Светка Не люблю вспоминать первые дни после папиного ухода. Нет, мы не плакали, но мама вела себя абсолютно нелогично: она веселилась, пела мне песни и мы гуляли до поздней ночи. Но все это напоминало какую-то нелепую игру без правил, в которую трудно поверить. Я чувствовала, что внутри у мамы бушует ураган из невыплаканных слез. Я старалась вести себя спокойно, чтобы не злить и не разочаровывать её. Боялась, что она отвернется от меня, как папа, и эта мысль была хуже любой боли. Однако вскоре произошел случай, который убедил меня, что мама всегда за меня. К нам пришла Светка – мамина подруга. Она такая шумная, как трамвай, на котором мы ездим в больницу. Мне иногда кажется, что говорить для неё так же необходимо, как для других людей дышать. Подозреваю, что даже во сне она разговаривает. Дышит и говорит. Дышит и говорит. Вот и в тот раз мы все вместе сидели на кухне и пили чай. Светка без умолка тарахтела, как погремушка, про своего нового «хахаля». Что такое «хахаль», я так и не поняла, но могу сказать с уверенностью – это что-то плохое. Когда вырасту, ни за что не заведу себе «хахаля», лучше кошечку, как наша Мурка. Светка так быстро перепрыгивала с темы на тему, что уже через мгновение говорила о каком-то наряде, который никак не может подобрать на предстоящее событие. Когда мама спросила, о каком событии идет речь, Светка вдруг замялась и принялась усердно чавкать конфетами, а когда она стала запивать их чаем, я подумала, что включили на полную мощность пылесос. Наверное, это было самое длительное молчание за всю её жизнь. Такое странное поведение маминой подруги разбудило наше любопытство, и мы стали выпытывать у нее, что это за событие. Особых усилий прилагать не пришлось, ведь это же Светка. Оказалось, речь шла о встрече одноклассников. Мама очень удивилась, что Светка утаила это, но больше всего её задело, даже обидело, то, что никто другой из класса не приглашал её. – Мариш, если честно, это я сказала всем тебя не звать, – решила признаться Светка. – Ты только не обижайся, но сама понимаешь: куда тебе идти? О чем ты им расскажешь? О том, что потеряла мужика? О том, что взвалила на себя эту ношу, – при этих словах она неприятно ткнула в меня пальцем. – Ты хочешь, чтобы все смотрели на тебя с жалостью или презрением? Пойми, я это сделала ради твоего блага, и тебе тоже пора что-нибудь сделать ради своего! Мама резко встала и тихим спокойным голосом сказала: – Убирайся! Светка захлопала ртом, издавая какие-то булькающие звуки – наверно, она не успела проглотить весь чай, – и только через время осознала, что ей сказали. Я поняла, что тот ураган внутри мамы рвется наружу. Не знаю, почувствовала Светка это или нет, но она засобиралась и, подходя к двери, спросила: – Марин, ну ты чего? Обиделась? – Нет. Я делаю кое-что для своего блага. Уходи. Когда закрылась дверь, ураган вырвался. Он разгонял чудесные воспоминания и смывал нарисованный в сознании рисунок счастливой семьи. Моя любимая мамочка села на холодный пол, обняла меня и расплакалась. Она устала притворяться, что всё хорошо, и дала волю чувствам. Мне кажется, причиной её слёз была не Светка, и даже не папа, а люди в целом. Она оплакивала их мёртвые и зачерствевшие, как забытая под столом корка хлеба, сердца. Музыка Вы знаете, музыка бывает разной. Иногда она приятная, нежная и ласковая, как моя мамочка, или же шумная и быстрая, как Светка. Порой музыка бывает резкой и оглушительной, как мой папа перед уходом от нас, либо может состоять из топота и голосов десятков людей. В тот день я познакомилась именно с такой музыкой. Мы пришли в какое-то странное помещение, где было много взрослых. Я слушала их голоса, постукивание каблуков, смех. Все эти звуки дополняли, а временами наоборот портили доносившиеся до меня мелодии. Мама заметно нервничала. К ней подходили разные люди, здоровались с ней, обнимали. На меня же