До конечной часть 1

На перроне пахло путешествием и переменами. На перроне пахло креозотом, которым пропитывают шпалы, пахло машинным маслом, теплой влажностью и дымом.
В вагоне пахло курицей в фольге.
Приехали.
- Добрый вечер, - улыбнулась мне очкастая физиономия.
- Доброй ночи, хотите вы сказать.
- Кому что. Я, например, сова.
Я кинул чемодан под сиденье и сел к окошку. Не люблю говорить с соседями, люблю сидеть у окошка.
Мои соседи обычно бестактны.
- Вы в отпуск или по работе?
Я попытался сообразить, какой ответ спровоцирует меньше всего вопросов у болтуна.
- Путешествую.
- Далеко едете?
- Взял билет до конечной, а там видно будет, - при этих словах я с подчеркнутой деловитостью отодвинул занавеску с окна.
- Ещё не тронулись. Сначала проводница пройдёт, проверит документы.
- Обычно документы проверяют после отправления.
- У вас так? - он выждал несколько секунд и продолжил. - А у нас, знаете ли, по-другому. Вы ведь не местный?
- Путешествую, - я уставился в окно.
- Действительно, о чём это я! По вам сразу видать — перелётная птица.
Мне вдруг подумалось, что вагон благоухает именно его курицей в фольге. Знаете, среди ваших попутчиков всегда есть такие пассажиры: ездят на нижней полке, не дают спать по ночам, а днём либо храпят, занимая всю свою полку, либо жуют курицу. Вот, он явно был из тех, кто ест курицу. В семье не без таких.
Я вспомнил про свою быстрорастворимую лапшу и понял, что хочу есть. Ну да ничего, через полчаса после отправления можно будет взять кипятка и приготовить себе ужин. А ещё попросить у проводницы стеклянный стакан с железным подстаканником, пакетик, сахар и лимон. Я мечтательно зажмурился. Вы не подумайте, дома я пью только хороший чай, никаких пакетиков и никакого сахара, только листья и вода нужной температуры. Но что поделать — я обожаю стеклянные стаканы с подстаканниками, а потому приходится покупать дешёвый чай в пакетике, лимон и сахар, ибо иным способом стакана с подстаканником не заполучить. Я предпочитал думать, что скверный чай - это дополнительная цена, которую я должен заплатить за поездку и, сколько себя помню, я исправно платил по счёту.
Поезд тронулся. Я прильнул к окошку, пытаясь разглядеть медленно плывущие за окном пейзажи. Через десять минут пейзажи сменились почти непроницаемой чернотой — увидеть можно было только звёзды, и те с трудом из-за включённого в вагоне света.
- Теперь до утра ничего интересного, - радостно заявил мой сосед, - завтра Солнце будет.
На своё счастье и к моему облегчению, мой сосед обошёлся без курочки и даже без варёных всмятку яиц: всего-навсего скромненько клевал аккуратно разложенные на газетке помидоры. Один лишь вопрос не давал мне теперь покоя — неужели именно мне придётся вытирать со стола томатный сок прежде, чем есть самому.
Мой сосед не оставлял беспочвенных попыток завести разговор. Все нижние полки заняты, отступать некуда. Я сдерживал натиск надоедливого соседа целых пять минут, а потом всё же ретировался к проводнице. Кипятка я, конечно же, не получил, зато обзавёлся стеклянным стаканом с подстаканником, пакетиком скверного чая, кубиком сахара и кусочком лимона.
- Что, кипятка ещё не дали? - спросил мой не по разуму догадливый сосед.
Я что-то ответил.
- А вы знаете, что эти стаканы вошли в моду всего-то лет пятьдесят назад?
