После окончания физмата Степан ни дня не работал по специальности, перебивался случайными заработками.

И не потому, что был лентяем или пьяницей. С детства он увлекался мистикой и непознанными явлениями. У него была мечта, стать штатным корреспондентом Объединения Космопоиск.
Степан объехал всю область со своим неразлучным пленочным фотоаппаратом фирмы Кодак, подаренным ему родителями на пятнадцатилетие. Однажды, ему улыбнулась удача, и его фоторепортаж о необычном облаке, в форме плывущего по небу зайца, опубликовали на сайте местного отделения Космопоиска и выдали удостоверение внештатного сотрудника.
Зашел он в этом году на встречу одноклассников и был этому не рад. Присутствующие откровенно над ним потешались, крутя у него за спиной пальцами у виска. После этой встречи, Степан купил билет на первый попавшийся маршрут и поехал, куда глаза глядят. На третьи сутки ему захотелось выйти на ближайшей станции, что он и сделал. Ну как на станции? На полустанке. Сел он в первый попавшийся автобус и поехал до конечной остановки.
Конечным пунктом назначения оказалось село Зайчиково, уютно расположившееся на пригорке. Степан зашел в придорожное кафе, купил два пирога с капустой и кофе из пакетика. Пристроившись за столом, не спеша, поедал пироги, запивая горячим кофе. Перекусив, он спросил у официантки, где в селе можно остановиться на ночлег. Та указала на стоящую недалеко от кладбища сельскую гостиницу.
В гостинице было четыре пустующих номера, общие туалет, душ и администратор, девятнадцатилетняя девушка Зина. Зина застелила кровать в номере Степана чистым бельем и, пожелав ему спокойной ночи, ушла смотреть вечер с Малаховым. Время было не позднее, но Степана клонило в сон, и он, с удовольствием растянувшись на накрахмаленной простыне, заснул как младенец.
Утром его разбудило непонятное движение на улице. Умывшись, Степан вышел на крыльцо гостиницы с неразлучным Кодаком на плече. Увиденное его поразило, и он стал снимать происходящее. Из села тянулась вереница автомобилей и мотоциклов с местными жителями. Проехали, выделенные районной администрацией, автобусы с детьми в сопровождении полицейского УАЗа, в направлении ближайшего пансионата. Пастухи гнали сельское стадо на дальнее пастбище, явно не намереваясь возвращаться вечером обратно.
На крыльцо вышла с дорожной сумкой Зина и, посмотрев на происходящее, сказала Степану: «Уезжали бы Вы тоже. Переночуете в соседней деревне, а завтра вернетесь».
«А что у вас происходит? Цунами ждете из сельского пруда или метеорит упасть должен?» - поинтересовался Степан.
«Година сегодня» - ответила Зина, указав рукой в сторону кладбища.
К гостинице подъехали родители Зины на мотоцикле Урал с коляской. Она, запрыгнув в седло позади отца, сказала: «Мы переночуем в Пестяках у дяди Юры, папиного брата. Если будете уходить, дверь заприте, а ключ под притолоку положите».
Степан ничего не понял и направился в сторону кладбища.
Зайдя в сторожку, стоящую возле входа, он спросил сторожа, хлебавшего щи с с луковицей вприкуску: «Объясните, наконец, что за переполох в селе сегодня?»
«А ты кто таков будешь, мил человек?» - смачно откусив от луковицы, задал встречный вопрос мужичок.
Степан протянул сторожу удостоверение корреспондента.
Внимательно посмотрев удостоверение, мужичок удовлетворенно произнес: «Нравится мне Космопоиск. С удовольствием смотрю передачи про вас. Люблю непознанное. А то у нас сплошная рутина. Ничего необычного не происходит».
«Заходи, гостем будешь. Меня Митяем кличут» - продолжил он: «А у нас ничего такого не происходит. Година сегодня у моего напарника Ивана Николаевича. Вот, готовимся».
Дохлебав щи, Митяй объяснил Степану суть происходящего. Иван Николаевич после службы армии остался в городе и устроился на завод в металлургическое производство. Там он встретил супругу будущую Любашу. Она работала на «трамвайчике» в литейном цеху.
Вот о чем репортаж следовало бы сделать. Когда Николаевич рассказывал о профессии Любаши, у Митяя волосы дыбом вставали. В смене Любаша работала с напарницей, поочередно засыпая в плавильную печь присадки. Выходит она из конторки в рабочих ботинках, черных спецовочных штанах, в белом лифчике, белой косынке, респираторе и очках. Садится в «трамвайчик», это мостовой маленький кран с открытой кабиной, на высоте метров трех от пола, и ковшом, вместо тросов с крюками, с загруженными в него присадками.
