – но, во-первых, её надо было долго упрашивать, а во-вторых, база данных у неё пинговала невообразимо – даром что двадцать лет назад ей меняли импланты. Иногда она говорила совсем не то, о чём её просили.
А совсем изредка рассказывал KL – его последняя история была тяжёлой и запутанной, что-то про бога-императора и крейсера варпа. REG тогда оживился – постоянно выкрикивал: «Экстерминатус!», стучал протезом по столу. TY укладывала ему руки на колени, гладила по голове и шёпотом успокаивала, с щелчком переключаясь между репликами.
DNG на той истории скучала, а P сказал, что это был лучший рассказ в его жизни, хоть он и ничего не запомнил.
Как и последние 278 дней, ужинали чем Хард пошлёт – немного органики, ещё не ставшей лимонно-кислой, немного энергии от старого карбюратора, который надо было болюче подключать через пневмотрубку в кибер-руке. Дети этого не любили, а старая CS-500 вся морщилась и свистела, так как у неё только одна рука была железная, и все трубки на ней были в свищах.
DNG этот звук пугал каждый раз, а TY как-то сказала: даже когда CS не станет, она будет помнить этот свист до самой отключки.
После ужина AN убрала карбюратор и объедки, чтобы назавтра выбросить в другом конце города – нельзя, чтобы запах привлёк к убежищу зверей или других Искателей.
Затем села и негромко завела мелодию – что-то неразборчивое, чистый звук. Её резонатор когда-то испортился, а если бы не это, говорят, она могла стать певицей. Может, и к лучшему, что резонатор накрылся: слушать её было и так приятно, а мощный звук бы только мешал. Пусть лучше так, мурлычет, переходя от высоких частот к низким и обратно.
Ещё, когда пела, AN вибрировала – DNG любила к ней прижиматься в этот момент и чувствовать её тепло и дрожь.
– Красиво, – прошамкала CS, когда AN допела. Та вздрогнула.
– Почти вся красота из мира ушла, – пожевав губы, снова сказала CS. – Дети уже и не знают.
– Неправда! – вскинулась AN, но тут же сникла, задумалась, склонила голову к плечу. Потом спросила тихо, как будто сама себя: кто что самое красивое видел в жизни?
CS молчала: её память хранила больше всего данных, но нейронные связи были во многих местах повреждены.
DNG задумалась о расписном, покрытом тонкой вязью розовых веток вольфрамовом нагруднике TY и её чёрных, распущенных по плечам волосах – таких красивых она больше не видела.
P выпалил: "Бога-императора!" "А где б ты его встречал?" - со смехом спросил KL, на что P покраснел и сказал, что тот приходил к нему, когда никого не было, и оставил тайный знак. Показал KL свой наплечник как доказательство. DNG была уверена, что это P сам нацарапал какой-нибудь железякой. А KL покивал и сказал, что всё может быть, и вдруг к P действительно приходил бог-император или хотя бы кто-то из его сынов. Почему бы и нет.
AN вдруг расплакалась, и KL бросился её утешать.
Плакала она беззвучно, но P и DNG услышали шёпот про цветы. Она часто про них говорила, даже картинки показывала. Семьдесят восемь дней назад KL на праздник включал ей видео с цветами – красивыми, большими, красными. Дети спорили, откуда к ним поступает ток – снизу, из земли, по проводам? Или там эфирное облако? Так и не решили. TY могла бы объяснить, перещёлкивая с экзотического контральто на фальцет, но тогда они с REG были далеко – искали карбюраторы.
CS подала голос – откашлялась, проверила голосовой модуль, а потом начала нараспев:
– Это было во времена моей молодости…
– Ну, сейчас начнётся, – вздохнула AN и демонстративно закатила глаза за прозрачными стёклами.
CS продолжила:
– Да, это была очень красивая комета… Нет, не то. Это была очень красивая планета, а на ней жили люди, которыми правили машины. Не Ягуары и не ночные налётчики – нет, те машины были добрыми и умными… и благодаря им долгое время был порядок на планете.
Однажды эти машины рассчитали, что… кхе-кхе… через сто лет будет конец света… По их подсчётам, в планету со стопроцентной вероятностью врежется метеорит. И машины запретили всем людям рожать детей, чтобы никто из них не застал страшную катастрофу и не умер в мучениях.
(TY поджала губы пробормотала что-то про отличную сказку на ночь. REG покачал головой: «Дать говорить!»)
