Карлики.

Часть 3
Когда они вернулись, в гостиную дома уже начали проникать первые робкие рассветные лучи. Заметание следов пребывания на чердаке заняло у них очень много времени, и сейчас голова Береца гудела от желания хоть немного вздремнуть. До назначенного Кирковицем времени оставалось не больше двух часов. Казарма встретила их кромешной тьмой, сопением спящих и знакомым запахом гниющей древесины. Бережа слегка прикоснулась к Берецу на прощание и юркнула под одеяло своей кровати, находившейся рядом со входом. Берец вскарабкался на своё место и мгновенно уснул, стоило только его голове коснуться подушки. Проснулся он от того, что над его ухом раздался разъярённый голос Вйолица:
– Ах ты, мерзавец! – сильная рука схватила Береца за рубашку и бесцеремонно стащила на пол. Упав, сонный карлик мысленно отметил, что каменный пол любезно посадил ему на голову очередную шишку.
– Где ты был с моей дочерью, скотина?! – проревел Вйолиц.
Разлепив глаза, Берец увидел, что главный размахнулся для удара, а Бережа с криком «Отец!» повисла у него на руке.
– Какая разница, где был, главное ведь, что делал, – просипел ещё не пришедший в себя герой-любовник.
– Ах, ты..! – Вйолицу наконец удалось сбросить с руки дочь, и он от души врезал Берецу по лицу. Удар пришёлся на вчерашний синяк, и это было действительно больно. Бережа снова схватила отца за рукав и тем самым дала Берецу время оправиться от удара. Когда Вйолиц попытался снова стукнуть его, карлик отбил удар руками и, ловко извернувшись, лягнул разгневанного отца в грудь. Вйолиц отлетел на несколько шагов и упал навзничь, а Берец моментально встал на ноги.
Казарма уже проснулась, в очаге горел огонь, и толпа карликов сгрудилась вокруг того места, где шло представление. За лежащим на полу Вйолицом рядком стояли крепкие ребята-садовники и смотрели они на Береца отнюдь не дружелюбно.
– Я убью тебя, мразь! – шипел Вйолиц, вставая.
– За что это? – немного визгливым от испуга голосом спросил Берец.
– Ты надругался над моей дочерью!
– С чего ты это взял?
– Вас видели!
Берец перевёл взгляд на Клуху, которая стояла неподалёку и наблюдала за происходящим. В ответ на вопросительное выражение лица карлика старушка лишь едва заметно покачала головой – она Вйолицу ничего не говорила. А, впрочем, неважно – глаз и ушей тут хватает, решил Берец, равно как и болтливых ртов.
– А тебе не кажется, папаша, что твоя дочь уже достаточно взрослая, чтобы самой решать, что ей делать? – спросил он.
Вйолиц ничего не ответил, лишь снова стряхнул висящую на нём Бережу и с видом обиженного медведя мрачно двинулся вперёд. Драки было не избежать, но сейчас Берец находился в заведомо выигрышном положении – он мог не только защищаться, но и атаковать, а атаковал он намного лучше, чем защищался. Уклонившись от могучего удара, которым Вйолиц хотел раз и навсегда покончить с любыми поползновениями на свою дочь, Берец аккуратно всадил кулак в печень своего потенциального тестя, от чего тот согнулся пополам и, хрипя, сполз на пол. Бережа, как и положено заботливой дочери, припала к Вйолицу, при этом она мельком заглянула Берецу в глаза – в её взгляде не было осуждения. И правда, всё, что Берец мог сделать в этой ситуации, это аккуратно нейтрализовать противника – бить его, как и позволять избивать себя, было бы одинаково глупо.
Садовники, увидев поражение своего предводителя, решительно двинулись вперед. Перспектива быть втоптанным в пол дюжиной тяжёлых деревянных ботинок засверкала перед Берецом, как прожектор, но карлик вовремя вспомнил, как круто изменился прошлым вечером его статус.
– Стоять! – крикнул он, подняв руку. Садовники замялись. – Бить меня я вам не советую! Со вчерашнего вечера я – личный слуга господина Кирковица! А нападение на личного слугу хозяина можно приравнять к нападению на самого хозяина! Вы хоть понимаете, что с вами за это сделают?
Садовники неуверенно переглянулись между собой. С одной стороны, им хотелось отомстить за валяющегося на полу Вйолица, а с другой вовсе не хотелось связываться с хозяином дома.
– Это правда? – спросил один из них.
Берец хотел было начать с жаром доказывать свои слова, но его опередил кто-то из толпы:
– Правда! Грюец сказал!
Садовник помялся, после чего со злостью плюнул на пол.
– Я в такие игры не играю, Вйолиц, – сказал он. – Сам разбирайся.
Садовники затесались в толпу, оставив своего предводителя сидящим на полу перед Берецом. Бережа сидела рядом с отцом и старалась не смотреть на своего друга, чтобы не злить Вйолица ещё больше.
– Я с тобой ещё разберусь, скотина! – пообещал главный, с трудом поднимаясь на ноги. – Не думай, что ты теперь такой неприкосновенный.
Берец не удостоил его ответом. Пройдя сквозь расступающуюся перед ним толпу, он подошёл к столу и напился из стоявшего на нем кувшина. Теперь, несмотря на многочисленные удары судьбы, сыпавшиеся на него последние дни, ему стало гораздо лучше. Когда карлики разошлись по своим местам – время начала дневной работы еще не наступило, – к Берецу подошла Клуха.
– Поешь, – сказала старушка, протягивая ему миску с баландой. – Грюец распорядился, чтобы тебя покормили раньше остальных.
– Сколько времени? – хрипло осведомился Берец, беря тарелку.
– Скоро шесть.
– Черте-что творится, – проворчал карлик, присаживаясь на край стола и начиная хлебать нечто, по виду и вкусу напоминающее жидкое тесто. – Сначала бьют, потом кормят…
– Если бы ты не стал лакеем хозяина, тебя бы просто били, – сказала ему Клуха. – Вйолиц настроил всех против тебя.
– Мне плевать, – ответил Берец.
Старуха пожала плечами и хмыкнула.
– Нелегко теперь тебе придётся. От Вйолица всего можно ожидать.
– А мне плевать.
– Он очень опасен, Берец!
– Плевать. Хлеба нету?
– Ты его и ешь, дурила. Если бы я в эту кашу хлеба не добавила, её и крысы бы есть не стали.