«Трамвайчик» издает традиционное: «Динь, динь, динь» - и направляется к печи.
Остановившись над ней, Любаша опрокидывает содержимое котла в горящее пекло. От мгновенной реакции, из печи вырывается сноп искр и кабинку окутывает плотная завеса горячего дыма.
Слышится: «Динь, динь, динь» - и из клубов дыма появляется кабинка «трамвайчика» с Любашей в черных платке, респираторе и лифчике. Она спускается из кабины и идет в душ, а ее место занимает напарница.
«Как представлю эту картину, жуть берет. Как можно по нескольку раз в день попадать в Ад?» - задумчиво промолвил Митяй.
И все у них заладилось. Через три года молодые получили квартиру от завода, Любаша родила дочку Катю. Катя выросла, вышла замуж за сокурсника и уехала с мужем в другой город. Иван Николаевич и Любаша вышли на пенсию по вредности. Живи и радуйся, как у них все хорошо. Но недолго Любаша пожила, сказалась вредная работа, съел ее рак легких. Погоревал Иван Николаевич, продал квартиру в городе и вернулся в родительский дом.
Привел он дом в порядок и устроился на кладбище сторожем, все при деле. И тут у него выявилась способность слышать упокоенных. Поначалу народ не верил, одни пугались его слов, сказанных со слов усопших, другие пальцем у виска крутили. Но года через два селяне привыкли к его дару и стали относиться к этому, как к само собой разумеющемуся.
Парни девок сватать ходили к их умершим родителям. Живые и упокоенные родственники обсуждали злободневные проблемы. Никиту, овдовевшего с пятилетней дочкой на руках, жена Оксана учила готовить и ухаживать за девочкой. А Иван Николаевич выступал в роли переводчика между миром живых и мертвых. Парни ему прозвище дали – Харон. Короче, продолжалась размеренная сельская жизнь.
Тяжелые времена для Ивана Николаевича наступали, когда директор совхоза «Большевик» Павел Петрович Лызин уходил на больничный или уезжал в отпуск. За себя он оставлял Аркадия Степановича Огурцова, более тридцати лет руководившего совхозом до Лызина.
Аркадий Степанович и после смерти оставался беспокойным и принципиальным. С рассветом тащил Ивана Николаевича на поля. После, на служебной «Ниве» Николаевич вез директора на ферму. Затем, в управлении Аркадий Степанович проводил оперативки, делая разнос нерадивым подчиненным, посредством Николаевича. В обязательном порядке, до хрипоты Ивана Николаевича, ругался со старинным другом, завхозом Тимофеевичем. Допоздна проверял бухгалтерскую отчетность, заставляя Ивана Николаевича писать правки.
Бывало, Аркадий Степанович ездил с Николаевичем на совещания в районную администрацию. В конце рабочего дня Иван Николаевич падал на кровать измученный и мгновенно засыпал. В общем, обычная текучка.
Проработал он сторожем почти двадцать лет. Год назад Иван Николаевич сдал смену Митяю и отправился в администрацию совхоза к директору Лызину. Войдя в кабинет, он огорошил Павла Петровича заявлением, что его время пришло уходить в мир иной.
«Иван Николаевич, миленький! Как же мы без тебя жить будем» - растеряно спросил Лызин: «Может, подождешь пару месяцев? Я в отпуск собрался с женой на Бали. И путевки забронировал».
«Не от меня это зависит, Павел Петрович. Я и так недельную отсрочку выпросил, чтобы загодя подготовиться к своему уходу» - горестно вздохнув, ответил Николаевич: «С просьбой я к тебе пришел. Хочу попросить отметить мою годину с упокоенными. Я и деньги приготовил, и расписал по пунктам, что и как нужно будет сделать» - продолжил он, протягивая Лызину листки с убористым текстом.
«Раз такое дело Иван Николаевич, все сделаем, как заказал, и районную администрацию подключим» - ответил Лызин: «Ты не беспокойся. Иван Николаевич, а может, отпросишься на пару месяцев? Нюрка меня загрызет, если на долбаное Бали не съездит».
Николаевич отрицательно покачал головой, сказав: «Чай у тебя заместитель есть, пусть впрягается».
«Есть. На боку шерсть» - удрученно выдохнул Павел Петрович.
На третьи сутки Иван Николаевич преставился. Рассказ Митяя Степан Записал на диктофон, в надежде использовать его в последующих публикациях.
«Митяй, можно я этой ночью с тобой в сторожке побуду?» - задал он вопрос сторожу.
«А мне чего? Приходи» - ответил Митяй.
