- Гляди! – схватил меня за рукав Каразин и ткнул пальцем вдаль. Там, примерно в половине версты вверх по пологому склону виднелись четыре полуразрушенные башни древней крепости, торчащие подобно последним оставшимся зубам во рту у старухи. Даже на таком расстоянии развалины выглядели внушительно. Пока я разглядывал далекие укрепления, мой друг с восторгом рассказывал об обещании кучера, что наша дорога обязательно пройдет мимо настоящей каменной реки – причудливого нагромождения огромных валунов, застывших в своем незаметном движении в долину и действительно похожих на небольшую реку. В нашей Сибири такие скопления камней называют курумником. Еще некоторое время мы ехали по долине под припекающим солнцем, от которого иногда спасал срывавшийся с гор прохладный ветерок. Перекусили пирогом с куриным мясом, заботливо уложенным женой Димитра в плетеную корзину вместе с парой бутылок вина и большой флягой. Фляга была наполнена чуть сладковатым малиновым морсом. К вину я не прикоснулся, зато прохладный ягодный напиток избавил меня от остатков похмелья. Теперь я был в силах болтать с Николаем, и даже попробовал заговорить с кучером. Впрочем, последний оказался крайне неразговорчив и мрачен, лишь один раз обернувшись через плечо, окинул меня исподлобья тяжелым взглядом. - Еле-еле Димитр его уговорил с нами ехать, у него в той деревне теща живет, - сказал мне Каразин. - Не любят болгары эти места. Сам видишь, сколько едем, ни одной деревни нет. - Отчего же? – удивился я, - Красиво здесь, зим таких суровых как у нас не бывает, вон речки, леса. - Болгар тут мало, греки в основном живут, а раньше говорят, фракийцы жили, народ суровый, язычники, резали друг друга без всякой жалости. Сейчас-то, конечно, люди перемешались и примирились, но всё равно недолюбливают приезжих, - пояснил Николай. Словно в подтверждение его слов наша повозка с сопровождением въехала в заброшенную деревню. Деревня состояла из десятка покосившихся небольших домов, сложенных из камней. Каменные стены домов были неплотными, местами просвечивали насквозь и поросли мхом. Скаты крыш провалились на всех строениях, будто развороченные взрывом, но, разумеется, просто осыпались от собственной тяжести со временем. - Что это за место? – спросил по-болгарски Николай у возницы, который, как мне показалось, испуганно вертел головой во все стороны. - Гролово, - быстро и неразборчиво ответил тот и сильно хлестанул вожжами лошадей. Бедные животные ускорили шаг, вывозя нас из покинутой деревни. - Третье слово из Ивана с самого утра вытянул, неболтливый он, - усмехнулся Каразин, протягивая мне открытую бутылку с вином. Но я, памятуя о недавнем состоянии, поблагодарил и отказался. Снова мы ехали молча, поглядывая как горы Стара Планины снова сжимают долину, приближаясь к дороге своими подножиями. Еще через час дорога опять оказалась в тисках горных кряжей и крутым серпантином поднималась вверх. Это сильно замедляло нас, как и усилившийся ветер, теперь дувший теперь прямо в лицо. По моим подсчетам мы поднялись в горы не меньше чем на версту. В долгожданную деревню мы приехали уже с закатом, который в горах скоротечен, хотя очень красив своей необычностью. Место называлось не то Иштоково, не то Иштроково (любят они трудные нашему русскому языку названия). Впечатление от местечка, расположенного на перевале, было смешанное. Девять домов, окружённые невысокими каменными заборами и плетнями, сиротливо жались полукругом чуть в стороне от дороги на небольшом травяном плато. Само плато было с трех сторон окружено горами, все также покрытыми лесом, но более редким, чем тот, что мы видели днем. В закатном свете деревья и кустарники, неравномерными участками покрывающие горы, казались почти чёрными. Нашу повозку встретил сморщенный и очень худой старик, пасущий стадо коз у ближайшего заборчика, сложенного из камней. Около тридцати рогатых животных как по команде подняли головы, встречая незваных гостей, однако быстро потеряли к нам интерес. Их пастух, напротив, не сводил с нас глаз. Выглядел он колоритно: широкополая соломенная шляпа, сдвинутая на затылок, синяя оборванная длинная рубаха, перехваченная тонкой верёвкой на поясе и босые ноги. Мне он показался очень старым. Кожа на его лице была смуглой и обветренной, изрезанной сеткой глубоких морщин. Солнце било пастуху прямо в слезящиеся глаза. Старик долго разглядывал нас, прикрываясь ладонью от закатных лучей, забыв про свою шляпу. Кучер перебросился с ним парой слов, а дальше со стариком уже беседовал Каразин. Из их разговора я ровным счетом ничего не понял. Старик быстро говорил по-гречески с моим другом, который на наше счастье вполне неплохо мог изъясняться на этом языке. Я же спрыгнув с повозки, бродил по плато, разминая затекшие за день ноги. Потом подошел к спешившимся казакам, познакомился и закурил с ними. Того из них, что был постарше, звали Еремей. Этот улыбчивый рыжебородый богатырь был выше меня на целую голову, а ведь я считал себя довольно высоким. Казак поведал мне о том, что он и его товарищ Василь приданы нам вплоть до того, пока Каразин не сочтет свое дело завершённым. Василь, молодой худощавый парень, был крайне недоволен нашей экспедицией. Он постоянно хватался за рукоять шашки, безбожно ругался и рвался в бой с турками. Разумеется, несмотря на неудовольствие, оба казака беспрекословно подчинялись Каразину, который имел хорошие связи в штабе командующего. Пока я болтал с казаками, а Николай с пастухом Аристодом, оказавшимся здесь главой общины, из домов, заслышав