– Знаешь, что я думаю, Клуха? Что мы этого заслуживаем!
– Чего именно?
– Вот этой псевдокаши. Этой жизни. Казармы этой убогой и издевательств. Того, что нас разлучают с нашими детьми, жёнами, мужьями, сёстрами и братьями.
Сказав это, Берец перестал есть и уставился на старушку, в глазах которой застыло удивлённое выражение.
– Ты хочешь знать, почему я так думаю? Я скажу тебе. Потому что мы – рабы по определению, по сути своей. По-настоящему свободных нельзя поработить. Убить – можно, поработить – нет. И уж во всяком случае их нельзя держать в рабстве на протяжении нескольких поколений, так, чтобы они привыкли к своему положению и даже не пытались ничего изменить. Хотя вру, пытаются, конечно… Пытаются спасти собственную шкуру, забывая при этом о других, более важных целях. Посмотри на них, – Берец кивнул в сторону копошащихся карликов, и Клуха невольно оглянулась назад. – Ещё вчера многие из них были готовы молиться на меня за то, что я победил человека. А сегодня? Они даже не смотрят в мою сторону. Да будь я хоть трижды вождём, Вйолиц им ближе, потому что у него тяжёлые кулаки.
Клуха молчала.
– И я везде наталкиваюсь на такое отношение. Пока все думают, что я, как волшебник, избавлю их от страданий, я – популярная личность. Но стоит возникнуть какой-нибудь опасности, пусть даже самой ничтожной, например, что из-за меня кого-нибудь поколотят, то меня и знать никто не хочет. Ты думаешь, я переживаю из-за этого? Да мне глубоко плевать на всех вас и на ваше отношение ко мне. Если бы я боялся каждого такого вйолица, я так и сидел бы в вонючей шахте. Однако мне пора, – заметил Берец, услыхав, как за его спиной открывается дверь. – Спасибо за еду, Клуха.
– Штольн, на выход! – раздался голос Грюеца.
– Подожди, – попросила Клуха.
– Ну?
– На Бережу тебе тоже плевать? – тихим и каким-то жалобным голосом спросила старушка.
– Нет. На неё мне не плевать, – коротко ответил Берец и подивился тому, как быстро сменилось выражение лица Клухи с грустного на счастливое. Не желая терять время на продолжение дискуссии, он быстро вышел в коридор.
Грюец привёл его в небольшую комнатку, которая низким потолком и отсутствием окон напоминала казарму, в которой жили карлики, но была намного меньше. Когда старик зажёг фонарь, Берец увидел, что комната эта – не что иное, как кладовка, в которой находились большие стеллажи со всевозможной одеждой, обувью и инструментом. Всё это было маленьким, рассчитанным на карликов и абсолютно новым – хозяева дома основательно запаслись вещами для своих маленьких рабов.
– Ни черта себе! – присвистнул Берец. – Тут же море вещей!
– А ты как думал? – ухмыльнулся Грюец, доставая из небольшого шкафчика лестницу. – Это богатый дом.
– Почему же меня не переодели раньше?
– Честно сказать, никто не думал, что ты протянешь так долго, – отозвался Грюец, залезая по лестнице почти под самый потолок.
– Ну, понятно.
– Вот, держи, – старик протянул Берецу холщовый мешок, в котором лежала аккуратно сложенная одежда и пара ботинок. Сейчас иди вон туда, – он показал на маленькую дверь в углу кладовки. – Там для тебя приготовлена вода. Вымойся и переоденься.
Берец вошёл в маленькую, освещённую единственной свечкой под потолком комнатку, которая была не похожа ни на что, виденное карликом ранее. Если бы он знал, как выглядит баня, он мгновенно узнал бы её, но сейчас деревянные скамьи и холодная печь в углу вызвали у него лишь недоумение. Тем не менее, тазик, мыло и мочалку он опознал, и поэтому с удовольствием вымылся второй раз за эти сутки, поскольку воду любил и не собирался упускать столь редкую для него возможность поплескаться, после чего облачился в своё новое платье. Сказать по правде, таким франтом он ещё никогда не был – обтягивающие бриджи и фрак тёмно-зелёного цвета, манишка, чулки и начищенные до блеска ботинки в мгновение ока превратили занюханного шахтёра в изящного лакея богатого господина. Для пробы Берец манерно отставил ножку, посмотрелся в стоявшее в углу кладовой треснувшее зеркало и остался невероятно, умопомрачающе доволен своим внешним видом.
– Никогда не нашивал такого, э? – дружелюбно ухмыльнулся Грюец, с умилением взирая на Береца. Старик был само дружелюбие и, казалось, общее настроение в казарме никоим образом не отразилось на его отношении к Берецу.
– Признаться, нет, – ответил тот, делая вид, что пытается рассмотреть себя со спины. – А ты чего такой дружелюбный сегодня?
– Извини?
– Мне казалось, что ты меня невзлюбил, а сейчас, гляди-ка, слова худого от тебя не услышишь.
– Ты выполнил мою просьбу, сынок, и я теперь в долгу перед тобой. Я так боялся, что хозяин начнёт зверствовать…
– Ах, оставь это! Я прикрыл собственную задницу, а что до остальных – как уж получилось.
– И тем не менее…
– И тем не менее, меня интересует другой вопрос: ты в курсе того, что произошло сегодня в казарме?
– Ну… Синяк у тебя на лице стал больше, так что подозреваю, что Вйолиц побил тебя за то, что ты тайно встречался с его дочерью.
– И как ты к этому относишься? – приподнял бровь Берец.
– А как, собственно, я должен к этому относиться? Ты вроде неплохой парень, а Бережа – неплохая девушка…
– Я не об этом. Вся казарма смотрит на меня косо, в то время как ты – первый с утра, кто отнёсся ко мне хорошо. Почему?
Грюец широко улыбнулся.
– А потому, что я не живу в казарме, вот и имею право на собственное мнение.
– И что же ты думаешь?
– Что вмешиваться в отношения молодой пары – откровенный идиотизм. А вмешивать в них окружающих – вообще гнусность.
– А если бы ты жил в казарме?
– Я относился бы к тебе точно так же, как и остальные.
– Спасибо за честность, Грюец, – вздохнул Берец.
Ему было грустно. Составив мнение о собственном народе много лет назад, Берец с тех пор постоянно искал ему опровержения, ведь презрение к обществу, частью которого являешься ты сам, неизбежно ведёт к унынию и меланхолии. Однако в поисках ошибки Берец всегда находил лишь подтверждения собственной правоты.
