Отверстия.

Глава 3. (ужасы)
Автор Герман Шендеров.
#ОтверстияАвторГерманШендеров
— Ну ты чё как девчонка-то? — смущенно спросил Мишка. — Ща порешаем…
— Что порешаем? — взвизгнул я истерично. — Что мы порешаем? В милицию пойдем, да? Чтобы моего отца посадили?
— Погоди ты… Дай подумаю, — Горлов действительно упер остекленевший взгляд в причудливые узоры ковра, задумался, даже высунул язык от усердия. — Слушай. А что, если мы ее освободим?
— Кого?
— Ну, бабу ту.
— Как мы ее освободим? Ключ от гаража у отца!
— Не дрейфь. Там же замок навесной?
— Ну?
— Баранки гну! Я его в два счета…
— А потом что? Вдруг он поймет, что это мы?
— Как он поймет? Отпечатки, что ли, будет сверять? Мы по-быстрому откроем, выпустим и пускай бежит на все четыре стороны! Может, твой батя это… ну, нечаянно? А потом не смог остановиться.
— А если выпустим — думаешь, сможет?
— Не знаю, — серьезно сказал Мишка. — Но если бы ты был на ее месте — тебе было бы плевать.
Представив себя в цепях, с прибитыми к полу ногами, в ожидании хищного жужжания дрели и новой боли, я сглотнул. Такого действительно не пожелаешь никому, даже злейшему врагу.
— Ну что? Ты со мной?
Я замялся.
— Если родители узнают, что я выходил… — я замолк, почувствовав себя глупо — там, в гараже заперта несчастная женщина с дырой в животе, а я думаю о том, чтобы не получить нагоняй. — Если отец узнает…
— Когда он возвращается?
— Обычно часов в шесть, вместе с мамой. Он заканчивает раньше, но встречает ее с работы…
— Тю-ю-ю… — присвистнул Мишка. — У нас еще гора времени! Так, дома у тебя инструменты какие-нибудь есть? Болторез там, может, ключи гаечные?
— Все в гараже… — растерянно проронил я.
— Эх ты, а еще пацан… Так, жди здесь, я сейчас!
Выбежав за дверь, Горлов оставил меня наедине с моим кошмаром. Зайдя в гостиную, я застыл на пороге. Телевизор нервно шуршал белым шумом. Злополучная кассета лежала посреди ковра — черная с белыми «глазами», она будто чудовище, просочившееся откуда-то из подпространства призывно поглядывала на меня — подойди, мол, ближе, дотронься.
Вдруг в голову непрошеным гостем ворвалась Мишкина фраза из другого, еще не сломанного мира, где мой отец не был маньяком из фильма ужасов: «Главное, момент запомнить, с которого началось, чтобы на него отмотать обратно, а то спалят!»
Теперь я разглядел кассету. Чудовище, беременное себе подобным чудовищем, она ехидно улыбалась изгибом крышки — куда ты, мол, теперь денешься?
Перебарывая себя, я сделал шаг вперед. Неважно, что мы обнаружим в гараже. Возможно, там уже давно никого нет, возможно, отец записал это видео много лет назад, еще до моего рождения, когда он был совсем другим человеком… Я должен был проверить.
Было непросто заставить себя вновь вставить эту жуткую кассету в черный зев видеомагнитофона. Помню, после первой попытки посмотреть «Восставшего из ада», я потом боялся даже брать в руки чертов фильм. Теперь мне предстояло испытание похуже.
Выкрутив звук на минимум, я отвернулся от экрана и ткнул в кнопку «REW” на пульте. За спиной зажужжала пленка. Слушая, как та отматывается, я то и дело посматривал на крошечное, нечеткое отражение в стекле серванта и тут же отводил взгляд — нужно было домотать до белого шума. Маленький кусочек изображения мелькал в стекле, уже пугая меня до одури, но я должен был обернуться, я должен был узнать…
Набрав воздуха в грудь, я крутанулся на пятках, изо всех сил стараясь смотреть только в угол экрана — туда, где на пленке записывается дата и время. Скользнул взглядом по чему-то круглому, вываливающемуся из живота несчастной пленницы, и на ту краткую секунду, пока мой взгляд скользил по выпуклому, слегка пыльному экрану, я готов был поклясться, что это «круглое» тоже смотрит на меня. Дата в углу оказалась трехмесячной давности — двадцать шестое декабря тысяча девятьсот девяносто седьмого года.
Вдруг дата исчезла, экран подернулся мельтешащей дымкой, и изображение пропало. Неужели я уже домотал до нужного момента? Но ведь тогда еще дырка в животе была закрыта. Или нет? Магнитофон вдруг издал какой-то жужжащий звук, замигала лампочка. Неужели зажевал?
В панике я принялся ковыряться в узком отверстии, пытаясь извлечь злополучную «беременную кассету», но та крепко сидела, точно насаженная на что-то. От отчаяния я едва не зарыдал. Сбегав на кухню за ножом, я принялся ковыряться в магнитофоне, и сам не знал, чего боюсь больше — если отец узнает, что я брал кассету, или если меня ударит током.
Раздавшаяся за спиной трель домофона едва не заставила меня поседеть. Лишь запоздало я подумал, что родители бы не стали названивать в домофон — у них есть свои ключи, а значит вернулся Мишка.
Он влетел в квартиру, подобно урагану, с каким-то пластмассовым гремящим ящиком.
— Ну что, пошли?
— Я кассету достать не могу! — едва сдерживая слезы пожаловался я.
— Эх ты, тютя! — крякнул Горлов, подошел к видику и выдернул из него шнур питания. Подождал с важным видом, и тут же засунул снова. Видеомагнитофон тут же презрительно выплюнул кассету. — Учись, пока я жив!
С помощью Мишки добравшись до антресолей, я засунул кассету за какие-то пыльные стопки исписанных общих тетрадей.
— Все, побежали, пока твои не вернулись! Одевайся!
— У меня нет зимних сапог, — вдруг осознал я, и поделился этим открытием с Горловым. Вся одежда, бывшая на мне в день, когда я ушел под лед, то ли утонула, то ли оказалась испорчена, а новой мне за ненадобностью — выходить-то все равно нельзя — так и не купили.
Продолжение следует…