Интересно, кому эти сведения вообще могут пригодиться? Вот если бы он рассказал, откуда именно взялась такая традиция - тогда другое дело. Нет, мне правда интересно. А ещё интересно, кто придумал пить чай с сахаром и лимоном. У кого бы я ни интересовался, все утверждали, что впервые попробовали чай с лимоном и сахаром именно в поезде Большой Железнодорожной Магистрали. И тут мне в голову пришло неожиданное открытие - я понял, почему в поездах пьют чай именно с лимоном и сахаром. Да потому, что с сахаром и лимоном скверный чай кажется не таким уж скверным! Конечно же, как я раньше не догадался! Я улыбнулся сам себе и покачал головой - как же порой неразумно всё устроено, ведь, казалось бы, куда проще просто купить нормальный чай. Мой сосед, видимо, понял, что я пропустил его вопрос мимо ушей и, судя по тишине, воцарившейся на следующие пятнадцать минут, обиделся. Это было весьма кстати - я успел дождаться кипятка, поесть, почистить зубы, переодеться в пижаму и лечь спать. И всё это в тишине и покое, которых мне так не хватало в последние месяцы. Стук колёс не мешал и не раздражал, наоборот, успокаивал - отчасти я ездил в путешествия ради него. Только под него у меня получается хорошо и быстро заснуть.
Мой сосед оказался настоящей совой. К счастью для нас обоих, я узнал об этом не потому, что ночью не смог заснуть из-за бесконечного чавканья, хлюпанья, сёрбанья и шуршания. А потому, что подсевшая к нам ночью соседка всё утро просидела на моей полке - остальные нижние места оккупировали храпящие лежебоки. Мы замечательно провели вместе время - я смотрел в окно, она сидела себе спокойно и умывалась.
К обеду лучи жёлтого карлика заставили-таки сову проснуться.
- А вы, я смотрю, жаворонок, - сказал он мне, - доброе утро, мадемуазель.
Соседка промурлыкала что-то в ответ и продолжила умываться.
- Солнце уже проехали? - спросил он, ни к кому особо не обращаясь.
Я не стал ничего говорить — он мог сам легко ответить на свой вопрос, посмотрев в окно.
- Нет пока, - ответила соседка, - мы прошли пояс астероидов, Марс, подъезжаем к Земле. Если там будет остановка, увидим Луну как раз в нашем окне, справа по ходу движения. Вы были когда-нибудь на Луне?
Я цокнул клювом от неожиданности. Во-первых, не каждый день встретишь разумного, который знает поимённо все остановки Большой Железнодорожной Магистрали. А во-вторых, молчавшая всю дорогу соседка на удивление быстро разговорилась. Я поспешил высказать свои наблюдения вслух. Комплимент соседка пропустила мимо ушей, а вот на второе замечание ответила:
- Просто вы сидите сычом и всем своим видом показываете, что не хотите общаться.
- А как вы прикажете мне сидеть? - искренне удивился я.
- Ну конечно же, сыч! - хлопнул себя по лбу мой сосед. - А я-то думаю, почему вы такой сердитый.
Пока это позорище семейства совиных осмысляло своё открытие, в наше купе вошёл ещё один кошачий.
- Не будет на Земле никакой остановки, - промурлыкал он, - официально поезд останавливается там по требованию, но я ещё ни разу не видел пассажира, который бы вошёл или вышел на Земле.
По запаху, который кошачий всезнайка принёс с собой в наше купе, я понял, кто именно был хозяином курицы, учуянной мною накануне.
- … и я ни разу не видел разумного, который видел бы пассажира, - продолжал незваный нахал, - который вошёл бы на Земле. И не видел разумного, который видел бы разумного...
Я уже начал придумывать, как бы потактичнее намекнуть бесцеремонному любителю курочки, что ему здесь не рады, когда голос подал сосед с нижней боковушки. Сосед оказался ящером. Он улыбнулся во всю свою огромную зубастую пасть, пожелал нам доброго утра и пригласил кошачьего присесть к себе на полку. Последнее, на мой взгляд, было совершенно ни к чему.
- А вы знаете, в Солнечной системе на вершине эволюции - млекопитающие, - сказал ящер, - но не кошачьи и не собачьи, а какой-то там вид из отряда приматов. Больше они нигде не живут.
- Интересно, почему никто никогда не видел в поездах приматов с Земли? - спросила кошачья соседка.