Грюец проводил новоиспечённого лакея в гостиную, где того принял лакей-человек, лицо которого было Берецу незнакомо. Они вышли на улицу через парадную дверь и подошли к настолько роскошной карете, что по сравнению с ней та, которая привезла Береца в этот дворец, выглядела в лучшем случае как деревенская телега – в семье Кирковицев явно не жаловали равноправие.
Лошади были сытые, отдохнувшие и нетерпеливо били землю копытом, предвкушая долгую поездку, кучер небрежно поигрывал хлыстом, дверь экипажа была открыта, готовясь принять хозяина. Лакеи заняли свои места – карлик под дверью, а человек – рядом с ней. Минут через пять после того, как всё было готово, из дверей дома, провожаемый слугами, вышел Агнет Кирковиц, наряженный в дорогой, но строгий костюм, широкополую шляпу с перьями и чёрный плащ, подбитый кроваво-красным шёлком. Своей безупречно аристократичной походкой Кирковиц прошествовал к карете и, наступив ногой в тяжёлом сапоге на спину Береца, предусмотрительно вставшего на четвереньки, легко перескочил на лестницу, после чего скрылся в тёмном чреве экипажа. Слуга-человек со звоном захлопнул за ним дверь.
Берец продолжал стоять на четырёх костях, не веря, что выжил после такого: он никогда не предполагал, что даже такой небольшой и совершенно не толстый человек может быть таким тяжёлым. Острая боль в позвоночнике не давала карлику подняться, и он, поставленный человеком в позу животного и совершенно неспособный её переменить, гадал, с какой же частотой Кирковиц меняет своих лакеев.
Сильные руки схватили Береца за плечи, а в копчик ему упёрлось чьё-то костлявое колено. Сильный рывок, громкий хруст, и мгновение спустя Берец уже стоял на ногах, отряхиваемый от пыли добрым лакеем. Спина продолжала болеть, но теперь по ней растеклась невиданная по силе волна облегчения, какая бывает лишь тогда, когда смещённые кости встают на место.
– Нелёгкая это работа, парень, – сказал Берецу человек, усаживая его на заднюю подножку и приковывая цепями. – К сожалению, у меня нет времени научить тебя правильно вставать на четвереньки, но запомни пару правил: не выгибай спину, как кот, держись прямо, можешь даже чуточку прогнуться – так тебе будет легче – но мышцы спины не расслабляй, иначе конец приснится твоему позвоночнику. В землю упирайся не ладонями, а локтями, иначе рано или поздно заработаешь вывих, а ноги побольше сгибай в коленях, чтобы спина была прямой. Так будет удобнее ему, и лучше тебе.
Берец задрал голову и поглядел в лицо лакея. В ответ на него смотрели два удивительно добрых и спокойных глаза на худом скуластом лице. Мужчине на вид было чуть больше сорока, и это был самый добрый человек, когда-либо встреченный Берецом.
– Ты чего так глядишь? – удивился лакей.
Берец помотал головой и сказал:
– Спасибо.
– Не за что, – лакей закончил возиться с цепями, на прощанье взъерошил Берецу волосы и отправился на сиденье рядом с кучером. Вскоре карета тронулась и, выехав за ворота, помчалась по мощёной дороге по направлению к городу. Только сейчас Берец сообразил, что его руки свободны, в отличие от предыдущего раза, когда его катали на карете: железные наручи, покачиваясь на цепях, тихо стучали в стенку кареты. Единственное, что нацепил на Береца лакей – это металлический обруч, который неплотно обхватывал его талию. Из этого обруча можно было легко вылезти, да и нужен он был скорее для страховки, чем для пленения, однако Берец отбросил соблазнительные мысли о побеге – во-первых, было не время, а во-вторых, человек, как ни странно, ради его удобства нарушил инструкцию и должен был понести наказание в случае побега раба, за которого отвечал, чего последнему вовсе не хотелось. Этот странный лакей до крайности заинтересовал Береца тем, что говорил с ним как с равным, нисколько не кичась своим положением доминирующего существа, и карлик стал прикидывать способы, как бы ему поговорить с ним.
Карета мчалась по направлению к городу, минуя уже знакомые Берецу пейзажи, и карлик отчаянно вертел головой из стороны в сторону, изредка тратя время на то, чтобы оттереть пыль с колен и локтей. Нелогичность давней, но от этого не менее дурацкой традиции использовать спины лакеев-карликов в качестве подставки для залезания в кареты всегда удивляла Береца, когда он о ней слышал, – зачем одевать раба красиво только для того, чтобы в красивом костюмчике втоптать его в грязь? Впрочем, у богатых свои причуды, решил он.
Карета въехала в город по неизвестной Берецу дороге, и он принялся увлечённо глазеть по сторонам. Миновав большой и весьма небогатый район, состоящий из небольших деревянных хижин, экипаж поднялся в гору по широкому проспекту, скованному с обеих сторон более основательными каменными домами. Миновав огромный, по меркам Береца, но на самом деле средних размеров храм, карета свернула на просторную извилистую улицу, которая выходила на широкую дворцовую площадь, раскинувшуюся перед невероятным по своим размерам зданием – Дворцом Королей.
– Ах ты ж, ё..! – только и сумел вымолвить карлик, когда карета свернула налево, объезжая площадь по периметру, и ему открылся вид на Дворец. Монументальность сооружения никак не могла уложиться у Береца в голове – это было самое большое и роскошное здание из тех, что он видел, однако, имей он побольше опыта путешествий, Дворец Королей вряд ли показался бы ему таким уж большим и роскошным. Но такого опыта у карлика не было, и он с восторгом глядел на высокие стены с огромными окнами, на искусные барельефы и изящные парапеты, не видя ни обшарпанной позолоты, ни поросшего мхом фундамента, ни давно не ремонтированной крыши. Что и говорить, дела у Полиса в последнее время шли неважно, и многие обыватели связывали этот факт с тяжелейшим дефицитом карликов, но былое величие пока никуда не делось.
Едва Берец успел объяснить себе, что его хозяин направляется во Дворец потому, что является членом правительства, как карета, сделав ещё один крутой поворот налево, устремилась в глубину состоявшего из больших трёхэтажных домов квартал, увозя своих пассажиров прочь от Дворца. Спустя каких-нибудь пять минут рессоры скрипнули, и Берец наконец увидел цель этого долгого путешествия – безликое кирпичное здание, внешне ничем не выделяющееся из сплошной стены, которую образовывали в этом месте стоящие бок о бок дома.
