∗ ∗ ∗ На следующий день Джон встал рано и спустился на первый этаж, где его поприветствовал хозяин. В этот раз он был непривычно тихим, что было странно, ведь до этого он был весьма разговорчивым. Решив, что хозяин просто не выспался, Джон позавтракал и направился обратно на ферму, чтобы завершить покупку земли Дейла. Когда он ехал по тихим деревенским дорогам, любуясь пейзажем, прекрасным даже в ненастную погоду, в его поле зрения оказалась ферма, а вместе с ней и холм. Ему показалось, что за день холм стал больше и, как будто, наклонился в сторону деревни, но Джон тут же выбросил эти мысли из головы, решив, что это было всего лишь эффектом суеверий деревенских жителей. И все же в этом месте было что-то необычное. Оставалось только решить пару административных вопросов, и Джон надеялся, что к полудню все будет готово, и за 7 или 8 часов он вернется обратно в Лондон. У него дома на столе стояла 30-летняя бутылка мальтийского виски, которое он выпивал по окончании каждого важного дела. Затем он обычно выкуривал одну или две сигареты — это был единственный случай, когда он позволял себе курить, не желая поддаваться вредной привычке — на следующий же день он собирался взять выходной. Это было самое приятное для него время- небольшой перерыв между завершением дела и отправкой в очередной отдаленный уголок Британских островов. Сидя в коттедже фермера Дейла, Джон наслаждался уютом и старомодной обстановкой, которая напоминала ему дом его бабушки. Многие облицовки сохранились со старых времен, и Джон был уверен, что дом повидал бесчисленные поколения. Сам Дейл был в более приятном расположении духа, чем вчера, он даже заварил гостю чай, пока Джон готовил последние документы. Пока старик возился с чашками и чайником, Джон посмотрел в окно и заметил, что сам дом находился в нескольких милях от безымянного холма. Недолго думая, он сказал, что постояльцы гостиницы считают холм опасным. Подав Джону чай, Дейл сел за противоположный конец стола и задумчиво посмотрел на свою чашку. Снова последовала тишина, подобная той, что был прошлым вечером, и несмотря на комфортное окружение, Джону вновь стало неуютно. Потом это молчание стало ему надоедать. Почему он не может просто спросить у людей, почему они так боятся этого холма? Это всего лишь суеверие, и пугаться таких банальных историй в наш век просто глупо. Немного подумав, Джон наконец-то прервал молчание: «Мистер Дейл, я не хочу показаться грубым, но с самого моего прибытия в деревню, я замечаю, что люди странно относятся к этому холму. Они относятся ко мне так, будто, спрашивая о холме, я совершаю какое-то преступление». — Возможно, так оно и есть, - ответил фермер. — Возможно, ты зря заговорил о нем, сынок. — При всем уважении, я лишь хотел узнать, кому принадлежит этот холм. Я думал, что это очень перспективное место. — Перспективное место, — повторил мистер Дейл. — Единственное, что можно сделать с этим местом, это засыпать его солью. — Это всего лишь холм. — Всего лишь холм, — старый фермер прервался на секунду, посмотрев через окно на неприятный объект их разговора. — Мистер Дейл, — сказал Джон, на этот раз помягче. — Я был во многих живописных местах Великобритании. Я знаю, что у некоторых мест есть свои истории, они пользуются дурной славой или просто кажутся немного страшными. Но я всякий раз убеждался, что все это было не более, чем суеверием. Я даже могу это доказать. — Что доказать? — с внезапной опаской спросил мистер Дейл. — Перед отъездом в Лондон я собираюсь немного прогуляться. Наверно, я туда загляну. Фермер резко встал на ноги, теперь он казался скорее взволнованным, чем рассерженным. У него задрожала верхняя губа, и он производил впечатление человека, которому не терпится излить внутреннюю тревогу. — Вы не должны туда ходить, - воскликнул он. — Простите, мистер Дейл. Я не хотел вас обидеть, — мысли Дейла вернулись к делу, а поскольку документы еще не были подписаны, он не хотел, чтобы сделка сорвалась из-за его любопытства. Что он тогда скажет своему клиенту? Старик опустился в свое кресло, его глаза потускнели, словно он проиграл битву с ужасными воспоминаниями. — Из-за этого места я потерял своего сына, — сказал он. — Боже мой, мне очень жаль, мистер Дейл. Примите мои извинения и давайте забудем об этом. — Нет, вы не виноваты, — старик печально улыбнулся. — Никто не говорит о моем мальчике. Мне это запрещено. Люди думают, что одних разговоров о нем и о других принесут нашей деревне еще больше несчастий. После короткой паузы он поник головой и сказал: «Он был