незнакомые голоса, высыпали любопытствующие жители и окружили нас. Их было немного: трое стариков, семь или восемь мужиков среднего возраста, примерно столько же женщин лет от двадцати до сорока, и с десяток детей. Одна худенькая девушка, черноволосая, с густой длинной косой, пронзительными темно-карими глазами, прекрасным лицом и фигурой, тут же стала объектом моего пристального внимания. Я не мог отвести от неё глаз, позабыв обо всем на свете, до того она была хороша. Поймав мой взгляд, красавица смутилась и поспешно ретировалась за спины мужчин. - Нравится? – бесцеремонно пихнул меня локтем в бок Николай. Я молча кивнул. - Не заглядывайся слишком, они тут не любят чужих, - продолжил он, - Эту, с которой ты глаз не сводишь, зовут Нирса. Она внучка Аристода, того старика, что нас встретил. Правила у них тут строгие, так что не наживай неприятностей. Последние слова он произнес вполголоса, так что они были слышны только мне. Командирский тон Николая впервые в жизни пришелся мне не по душе. - Любопытные имена у них, - перевел я разговор на другую тему, пока местные окружили повозку и начали перетаскивать ящики и тюки, которые мы привезли. - Почти все они - греки, живут здесь так долго, что и не помнит никто уже сколько, - пожал плечами Николай, - На наше счастье сегодня ночью у них любопытный древний ритуал, который мы должны обязательно записать. - А Нирса замужем? Можешь узнать? – спросил я Каразина, окончательно выдав свой интерес. - Ишь ты, ладно спрошу, - рассмеялся мой друг, - И даже от работы тебя избавлю, сам все запишу, что увидим и услышим. Должен мне будешь. - Ужинать зовут, Николай Николаевич, - прервал нас Еремей и повел к дому старейшины, бряцая винтовкой Бердана, болтающейся на спине при каждом шаге. Дом Аристода оказался куда беднее жилища наших хозяев из Шипки. Сени, три комнатки с маленькими окошками и одна большая гостиная с массивным дубовым столом и скамьями в центре. Казаки остались снаружи, а нас с Николаем усадили за стол, заставленный едой и питьем. К моему удовольствию, еду нам подносила Нирса, и я не спускал с нее глаз, чем вызвал, судя по выражению лица, открытое неудовольствие у ее деда. Но ничего с собой поделать не мог. Я абсолютно потерял интерес к цели нашей экспедиции, а Каразин всё посмеивался и шутил, глядя на меня, не забывая при этом перекусывать аппетитной бараниной. Продукты видимо привезли с нами на повозке, поскольку их обилие никак не соответствовало окружающей обстановке. Здесь не было ни хорошей посуды, ни изящных ковров на стенах, как у Димитра. Зато гостиную ярко освещали масляные металлические светильники, закрепленные на стенах. Тем временем в горах сгустились сумерки, и первые одинокие звезды стали проблескивать сквозь тщательно вымытые оконные стекла. Поужинали мы довольно быстро. Старик поторапливал нас, поскольку у дома уже столпились готовые к таинственному действу деревенские мужчины. Аристод, что-то сказал моему другу и вышел из гостиной. В проем открытой двери я увидел, как двое мужчин с трудом подтащили к заборчику продолговатый предмет, плотно закутанный в ткань. - Пойдем, Фёдор. Ритуал они проводят в священной пещере, придется прогуляться, - перевел мне речь Аристода Николай, вставая из-за стола. Частично и я стал понимать местное наречие, представляющее собой дикую смесь архаичного греческого и болгарского языков, и уже улавливал отдельные фразы, услышанные от людей, собравшихся у дома старейшины. Мы вышли из дома с двумя причудливыми светильниками, которые вручила нам Нирса, мило при этом улыбнувшись. Через пять минут мы уже продирались сквозь плотный кустарник по узкой тропинке, едва заметной в свете фонарей. Подниматься по горному склону, даже не слишком крутому, было довольно тяжело. Впереди с фонарем неторопливо и легко ступал Аристод, за ним мы с Николаем, остальные четверо мужчин, меняясь, по очереди несли свой сверток. - Что они там тащат? – обернувшись, поинтересовался я у Каразина, стараясь идти след в след за стариком и при этом не выколоть себе глаза о ветки. Это легко могло произойти в такую темень при слабом свете масляных фонарей. Впрочем, местами попадались и совсем голые участки без единого деревца или куста. - Федя, скажи, ты видел у них возле деревни кладбище? – спросил меня Николай, и, ерничая, добавил, - Хотя твоим глазам было не до разглядывания окрестностей. Покойника они несут в пещеру. В ней есть древняя статуя их безымянной богини, которую мне восхвалял Аристод. Он сказал, что всех покойников они через две ночи после смерти сносят к ней, в дар. Старик клянется, что когда они приходят со следующим умершим, то предыдущего трупа уже на месте нет, а значит, богиня милостиво приняла приношение. - Интересный обычай, - пробормотал я, отодвигая рукой назойливые ветви кустарника. На самом деле интереса мне виделось мало. Я был беллетристом, хроникером, а не фанатом таинственных легенд в отличие от моего неутомимого друга-исследователя. Поход в компании трупа в сплошной темноте, едва освещаемой нашими фонарями, нагнетал на меня тоску и тревогу. Покойников я не боялся, навидался их на полях сражений и в госпиталях по роду работы, но сейчас к своему стыду я чувствовал какой-то животный озноб. И это было не воздействием ночной свежести, хотя ночью в горах довольно прохладно даже летом. Чем дольше мы поднимались в гору со своим мертвым грузом, тем больше не по себе мне становилось. Гробовое молчание моих спутников бодрости не добавляло, и я был рад, когда менее чем за час наше восхождение