Ещё через минуту добрый лакей освободил Береца от обруча, и карлик занял свою позицию под дверью кареты, усердно припоминая полученные недавно советы. На этот раз тяжёлый сапог не оказал такого ужасающего воздействия на спину карлика, и он мысленно поблагодарил своего нежданного спасителя – боль в позвоночнике была вполне терпимой, так что Берец даже самостоятельно сумел подняться на ноги.
– Мирн, – обратился Кирковиц к лакею, – у тебя пять минут, чтобы объяснить Берецу его обязанности. Я буду ждать вас в фойе.
Лакей кивнул и легко забросил Береца внутрь кареты, после чего залез сам. Карета тронулась, и в низкое окно карлик увидел, как его хозяин, подхватив полы собственного плаща, размашистой походкой направляется к двери, сквозь открытые створки которой можно было заметить нескольких хорошо одетых господ в сопровождении карликов.
– Слушай внимательно, – сказал Мирн, устраиваясь на сидении, в то время, как Берец, прислонившись к противоположному, стоял на полу – сидеть там, где могут сесть люди, карликам не полагалось. – У каждого из господ дворян на выезде должен быть лакей из карликов, который…
– А зачем? – непонимающе спросил Берец. Его давно волновал вопрос, на кой ляд Кирковицу сдался карлик-лакей, а Мирн, похоже, вполне мог на него ответить вместо того, чтобы отвесить оплеуху.
– Понятия не имею, – торопливо ответил Мирн, – так уж повелось. Не отвлекайся на вопросы, у нас действительно очень мало времени, а учить тебя никто кроме меня не будет.
Берец кивнул, весь превратившись в слух.
– Обязанностей не так уж много, но выполнять их ты должен безукоризненно: во-первых, всегда держи плащ хозяина. Его полы не должны волочиться ни по земле, ни по полу, ни один уголок не должен коснуться пыли.
– Простите, что перебиваю, но мне показалось, что он и сам их прекрасно носит, я только что видел.
– Это – исключение. В будущем ты должен будешь предохранять их от пыли.
– А он что, в стирку этот плащ cдать не может? В доме есть целая прачечная.
– Может, но такова традиция. Слушай дальше. Традиция также предписывает ходить за хозяином, но не везде…
– А куда мы едем? – внезапно потеряв интерес к беседе, спросил Берец.
– …а только там, где тебе дозволено находиться, – продолжил Мирн, не обратив на вопрос карлика ни малейшего внимания и растопырив руки. – Берёшь его вот так: расставляешь руки как можно шире…
– Слушайте, на самом деле я всё это знаю, – посмотрев Мирну прямо в глаза, сказал Берец. – Я знаю все свои обязанности. Спасибо вам за желание помочь.
– Знаешь? – удивился слуга. – А почему сразу не сказал?
– Не знал, как вы отреагируете.
Тем временем карета въехала под большой навес, сооружённый на большом пространстве между домами. Под навесом было темно, и кучер пустил коней шагом, пробираясь между стоящими здесь телегами, каретами, дилижансами и бричками, из которых лишь немногие были запряжены. Береца удивил тот факт, что большая часть этих транспортных средств были более чем скромными и наверняка принадлежали людям значительно менее состоятельным, чем Кирковиц, однако кучер, нимало не смущаясь этим фактом, остановил карету в одном ряду с повозками рядовых, если можно так выразиться, аристократов.
– Вылезаем, – скомандовал Мирн, выскочил из кареты и помог спуститься Берецу. Вместе они пересекли улицу и нырнули в переулок, чтобы срезать путь до кирпичного дома, где их ожидал Кирковиц. В переулке слуга подхватил Береца на руки пошёл быстрым шагом.
– Значит, ты всё знаешь, умник? – спросил Мирн.
– Нет.
Мирн снова позволил себе удивиться.
– Как же так? Ты ведь сказал, что знаешь свои обязанности?
– Свои обязанности я знаю, но я не знаю многого другого, – Берец не мог отказать себе в удовольствии поумничать. – В особенности, я не понимаю, как такой человек, как вы, вообще может существовать.
Несмотря на неслыханную дерзость со стороны карлика, впрочем, уже не первую, Мирн ни капли не обиделся, заставив Береца удивиться ещё больше.
– А что со мной не так?
– Вы помогли мне утром, вы не обращаете внимания на то, что я разговариваю с вами, как с равным, в конце концов, вы несёте меня на руках! Никогда и нигде я не видел, чтобы с карликами так обращались, хоть я и прожил уже не меньше двух ваших жизней.
– Из любого правила должны быть исключения, – усмехнулся Мирн. – Такие, как я, иногда попадаются. Мне искренне жаль вас, бедолаг, и я отношусь к вам по-человечески. Жалко, что у меня нет достаточной власти, чтобы оградить вас от тех ужасов, которые вы испытываете.
– Мне ещё не доводилось подвергаться жалости со стороны человека, – сказал Берец. – Вы делились своими мыслями с другими людьми?
– Ага. Они считают меня чудаком. Впрочем, не только мои соплеменники, но и твои так считают.
– Ещё бы! Жалость со стороны человека может выбить из колеи любого карлика. И что, вы всегда были таким жалостливым?
Мирн отрицательно покачал головой.
– Нет, раньше я был как все. Но на службе у Кирковица я кое-что понял.
– Что же?
– Что, когда существу, которое только что говорило, мыслило и даже робко смеялось, внезапно ломают спину, а потом заменяют его на другое такое же обречённое существо, в этом есть что-то неправильное. За то время, что я служу у Кирковица, я видел две сломанных спины и кучу других увечий. А ведь Кирковиц славится своим хорошим отношением к рабам.
– Побольше бы таких, как вы, – вздохнул Берец, а в его голове внезапно оформилась парадоксальная и утопичная на первый взгляд мысль: если и есть какой-то способ освободить карликов от власти людей, то сделать это можно только с помощью самих людей, но никак не карликов.