хорошим мальчиком. Как тяжело потерять ребенка. Боже мой...» Прикрыв руками лицо он принялся неудержимо плакать. Джон не знал, что сказать. Он только произнес:« Простите. Могу я... Могу я что-нибудь для вас сделать?» Вытирая слезы, Дейл облокотился на спинку кресла. После нескольких глубоких вздохов он собрался с духом, а потом заговорил дрожащим голосом: «Никто не знает, когда это началось, и никто не знает, почему». — Что началось? — спросил Джон, любопытство которого преодолело сочувствие. — Я вырос в деревне, и даже когда я был ребенком, этого никто не знал. Конечно, рассказывали старые истории о раздоре между двумя могущественными семьями, который начался несколько веков назад, — Дейл наклонился, теребя седую щетину на подбородке, и продолжил. — Но никто не знал их имена, по крайней мере, никто не хотел говорить о холме. Бумаги на эту землю, наверно, лежат в сейфе какого-нибудь адвоката, а хозяин живет где-то далеко и не знает, какую цену мы все заплатили. — А есть какие-нибудь записи о владельцах? — Я уверен, что они есть, но никто из наших не хочет об этом знать. Раз в несколько лет находится человек, который вопреки предупреждениям идет в это место. Обычно это делают детишки, знаете, на спор. Но никто оттуда не возвращается, — Дейл заерзал в своем кресле, и его глаза снова наполнились слезами. — Мой мальчик... Он не послушался. Как и другие, он ушел и не вернулся. — Вы, конечно же, искали его? — спросил Джон с неверием в голосе. — Да, искал. Я хотел подняться наверх, но моя жена и другие дети были убиты горем. Они остановили меня у подножия холма. Они знали, что оно заберет и меня. — Значит, ваш родной сын мог быть там, раненый, умирающий, и вы не пошли искать его из-за дурацкого суеверия? — Мысль о том, что мифы и ложь могли привести к гибели ребенка, разозлила Джона, и все же, как только он произнес эти слова, ему стало стыдно. Вдруг Дейл вскочил на ноги, схватил своего теперь уже нежеланного гостя за воротник и прижал его к старой печи. — Как ты смеешь так со мной разговаривать! — закричал Дейл, и его голос потряс Джона до глубины души. Для старика, фермер был силен как бык. На мгновение Джон подумал, что фермер ударит его, но в следующую секунду Дейл отпустил его и повернулся к нему спиной. «Если бы у вас были жена и трое детей, вы бы тоже подумали дважды, прежде чем туда идти. К тому же ребята из деревни ни за что бы меня не пустили. Не потому что они так переживают за меня, а потому что они живут в постоянном страхе перед этим местом, перед тем, что там происходит. Что оно может спуститься и нанести нам визит». Усевшись в кресло, старый фермер поставил свою подпись на оставшихся документах, а потом попросил Джона поскорее уйти, что тот и сделал, еще раз предложив извинения. У двери они попрощались и Дейл добавил: «Есть старая поговорка: Не буди лихо, пока оно тихо. Надеюсь, вы к ней прислушаетесь». ∗ ∗ ∗ Хотя Джон был потрясен резкой реакцией фермера на его вопросы, он все еще был уверен, что хочет посетить холм. Зная, что деревенские жители попытаются его переубедить, он решил сделать это сразу после визита на ферму. По пути он подумал, что, возможно, он совершает доброе дело. Он мог развеять страх перед этим местом, но в первую очередь им двигало упрямство. Джон хотел доказать свою правоту, и если заодно ему удастся доказать, что это место годится для застройки, это будет даже лучше. Добраться туда было труднее, чем он ожидал. К подножию холма вела деревенская дорожка, но ее перекрыли жители деревни. На обоих концах дороги лежали груды бетонных плит, красных кирпичей, старых деревянных столбов и прочих материалов. Проехать на машине было невозможно, а пройти пешком — достаточно трудно. Увидев, какие старания приложили местные жители, чтобы закрыть доступ на холм, Джон почувствовал, как у него выросло желание достичь его вершины, а потом вернуться в деревню и доказать всем, насколько они глупы. Он вышел из машины у одного из перекрытий и осторожно, стараясь ни обо что не порезаться, перелез через кучу хлама и пошел вперед по дороге. В какой-то момент Джон подумал, что увидит на холме останки его предыдущего посетителя. От таких мыслей он даже засомневался в своих намерениях. Дорога была достаточно широкой, чтобы по ней могла проехать машина, но она явно была оставлена на произвол сил природы, и ее поверхность покрылась ямами и отложениями грязи. Когда холм оказался в его поле зрения, Джон был удивлен тем, что он был намного больше, чем ему казалось раньше. Глядя на него на расстоянии, можно было