Чайные чашки на даче должны быть большими, яркими, с золотыми, вытертыми губами от долгого пользования, каемками по краям и красными маками на пузатых фаянсовых боках.

Чайные ложки должны быть старыми, серебряными, в крайнем случае мельхиоровыми, доставшимися от бабушки. Лучше, если на черенках ложек будет выгравирован неразбираемый даже под лупой вензель, на вопросы о котором можно отвечать каждый раз разное, вроде моя бабушка Прасковья Федотовна, урожденная Пузырева… или мой дедушка из индийского похода набор этих ложек пешком через всю Филевскую линию… или в комиссионном магазине по случаю мой папа, столбовой бухгалтер… Начищенный самовар должен светиться даже в темноте и по части медалей не уступать генерал майору, а то и генерал полковнику. Варенье должно быть царское, изумрудное, крыжовенное без семечек, темное, как шаль, вишневое без косточек, янтарное золотистое абрикосовое и черное, с кровавым подбоем, черничное. Вазочки для варенья должны быть из советского прессованного хрусталя с выпуклыми листиками и ягодками. Перед подачей на стол в каждую вазочку с вареньем следует положить слипшуюся до состояния клинической смерти осу или пчелу. Муха прилетит сама. Губы от варенья нужно облизывать долго и от уха до уха. Чай должен быть черный, байховый, с лимоном, мятой, смородиновым листом, мелко нарезанными дольками душистого яблока или десятком ягод собранной рано утром земляники, клубники или малины. Пить его следует в саду, в беседке,* еще не проснувшись от дневного сна.
Разговор должен быть неспешным, ленивым, долгим и стремиться к бесконечности.
Предложениями пользоваться не нужно. Достаточно слов или простейших словосочетаний вроде огурцы, навоз, тракторист, алкаш, уродились, соседский кобель, алкаш, комары, хорошо бы дождь, все сгнило уже от сырости. Между словами и словосочетаниями нужно судорожно зевать, прикрывая рот рукой, чтобы в него не залетела оса или пчела, или муха, которая из последних сил вытащит все шесть ног из варенья и будет бесконечно ползать по бесконечному краю вазочки. Через час снова пойти вздремнуть перед ужином. Тарелки для ужина должны быть…
Вспоминать нужно долго, в сладких и мучительных подробностях о том, как еще позапрошлым летом в пруду, на берегу которого стоит беседка, купались и хохотали крестьянские девки и бабы, как летели во все стороны сверкающие брызги, как играла кровь с молоком и самогоном на смородиновых почках, как без устали до самого утра шевелились кусты, как пришел кузнец, как распух, как покраснел, как посинел, как позеленел, как следующей весной какой то аист… или это был дятел… принес к самому крыльцу… да еще и с запиской, а потом и осенью в капусте нашли… Спаниелю Прошке, прибежавшему сказать, что барыня зовет перекапывать грядки с навозом, крикнуть: «Пошел вон, дурак!», тут же передумать, почесать его за вислым мохнатым ухом и попросить принести тихонько чекушку водки из сапога под кроватью и кусок черного хлеба с солью из кухни. Водка должна быть…
* Беседка должна быть с ржавой жестяной крышей, выкрашенной в незапамятные времена суриком или берлинской лазурью, с деревянными, в мелких трещинках, колоннах, увитых клематисом или каприфолью. Скамейка должна быть потемневшей от времени и дождей, с вырезанными на сиденье или спинке буквами, стрелами и сердечками. Пол беседки должен быть усыпан опавшими листьями. В углу, на полу, должен стоять старый цветочный горшок с серой от пыли землей и торчащими из неё засохшим стеблем и несколькими окурками. На круглом рассохшемся колченогом столе в центре должна лежать открытая книга. Томик должен быть потрепанным, толстым, в кожаном переплете с вытертым золотым или серебряным тиснением. Между страницами должен лежать цветок засохший безуханный или такой же засохший счастливый трамвайный билет. Стихи в книге должны быть все равно какими, поскольку читать их необязательно. Курить нужно задумчиво, выпуская дым ноздрями. Вспоминать нужно долго, в сладких и мучительных подробностях о том, как еще позапрошлым летом в пруду, на берегу которого стоит беседка, купались и хохотали* крестьянские девки и бабы, как летели во все стороны сверкающие брызги, как играла кровь с молоком и самогоном на смородиновых почках, как без устали до самого утра шевелились кусты, как пришел кузнец, как распух, как покраснел, как посинел, как позеленел, как следующей весной какой-то аист… или это был дятел… принес к самому крыльцу… да еще и с запиской, а потом и осенью, в капусте нашли… Спаниелю Прошке, прибежавшему сказать, что барыня зовет перекапывать грядки с навозом, крикнуть: «Пошел вон, дурак!», тут же передумать, почесать его за вислым мохнатым ухом и попросить принести тихонько чекушку водки из сапога под кроватью и кусок черного хлеба с солью из кухни. Водка должна быть…
*Смех должен быть заразительным, спелым, как наливное яблоко, клубничным, румяным, хрустальным, изумрудным, сапфировым, бархатным, беззаботным, охлаждать в жару, утолять жажду, вызывать жажду, с шампанскими пузырьками, серебряными колокольчиками и разноцветными искрами, манящим, щекочущим, волнующим, грудным… Грудь должна быть.
Михаил Бару
#рассказы