закончилось. Тропинка, выйдя из кустарника, уткнулась в отвесную скальную породу, поднимавшуюся ввысь, насколько было видеть в свете фонарей. В скале огромным черным пятном зияла дыра в полторы сажени в диаметре. Волны кустарника в этом месте были редкими и низкими, а вблизи самого входа и вовсе находилась пустынная каменистая полянка без единой травинки. - Следуйте за нами и не отходите ни на шаг, - выдохнул Аристод и жестом показал уставшим мужчинам занести их скорбный груз внутрь. Последними в пещеру вошел я с Николаем. Теперь мы замыкали процессию. Внутри пещера оказалась огромной, а дальний ее конец терялся в темноте. Откуда-то из глубины недр доносился шум падающей воды. Мы прошли по моим расчетам саженей двести, когда я чуть не врезался в спину моего друга. - Держи Фёдор, - протянул мне Каразин клетчатый платок, - Обвяжи голову и дыши через него. Сам он уже замотал свое лицо, так что из-под фуражки виднелись только глаза с маленькими проблесками от фонаря. - Зачем еще это…, - начал возражать я и тут мне в нос ударил такой едкий и омерзительный запах, что меня едва не вывернуло. Я знал, как пахнут трупы на полях сражений, как пахнет гниющая от гангрены плоть в ящиках медицинских отходов. Но этот запах был чем-то особенным. Мне сложно его описать, самое близкое сравнение – это смесь вони канализации, тухлого мяса и чего-то похожего на аммиак. С трудом мне удалось сдерживать в себе недавно съеденный ужин, пока мой спутник бодро шагал вслед за остальными. Пройдя еще саженей сто пятьдесят по плавно спускающемуся дну, пещера плавно перешла в явно рукотворно вырубленный коридор правильной формы. Еще саженей через сто мы, наконец, остановились. К моему облегчению здесь дышать было легче, даже откуда-то временами приносило порывы свежего воздуха. Мы оказались в просторном зале с торчащими пиками сталагмитов и тремя боковыми проходами. Аристод зажег еще несколько фонарей, по-хозяйски расставляя их в знакомые ему углубления. Света вокруг стало куда больше, и мы смогли полностью оценить грандиозность пространства, в котором оказались. От одной стены до другой было не менее тридцати саженей, до потолка свет и вовсе не доставал. Но это было не самым впечатляющим. Посреди пещерного царства сталактитов высилась необычайная каменная статуя величиной в два человеческих роста. Она была вся покрыта трещинами, местами сколота и крайне отдаленно напоминала женскую фигуру, со сложенными за спиной крыльями на манер летучей мыши. Правильные черты лица пострадали от времени меньше всего остального. Их можно было назвать даже приятными. Пол пещерного зала возле статуи был уложен тщательно подогнанными и отесанными квадратными плитами. Николай восхищенно прицокивал языком, что-то бормотал. Потом достал из сумки лист бумаги, закрепленный на фанере, и принялся зарисовывать статую. Наши спутники восторга Каразина не разделяли. Мужчины столпились вокруг Аристодо и взволновано с ним спорили. В их голосах проскакивали нотки страха и намерение как можно скорее покинуть пещеру. - Что-то не так с ритуалом? – по-болгарски спросил я у Аристода, чтобы найти себе какое-нибудь занятие и не отвлекать Каразина от рисования. Старик обернулся ко мне и его лицо было наполнено тревогой. Он молча ткнул костлявой рукой на нишу у подножия статуи. Там лежал точь-в-точь такой же сверток, как приволокли люди из деревни. Он начал быстро говорить со мной на своем невообразимом наречии, смешивая болгарские и греческие слова. Мне удалось разобрать, что месяц назад в деревне умерла старая женщина, и местные, согласно традиции, принесли ее сюда. Дальше из его сумбурной речи я понял только некоторые обрывки: «Не забрала…слуги…крылья…плохо для живых». Всё остальное сказанное было бессвязной мешаниной слов, но общий смысл я осознал. Предыдущее тело, по глупым суевериям Аристода, должно было исчезнуть, а на его место предписывалось водрузить свежего покойника. Таким образом, мертвецы защищали живых от злых духов, живущих в этой карстовой пещере. Паника соплеменников старого грека объяснялась тем, что ниша в постаменте у ног статуи была занята предыдущим трупом, следовательно, дар отвергнут. Препираясь между собой и боязливо озираясь по сторонам, мужчины уложили нового мертвеца рядом с предыдущим и снова начали возбужденно спорить с Аристодом. Старик порывался зачитывать соответствующие случаю заклинания, несмотря на попытки сподвижников прервать его и увести из пещеры. - Думаю, что предыдущие тела утаскивали дикие животные, а мерзкий запах всего лишь выход газа из какого-нибудь подземного вулкана, - авторитетно заявил я, гордо применяя весь скромный объём своих познаний о горах, вулканах и пещерах. С тем же успехом я мог бы беседовать со статуей. Мои слова не произвели никакого впечатления на Аристода и окружающих его людей. Они продолжали ругаться между собой, не обращая внимания на мое вмешательство. Не собираясь сдаваться, я вновь попытался сказать ещё что-нибудь умное, но был оборван на полуслове изумленным возгласом Каразина, стоявшего позади нашей странной компании. Я обернулся и увидел, как мой друг задрал голову вверх и поднял фонарь повыше, чтобы рассмотреть нечто на потолке пещеры, до которого было не меньше шести саженей. Поначалу я там ничего не увидел, потом мне показалось, что колеблющийся слабый свет фонаря выхватил из полумрака какую-то шевелящуюся бесформенную темную массу. Мы с Николаем вглядывались в это нечто несколько мгновений, а потом оттуда сверкнули горящие желтым светом два хищных глаза, затем