Буря

По мотивам норвежской сказки «Драуг».
То, что умерло как реальность, живо как назидание.
Виктор Мари Гюго
Его дом вы бы узнали сразу среди всего того убожества, на что были горазды жестянщики. Неподготовленному человеку показалось бы, что им, как, в принципе, и всем тем, кто жил за пределами полисов, не было дела до комфорта и эстетики. И тем не менее, это чувство гармоничных форм было и у них тоже. Однако понимали они ее совершенно по-другому и чаще всего там, где цивилизованному человеку это показалось бы неуместным. Если бы вам, не дай Бог, довелось посетить подобный поселок, то вы сразу бы отметили про себя сводящий с ума нескончаемый перестук молотков, рев детей, крики сварливых женщин и их мужей. Вся их жизнь сводилась к чистке, ремонту, подделке, выправке и поиску металла, а также всякого иного древнего хлама, разбросанного по болотам большой степи. Лишь немногие из них видели мир за пределами трясин и зыбучих песков. Одним из тех счастливчиков был Аристан Крестер, которого теперь уже нет в живых, но многие его все еще помнят.
Он держал лавку со складами и был единственным, кто имел связи с постами торговой унии. Весь хлам, который жестянщики собирали и перерабатывали, он переправлял в руки их торговых эмиссаров. Естественно, среди жестянщиков он слыл богачом, а ко всему прочему и чудаком. Он был внешне угрюмым человеком, седым как лунь, с морщинистым, дубленным ветрами и солнцем лицом, отягощенным тяжкими мыслями. Однако несмотря на свой далеко не приветливый вид и упрямство, все же был добрым человеком и пользовался искренним уважением жестянщиков. Некоторые говорили, что Аристан Крестер был родом из полиса и сам когда-то представлял интересы небожителей. Кто-то утверждал, что раньше он водил жестяные караваны между деревнями забытых и отверженных. Но большая степь была жестока и коварна. Поговаривали, что он дважды терял свои караваны в ее болотах и зыбучих песках. Каждый отверженный знает, что третьего шанса степь не дает. Наверно, потому он и перестал водить за собой людей по бескрайним просторам темно-зеленого моря.
Как я уже говорил, дом Аристана Крестера выделялся из всех остальных. Поселок жестянщиков был расположен на склоне одного из холмов, образующих кривой лог. Дом Аристана был выше всех остальных и одной стороной подпирал большую известняковую скалу. Когда еще не было этого дома, Аристан, упрямый трудяга, вместе с жестянщиками выдолбил в скале пещеры под ледник для снеди. А потом все то, что они оттуда вынули, пошло на строительство этого дома. Вдоль остальной скалы располагались кузня и пара складов под товар жестянщиков, которые свои дома по обычаю оббивали сверху листовой сталью и другим хламом, что находили в степи. Аристан жил один, не считая старой Геберы, которая была у него экономкой. Но в его каменном доме она не жила, обустроив себе каморку на одном из складов – такова уж натура жестянщиков. Он приютил ее у себя после того, как ее мужа забрали болота на его последней ловле жоркенов. У жестянщиков хоть и принято помогать друг другу, но все же имелись и свои некоторые не самые приятные обычаи. Коль если уж твоего мужа затянула трясина или зыбучие пески, жди, когда он придет за тобой. Поэтому все будут тебя сторониться как чумной не меньше шестидесяти дней. Но шестьдесят дней для такой ветхой старухи жить без помощи в поселке жестянщиков было равносильно смерти. Хотя если бы, например, в болоте или песках пропала бы жена, то это для жестянщика означало бы лишь только одно – что надо искать другую.
В тот день было пасмурно, небо было хмурое, как и сам Аристан Крестер, который сидел у своего прилавка за книгой – невиданное здесь дело!
Дверь отворилась, забренчали мелодично заговоренные косточки, извещая о госте.