Выйдя из переулка, Мирн опустил Береца на землю, объяснив это тем, что увидь его кто-либо из знакомых, насмешек потом не оберёшься, и оба лакея со скоростью быстро идущего карлика достигли входа в здание. Убедившись, что Берец попал в поле зрения беседующего с компанией аристократов Кирковица, Мирн выскользнул на улицу, а карлик, подойдя к хозяину, ловко подхватил брошенные ему полы плаща. Вместе с остальными пятью парами лакеев и их хозяев Берец прошёл внутрь здания по широкому коридору, освещённому свечами в канделябрах.
Внутренняя отделка здания выглядела лишь немногим лучше внешней, и Берецу оставалось лишь удивляться несоответствию важности присутствующих господ и неопрятности места, в котором они собрались. Господа шли достаточно медленно, чтобы следующие за ними карлики могли поспеть без риска уткнуться носом в пол из-за разницы в местоположении держащих плащ рук и быстро семенящих по каменному полу коротких ног. При этом время от времени слышались негромкие и, казалось бы, ничего не значащие фразы, которыми господа обменивались между собой. Берец машинально выхватывал из разговора всё, что показалось ему интересным и необычным:
«…остальные уже там…».
«…надо уже что-то предпринимать…».
«…Лутц Бродяго опять, наверное, что-нибудь выдумает…».
«…нам без них не обойтись, как ни крути…».
«…эти неблагодарные свиньи слишком медленно размножаются…».
Последняя фраза донельзя заинтересовала Береца: вряд ли говоривший имел в виду настоящих свиней, не испытывающих к животноводам ожидаемого чувства благодарности, речь, скорее всего, шла о карликах. Поглядев на тупые, ничего не выражающие лица своих сородичей, Берец с сожалением отметил, что происходящее кроме него никому не интересно. Впрочем, ничего другого он и не ожидал.
Подъём по широкой лестнице, находившейся в большом освещённом дневным светом зале, занял неоправданно долгое время, и Берец в очередной раз подивился причудам аристократов, не желавших самостоятельно понести свой плащ даже на лестнице. Карлики пыхтели, отдувались и ползли вверх как будто на гору, в то время, как люди были вынуждены по полминуты ждать, когда карлик преодолеет очередную ступеньку.
До верха Берец добрался взмыленным, как беговая лошадь, остальные выглядели ещё хуже. Проковыляв за людьми до большой двустворчатой двери и войдя в небольшую комнатку, маленькие лакеи побросали плащи своих хозяев и примостились на маленьких, рассчитанных на карликов скамейках, которые стояли вдоль стен. Берец последовал примеру своих более опытных сородичей, явно знавших своё дело, и с недоумением посмотрел вслед своему уходящему хозяину, плащ которого волочился по полу, собирая пыль и песок. «И зачем, извините, это было нужно?» - крутилось в голове у карлика.
Аристократы скрылись за большой дубовой дверью, заперев её за собой на три замка, которыми она была снабжена. Видимо, важность предстоявшего разговора была просто колоссальной, раз они ТАК запирались, решил Берец, и его любопытство разгорелось, как жертвенный костёр.
Дверь в комнату, где отдыхали и сохли вспотевшие карлики, находилась напротив дубовой и была не заперта. Снаружи, как помнил Берец, стоял привратник в ливрее, но при его сообразительности это не могло быть серьёзным препятствием. Карлику страстно хотелось узнать, о чём будут совещаться собравшиеся за тремя запорами тузы, тем более, что, судя по их разговорам в коридоре, обсуждение так или иначе должно было касаться карликов. Встав со стульчика, Берец начал слоняться по комнате, изображая смертельную скуку и пристально наблюдая за сородичами. Те смирно сидели на своих местах и либо клевали носом, либо вполголоса разговаривали между собой, не обращая на Береца никакого внимания. В десятый раз проходя прогулочным шагом мимо приоткрытой двери, карлик убедился, что за ним никто не наблюдает, и выскользнул в коридор.
– Ты куда это? – строгим голосом окликнул Береца привратник, когда тот с невозмутимым видом прошествовал мимо.
– Хозяин послал меня за перчатками, – с деловым видом бросил Берец.
– Карликам не положено разгуливать в одиночку, - заметил привратник.
– В таком случае, пойдёмте со мной.
– Не положено!
– И что мы будем с этим делать?
Привратник в недоумении почесал затылок.
– С чем?
– Моему хозяину нужны перчатки, а вам нужно, чтобы я оставался в комнате и при этом вы не можете идти со мной. Чем-то из перечисленного придётся поступиться.
С этим было трудно не согласиться, и привратник кивнул.
– Если мой долг оставаться в комнате, а ваш – стоять у её дверей – это правила, то поручение моего господина – это всего лишь желание, которое противоречит правилам. Так?
– Так, – просиял привратник, полагая, что Берец сам себя загнал в угол.
– Но если учесть, что мой хозяин по своему положению относится к тем, кто эти правила придумывает, то кому же их нарушать, как не ему?
Привратник помрачнел.
– Если рассуждать далее, – говорил Берец, – то раз мой хозяин может создавать правила, его пожелания также можно отнести к ним. Таким образом, его приказ принести ему перчатки можно считать законом. Так?
Привратник начал запутываться, что отразилось паникой в его глазах, но пока держал нить.
– Так.
– Стало быть, здесь мы имеем три правила, последнее из которых противоречит первым двум. Но согласно законам юриспруденции, – вдохновенно выдумывал Берец, – законную силу имеет как раз правило, выпущенное последним. Так?
– Ну…
– Значит, пожелание моего господина сильнее всех правил, созданных ранее, чем это пожелание было высказано. А так как за последние пять минут никаких правил, я уверен, не создавалось, и вы, и я должны подчиниться приказу моего господина принести ему перчатки – я должен сходить за ними до кареты, а вы обязаны мне в этом не препятствовать.
После полуминутного размышления привратник промолвил:
– Проходи.
Берец перевёл дыхание и как мог быстро сбежал по лестнице. Зал был пуст, ни одна душа, кроме туповатого привратника, не знала о его присутствии здесь. Карлик вспомнил, в какой части зала он ранее заприметил камин, и резво направился прямиком туда. Он снял с себя красивую лакейскую одежду, оставшись в исподнем, свернул её в тугой узел и спрятал за большой кадкой с цветами. Зацепившись пальцами за небольшие выступы по краям дымохода, Берец подтянулся и резко выбросил правую руку вверх. Как всегда и получалось, ожидания не обманули его – часть кирпичей в дымоходе выступала ровно настолько, чтобы карлик мог зацепиться за них рукой или ногой – эти выступы образовывали неудобную, но вполне пригодную для лазания лестницу.