чуть поодаль – ещё одна пара. До нас донеслось глухое недовольное клекотание, подобного которому я никогда не слышал. Волна страха охватила меня с ног до головы. Первым моим желанием было бежать, куда глаза глядят, но ноги меня не слушались. Я стоял на месте, словно приклеенный, и безотрывно смотрел уже на три пары глаз, пылающих нечеловеческой ненавистью. Наши спутники тем временем продолжали самозабвенно препираться друг с другом. Дальнейшие события развивались стремительно. Между мной, Николаем и спорящими соплеменниками Аристода камнем рухнуло нечто неописуемое обычными словами. Человекоподобное существо с огромными кожистыми крыльями и длинными трехпалыми когтистыми конечностями приземлилось на то, что можно было назвать ногами с вывернутыми в обратную сторону суставами. Затем оно стремительно напало на ближайших людей у могильной плиты, орудуя худыми, но мускулистыми руками с когтистыми пальцами, словно саблями, легко рассекая плоть и кости. С этой секунды пространство пещеры заполнили вопли боли и ужаса. Один соплеменник Аристода был убит мгновенно, лишившись головы и правого предплечья. Второй корчился в луже собственной крови и ревел от боли, когда на него набросилась тварь, спустившаяся с потолка. Она подмяла под себя умирающего и вонзила в его горло огромные клыки. Крик жертвы сменился хрипом и отвратительным бульканьем, а затем оборвался.

Первым опомнился Каразин. Пока все орали и стояли на месте, он выхватил из сумки револьвер и дважды выстрелил в горбатую спину чудовища. Я думал, что мои уши лопнут от того пронзительного визга, который последовал за выстрелами. Бросив безжизненное тело, монстр повернулся к Николаю, занеся над ним руки для смертельного удара. При свете расставленных по всей пещере фонарей я отчетливо видел, как из пробитого насквозь тела существа ручьем льется густая темная жидкость. Меня поразила омерзительная морда этого наваждения. В первое мгновение я ошибочно принял его пусть за уродливого и невероятного, но человека. Однако сейчас я ясно видел оскаленную звериную пасть и хищные глаза нелюдя. Голая голова, покрытая сморщенной серой кожей, с прижатыми к затылку узкими ушными раковинами, останется в памяти до самой моей смерти. Аристод и его односельчане ринулись наутек, а я почему-то всё также стоял. На тот момент моей единственной мыслью было то, что эта кошмарная морда напоминает мне рисунок, увиденный пару лет назад в одной из натуралистических книг об индийских обезьянах с вытянутыми мордами. Кажется, их называли павианами. Правда те были гораздо меньше и не имели смертоносных лап и крыльев. Этот же кошмар, вздыбившийся над Каразиным, был в полтора раза выше человека. Николай не растерялся. Он выпускал пулю за пулей в чудовище, каждый раз отталкивая его на шаг назад. Последний выстрел пришелся в лоб твари, после чего та рухнула навзничь, скребя в агонии каменную поверхность и издавая невыносимую вонь. С ужасом я отметил, что простреленная грудь существа похожа на ужасно деформированную, но все-таки человеческую, женскую грудь. Почти как у той статуи, которая безучастно взирала на смерть с пьедестала. Больше времени разглядывать существо не было, так как с потолка с яростными воплями посыпались такие же твари. Одна, вторая, третья, четвертая… Каразин схватил меня за рукав мундира и сильно дернул, приводя в чувство. - Бежим! – заорал он, размахивая разряженным оружием. Меня не нужно было долго уговаривать. Я не собирался геройствовать, хотя тоже был вооружен, в моей сумке чувствовалась тяжесть револьвера. Мы выскользнули из зала со статуей и стремглав рванули вверх по древней лестнице, рискуя переломать себе ноги на полустершихся ступенях. Николай с фонарем несся впереди меня, а я на бегу посылал пулю за пулей назад в зловонную темноту. До наших ушей доносились стук когтистых лап и хлопанье крыльев, злобный клекот, в котором мне почудились отдельные слова. Твари, одновременно бросившиеся за нами в погоню, мешали друг другу, но продолжали гнаться. Постепенно они нас настигали. Через несколько минут сумасшедшей гонки мы с Николаем выдохлись. Звуки погони слышались все ближе и ближе, а с учетом того, что мы оба были с разряженным оружием, шансов защитить себя у нас не было. Запасных патронов мы и не подумали взять с собой на ритуал. Могу без колебаний утверждать, что Каразин - человек, который хладнокровен в любой, самой неожиданной и невероятной ситуации. Когда нас почти догнали, и мы миновали очередной изгиб пещерного коридора, он швырнул фонарь далеко вперед и быстро втащил меня вслед за собой в узкий отводок, открывшийся в скальной породе. Почти сразу же мимо нашего укрытия пронеслось кошмарное скопище, нестерпимо визжа и царапая стены. К счастью, мы остались незамеченными. И я, и Николай замерли, дышали через раз, лишь бы нас не услышали. Шум постепенно удалялся и становился тише. Пока его не разрезал полный боли крик. Без сомнения твари настигли кого-то из убегающих людей. Может быть на выходе из пещеры или пытавшегося спрятаться, как и мы. В любом случае нам ничего не оставалось, как ждать пока все стихнет. Ждать пришлось довольно долго, так как можно было нос к носу столкнуться с возвращающимися в свое логово монстрами. Ожидание в кромешной темноте тянулось мучительно. К тому же в пещере было довольно холодно, и я едва унимал цокот собственных зубов. Мы не осмеливались говорить даже шепотом. По моим ощущениям прошло несколько часов, пока снова не раздался топот в пещере. В этот раз поступь была более тяжелой, существа