подумать, что достаточно короткой прогулки, чтобы добраться до его вершины. Но, подойдя поближе, Джон понял, что на это у него уйдет примерно два часа, и то если он найдет тропинку, по которой будет удобно подняться. Джон посмотрел на часы, был ранний вечер, но он был убежден, что успеет засветло подняться на гребень холма, а потом вернуться к своей машине. Только тогда он стал замечать более причудливые черты этого странного места. Холм стоял совершенно один, как будто его намеренно изолировали от самой земли. Вблизи его склон оказался более кривым, чем на расстоянии — он асимметрично склонялся в одну сторону, и его поверхность была покрыта единичными островками деревьев и зарослями дикой травы. Скопление желтой травы охватили — или, скорее, душили зеленые побеги более успешных пород. Самые удивительным открытием оказалась искусственная тропинка, которая вела прямо к вершине. Ее почему-то пощадило нашествие длинной и жилистой травы, которая поглотила все остальное. Джон успел уже подумать, что он стал жертвой какого-то розыгрыша, поскольку тропинка неплохо сохранилась и, судя по всему, часто использовалась. Но потом ему в голову пришла более мрачная мысль: сам холм склонялся, заманивая гостей, зазывая их навстречу неизвестной участи. Джон тут же отбросил эту мысль и продолжил свой путь. Старые ворота преградили ему путь. Они были сделаны из дерева и, очевидно, стали жертвой шотландской погоды, потому как их поверхность была частично изъедена мхом и плесенью. Они открылись со скрипом, и Джон переступил через порог. По его спине побежала дрожь, и он почувствовал легкую тошноту. Если бы он был суеверным, он сказал бы, что это плохое место, что сам воздух казался нечистым, но Джон не поддался этим мыслям. Скорее всего, он просто что-то не то съел, и холм был тут совершенно ни при чем. Он старался идти как можно быстрее. Его нисколько не обольщала мысль о том, что ему придется спускаться в полной темноте, и когда небо начало тускнеть, он ускорил шаг, надеясь, что скоро ему откроется вид с самой вершины. Наклон холма немного увеличился, а вместе с ним и беспорядочность его поверхности. Заросли травы поглотили все, кроме тропинки, и только иногда он натыкался на единичные горстки деревьев. Джон начал понимать, почему местные жители так боялись этого места; заросли мертвой травы и плюща, окружавшие каждый пенек, указывали на что-то зловещее. Некоторые деревья упали под каким-то необычным углом, как будто их притянуло к земле пальцами травы, охватившей древесину, как настоящее чудовище. И хотя эта мысль казалась нелепой, в наклоне холма было что-то неестественное, и Джон все сильнее чувствовал, как холод ползет у него по рукам. Ему приходилось бывать в походах, и его работа часто требовала, чтобы он покорял дикие места, но это было совсем другое дело. Казалось, что на температуру влияла не погода, а земля, и становилось все труднее не замечать угнетающую атмосферу холма. Остановившись на секунду, Джон потер замерзшие руки и окинул взглядом проделанный им путь. Он был удивлен тем, как далеко он забрался. Он шел не больше двадцати минут, но оглядываясь назад, можно было подумать, что он прошел половину склона. Как такое возможно? Каждая новая попытка оценить размер холма разрушала прежние выводы. Холм словно менял свой размер. Джон засмеялся над собой, решив, что причиной всему была его впечатлительность. И все же тишина пугала его. Ни птиц, ни шороха зайцев в кустах, ни лис, ни даже насекомых — весь склон холма и впрямь казался мертвым. Нет, не мертв, подумал он, в тисках самой смерти. Это была зима, и он не должен был удивляться бесплодности природы, и все же эта тишина вызывала у него беспокойство. Потом он заметил еще одно необычное явление. Несоответствие. Что-то противоречило его собственной памяти. Тропинка позади него изменилась. Поднимаясь вверх, Джон удивлялся тому, насколько заросшей была поверхность холма по сравнению с его дорогой. Это и навело его на мысль, что ее, возможно, часто использовали. Но теперь и она казалась охвачена руками природы, может быть, и не полностью, но явно в большей степени, чем раньше. Трава нахлынула на нее, указывая на гораздо большую запущенность этого места, чем он раньше заметил — и в то же время тропинка впереди него была чиста. Мир внизу холма теперь казался далеким и даже искусственным. Цвета потеряли яркость, лужайки — оживленность, и даже с неба на землю струилось то, что Джон назвал «фальшивым светом». Он старался не обращать внимания на эти ощущения, но тут вернулась тошнота, которую