- А чёрт их знает, - пожал плечами ящер.
- Тоже мне – вершина эволюции! - хмыкнул кошачий.
- Какая система, такая и вершина. Это же жёлтый карлик! - с этими словами ящер махнул в сторону окна, как бы призывая всех остальных убедиться, что ничего примечательного система из себя не представляет.
Я уже готов был с ним поспорить - система мне лично нравилась: она была не слишком наводнена разумными, тут было тихо, мало транспорта, в конце-концов, тут были красивые гиганты с кольцами и пояс астероидов. Но меня опередил мой совиный сосед.
- Мне кажется, вы зря так про систему, - сказал он ящеру, - да и про вершину эволюции. Ну и что, что млекопитающие в созвездии Дельфина тоже млекопитающие, но они же изобрели поезда. А приматы с Земли, между прочим, ввели в употребление вот эти стаканы с подстаканниками, - сосед показал на прибор.
Ящер начал отнекиваться, мол, он вовсе не имел в виду, что, раз приматы млекопитающие, значит, с ними что-то не так; а я лишь уважительно цокнул клювом - совиный сосед и приматы с Земли с этого момента были признаны мною достойными уважения. Я не сразу заметил, как мы приблизились к Земле, причём Луна оставалась с нашей, правой стороны по ходу движения поезда.
- Вы уверены, что Луна должна остаться справа, если мы сделаем остановку на Земле, а не наоборот? - обратился я к соседке.
- Уверена.
- Тогда одно из двух: либо мы делаем экстренную остановку, либо увидим пассажира с Земли.
Когда поезд остановился, все носы и клювы нашего вагона притиснулись к окнам. В остальных вагонах, полагаю, можно было наблюдать нечто похожее.
- Он сел в девятом, к головохордовым, - сообщил мой нахальный не-сосед.
- Пойдемте посмотрим на него? - неуверенно предложил вежливый ящер.
- Тогда надо идти не в девятый, - ответил наш совиный попутчик-всезнайка, - а в вагон-ресторан. Головохордовые - хлебосольные, они предложат его угостить. А приматы - всеядные, они от еды не отказываются.
И мы отправились в вагон-ресторан.
* *
Вагон-ресторан был переполнен. Кто-то из сидевших тут хотя бы пытался делать вид, что пришёл ради еды, но большинство, позабыв обо всём на свете и отложив меню подальше, откровенно таращились на примата. Он сидел за столом посреди вагона, окружённый каким-то непонятным забором из жердей - сооружением, безусловно удивившим меня, но не достаточно, чтобы оторвать взгляд от самого примата. Только спустя минуту, рассмотрев примата и “забор” как следует, я сообразил, что это и не забор вовсе, а компания головохордовых.
Головохордовые вели себя тихо, беседу почти не поддерживали и интересовались по преимуществу салатом из морской капусты. Говорил больше примат, причём не с головохордовыми, а со столпившимися вокруг разумными.
- Здравствуй, примат! Давно не виделись, - воскликнул за моей спиной мой совиный сосед.
- Привет, сова! Рад тебя видеть, друг, - ответил ему примат.
Этот маленький обмен любезностями обеспечил нам билет на сидячее место за столом головохордовых. Правда, поговорить с приматом спокойно всё равно не вышло — головохордовых теснили силы, неподвластные правилам вежливости и этикета.
- А это правда, что приматы уже лет пятьдесят как полетели в космос?
- Правда, - улыбнулся примат, - даже уже чуть больше, чем пятьдесят лет.
- Почему же вас так мало в наших поездах?
- Мы больше по работе летаем, путешественников у нас пока нет. И то много не налетаешь - наши космические корабли большие, неудобные, не то, что ваши поезда.
- А что за работа?
- В основном либо научные исследования, либо телефонная связь. Вокруг Земли летает много спутников, благодаря которым мы можем легко звонить друг другу, находясь на поверхности планеты.
- Научные исследования - это, конечно, очень правильно, - задумчиво сказал какой-то верблюд, - но разве оправданно запускать большие и неудобные корабли только ради того, чтобы звонить друг другу?