передвигались неспешно. Я представил себе, как они двигаются гуськом по древним ступеням и тут же отбросил этот омерзительный образ. Когда все стихло, для верности мы прождали ещё некоторое время, прежде чем двинуться в сторону выхода. Без фонаря приходилось идти медленно, ощупывая стены. Трижды нам попадались разветвления и отводки, возможно ведущие в другие пещеры. Однако на этот раз удача была на нашей стороне, не дав заблудиться в кромешной тьме или выйти вновь к чудовищным убийцам. Наконец мы почувствовали освежающий сквозняк, и вскоре впереди замаячило серое пятно выхода из проклятой пещеры. На крупном камне, залитом подсохшей кровью, возле тропинки, ведущей к деревне, мы увидели обезображенное мужское тело без рук и ног, лежащее на животе. Николай перевернул несчастного и выругался, чего я от него никогда не слышал. Вся кожа с мертвого лица была безжалостно содрана, как и веки с глаз. Глазные яблоки убитого бессмысленно уставились в звёздное небо. - Не звери и не люди! Кто же они? – разозлено бормотал Каразин. Это были его первые слова, с тех пор как мы сбежали из зала со статуей. Я же не знал, что мне ему ответить. Мой уставший от невероятности пи напряжения последних часов мозг был взбудоражен и рисовал фантастические теории. - Гарпии, - сказал я первое, что пришло на ум, - Они похожи на гарпий из мифов про Ясона и аргонавтов. Дочери морского бога Тавманта и богини Электры. Хотя я представлял их себе несколько иначе. Более похожими на людей. Не знаю. - Это возможно самое правдивое предположение, - покачал головой Николай, - Мифам тысячи лет, а эти твари многие столетия провели в пещерах, питаясь трупами, вот и изменились. Но почему они раньше не нападали? - Было больше пищи, питаются они редко и им надолго хватало. А может быть, их сейчас пробудила война, и им захотелось свежей крови, - начал фантазировать я. - Самое главное, что они смертны, - со злостью в голосе сказал Каразин, укрывая лицо мертвеца, куском его же пропитанной кровью одежды, - Доберёмся до деревни, возьмём казаков, побольше патронов и покончим с ними. После этой ночи местные не пойдут, их наверняка уже напугали те, кто выжил. - И правильно сделают! – возразил я, показывая пальцем на вход в пещеру - Прости, Коля, но я туда без роты солдат не сунусь. - В любом случае нужно идти в деревню, - не стал спорить со мной Каразин. Мы оставили несчастную жертву там, где нашли, и, переговариваясь, начали спуск по тропинке вниз по склону, лавируя среди ветвей деревьев и кустарников. В нескольких местах ветки были примяты и сломаны, но следов крови больше не попадалось. Каразин предположил, что большие крылья не дали гарпиям напасть на последних убегающих людей, и я с ним согласился. Но тут же у меня возник другой вопрос. - Николай, как думаешь, почему к нам не пришли на помощь казаки? Ну ладно местные напуганы до чертиков, понятно. Но наши-то ребята не робкого десятка… - с тревогой в голосе спросил я. - Пойдем быстрее, - помрачнел Николай, ускоряя шаг. В изодранном и помятом мундире, без фуражки, он выглядел настоящим бродягой, а не блистательным военным корреспондентом и героем былых сражений. Впрочем, я в своей грязной одежде и с расцарапанным лицом выглядел ничуть не лучше. Мы спускались вниз довольно быстро, оставшуюся часть пути почти бежали. От волнения и быстрого бега пересохло в горле, ужасно захотелось пить, да и от еды я бы не отказался. Мысли о жажде и голоде оставили нас, как только мы выбежали из скопления кустарников на знакомое плато. Деревня встретила нас абсолютным безмолвием, открывая ужасающую картину: дома с развороченными крышами, разваленные плетни, земля, устланная мертвецами. Разорванные и искалеченные людские тела застыли в неестественных позах на залитой кровью траве, которую ещё не успело высушить солнце, медленно поднимающееся за вершинами горного хребта. Прислонившись спиной к заваленной набок повозке, сидел Еремей, сжимая в окоченевших руках винтовку, из которой он, видимо, так и не успел выстрелить. Я опознал его по форме и оставшейся нижней части головы с рыжей бородой, поскольку верхняя часть была ужасной мешаниной из разбитых кусков черепа, перемешанных с сероватым мозговым веществом. Его младший товарищ мёртвым тюком перевесился через плетень лицом вниз. Из залитой кровью спины казака торчали вывороченные наружу рёбра. Василь в момент нападения был вооружен только шашкой, которая валялась тут же возле его ног. Суда по чудовищным ранам на спине и шее, он пытался бежать, но его настигли нападавшие. Пока я пытался вырвать винтовку из мёртвых рук Еремея, Николай нашёл вторую берданку и ящик с револьверными и винтовочными патронами, которыми мы тут же зарядили всё имеющееся оружие. Закончив эту процедуру, мы уселись на большой плоский камень рядом с домом старейшины, чтобы составить план дальнейших действий. Не знаю как Николаю, а мне в голову ничего разумного ровным счётом не приходило посреди этого мёртвого царства. - Из берданки когда-нибудь стрелял? – спросил меня Каразин, протягивая флягу с морсом. Я отрицательно помотал головой. - Тогда обойдемся без винтовок, все равно они однозарядные. Револьверы лучше, - сказал он, кивнув головой в сторону пещеры, - Эх, сюда бы винчестер. Казаки у башибузуков недавно отняли несколько штук, в штабе сказывали. Магазин на тринадцать патронов. Не винтовка, а сказка. - Я же сказал, что туда не вернусь. Это бессмысленная смерть, - возразил я, отхлебнув из фляги. Николай собрался мне ответить, как вдруг замолк и приложил палец к губам, прислушиваясь