он почувствовал, когда впервые ступил на подножие холма. Холод, охвативший его конечности, нарастал и проникал внутрь, обжигая его до кости. Джон изо всех сил старался достичь вершины, но он не был дураком. Он знал, что не обходится и месяца без новостей о каком-нибудь неопытном туристе, пропавшем без вести на отдаленной горе. И хотя холму было далеко до этих гор, Джон был готов признать свое поражение. От этого места исходила какая-то угроза, и его физическое состояние было достаточным поводом для отступления. И хотя он так и не достиг вершины, Джон решил, что того, что он смог вернуться в деревню, побывав на склоне холма, будет достаточно, чтобы поставить под сомнение местные суеверия. Возможно, он вернется сюда летом и закончит начатое. В любом случае, Джон считал свое решение отсрочкой, а не поражением, потому как у него не было ни малейшего желания признавать правоту местных жителей. Конечно, ему были нужны доказательства своего приключения на холме. Достав из кармана телефон с камерой, при помощи которого он документировал свою работу, Джон задрожал, снова почувствовав холод. Ему снова захотелось оказаться у камина в гостинице. Сделав несколько щелчков, он сфотографировал холм, а потом снял в шутку самого себя на фоне зарослей травы и деревьев. Сердце Джона ушло в пятки, когда просмотрел фотографии. На первых снимках не было ничего необычного, но на последнем он увидел, что позади него, за кустами, стояло нечто, напоминавшее здание. Джону тут же захотелось бежать, но потом его заинтересовала сама идея здания, скрытого от внешнего мира барьером из листьев, веток и легенд. Сделав глубокий вдох, он тихо зашагал по витой траве, раздвигая ветви огромного склонившегося к земле дерева. Здесь, на склоне холма, вызывавшего у местных жителей такой страх, стояла старая церковь. В небо устремлялся небольшой шпиль; окна были разбиты или покрыты пятнами. Это построенное из серого камня здание явно видало лучшие дни. При виде церкви сердце Джона громко забилось. Может быть, поэтому холм был окружен столькими мифами и суевериями. Старая, заброшенная церковь была плодотворной почвой для различных страшных историй. При этом Джон не забывал об осторожности. Пробираясь сквозь слой травы, листьев и плюща, он не мог не прислушиваться к своим нервам. По его лицу струился пот, а сердце гнало кровь неровным, тревожным ритмом. Его первой мыслью было покинуть холм, но подойдя к двери церкви, Джон понял, что жители деревни скорее примут рациональное объяснение своим страхам, если узнают, что он побывал внутри. Если они не увидят церковь изнутри, они и дальше сочинять о ней легенды и небылицы. Дверь была сделана из темно-коричневого дубового дерева, украшенного полосками из металла, но, к сожалению, она оказалась заперта. Джон несколько раз толкнул ее руками, и, к его удивлению, дверь издала стон бесчисленных лет и немного приоткрылась, создав проход, через который он вполне мог пройти. Заглянув внутрь, он увидел, что пол церкви был покрыт обвалившейся с крыши кладкой. У двери валялась огромная груда камней, запиравших своим весом старую дубовую дверь. И хотя Джону удалось немного их сдвинуть, камни оказались достаточно тяжелыми, чтобы не позволить ему полностью открыть дверь. Наружу вырвался холодный, затхлый воздух. На секунду Джон задумался над тем, как ему следовало поступить. Такое старое здание, которое гнило десятилетиями, а то и веками, могло и действительно быть опасным, но внутри него все еще горело желание доказать, что нет никаких призраков и вурдалаков, только фрагменты забытой истории. Достав телефон, он просунул руку в щель и сделал несколько снимков. Свет вспышки озарил все помещение, показав, что оно было завалено обломками крыши, но в глубине здания находилось нечто, напоминавшее алтарь. Джону показалось, что он был сделан из камня. На стене он увидел какие-то надписи, но с такого расстояния не смог ничего разобрать. Он знал, что чтобы прочитать эту надпись, надо войти внутрь. Он осознавал опасность того, что на него свалятся новые обломки, но любопытство было сильнее и страха, и тошноты. Оценив риски, Джон решил вести себя как можно тише, чтобы избежать возможного обвала. Сделав глубокий вдох, он протиснулся сквозь проход и вошел в темноту. Используя свет телефона он смог лучше осмотреть обстановку. Воздух здесь был значительно холоднее, и каждый вдох обжигал горло. Изнутри церковь больше походила на склеп, чем на место поклонения. Шагая, как можно более осторожно, Джон постоянно смотрел на крышу, опасаясь, что любой