– Здравствуй, Аристан! – бодро улыбаясь, поздоровался зашедший к нему Шора. Аристан знал, что здоровался он так лишь только тогда, когда ему что-то было нужно. – Ты все буквы свои читаешь?
– Ты по делу или как? – проговорил Аристан, не отрываясь от чтения и трубки.
– Не угостишь? – заискивающе спросил Шора. Если бы у него был хвост, то он непременно бы им сейчас вилял. Аристан молча вынул из кармана кусочек жевательной коры и пододвинул жестянщику.
– Ты представляешь, Аристан! Жоркены совсем с ума посходили в последнее время! – объявил он и быстро закинул кусочек коры в рот.
– Что случилось? – без особого интереса спросил его Аристан.
– Они научились портить наши силки. Теперь они носятся сквозь камыш как угорелые и на раз-два разрезают их. А как орут при этом – раньше, скажу я тебе, такого не видывал. С каждым днем становится все хуже!
Жоркены были основным рационом питания жестянщиков, не считая тех скудных даров природы, что отпускала им степь и местные болота. Ловля этой шустрой кистеперой рыбы было делом травмоопасным. По ее бокам и на спине находились лезвиеподобные костяные плавники, которые помогали им перемещаться из водоема в водоем сквозь густые заросли камыша и осоки. Как только жоркену становилось тесновато в своей луже, он разгонялся и с помощью своих сильных плавников на всей скорости продирался сквозь заросли в другую лужу. И не дай Бог в тот момент оказаться там твоим ногам, ведь ты смело можешь попрощаться с ними. Хитроумные жестянщики, зная про эту своеобразную миграцию, ставят в камышовых зарослях особые силки. Лишь немногие пытаются ловить жоркена в мелководье, и обычно это не заканчивается ничем хорошим. Поэтому, когда жестянщик хочет сказать, что какое-либо дело – бесполезное и опасное, он говорит: «Все это ловля жоркена в мутной воде, брат!»
– Да? Я уверен, что вы что-нибудь придумаете, – равнодушно ответил ему Аристан. Он делал вид, что это никак его не тронуло. Внутри его сердца что-то екнуло, всколыхнув старые тяжкие воспоминания.
– Ты же знаешь, Аристан, что камнис крепче и вязче уже не сплетешь, а ту проволоку, что у нас есть, мы сейчас не можем себе позволить пустить на силки. Да и то не факт, что она выдержит.
– Второй склад, в дальнем конце, слева, – все так же равнодушно бросил ему Аристан. – Три дюжины силков вам хватит. Четверть кости жоркена будете отдавать мне.
Щербатое лицо Шоры растянулось в лукавой улыбке. Костяные лезвия жоркена очень ценились не только у жестянщиков, но цена за аренду была вполне божеской среди отверженных.
– Спасибо тебе, Аристан! – радостно крикнул Шора на выходе. На полпути он остановился и, повернувшись, сказал:
– Выкинь наконец свое прошлое из головы, брат! Былого не воротишь, мертвых не воскресишь! – теперь Шора был серьезен, что случалось с ним довольно редко. Он был трусливым прохвостом, но очень проницательным человеком – это было в природе жестянщиков, и больше всего великая степь одарила этим даром именно его. – А вот поднять их своими тяжкими думами ты вполне можешь, – продолжил он. – Не накликай на себя зыбучего человека, иначе однажды увидишь перед своим порогом песчаную тропку. Я думаю, скоро придет буря, – закончил он и был таков, оставив Аристана наедине с его тяжкими думами.
Да, вполне возможно, что поведение жоркена – предвестник очередной бури. Существует множество примет ее прихода, но ни одна из них не была надежной. Буря не желала являться по расписанию, как времена года, и обычно предсказать ее приход помогала в основном интуиция. И каждый раз она была всегда разная: либо белая буря, либо черная, либо это были просто сильные и промозглые до костей ветра, тут уж смотря с какой стороны она придет. Но одна общая черта у них всегда была: во время бури слегка намагничивался металл, принося тем самым массу мелких неприятностей.