к чему-то. Тут и я услышал тихое всхлипывание, которое доносилось из-за дома старейшины. С оружием наперевес мы опрометью бросились туда. Между задней стенкой дома и забором мы увидели заплаканную Нирсу, которая сидела и баюкала оторванную голову старейшины Аристода у себя на коленях. На наши расспросы и попытку помочь девушка не реагировала и не вымолвила ни слова. Ее взор показался мне полным безумия, да и немудрено – этой ночью Нирса пережила сильнейший шок, потеряв всех, кого знала. Платье, лицо и босые ноги были заляпаны кровью, к счастью по большей части оказавшейся не её собственной. Мне удалось отнять у несчастной останки Аристода, а Николай принёс флягу с водой и мы, наконец, смогли смыть кровь с девушки. Помимо многочисленных царапин небольшая рана обнаружилась только на плече Нирсы, которое я тут же ловко перебинтовал. Говорю «ловко» без излишней похвальбы. Во время моих недавних посещений военного госпиталя одна миловидная медсестра научила меня этой нехитрой науке. В том, что это умение пригодилось мне в такой необычной ситуации, я даже начал подозревать некую волю провидения. Да что там говорить; увиденное и пережитое за сегодняшнюю ночь и утро сильно поколебали мои нигилистические убеждения. Я не хотел себе признаваться в этом, но в голову упорно лезли мысли о том, что если существует подобные твари с крыльями, то, что же ещё может существовать? Я гнал от себя эти мысли, держа за руку Нирсу, которая начала приходить в себя и прижалась ко мне, ища зашиты. Тёплое приятное чувство разливалось по моему телу, и в другой ситуации я без сомнения был бы безмерно счастлив. - Пойду, посмотрю, может быть, ещё кому-то удалось уцелеть, - сказал Каразин, - Дай ей ещё попить, еду я принесу. Вернулся Николай довольно быстро. На осмотр небольшой деревни у него ушло всего несколько минут. Он присел рядом с нами, не выпуская из рук револьвер, и начал говорить. - Живых нет, Федя. Но внизу по дороге, примерно в километре отсюда, я видел двух наших лошадей. Похоже, что они убежали во время боя, пока гарпии занимались людьми. Нужно их поймать, впрячь в повозку и уехать отсюда как можно быстрее, - сказал мой друг. - Нужна твоя помощь, - повторил он, глядя как Нирса отчаянно вцепилась в меня, сообразив, что мне придётся ненадолго её покинуть. - Не бойся дорогая, - сказал я, с трудом отстранившись от девушки, - Мы быстро. Значит никого больше из живых, Николай? - Никого, – отрицательно помотал головой мой друг, - И вот ещё. Среди убитых нет ни одного ребёнка. А когда мы приехали, я видел как минимум четверых. Да и взрослые не все. - Дети! – вдруг вскрикнула Нирса, подскочив, - Они забрали детей. Крылья забрали детей! Крылья! - Мы вернёмся сюда с солдатами и будем искать пропавших, - попытался унять её истерику Николай. - Крылья! Они в небесах! Всегда были в небесах! – не слыша его, кричала Нирса. В неистовстве она вскрикивала снова и снова. Нам едва удалось её успокоить. Каразин влил ей немного вина, которое он нашёл при осмотре деревни. Время поджимало – нужно было поймать лошадей, пока они не убежали. Мы решили отвлечь Нирсу поиском еды в дорогу, пока занимаемся лошадьми. Хотя по мне, так сбор еды в деревне полной трупов то ещё успокаивающее занятие. Впрочем, Нирса согласилась выполнить наше указание. Она начала обходить дома, осторожно перешагивая через мертвецов, а я и мой друг потихоньку побрели к паре лошадей, которые действительно мирно паслись саженях в трехстах ниже по перевалу. Двигались мы медленно, дабы не спугнуть их. Но не прошли мы и трети дороги к лошадям, как услыхали истошный, полный ужаса женский визг. Без сомнения кричала Нирса. Повернувшись, мы обомлели. Над деревней на небольшой высоте кружились ночные монстры, которые поочерёдно пикировали вниз, подхватывая останки людей и вновь взмывая в высоту, но уже с добычей. Навскидку их было восемь или десять, да и сложно было пересчитать, поскольку они постоянно перемещались. Также по одной, сжимая в лапах тела, гарпии неторопливо потянулись в сторону пещеры, тяжело взмахивая гигантскими перепончатыми крыльями. Мы со всех ног бежали в деревню, к Нирсе. Но все же не успели. Когда до ближайшего разваленного дома оставалось шагов сорок, одна из гарпий обрушилась на Нирсу. Тварь вонзила когти в плечи девушки и тут же взметнулась ввысь. Я дважды выстрелил в чудовище, рискуя попасть в бедную жертву, но промахнулся. Выстрелил и Николай, но тоже неудачно – монстр уже присоединился к цепочке своих сородичей, летящих в сторону пещеры-логова. Крики Нирсы доносились до нас с неба, становясь все тише и тише. - Как я мог её оставить? Проклятые лошади лучше бы убежали! – вне себя заорал я, бесцельно расхаживая и размахивая револьвером. - Кто мог знать, что они вернутся так скоро, - положил мне руку на плечо Каразин, - Сочувствую, мой друг! Мы отомстим за неё и всех остальных. Однако я уже не слушал Николая. Поначалу меня душили слёзы, и зло на самого себя, но теперь во мне вспыхнула та самая дикая необузданная ярость, которая есть в каждом человеке, доведённом до отчаяния. Кровавая пелена застилала мне глаза, я видел все размыто, словно в тумане. Это не мешало мне вновь устремиться по тропинке вверх, в сторону удаляющихся гарпий. Я должен был спасти ее. Бедная девушка доверила мне свою жизнь! Важнее для меня больше ничего не существовало. Моему товарищу ничего не оставалось, как последовать за мной. Откуда взялось столько сил бежать в гору, с оружием, после бессонной ночи, я не знаю. Помню лишь, что мой товарищ, куда