Верблюд выжидательно посмотрел на примата, но тот ничего не ответил.
- А это правда, что вы ввели в моду стеклянные стаканы с подстаканниками? - спросил мой вежливый сосед-ящер, воспользовавшись паузой.
- Более того вам скажу, это я принёс сюда первый стакан. Украл один такой из поезда на Земле, сказал проводнице, что потерял, и принёс сюда. Так и разошлись по всей вселенной.
- Так у вас там ходят поезда?
- Ходят, но только по твердой поверхности.
- Какой же смысл в поездах, которые ходят только по твёрдой поверхности, тем более, что ваша планета почти полностью покрыта водой?
Примат только грустно пожал плечами.
- И всё-таки я не понимаю, - не унимался верблюд, - неужели вы так часто звоните друг другу, что для этого нужны космические корабли?
- К сожалению, в последнее время мы звоним всё чаще. Очень многие сейчас больше говорят по телефону, чем в живую.
- Но зачем? Не проще ли приехать на поезде?
- Наши поезда медленные.
- А не проще изобрести быстрые поезда, чем звонить друг другу? - развёл копытами верблюд. - Тем более, что для этого надо запускать огромные и неудобные космические корабли…
- У нас есть способы перемещаться быстрее, чем на поезде, но ведь не станешь же мотаться на другой конец Земли каждый раз, когда захотелось поговорить с кем-то.
- Каждый раз, конечно - многовато, - верблюд почесал макушку, - но ведь поговорить с кем-то - это прекрасный повод поехать в путешествие.
- Лучший повод, я бы сказал, - с этими словами наш кошачий не-сосед поднял над головой кружку с молоком, - Да здравствует повод поехать в путешествие!
- Так-то оно так,- продолжал гнуть своё примат, - но если именно сейчас не хочется путешествовать…
- Как это - не хочется путешествовать? - воскликнул кто-то в толпе.
Ответом ему послужил удивлённый вздох.
Отчасти я разделял удивление окружавших меня разумных, но всё же мне не показалось тактичным так напирать на гостя. Через десять минут я практически оглох, так у меня звенело в ушах. Я заказал овсянку с фруктами. К тому моменту, когда я покончил с овсянкой, мои уши привыкли к шуму, и я смог прислушаться к головохордовым. Те тихо переговаривались друг с другом на своём языке.
Мой совиный попутчик тоже обратил на это внимание.
- А почему вы говорите так тихо? - спросил он у головохордовых, тоже переходя на шёпот.
- Мы не можем громче, наши связки для этого не предназначены, - ответили те на межгалактическом.
Вот это да. Не знал.
- Зачем же вы привели примата сюда, если знали, что вам не дадут поговорить? – не унимался мой совиный попутчик.
- А почему бы и нет?
- Ну… вам же хочется с ним пообщаться, - неуверенно предположил он.
- Мы общаемся.
Мой совиный попутчик задумался.
- Молча? - удивлённо переспросил он.
- А почему нет?
Мой попутчик не нашёлся, что ответить, а я только одобрительно цокнул клювом.
Кто-то из беспозвоночных принёс в вагон-ресторан ящик фруктов и со словами «гостинец от бабушки» пустил его по кругу. Все тут же принялись будто из воздуха доставать свои запасы в дорогу. Мне оставалось только внутренне поздравить себя с тем, что моя лапша осталась в сумке под сиденьем. Посетители вагона-ресторана чавкали громче, чем мне бы хотелось, но, по крайней мере, больше не галдели. Головохордовые опять перешли на межгалактический.
- Чем бы разумный ни был занят, рано или поздно он выдыхается, - вздохнул один из них.
- Слава Магистрали, сейчас это произошло, можно сказать, рано, - прошептал другой.
Мы немного помолчали, наслаждаясь относительной тишиной. Потом заговорил мой сосед-ящер.
- Откуда в Солнечной системе знают межгалактический? - спросил он примата. - Насколько я знаю, на Земле принято считать, что во вселенной нет разумных существ кроме вас. Или вы выучили язык во время путешествий?