Берец взлетел по лестнице, как таракан, и вскоре вместо очередной «ступеньки» нащупал ручку лаза. Этот люк был удобен для открывания, имел выступающую ручку и защёлку, снятую, должно быть, с какой-нибудь двери. Делая входы в тех местах, где никто из людей никогда не бывал, карлики могли позволить себе некоторое удобство, жертвуя маскировкой. К примеру, только карлики занимались чисткой дымоходов.
Берец ввалился в туннель во внутренней части стены и запер за собой люк, оказавшись в кромешной темноте. Берец пошарив в обычной для таких мест нишей над входом и нашёл свечу и огниво. Осветив тёмный и мрачный туннель робким огоньком, Берец устремился по той его ветке, которая вела в направлении запертой комнаты. Едва он успел миновать первый поворот, как ему пришлось резко остановиться: посреди коридора виднелось небольшое пятно света, источник которого, судя по всему, находился в одном из ответвлений. Карлик в тревоге замер.
– Я слышал, как ты вошёл, – донёсся до него искажённый эхом голос. – Подойди, чего ты боишься?
Судя по голосу, говорил карлик, да иного и быть не могло. Берец преодолел расстояние, которое отделяло его от говорившего, и осторожно заглянул за угол. Его глазам предстала маленькая ниша, в которой на куче тряпья сидел больного вида карлик. Даже в тусклом свете лучины Берец видел, насколько тот бледен и худ.
– Чужак? – незнакомец приподнял бровь. – Или новенький?
– Чужак, – признался Берец. – Я ненадолго.
– А… Ты один из лакеев вельмож?
Берец кивнул.
– А что ты делаешь в туннеле? Разве ты не должен сидеть в комнате?
– Я должен быть в ней, когда выйдет мой господин. А ты кто такой?
– Меня зовут Глинц Гончар. А тебя?
– Берец Штольн. Ты от кого-то скрываешься?
– Да… Я служил здесь уборщиком ещё когда этот дом был жилым. Разбил какую-то древнюю вазу, и меня приговорили к смерти. Правда, я спрятался в туннеле ещё до того, как мне вынесли приговор. Как раз вовремя.
– И давно ты тут сидишь?
– Восемь лет.
– Но ведь у дома сменились хозяева. Почему ты не выйдешь?
– С чего ты взял, что они сменились? Они просто переехали, а дом остался за ними. Слуги остались прежние. Стоит мне выйти, и меня сразу убьют. Я надеюсь дожить до того времени, когда они умрут или уволятся, хотя, судя по самочувствию, вряд ли это у меня получится.
– А чем ты питаешься?
– Что принесут, тем и питаюсь. Наши меня не забывают. А ты-то что тут забыл?
– Мне интересно, о чём говорят важные господа, – ответил Берец.
– Известно о чём, – усмехнулся Глинц. – Это же заседание правительства!
– Какого ещё правительства? – удивился Берец. – Правительство заседает во Дворце, а не в занюханном сарае, и их явно больше, чем могло здесь собраться!
– Это не то правительство, которое ты знаешь, друг мой, – сказал Глинц и сильно закашлялся. – Это – настоящее правительство, люди, которые на самом деле управляют Полисом, и поверь, далеко не все они являются членами парламента. Даже Король не входит в их круг – они правят за его спиной. А этот дом, – Глинц обвёл руками окружающее пространство, – принадлежит одному из них, это их штаб-квартира.
– И как же это у них получается – править без ведома Короля? – недоверчиво поинтересовался Берец.
– Как, как… Они очень богаты, могущественны и жадны. Если они чего захотят, у них всё получается. Кто такой Король? Это просто человек, сидящий на троне, символ власти, не более! А эти… У них есть всё – деньги, связи, влияние. Они нажимают на нужные рычаги, и всё начинает двигаться в том направлении, которое они выбрали. Мне восемь лет было нечем заниматься, и я подслушивал их разговоры каждый раз, когда они собирались, пока мне это не наскучило больше, чем собственные мысли. Я всё о них знаю.
– Слушай, вот бы и мне послушать. Как попасть туда, откуда их будет слышно?
– Зачем тебе это, приятель? Шёл бы ты лучше назад, ждал своего хозяина... А потом домой, в тёплую постельку… - Глинц снова закашлялся.
– Раз эти господа управляют всем Полисом, значит, они управляют и мной, – твёрдо ответил Берец. – А если так, то я имею полное моральное право знать, о чём они там говорят. И если ты не скажешь мне, как туда пройти, я найду дорогу сам.
– Как знаешь… – пожал плечами Глинц. – Сейчас иди прямо, потом первый поворот налево. После него иди вперёд и внимательно гляди вверх – там будет вертикальный лаз с лестницей, который выведет тебя прямиком в вентиляционную трубу. Она очень маленькая, придётся ползти. Движешься в том же направлении, в котором шёл до этого, пока не увидишь решётку – это и есть то самое место, оттуда тебе всё будет и видно, и слышно. Но учти, что ничего полезного для себя ты не услышишь – это всё большие дела больших людей, на которые нам, приятель, никак не повлиять. А если и узнаешь что-нибудь интересное, только душу себе растравишь.
– Как знать, – улыбнулся Берец. – Хуже-то ведь не будет.
– Как знать! – передразнил его Глинц. – Если тебя хватятся…
Эта фраза перешла в бессвязное бормотание, как часто бывает у карликов и людей, близких к безумию. Берец не стал дослушивать, а пошёл дальше по коридору, стараясь не забыть данные Глинцем указания. Без труда найдя лаз и порядком измазавшись пылью в узкой вентиляционной трубе, карлик добрался до заветной решётки и с жадностью естествоиспытателя прильнул к её ржавым прутьям.
Его глазам предстал довольно вместительный кабинет, посредине которого стоял большой овальный стол с блестящей отполированной поверхностью. За столом, расположившись на дорогих когда-то, но повидавших виды резных стульях, сидело восемь мужчин в костюмах. В одном из них Берец узнал своего хозяина, нескольких других он видел в фойе и коридоре, остальные были ему незнакомы. Среди них были как пожилые, так и достаточно молодые, не более тридцати лет, люди. Все они, объединённые наличием умопомрачительного богатства, неограниченной властью и безмерным влиянием, сидели за одним столом и вели между собой ожесточённую дискуссию.