Аристан тяжело встал, нехотя отрываясь от книги, и вышел из лавки. Он читал все дни и ночи напролет и давно уже не спал больше пары часов, засыпая почти всегда на рассвете. По вырубленным в скале ступеням он поднялся на самый верх, где находилась терраса со стойками для сушки рыбы. Перед ним открылся великий простор степи: от горизонта до горизонта невероятная свобода, в которой его душа с ранних лет всегда стремилась раствориться. Его сердце сжималось всякий раз, когда он сюда подымался. Молодость его была богата на приключения, открытия и артефакты седых веков. Но с тех пор утекло много воды. Жадные до технологий древности полисы в страхе за свое могущество собирали вокруг себя все, что попадалось в их лапы. Методы их были далеки от морали и цивилизованных сделок. Много душ было погублено ради старого и бесполезного хлама. Ныне же в степи и болотах с трудом можно было найти что-то стоящее. Вдалеке темно-зеленого моря выделялось пятно болот и озер, которые уходили так до самого горизонта, изредка межуясь островками безопасной тверди. Где-то далеко они, наконец, заканчивались, и начиналась воля для безудержной скачки. Вокруг порывисто и тяжело пел свою песню степной ветер. Даже досюда доходили вопли жоркенов, которые нынче и вправду стали голосистее. «Да, буре быть!» – недовольно подметил про себя Аристан, и, как бы вторя его мыслям, позади раздался зловещий лязг металла. Он обернулся и увидел, как стальная трубка, привязанная одним концом на веревку к шесту, примагнитилась к прибитой к нему стальной пластине. Аристан нахмурился и пошел обратно в дом – ночь обещала быть тяжелой.
И вот за окном во власть вступила ночная тьма. Где-то вдалеке изредка подвывали степные шакалы, решившие на свой страх и риск поживиться в болотах. Ветер все так же тяжко и порывисто пел свою песнь, рассказывая о том, что видел и слышал на просторах великой степи. Только харсувенты отверженных способны были его понимать, но Аристану казалось, что иногда и он мог уловить пару слов. Ему чудилось, что ветер пел про него и не предвещал ничего хорошего. Он взял с прилавка толстый роман, который неделю назад выменял на брикет коры у караванщика, и пошел на второй этаж в спальню. Его опочивальня была самым необычным местом во всем его необычном доме. Здесь он окружил себя ценными и не очень вещами, которые напоминали ему о его молодости. Здесь были, возможно, бесценные артефакты древних, свойства которых он не успел еще изучить, старые фотокарточки, картины, книги, брикеты курительной коры, трубки и трубочные ершики. Здесь было и множество вырезанных из бавука фигурок – фигурок людей, с которыми он был знаком, с которыми враждовал и дружил и которых он потерял. Он уже давно ничего не вырезал – слишком редко его привозили караваны великой степи. В его комнате компанию ему составляло еще много всякой всячины: ящики и стулья, старая винтовка, плетенное из камыша кресло, над которым висели шесть или семь разных размеров, возрастов и мастерства исполнения часов с маятниками. Каждый день часы переговаривались между собой, обсуждая вести, которые приносил с собой ветер. Эта тикающая теплая мелодия старых часов порой помогала отогнать тяжкие мысли Аристана Крестера, и, возможно, они были для него самыми ценными вещами в этом мире.
Луровая лампа над его головой отбрасывала холодно-голубой свет на страницы старой книги. Он читал и иногда нет-нет да тяжело поглядывал на одну резную фигурку, которая выделялась от всех остальных своей позой. Это был широко улыбающийся человек со столь же широко распахнутой безрукавкой и в просторных штанах, лихо пританцовывающий в больших деревянных башмаках. Таким он запомнил его давным-давно и уже до самой своей смерти не забудет. Именно воспоминания о нем, которыми он почти ни с кем не делился, кроме Шоры, лежали тяжким грузом на его сердце. Ветер за окном усилился, пронзительно скрежетал большой флюгер на террасе скалы. Всюду слышался перезвон металла и костей. Стук молотков, который порой не прекращался и до поздней ночи, затих. Все замерло в ожидании бури.