– …Так что на Земле остались только уже пожившие люди. Год за годом они уходили, один за другим… пока, наконец, не остался один старый гробовщик со своей женой. У гробовщика была длинная белая борода, последние тридцать лет он только и делал, что прощался с теми, кто ушёл и не вернётся. Говорили, когда-то он был инженером и уже тогда начал задумываться…
– Ма, тоска ж какая-то, – проворчала AN, ёрзая на месте.
– Он был такой же старый, как ZG? – спросила DNG.
CS не ответила, пожевала губами и продолжила:
– Как-то раз он простился со своим последним товарищем и понял, что скоро на планете не останется разумных существ… только он, его больная жена и старые чертежи. Целый день он ходил мимо заброшенных домов в городе, среди бродячих собак и кошек, видел, как перед закатом меняется цвет неба… Свыкался с мыслью, что скоро ему не с кем будет поговорить – нет, его даже некому будет проводить, и он останется один под открытым небом, с которого придет катастрофа…
– Всё, хватит! Ма, подожди, я тебя перезагружу, – AN сердится и встаёт.
– Стой, мне интересно, что дальше! – P хватает её за ноги.
– Да, эту историю мы ещё не слышали! – подхватывает DNG.
KL удерживает её за руку, и AN прерывисто выдыхает. Её окулусы недовольно блестят, но она садится на место.
CS глядит в пол и мимо него и продолжает:
– И вот он, в свои семдесят восемь, решает собрать металлолом и кое-что попробовать. Он работает день и ночь, чтобы только успеть. Его жена всё время с ним, поддерживает его… даже когда это становится опасно. А он думает только о сроках, которые всё приближаются. И вот однажды ночью, когда он…
– Прячется в убежище? – догадывается P. Должно быть, у этого старика огромные руки, как у бога-императора! И он двигает ими тяжеленные стальные створки, совсем как KL – и как P сможет, когда подрастёт.
Старая CS качает головой:
– Нет, тогда ещё не было нужды прятаться. Он работал весь день и вечер – и вот, когда он только прикрывает глаза, к нему приходит странное чувство. Ему не страшно, не холодно, он просто не может спать. Он долго лежит с закрытыми глазами, потом тихонько встаёт и подходит к ней.
– К кому? – шепчет DNG, но сама пугается своего голоса в тишине и замолкает.
CS продолжает завораживающим скрипучим голосом:
– …Когда он склоняется над ней, она вдруг открывает глаза. В них отражается тёмно-синее ясное небо… и вдруг его прорезает ослепительно-белая, с голубоватым хвостом, комета.
AN ёрзает на месте, но KL хватает и обезвреживает её раньше, чем остальные успевают заметить. Одна железная рука держит поперёк туловища, палец другой прижат к губам.
CS замолкает, оборвав историю на полуслове.
– А что было дальше? – шепчут дети, но CS, кажется, уже разрядилась и уснула. Она всегда первой разряжается.
TY отворачивается и тоже молча уходит в капсулу сна.
– Ну вот, теперь не узнаем, – разочарованно протягивает P.
– Дальше всё было хорошо, – шёпотом уверяет AN и тянется обнять малышей. – Комета пролетела мимо, а старик и его жена жили долго и счастливо и сделали целую кучу детей.
– Правда?
– Правда-правда.
– Как мы с вами?
– Как мы с вами. А теперь – спать.
– Спать! – подтверждает REG.
Когда P и DNG, TY и REG садятся в капсулы и отключаются, камин на экране приглушают, чтобы не мешал.
В темноте KL шепчет:
– Я не знал… про CS.
Шуршит шлем – AN пожимает плечами.
– Я знала, потому что была одной из первых моделей. CS запрещала мне говорить, но, видно, уже сама забыла.
– Значит, ZG…
– Да. По образу и подобию её мужа.
KL вздыхает.
– Ты же не думаешь, что он вернётся? Мы ничего не нашли.
От кивка AN слабо шуршит обшивка её защитного шлема.
Они говорят ещё о чём-то – очень тихо, чтобы не разбудить детей и чтобы не услышали железные звери, уже вышедшие на охоту. Вскоре и AN выключается, остаётся только KL, который теперь до утра будет сторожить вход.
P спит крепко, но ворочается во сне. Ему не страшно, не холодно, он просто не может спать.
P снится старик, лежащий в могиле без стальных ставней и карбюратора, сильный, как KL, и огромная голубая комета, и то ли бог-император, то ли ZG-741, который обязательно прилетит обратно, пересечёт занесённую пеплом пустыню Мегаполиса и нарисует ему тайный знак на железном наплечнике.
Your Majesty
#рассказы