- Нет, почему же, у нас знают межгалактический, просто он считается искусственно созданным языком. Его создание приписывается одному врачу, который жил больше ста лет назад. Я думаю, он просто описал его, а сам выучил, путешествуя по галактике.
- Неужели сто лет назад приматы ездили в наших поездах? - вежливо удивился ящер.
- Может быть, даже больше.
- Вы не знаете точно? - округлил глаза мой совиный попутчик.
- Кто поумнее не станет рассказывать про поезда, летающие по всей галактике. Таких людей запирают в специальный дом, где содержат больных и опасных для общества.
- Так вот почему вас так мало в наших поездах, - многозначительно протянул ящер.
- Возможно, что поэтому, - грустно улыбнулся примат.
Ящер в ответ только вздохнул и посмотрел в окно. Видимо, ему стало жалко приматов.
* *
Когда все разошлись, примат направился не в девятый вагон, а в другую сторону, в конец поезда. Я вежливо объяснил ему ошибку.
- Я хотел зайти в последний вагон к головоногим.
- У вас там есть знакомые?
- Не то, чтобы... проще показать, чем рассказать. Вы ведь никогда раньше не ходили в тридцатый вагон?
Я ответил, что никогда не ходил дальше членистоногих.
Так и вышло, что мы пошли вместе. Когда мы попали, наконец, в тридцатый вагон, я понял, почему проводники именуют это место аквариумом.
Тридцатый и тридцать первый вагоны действительно представляли собой аквариумы, даже полы тут оказались стеклянными. Посередине аквариумов располагался небольшой тоннель, рассчитанный на среднестатистического разумного, а потому примату приходилось наклоняться, чтобы пройти. Кроме тоннеля всё пространство было занято водой, и все места (вагон оказался сидячим) располагались внутри.
- Не знал, что в поездах бывает такое, - подивился я.
- Странно, в каждом поезде есть хоть один вагон с головоногими.
Когда мы пришли в тридцать первый вагон, примат прошёл его насквозь к дальней двери и осторожно попробовал ручку.
- Это последний вагон, - напомнил я ему.
- Я знаю, - бросил он, не поворачиваясь.
Дверь наконец-то поддалась и мы увидели звёздное небо и уходящие вдаль рельсы. Поезд ехал слишком быстро, чтобы разглядеть шпалы.
- Последнюю дверь часто не запирают, - пояснил мне примат, доставая из кармана сигареты и зажигалку, - вы не подумайте, я уже почти не курю, но ради такого случая…
Мы стояли и смотрели на звёзды и на удаляющиеся от нас рельсы. Примат курил. Докурив, он потушил сигарету об ботинок и, вместо того, чтобы кинуть на рельсы, положил назад в пачку.
- Всегда доношу окурки до мусорки, - пояснил он мне.
Я одобрительно кивнул. Будь моя воля, я бы распорядился, чтобы всем разумным прежде, чем покупать билеты на поезда Большой Железнодорожной Магистрали, нужно было бы сдавать специальный экзамен на бережное отношение к космосу.
Потом примат закрыл дверь и сел прямо на пол вагона.
- Садитесь, - сказал он мне, - не пожалеете.
Я сел. И не пожалел.
Пол, как я уже говорил, был стеклянным, так что под ногами между рельсами и колесами поезда можно было различить звёзды. Меня переполняло какое-то чувство, которое было сложно выразить словами.
- Один мой земляк, - сказал я, - который очень хотел полететь к звёздам, просто полетел к ним. На крыльях. Говорят.
Примат задумался.
- Я бы многое отдал, чтобы просто летать, - сказал он наконец. - Не обязательно к звёздам. Хотя, конечно, без звёзд никуда. Впрочем, знаете, мне было бы достаточно и того, чтобы мои земляки любили звёзды так же, как ваши.
Через час мимо нас в вагон-ресторан прошлёпал мокрый осьминог. Больше ничто не нарушало тишины.
Вечер прошёл прекрасно.
#фентези
продолжение через час