– Нам нужно больше карликов! – это было первое, что услышал Берец, когда устроился поудобнее и перестал шуршать. Фразу произнёс лысый старик в расшитом золотом чёрном камзоле, сидевший к Берецу спиной, и в этой фразе явственно слышалась издёвка. – Ради всего святого, Рунс, я слышу эту фразу третий раз за пятнадцать минут! Перестаньте говорить банальности, ежу ясно, что их нужно больше! Вопрос в том, откуда их взять, вот вы мне что скажите!
– Я по карликам не специалист, – с достоинством произнёс дородный господин, сидящий через одного человека справа от лысого старика. – Я вообще не в курсе, откуда они берутся! Я плачу деньги, и мне приводят карликов, логика проста. Я не понимаю, откуда взялась эта проблема!
– Вы недалёкий человек, Рунс! – бушевал лысый. – Если бы проблема решалась деньгами, то мы бы не сидели здесь сейчас! У нас-то с вами хватит денег, чтобы купить себе хоть миллион рабов, сколько бы они ни стоили, а вот у какого-нибудь мельника такой возможности не будет! И что дальше? Если мельницы встанут, что вы жрать-то будете?
– Вы слишком много себе позволяете, Глотник, – насупился Рунс.
– Господа, не ссорьтесь, – примирительно прогудел широкоплечий мужчина во фраке и цилиндре, который сидел прямо напротив Глотника. – У нас всё-таки не базар. Глотник, умерьте свой пыл, а вы, Рунс, не тратьте наше время бессмысленными замечаниями, если не разбираетесь в вопросе.
Видимо, авторитет человека во фраке был достаточно высоким, раз уж два спесивых спорщика в ответ на его слова лишь фыркнули и постарались не смотреть друг на друга.
– Глотник, однако, прав в одном, – продолжил цилиндр. – Если какой-либо вопрос нельзя решить с помощью денег, значит, ситуация аховая. Полис стремительно развивается и готов платить за рабочую силу всё большие деньги, однако рост спроса не вызывает роста предложения. Карликов просто нет.
– Я думаю, проблема кроется в недостатках методов их поиска и захвата, – высказал своё мнение маленький бородатый господин, сидевший слева от человека в цилиндре.
– Как самокритично! – язвительно заметил Глотник.
– Вы забываете, сударь, что я всего лишь принимаю и распределяю прибывающих! – огрызнулся бородач. – Но я не в состоянии контролировать действия охотников!
– Что вы предлагаете, Хрет? – остановил намечающуюся перепалку цилиндр.
– Для начала, я думаю, что разрозненные отряды охотников, которые занимаются отловом и доставкой карликов, давно исчерпали себя. В последние годы их эффективность находится практически на нуле.
– И?
– Я думаю, нам давно пора организовать государственную службу по отлову, которая будет заниматься также развитием методов поиска и…
– А её руководителем назначить, разумеется, вас, да? – с нескрываемой иронией уточнил Глотник.
– Разумеется, меня! Кто-то из вас разбирается в карликах лучше? – взвизгнул Хрет.
– И вы получите в свои руки такой рычаг, что… - начал было Глотник, но его прервал тихий и жёсткий возглас человека в цилиндре.
– Хватит! Глотник, мы сейчас обсуждаем конкретную проблему, а не то, кого назначить на пост руководителя несуществующей службы.
Глотник насупился и мрачно бросил:
– Вас, Лутц, кажется, никто не выбирал на роль председателя!
– Что? – стальным голосом спросил Лутц.
Под его тяжёлым взглядом толстяк весь съёжился и поблёк.
– Ничего.
Неловкое молчание было нарушено профессорского вида долговязым стариком, обладателем аккуратной седой бородки и массивного пенсне, оседлавшего орлиный нос:
– Смею высказаться, господин Горчавиц не совсем прав…
– Что-о-о? – взвился Хрет.
– Послушаем господина Ощипцо, – властно прервал карликоведа Лутц.
– Я, признаюсь, небольшой специалист по карликам и методам их отлова, но перед нашей встречей я детально изучил сей предмет. По моей информации, отсутствие у охотников единого руководства с лихвой компенсируется дележом территорий, который они сумели организовать. Кроме того, вполне логично, что маленькие группы охотников куда более эффективны больших отрядов, которые привлекают к себе слишком много внимания. Моё, пусть и непродолжительное, но весьма обстоятельное общение с людьми этой славной профессии позволило также…
– Короче, ну! – в очередной раз встрял Глотник.
– … позволило также, – нимало не смутясь выкриком из аудитории, продолжал Ощипцо, – сделать вывод, что современные методы поиска и отлова карликов достигли едва ли не вершин своей эволюции, если можно так выразиться…
– А если по-человечески? – попросил непонятливый Рунс.
– Они настолько эффективны, насколько вообще могут быть, – кивнул Лутц. – Я согласен с вами, господин Ощипцо, продолжайте.
– Это значит, – продолжил профессор, – что даже несмотря на всё вышесказанное, охота на карликов становится всё менее прибыльной, что, в свою очередь, позволяет утверждать следующее…
Долгий протяжный вздох Глотника уведомил присутствующих о том, что толстяк успел соскучиться, пока Ощипцо высказывал свою мысль.
– … утверждать следующее: диких карликов в местах их обитания действительно становится всё меньше. Смею предположить, что народ карликов предельно истощён.
– Да что вы мелете! – заорал Глотник. – Ну как это народ может быть истощён? А? Что еще за глупости?
– Господин Глотник, – снова подал голос Лутц, – мгновение назад вы назвали Рунса недалёким человеком, а сейчас обнаруживаете такое же качество у себя.
Толстяк умерил свой пыл, но всё же не согласился.
– Может, я чего-то не понимаю, но в моем понимании народ, человеческий ли, карликовский ли – это нечто настолько многочисленное, что не способно уложиться в сознании!
– Позвольте, я приведу вам пример, – терпеливо пропел Лутц. – Вы помните такое событие, как Война за Веру?
– Разумеется, помню, этому меня научили ещё в школе! Именно после неё было решено отказаться от религии, как излишне расточительного института…
– Именно. А помните ли вы, чем эта война закончилась?
– Конечно. Мы проиграли.
– Мы не просто проиграли, господин Глотник. Нас разметали в пух и прах! Подавляющее большинство мужчин погибло в битвах и партизанской войне, огромное количество народу было угнано в рабство, но при этом скорейцы не заняли нашу территорию, а предоставили наших предков самим себе. Мы были лишены предводителей, большей части атрибутов цивилизации, людей не хватало даже на то, чтобы сеять хлеб и охранять границы. А уж как упало деторождение… Вот вам типичный пример истощённого народа.