Когда стало смеркаться, оставшиеся в селе старушки потянулись за стены церкви. На кладбищенской площади, местный ресторатор Арат Качарян распоряжался официантами, расставлявшими на накрытые столы закуски, привезенные на ГАЗели. К воротам кладбища подъехала бригада скорой помощи. Вокруг кладбищенского забора барражировали два полицейских УАЗа, не допуская на территорию местных алкашей.
Вздремнувший Степан, запер гостиницу, положил ключ за притолоку и направился в кладбищенскую сторожку. Посидел, попил чаю с Митяем.
«А ты чем будешь заниматься ночью?» - спросил Степан сторожа.
«Я сегодня за диджея. Николаевич мне оставил кассеты с любимыми песнями. Буду их крутить» - ответил Митяй.
Ближе к полуночи, рестораторы удалились с кладбища, подготовив все к проведению банкета.
За три минуты до полуночи Митяй сказал: «Погнали наши городских» - и нажал кнопку воспроизведения записи магнитофона Электроника.
Старинный алюминиевый «колокольчик» прокашлялся, вытряхивая из себя пыль, после многолетнего молчания, и запел голосом Кола Бельды: «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним и отчаянно ворвемся прямо в снежную зарю! Ээй!».
Степан дождался, когда Митяй отойдет по нужде и юркнул за ворота кладбища.
Возле кладбищенской ограды жались полупрозрачные женщины и дети под охраной совхозного кузнеца Тимофея Дмитриевича, трезвенника при жизни. Гуляние на кладбищенской площади набирало силу. Белесые тени метались по кладбищу в диком танце. Округа наполнилась пьяным гоготом и воем.
Когда магнитофонные записи Ивана Николаевича закончились, кладбищенский шабаш стал затихать. Призраки, испуганно жавшиеся у забора, разошлись по своим домовинам. Только полупрозрачные старушки бродили между могил, собирая мусор и пустые бутылки, в заранее приготовленные, черные полиэтиленовые пакеты.
После того, как петухи пропели гимн Утру, по команде капитана Соколова, полицейские УАЗы въехали на кладбищенскую территорию.
Через некоторое время, сквозь треск, в рации капитана Соколова раздался голос сержанта Пыжикова; «Один живой».
Скорая помощь рванула вслед за УАЗами.
Доктор пощупал пульс Степана, посетил фонариком на его зрачки и дал команду: «Живо капельницу».
«Что с ним?» - участливо спросил сержант.
«Лишнего перебрал. За день оклемается» - ответил доктор: «Грузите его в машину».
«Возьмите. Это корреспондента» - сказал Пыжиков, протягивая доктору гофр с фотоаппаратом.
«Где он?» - взволнованно спросил Степан, едва придя в себя на больничной койке.
«Где ж ему быть? В тумбочке лежит» - ответила санитарка, застилая свежую простынь соседней койки.
Степан открыл дверцу тумбочки и успокоено вздохнул, увидев Кодак. Выйдя из больницы, Степан направился в гостиницу взял вещи и отправился в город. Первым делом, он продал серебряный трофейный дедов портсигар.
Дед, передавая портсигар внуку, сказал: «Дурной ты, Степка, но упертый. Продай портсигар, только когда это понадобится для достижения твоей цели».
По мнению Степана, этот момент настал. Выручив деньги за портсигар, Степан отдал проявленную пленку на экспертизу. Получив на руки документ, подтверждающий отсутствие на пленке монтажа, Степан сел за компьютер и к утру подготовил репортаж, с использованием аудиозаписи и отснятых фотоматериалов. Репортаж он отнес в местное отделение Космопоиска.
За две недели опубликованный репортаж набрал двадцать миллионов просмотров. И это было только начало. Степана в торжественной обстановке приняли в действующие члены Организации. Он стал выезжать в экспедиции. Его экспертное мнение часто звучало в эфире программы «Самые шокирующие гипотезы» телеканала РЭН ТВ. Даже канал бибиси снял о Степане сюжет. Степан издал свою первую книгу, в которую вошли сюжеты, полученные им во время экспедиций Космопоиска. Жизнь удалась.
Его уговорили прийти на очередную встречу одноклассников, на которой все Степану пожимали руки, похлопывали по плечу и просили оставить автограф.
Самыми невероятными фотографиями, сделанными на кладбищенском банкете, были две. На одной фотографии Степан стоял в окружении призрачных теней, поднявших стаканы с водкой, на другой Степан висел в воздухе в горизонтальном положении на высоте полутора метров с огурцом, насаженным на вилку, в окружении тех же призраков.
На этих фотографиях Степан сделал пометки – фото Анатолия Юдина. Толик, корреспондент районной газеты, утонувший в сельском пруду два года назад.
#СергейКурицын