мало кто обращал внимание, только мама тихо шептала, что я молодец. А я просто слушала музыку. С кем мама только не общалась в тот вечер. Весёлый дяденька Андрей с голосом, который напоминал бульканье воды, и тётенька Танька, которая все темы сводила к нытью о своей «проклятой работе». Ещё тётя Аня, хвастающаяся своим сыночком-гением и богатым мужем, но разговаривающая с мамой сквозь зубы, вроде её кто заставляет. Она мне не нравилась, но я молчала, а мама только смеялась. Конечно же, не обошлось без Светки. Она подходила к маме, извинялась. Мамочка же просто сказала: «Не надо». Больше всех мне запомнился дядя Веня. Вы подумали, потому, что его имя так похоже на забавное слово «веник»? А вот и нет! Просто он не такой как остальные. Все эти дяденьки и тётеньки, они пришли, чтоб показать себя: говорили только о себе, о своих проблемах и о своих достижениях. Дядя Веня, наоборот, как мне кажется, не знал, зачем пришёл на эту встречу. Когда переступил порог, он долго смотрел на творящееся веселье и вроде как не решался присоединиться к нему. Мама сама подошла к нему. - Веня, сколько же мы не виделись! Скажи, а ты стал известным музыкантом, как мечтал? Дядя Веня засмеялся. Смех у него тихий, но звонкий. Он успокаивал и заражал своей лёгкостью. - Почти! Я стал программистом! Они сидели за столом в сторонке от общего веселья и болтали. Говорили о «воспоминаниях». Как я поняла, «воспоминания» – это игра, в которой взрослые придумывают события, как будто происходившие с ними раньше. Странная игра, ведь я не помню, чтоб с мамой случалось то, о чем она рассказывала. Дядя Веня шутил, а мама смеялась, и так легко им было друг с другом, так спокойно, будто и нет вовсе всех навалившихся проблем и несчастий. Я тоже пропитывалась этим спокойствием. Лежала рядышком и слушала прекрасную музыку, которая состояла из множества голосов, топота каблуков и маминого смеха. Дядя Веня Тем поздним вечером дядя Веня провожал нас домой. Я медленно двигала ногами от усталости и изучала свои пальцы, мама же тихонько разговаривала со своим старым знакомым. Она совсем не волновалась, была расслаблена. Вечер – это волшебное время. Взрослых почему-то всегда тянет на серьезные беседы, как только становится темно. Возможно, темнота прячет их лица, и уже не надо улыбаться, чтобы утаить боль и страх. У дяди Вени, как я узнала позже, есть уникальная способность располагать к себе людей, сразу хочется рассказать ему все свои секреты и переживания. Он умеет слушать, поэтому мама и начала этот разговор. – Знаешь,– сказала она. – Врачи говорят, что шанс есть, маленький, конечно. На самом деле это даже не важно. Я люблю её любую, и ничего не хочу менять. Мама замолчала, тяжело вздохнула, еле сдерживая слёзы. – Есть надежда, – добавила она. Не поняла её слов. Конечно, есть Надежда. Ведь я, я – Надежда. Дядя Веня расспрашивал маму о моём состоянии, мама что-то отвечала про «заметное отставание в развитии». Говорила про мои руки, нос и глазки. Пусть они и пытались общаться тихо, чтобы я ничего не услышала, но у меня очень хороший слух. Жаль, что многое я не понимала, ведь в их речи то и дело проскакивали совсем непонятные и трудные слова, похожие на слова врача из больницы. Возле нашего дома дядя Веня погладил меня по голове и сказал, что я всем ещё покажу, может, даже здоровее и умнее их всех вместе взятых буду. Мне понравились его ладони. Они были шершавые и с бугорками, совсем не такие как у мамы. Когда дядя Веня попрощался с нами, мы – я сонная, а мама счастливая – поднялись по лестнице домой. После того вечера дядя Веня стал часто приезжать к нам. Возил в больницы, приносил продукты, гулял с нами. Мама менялась на глазах: чаще веселилась и смеялась, а мы с дядей Веней быстро подружились. Он всё время подшучивал надо мной и называл необычными прозвищами, какими раньше никто не называл. То «акробаткой», то «соней», а