более выносливый и сильный, чем я, едва поспевал за мной. Мы бросили сумки, оставив лишь тот запас патронов, который был распихан по карманам. Вскоре, я и Каразин, взмокшие и разгорячённые, стояли возле входа в пещеру, зловеще зиявшую своей черной пастью. Николай поднял один из фонарей, оброненный кем-то из ночных беглецов и зажег его. Это был крайне разумный шаг и хорошо, что хотя бы один из нас мыслил хладнокровно. Без освещения мы бы ни за что не добрались бы до зала со статуей. По крайней мере, быстро. А медлить было нельзя. Каждая секунда могла стать последней для милой моему сердцу Нирсы. Осторожно ступая по стёртым ступеням и переходя на бег в более безопасных участках, мы снова приближались к логову гарпий. В этот раз мы не заматывали лица платками, едкий запах чувствовался, но не так сильно, как ночью. Несколько раз мне казалось, что я слышу женские крики, но то была игра звуков в пещере, смешанная с шумом падающей воды в подземных водопадах. Перед злосчастным залом Николаю все же удалось несколько охладить мой порыв. - Если хочешь спасти её, слушай меня. Погибнув, мы никому не поможем, - шёпотом сказал мой друг. Я вынужден был согласиться с Каразиным и пропустил его вперёд. Мы, словно воры, медленно крались вдоль стены пещеры, погасив фонарь. Впрочем, света от десятков фонарей, оставленных догорать в зале, вполне хватало, чтобы полностью рассмотреть происходящее там. На острые навершия нескольких крупных сталактитов, подобно насекомым в коллекции энтомолога, были насажены части людских тел. Восемь гарпий собрались полукругом возле древней статуи, к ногам которой бросили истекающую кровью Нирсу. Девушка уже не кричала и не стонала. Её истерзанные плечи лишь мелко подрагивали, а на плите, на которой она лежала, медленно расплывалось тёмное кровавое пятно. Послышалось царапанье когтистых лап, и из бокового прохода показалась девятая тварь, выделявшаяся среди остальных более крупными размерами и темным окрасом. За спиной статуи грудой лежали останки людей погибших в пещере и деревне. Чудовища тем временем переговаривались между собой на своём клекочущем языке. Со стороны, гарпии со сложенными крыльями отдалённо походили на завёрнутых в плотные одеяла лысых старух. В монотонном однообразии их странного языка мне почудилось некое подобие молитвы или призыва к их сгинувшей в веках крылатой богини. Мы укрылись за большим камнем возле входа в зал и выжидали удобного момента напасть и освободить Нирсу. Бой с девятью существами обещал быть нелегким. Николай в прошлый раз разрядил в единственную гарпию весь барабан револьвера, чтобы уложить ее. О рукопашной схватке я даже думать не хотел, хотя мы прихватили пару найденных в деревне тесаков, когда отправлялись за лошадьми. Прицелившись в костистые спины монстров из-за своего укрытия, мы выжидали, когда часть наших врагов отвлечется от ритуала или хотя бы ненадолго уйдет в боковые коридоры жертвенного зала. Две гарпии и впрямь отправились в один из проходов, волоча за собой жуткую добычу. Стоило подождать ухода хотя бы еще двух существ, но та самая крупная тварь вдруг резко склонилась над Нирсой и впилась когтями в истерзанное плечо девушки. Нирса истошно закричала, а гарпия, издавая довольный клекот, вытащила когти и мазнула несколько раз кровью по груди статуи, выводя одной ей понятные символы. Готов поклясться, что статуя тотчас озарилась голубоватым свечением, медленно перетекающим на остальных монстров. Чудовище собралось повторить процедуру и вновь занесло когтистую руку над Нирсой, метя в шею. Ждать больше было нельзя, и я выстрелил в гарпию. Николай тоже открыл беглый огонь по ближайшим монстрам. Наши выстрелы следовали один за другим, мы опустошили наше оружие, перезарядили и снова стреляли, пользуясь неожиданностью нападения. Три гарпии были убиты наповал первой атакой, ещё одна корчилась возле статуи, молотя по каменным плитам перебитыми крыльями и разбрызгивая темную, почти чёрную кровь. Я заметил, что в этой суматохе Нирса, собрав последние силы, попыталась отползти в сторону из гущи мечущихся в панике чудовищ. Но оставшиеся гарпии, наконец, сообразили, откуда к ним приносит грохочущую смерть, и устремились в атаку. С воплем ринулись к нам и две вернувшиеся твари. Дальнейшую схватку я помню фрагментами. Николай в упор разряжал свой «Смит и Вессон» в ближайшую гарпию. Мне удалось прострелить шею еще одному существу и попасть точно в глазницу другому. Это был самый лучший выстрел в моей жизни, но радоваться было некогда. Раненная в шею гарпия добралась до нашего укрытия и обрушилась на меня всей своей массой. Выронив бесполезный револьвер, я успел выхватить тесак, прежде чем оказался придавлен отвратительно пахнущим чудовищем. Господи, какой же мерзкий запах оно издавало! Казалось, одна вонь может убить меня, даже если не брать в расчет смертельные когти и яростные укусы, от которых я чудом уворачивался. Мельком я видел, что Каразин сразил удачными выстрелами приблизившегося монстра и тоже вступил в рукопашную схватку, при этом вопя чуть ли не громче всех монстров вместе взятых. Что было с ним дальше, я не видел. Гарпия, навалившаяся на меня, наносила удар за ударом, но благодаря тому, что была слишком близко, доставала только до моих рук и ног. Я чувствовал, как намокает от крови рукав мундира, как слабеет моя левая рука, но прижимался все сильнее к телу гарпии, уткнувшись головой ей в подбородок и не давая меня укусить. Одновременно правой рукой я раз за разом глубоко вонзал тесак в бок хрипящего