– Но ведь выжили! – не сдавался Глотник.
– Только потому, что нас на какое-то время оставили в покое. И ещё потому, что какая-то светлая голова додумалась использовать карликов в качестве рабочей силы. А вот самим карликам спуску никто не даёт, равно как и заиметь себе собственных рабов у них нет возможности.
– Не понимаю я вашей аналогии, – проворчал Глотник. – Сравнивать нас с этими чумазыми уродцами!
– Позвольте, я приведу более простой пример, - вмешался Ощипцо. – Господин Глотник, вы у нас, кажется, золотой король?
– Ну.
– Насколько я знаю, одна из ваших жил недавно истощилась.
– Это так.
– Так вот, карлики в этом плане похожи на прочие ресурсы. Они истощились, как и ваше золото.
– Чушь! Золото ведь не размножается!
– Размножение вносит лишь незначительные коррективы в демографическую ситуацию карликов, – возразил Лутц. – Как известно, карлики сами по себе размножаются весьма медленно, а постоянное давление со стороны людей ещё больше подавляет этот процесс. Так что их размножение мы вообще можем опустить.
– Ну, знаете, – надулся толстяк.
– Спешу внести свою лепту в обсуждение, – подал голос молчавший до этого аристократ, сидящий рядом с Хретом. – Мой новый дворецкий раньше был охотником на карликов. Так вот, он рассказывал мне, что сейчас охотники вынуждены совершать многодневные переходы, чтобы хотя бы наткнуться на более-менее недавно покинутые деревни. Многие идут до самых предгорий и так никого и не находят. Однако в горах карлики ещё живут, но добыть их оттуда весьма сложно.
– Почему? – поинтересовался Хрет.
– Там очень трудные места, – пояснил аристократ. – Скалы, ущелья, обрывы. А кроме того… Вы уж, господа, извините за вероятно ложные сведения, но я так слышал: говорят, что охотники стали натыкаться на меры противодействия со стороны карликов!
За столом прокатился вздох удивления и недоверия.
– Противодействия? – спросил Лутц. – Какого рода?
– В основном, это ловушки. Крепкие на вид мосты, которые готовы обвалиться под ногами в любой момент, верёвки, задев за которые, можно вызвать камнепад и много другого в том же роде.
- Вы хотите сказать, что горные карлики способны оказывать сопротивление людям? – всё еще не веря в услышанное уточнил Лутц.
– Да, но, господа, я не могу ручаться за достоверность этой информации. Говорят, что горные карлики куда более агрессивны, чем те их сородичи, что живут в холмах.
– Это может вызвать дополнительные трудности, – заметил Агнет Кирковиц, – если они попадут в Полис в сколько-нибудь значимом количестве.
– Кто-нибудь слышал о горных карликах, обращённых в рабство? – поинтересовался Лутц.
Ответом ему послужили озадаченные покачивания высокопоставленных голов.
– Этот вопрос, господа, требует дополнительного исследования. Господин Ощипцо?
– К вашим услугам.
– Вы единственный учёный муж среди нас, не соблаговолите ли вы провести некоторые изыскания на этот счёт?
– Охотно, господин Бродяго.
– Спасибо, – Лутц Бродяго откинулся на спинку кресла и обвёл глазами своих сообщников. – Ещё какие-нибудь соображения будут?
– Да, – послышался голос ещё одного, до сей поры молчавшего господина. – По моему скромному мнению, мы уделяем излишнее внимание добыче новых рабов, забывая о тех, что у нас уже есть.
– Так-так, господин Ждуц? – заинтересовался Лутц.
Ждуц прокашлялся и продолжил:
– Думаю, я не отклонюсь от истины, если скажу, что неаккуратное обращение с карликами проявляют не только высшие сословия, но даже и те, кто едва-едва может наскрести денег на пару рабов.
– Что вы имеете в виду под «неаккуратным обращением»? – с подозрением спросил Хрет.
– Гм… гм… К примеру, избиение за малейшую провинность или даже без неё. Или вот, к примеру, содержание их в ужасных антисанитарных условиях. Организация их труда также не блещет достоинствами. Очень много умирает – слишком много. Я думаю, если бы не это, то даже несмотря на истощение их ареалов, мы не оказались бы в таком глубоком кризисе.
– Да вы что?! – воскликнул Глотник. – Никак церемониться с ними предлагаете?
– Не церемониться, а беречь!
– Это одно и то же! Да чтобы я утруждал себя заботой об этих скотах! Не бывать этому! – ревел Глотник.
– Глотник, я думаю, если бы законы вам позволяли, вы бы и с людьми обращались также как с карликами! – внезапно вспылил Ощипцо.
– Что? Ну, знаете, господа, меня начинает беспокоить эта тенденция сравнения карликов и людей!
– Господин Глотник, – мягко сказал ему Лутц. – А вы посмотрите на это с другой стороны. Когда вы покупаете тележки для своих разработок, неужели вы не требуете от рабочих, чтобы они не изнашивали их слишком быстро?
– Требую. Но содержание тележки не влетает мне в копеечку! Купил её и забыл до покупки следующей. А вот если я буду обращаться с карликами как с графьями, мне и всех моих доходов не хватит на их содержание!
– Но это не вопрос денег! – горячо возразил Ждуц. – Скорее, это вопрос отношения! Затратив лишь чуточку больше денег на их содержание, можно сэкономить гораздо больше на их покупке! Гм.. Гм… Но нет! Кхм… Их продолжают топить, извините за выражение, в дерьме только потому что людское высокомерие не позволяет обходиться с ними лучше!
– Ну, вы у нас известный гуманист, Ждуц… – усмехнулся Кирковиц.
– Нет, господин Ждуц прав, - неожиданно вступился Ощипцо. – Как натуралист, я могу подтвердить его слова научными фактами…
– Опять! – вскрикнул Глотник.
– Тихо, – шикнул на толстяка Лутц.
– Жестокость людей к карликам кажется иррациональной, но она имеет объяснение: они чужие для нас, они принадлежат к другому биологическому виду, но при этом они до странного на нас похожи.
– Да вы что, совсем тут все очумели? – взревел Глотник. – Я не желаю быть похожим на этих мелких обезьян!
продолжение следует
#Scrimir