Вдруг внизу раздался сильный стук, будто кто-то ударял в дверь огромным кулаком в мокрой рукавице. Стекла задрожали от этих ударов и долгое время не могли успокоиться. Свет луровой лампы неожиданно потускнел. Перестук маятников его часов стал синхронным и чеканным, словно взял обратный отсчет. Аристан был далеко не из пугливых, однако тут же побледнел. Он напряженно прислушался, но услышал только, как страшно завывал ветер и как плохо закрепленные листы металла лачуг жестянщиков били о глиняные стены. На рассвете он вздремнул пару часов, а утром спустился вниз. Ветер хоть слегка и ослаб, но по-прежнему неистово бушевал на просторах великой степи. Открыв дверь, он посмотрел на оборотную сторону и увидел лишь странный мокрый след с налипшим болотным песком, а от двери еле заметную в пожухлой траве неровную грязно-серую линию, тянущуюся вверх по холму. Сердце его замерло, а после учащенно забилось; губы поджались в тонкую белую линию – его охватили гнев и испуг.
Проходили дни. Буря в этот раз была обычной и все набирала свои обороты. Аристан не зря помог жестянщикам, и они успели сделать запасы, наловив уйму обезумевших жоркенов. Не обошлось и без раненых, но калеками никто не стал. Сейчас семьи собирались у своих очагов за сказками и историями стариков и старух, чтобы скоротать это беспокойное и смертельное для заплутавших путников время. Буря могла бушевать целый месяц, и поэтому почти все работы останавливались. Только некоторые умельцы, тихо слушая бабкины истории, мастерили подделки артефактов древности, которые охотно скупают доверчивые и избалованные обыватели великих полисов.
В один из темных вечеров Аристан сидел у себя. Лавка и кузня, само собой, были закрыты, но это был хороший повод провести ревизию, перепроверить амбарные книги, пересчитать общую выручку и сделать еще кучу мелких дел, до которых раньше не доходили руки. «Неужели и этот день прошел?» – спросил он сам себя. Но тут возле двери раздался тяжелый топот мокрых и босых ног. При свете луровой лампы Аристан сразу узнал незваного гостя: кожаная безрукавка поверх когда-то дорогой хлопковой рубашки и широкие штаны. Мокрые космы волос, которые раньше собирались на затылке в тугой хвост, сейчас свисали, закрывая землисто-бледное лицо.
– Это ты?! – угрюмо спросил Аристан. – Чего тебе нужно?!
– Я только возьму себе полог и уйду, и пока больше ничего мне не надо, – глухим и каким-то словно бы далеким голосом отозвался гость. У Аристана мурашки по спине побежали, сердце бешено заколотилось. – Знаешь, – продолжил он, – там довольно сыро и холодно и особо не потанцуешь, чтобы согреться.
«Мертвый, а чувство юмора его не оставило», – промелькнула шальная мысль в голове Аристана. Но в его устах оно звучало жутко, заставляя стынуть кровь в жилах. Теперь-то он догадался, кто в ту ночь стучал в дверь. Именно из-за него он лишился сна на долгие годы. В Аристане неожиданно заклокотала ярость, накопившаяся за все мучения, которые он претерпел. Несмотря на то что он был в возрасте и седой как лунь, он ловко перемахнул через прилавок, набросившись на мертвеца с кулаками:
– Клянусь святым Паррой, я тебя не боюсь! Убирайся к себе обратно, откуда пришел, мертвец! Я не повинен в твоей смерти! – взревел он и тут же вынул из кармана охранный амулет степняков из кости жоркена.