то и вовсе «красоткой». Последнее мне нравилось больше всего. Нам было хорошо и уютно втроём. Казалось, что жизнь снова подарила нам с мамой счастье, что так будет всегда. Но жизнь – мама права – штука трудная, а потому однажды наступил тот самый день. День, который я честно могу назвать самым трудным и ужасным в своей жизни… Самый ужасный день Всё начиналось как обычно: после работы приехал дядя Веня, и мы погуляли по нашему любимому парку возле дома. После мы сидели у нас дома втроем и пили чай, за окном начался дождь, и я слышала, как он барабанит по подоконнику. Природа напоминала, что лето давно закончилось, а осень теперь царствует и повелевает погодой. Обычно я люблю шум дождя и сладкий чай, но в тот хмурый вечер от непогоды кружилась голова, а от чая - тошнило. Вдруг показалось, что меня толкают из стороны в сторону, и будто что-то тяжелое упало на меня сверху. Сердце заколотилось в одном ритме с дождем. Я решила полежать, думая, что меня перестанет тошнить, а мама, хватаясь то за голову, то за живот, забегала по комнате. Она нервничала и заражала беспокойством дядю Веню. Я не видела его, но слышала, как он кричал: «Приезжайте! Скорее!». И голос его – дрожащий и взволнованный – никак не вязался с добротой и весельем, к которым я так привыкла. Приехали какие-то люди и забрали нас с мамой…. Голова кружится, мысли путаются, а все события последних месяцев стремительно проносятся в моей голове: море, больница, разговор с врачом, слезы мамочки, уход папы, предательство Светки, музыка, дядя Веня, боль. Мне становится всё хуже и хуже. Голова раскалывается, а тело не слушается. Что же происходит, мамочка? Ничего не слышу, кроме громкого завывающего звука. Думаю, что больше не вынесу этого, и, словно прочитав мои мысли, звук прекращается. К сожалению, легче не становится. Теперь мне кажется, что стены вокруг сужаются. Не могу пошевелить руками и ногами. Страшно. Помоги мне! Тошнота не проходит. Мир вокруг уменьшается, сдавливает моё маленькое тело. Никогда не думала, что может быть настолько больно. Слышу, как кричит моя мамочка – в голосе боль и усталость, – и понимаю – это конец. Больше не будет прекрасного маленького мира, в котором я жила. Из последних сил цепляюсь за него. Не отпускай меня! Больше не будет чудесных дней с мамой. Ничего этого не будет. Эти мысли – единственное, что я могу оставить покидаемому миру. Яркий свет ослепляет глаза. Боль отступает. Стены исчезают. Остается лишь громкий крик – мой крик. Я научилась кричать. 24 Сентября был тем самым дождливым днём. Надя родилась ровно в 23:59. --- Жаркий летний день радовал прохожих своим теплом. Казалось, солнце улыбалось каждому и веселило даже взрослых своими игривыми лучиками. Зелёные деревья-великаны одобрительно склоняли головы над проходящими мимо людьми, среди которых неспешно прогуливались трое: мужчина, женщина и маленькая девочка в светло-голубом платье, которой на вид было лет семь. Она держала за руки своих родителей, разговаривающих о чём-то и улыбающихся, и задорно прыгала с ножки на ножку. Мужчина неожиданно нагнулся к девочке и, схватив её за талию, приподнял в воздухе перед собой. Он начал крутить её, как руль, из стороны в сторону и напевать: «Надежда, мой компас земной». Девочка рассмеялась, и детский непринужденный смех разливался по улице, как звон маленького колокольчика. - Это я – компас! Это я! Ой, папа, щекотно же. Женщина тоже засмеялась. - Вень, поставь ты уже этот шумный компас на землю. Дорогу я уже поняла. Нам направо! Они были так поглощены игрой в компас и своим счастьем, что даже не заметили мужчину в серой майке, который стоял возле ларька и смотрел на них так, будто не мог поверить своим глазам. Им не суждено было узнать, что в голове этого мужчины блуждала одна единственная мысль: «А ведь это была моя семья». Авторы: Ольга Бровкова, Константин Бровков #авторскиерассказы