монстра. Наконец тварь ослабела и застыла. - Фёдор, живой? – донеслось до меня. Измазанный чужой и собственной кровью я не без усилия смог оттолкнуть гарпию и подняться. Я был совершенно обессилен, левая рука и ноги сильно кровоточили. Еще одной схватки врукопашную мне было не пережить. Огляделся вокруг. Прижавшись спиной к камню, тяжело дыша, стоял Каразин, не выпуская из рук револьвер и тесак. Удивительно, но на моем друге не было ни единой раны. Зато возле него лежали две мертвых гарпии. Я махнул рукой Николаю и, шатаясь, побрел к Нирсе, которая очевидно лишилась чувств во время боя. «Храбрым судьба помогает» - гласит древняя латинская поговорка. Глядя на трупы мертвых людей и чудовищ, и то, что мы остались живы, с этим трудно было поспорить. Но всякому везению есть конец. Одна из тварей, которую мы посчитали мертвой в самом начале битвы, злобно шипя, поднялась словно феникс, когда я почти добрался к Нирсе. Каразин суматошно начал перезаряжать револьвер. Это была самая крупная и сильная тварь, та самая, которая мучила Нирсу. Две раны на теле гарпии лишь оглушили и ранили ее, но не были смертельными. Тварь окинула меня взглядом, полным лютой злобы, перевела кошмарный взор на перезарядившего оружие Каразина… и бросилась к Нирсе. Прежде чем я что-то успел сделать, гарпия несколько раз глубоко вонзила серповидные когти в бок и грудь бедной девушки. Она продолжала терзать тело Нирсы, не обращая внимания на пули из револьвера Николая, без промаха попадающие в ее тело. Когда я добежал до Нирсы, мертвая тварь свалилась ничком, теперь уже окончательно убитая. К несчастью, свое чёрное дело она сделала. Раны Нирсы оказались смертельны, свою убийцу она пережила лишь на несколько мгновений, так и не вырвавшись из цепи кошмарных событий, выпавших на ее долю. Нирса взглянула на меня в последний раз взором полным сожаления и закрыла глаза навсегда. Я упал на колени возле нее и зарыдал. - Всё, Федя. Пойдем, - подоспевший Николай начал поднимать меня. Но ноги подкашивались и не слушались. Кроме того, я начал ощущать дрожь по всему телу и сильное жжение в ранах, нанесенных гарпией. - Кажется мне тоже конец, Николай. Эта гадина была ядовитой, - с трудом выговорил я. - Не дрейфь, мы выберемся. Запрещаю тебе умирать! - Каразин вымучено улыбнулся и начал тащить меня к выходу из зала. - А как же Нирса? – начал слабо упираться я, - Нельзя ее так бросать. - Да ты сам еле на ногах стоишь. В госпиталь тебе надо, как можно быстрее, - голосом, не терпящим возражения, сказал мне Николай. Мы снова побрели по древним, мрачным коридорам, всё дальше от последнего прибежища мертвецов. Мне становилось все хуже и хуже, я едва перебирал ногами и вскоре потерял сознание. Я пришел в себя под гул артиллерийской канонады в походном лазарете десятого армейского корпуса, оборонявшего Шипку. От медсестры узнал, что неделю назад меня на повозке привез Каразин, едва живого, в бреду и мечущегося от жара. Молоденькая медсестра поведала мне, что Каразин велел доложить ему, как только я приду в себя, и сейчас же убежала. Через полтора часа в мою палатку пожаловал и сам Николай. Похудевший, молодцеватый и пахнущий пороховой гарью. - Дружище! Как же я рад! – радостно воскликнул он, стиснув меня своими железными объятиями. - Что было, когда яд подействовал? – спросил я, желая восстановить упущенный кусок в памяти. - Да ничего особенного, - ответил мой друг, - Я дотащил тебя до деревни, поймал лошадей. Перевернул повозку, погрузил тебя на нее, впряг лошадей и к ночи мы уже были на позициях. - А как же это дело с гарпиями? Ты рассказал кому-нибудь? Туда отправили команду похоронить людей и показать миру чудищ? – засыпал я вопросами Каразина. - Не до этого сейчас, Федя, - ответил Николай, - В армии каждый солдат на счету, турки рвутся через перевал, не считаясь с потерями. После войны поговорим об этом, обещаю. Я пойду, а ты отлёживайся. У нас еще много дел. ******************************** - И как? Вы с Каразиным снова отправились в эту пещеру, когда война закончилась? – не выдержал один слушателей, когда старик больше минуты молчал после пересказа разговора в госпитале. - Нет. Нас разбросало по разным частям Болгарии, – тихо ответил Фёдор Никанорович, - Потом Каразин отправился в Азию и несколько лет путешествовал. А я все также оставался военным корреспондентом, но работал в европейских странах. Несколько раз Николай мне присылал мне письма и сообщал о том, что вот в следующем году мы обязательно отправимся в Болгарию. А в последнем письме он написал о том, что на Балканах случилось сильное землетрясение, пещеру гарпий замуровали тысячи тонн горной породы, и больше нет никакой возможности туда попасть. Так и закончилась эта история. Мертвецы надежно хранят с тех пор свои тайны в чреве болгарских гор. Сторож аккуратно собрал в плотную пачку кипу своих бумаг и снова убрал их в ящик, показывая всем своим видом, что затянувшееся за полночь повествование закончено. Молодежь и взрослые, поблагодарив старика, потихоньку начали расходиться по домам. Многие из них брели задумчиво, впечатленные невероятной историей, хотя, конечно, не верили в ее абсолютную истинность. Однако тревожное чувство не покидало односельчан Фёдора Никаноровича. На очистившемся от грозовых туч полночном небе щедро рассыпалось множество звёзд, каждая из которых тоже могла хранить несметное количество своих невероятных тайн. © Copyright: Дмитрий Чепиков, 2019 Свидетельство о публикации №219062201612 ФОТО ПОДОБРАНЫ ДЛЯ ОФОРМЛЕНИЯ ИЗ ИНЕТА. #МистическиеИстории