Сквозь рваные космы волос сверкнули зеленые глаза. Мертвец прижался спиной к входной двери и прошел через нее так, словно она была из бумаги.
– Вот ты как встречаешь старых друзей, Аристан?! В какое же жалкое существо ты превратился… Теперь ты только под боком жестянщиков храбрец?! Третий раз степь тебя не пожалеет и даже побрезгует забирать себе твое гнилое нутро, – презрительно бросил он на прощание и растворился во тьме, словно и не было его. С тех пор прошла еще неделя, и настал день, когда буря достигла своего пика. Она была сильнее всех прочих и даже разрушила святилище ветра, чуть не убив Шору, который попытался поговорить и урезонить ее. Видимо, не получилось.
За закрытыми ставнями Аристан услышал людской гомон и ржание лошадей. Сердце его подскочило на месте. «Караван», – промелькнуло в его голове, и он сразу же бросился к выходу.
По деревне, с трудом преодолевая ураганный ветер, сновали возбужденные люди с мотками каната, кожаных пологов; кто-то надевал стальные поножи с ботинками и болотными мокроступами, некоторые пытались удержать обезумевших коней, с головы до копыт в грязи, как и их всадники, которые, схватившись за голову, сидели неподалеку. Вовсю хлестал дождь, и бушевал ураганный ветер! Аристану стало все ясно – караван попал в зыбучие пески или редкие для этих мест глубокие трясины.
«Какого черта они поперлись в это время?! Неужели Мортан не захотел платить харусвенту, и куда смотрел его навигатор?» – сам себя вопрошал Аристан, но здесь некому было ответить на эти вопросы, и он развернулся домой снаряжаться спасать караван. Он не мог допустить, чтобы болота забрали и Мортана – одного из немногих оставшихся в живых друзей.
– Не вздумай, Аристан! – выкрикнул позади Шора. – Ты раньше меня почувствовал, что эта буря рождена не степью. Этот ветер говорил на чужом языке и чуть не убил меня в святилище! Тебе нельзя ходить туда. Он хочет подловить тебя, как какого-то сопляка. Ты слышишь меня, Аристан?! – но Аристан не слушал.
Караван, пойманный в ловушку болот, боролся за свою жизнь, ведь, как выяснилось позже по рассказу навигатора, буря напала на них внезапно. Никто не мог долго поверить в это, ведь жестянщики своими глазами наблюдали и чувствовали ее на своей шкуре почти целый месяц! Выходило, будто она была лишь в их головах.
Безумный злой ветер носил голоса и ругань людей, ржание лошадей и визги снующих повсюду жоркенов. Несмотря на то что на часах был день, вокруг стоял ночной мрак – настолько было непроглядным небо от тяжелых и черных до синевы туч. Некоторым несчастным удавалось взобраться на островки безопасной тверди, но их тут же калечили обезумевшие кистеперые рыбы. Кто-то видел, как караванный боцман схватился за шею, из которой торчало костяное лезвие, и, не удержавшись на островке, канул в болото.
Шора кричал, как только мог, раздавая указания и пинки своим соплеменникам. Жестянщики помогали, как могли, бросая жерди и канаты утопающим в трясине караванщикам. Многие из них, не жалея своих жизней, обвязывали ими своих коней и, схватившись за шею, медленно выходили из болота. Тем, кому удавалось выйти, тут же, успокоив своих питомцев, снаряжали их помогать вытягивать остальных. Люди работали слаженно, все знали, что караван – это жизнь, за которую надо бороться, не жалея своей.
Ветер донес до Шоры недовольное ржание коня. Он обернулся и увидел, как сюда скачет Аристан, который даже по прошествии стольких лет с закрытыми глазами знал все эти омуты.
– Черт возьми! Он все-таки не послушал меня! – с досадой выругался Шора.
Аристан был бледен, но его глаза излучали безумие и неистовый гнев человека, уставшего прятаться и мучиться угрызениями совести. Ему было все равно!
– Где Мортан, Шора? – возбужденно выкрикнул Аристан.
– Я не знаю! Некоторые разбросаны по болоту. Почему ты пришел, ведь я запретил тебе выходить?!
– Я не допущу, чтобы и Мортан погиб, и ты меня не остановишь! – ответил он и тут же закрутил коня, всматриваясь вокруг невидящим взглядом безумца: – Мо-о-ортан! Мо-о-ортан! – закричал он. Но мог ли он надеяться на то, что Мортан услышит его сейчас?
– Аристан! Аристан, я здесь! – послышался ему знакомый голос вдалеке.
– Ты слышал, Шора?! Мортан завет на помощь, он вон там! – закричал Аристан и указал за спины борющихся за свою жизнь людей. Но Шора ничего не слышал. Он помрачнел, ведь ветер должен был унести крики Мортана, никто не услышал бы его, тем более в такой суматохе.
– Это не Мортан, Аристан! Он пытается тебя заманить! Ты слышишь меня?! Очнись, черт возьми! – выкрикнул в ответ Шора и попытался схватить узду.
Но Аристан, ничего не видя и не слыша, отбросив Шору, ударил коня по бокам и унесся во тьму, словно и не было вокруг опасных трясин и снующих лезвий жоркенов. На полпути одна из рыбин подрезала его коню ноги, и Аристан улетел вперед, приземлившись во что-то мягкое. Быстро очухавшись от падения, он резко встал и побежал дальше.
Он нашел его по голосу, голосу, который слышал только он. Мортан стоял уже по пояс в зыбучих песках – его коня нигде не было видно.
– Черт возьми, Мортан! Какого хрена ты здесь делаешь в бурю, и куда смотрел твой навигатор? – выкрикнул ему Аристан.
– Я не знаю, что тут происходит, но буря нас застала неожиданно, а старый путь преградили жоркены. Носились стаями туда-сюда, как очумелые. Мы не стали рисковать и пошли по старому пути, но он исчез. Понимаешь?! Его нет! – ответил ему измотанный Мортан, тяжело дыша. – Вытаскивай меня отсюда скорей, тянет сильно!
Аристан обвязал себя веревкой и кинул ему другой конец, опершись обеими ногами о небольшой кусок тверди.
– Ну вот и хорошо! – произнес Мортан не своим голосом.
Аристан почувствовал, как веревка, обвитая вокруг поясницы, ожгла его сквозь одежду нестерпимым холодом, а руки окоченели так, что не разогнешь. Он взглянул на Мортана, но в трясине стоял уже не он. Черные губы мертвеца растянулись в жуткой улыбке, глаза сверкнули зелеными огоньками, колючими, как иголки.
– А ведь ты даже не послал весть моей жене, Аристан! Побоялся, ведь не сдержал перед ней слово и спрятался здесь, как крыса! – утробным рычанием проговорил он и с невероятной силой дернул Аристана к себе.
Болото огласили крики ужаса и недолгой борьбы за жизнь, но степной ветер унес их далеко прочь, рассказывая всем, кто умел его слушать, о том, что произошло в те мрачные дни.
***
С тех давних пор среди караванщиков и разбросанных по великой степи поселений отверженных ходили слухи, что Аристана Крестера затянул к себе зыбучий человек. Но Шора на это лишь качал головой и с горькой досадой всегда приговаривал:
– Нет, его утянул за собой груз его прошлого. Он никак не хотел его отпускать…
Шора, как самый близкий из его друзей среди жестянщиков, переехал жить в каменный дом. Кому-то нужно было заниматься этим хозяйством, и Мортан, который, как оказалось, выжил тогда, помог ему в новом деле. Шора не стал ничего менять в этом доме или продавать, как сделал бы любой на его месте. Лишь только на полке в спальне появилась новая резная фигурка вечно угрюмого и словно бы отягощенного каким-то тяжким мыслями Аристана Крестера.
Автор: Сергей Буфетов
#авторскиерассказы