громкий звук мог обрушить ему на голову один из кусков кладки. Степень разрушения стала более заметной благодаря лучам света, проникавшим во тьму сквозь напоминавшие раны отверстия в крыше. Однако помещение оставалось удивительно тусклым. Джону это показалось странным, потому что он был уверен, что в часовне должно было стать намного светлее. Казалось, что весь свет поглотили темные углы здания, но Джон тут же отбросил эту мысль, чтобы не портить себе нервы — такие мрачные места порой затмевают даже самые рациональные умы. Перебравшись через две крупные кучи обломков, он наконец-то оказался у задней стены церкви. Здесь стоял алтарь — стол, вырезанный из камня и сглаженный аккуратными и заботливыми руками. Было легко представить себе, как грозно выглядел средневековый священник, когда стоял в этом темном помещении и с пеной у рта вещал о дьявольских силах, грозивших душам смертных. Радость и восторг заполнили сердце Джона — он стоял рядом с предметом, обладавшим такой древней историей. Он подумал, что этот алтарь мог быть найден на холме и быть рожденным процессами старее самого человечества. Но радость открытия погасила эти мысли. Он так увлекся этим предметом, что чуть не упустил из виду дверь справа от алтаря, за которой была видна лестница, ведшая в хранилище или склеп. Содрогнувшись от мысли о том, что могло быть внизу, Джон понял, что даже при его скептицизме о том, чтобы спускаться по этой лестнице не могло быть и речи. Суеверия суевериями, но спускаться в подвал такого поношенного здания — не самая разумная мысль. Направив свет телефона на пол церкви, он окинул взглядом ступени, на которых стоял алтарь. В них было что-то неестественное. Джона снова посетило ощущение неловкости, когда он представил себе ярого служителя церкви, выкрикивавшего древние притчи перед запуганной и дрожащей паствой. Забираясь на платформу, чтобы изучить таинственную надпись, Джон споткнулся об обломок камня, лежавший на последней ступени. Он споткнулся и ударился плечом об острый край каменного алтаря. Звук его падения пронесся по всему зданию от пола до крыши. На секунду ему показалось, что он услышал какой-то слабый звук. С потолка тут же упал и разбился об пол небольшой осколок кладки. Джон почувствовал облегчение. Он был рад, что обломок не был более значительного размера, а еще тому, что он свалился у порога, а не ему на голову. Тем не менее, Джон уже не был так уверен в своей безопасности. Он стоял на платформе держась за ушибленное плечо и нервно поглядывая на крышу. Если не считать ветер, дувший сквозь отверстия в крыше, в церкви была полная тишина. Джон решил переждать несколько минут, опасаясь, что в следующий раз на него мог обвалиться весь потолок. Затем осторожно, еще осторожнее, чем раньше, он повернулся, чтобы рассмотреть алтарь поближе. Помимо религиозных символов на его сторонах были вырезаны неизвестные кривые знаки. Было нетрудно представить причастие, во время которого каждый из членов паствы подходил к строгому священнику, в чьих речах было больше гнева, чем любви. Джон охотно признавал, что у него не самое богатое воображение, но в этом забытом месте он удивился яркости своих впечатлений. Он практически видел тех, кто приходил сюда помолиться — бледные лица, прятавшиеся от зимнего холода, тела, истощенные неурожаем, и страх чего-то необычного, царивший над каждой их мыслью Да, церковь была такой ветхой, что воображению было легко поселить в ней призраков далекого прошлого. Джон конечно не мог знать, насколько верными окажутся его предположения. Уклоняясь от этих причудливых мыслей и смеясь над собой, Джон наконец-то обратил взор на надписи на стене. Протянув руку, он провел пальцами по углублениям, оставленным долотом автора надписей. Было очевидно, что тот, кто оставил это послание – делал это в спешке, как будто стремился провести в церкви как можно меньше времени. Джон отошел назад и осветил надпись светом своего телефона. Те, кто жили в Дангорте, взяли этот холм в 1472. В 1481 мы вернули его, надеясь, что те, кого мы потревожили, простят нам наши прегрешения. Джон некоторое время простоял на месте, думая о смысле этих слов, как будто они посеяли в нем легкое беспокойство. Или этот регион был предметом борьбы различных кланов, или его древние обитатели разделяли суеверия своих нынешних потомков. Он не сразу услышал шум. Только после того, как он повторился с невнятным ритмом, Джон сумел узнать его природу. Не отрывая взгляда от надписи, он медленно повернулся, и снова испытал ощущение холода, которое посетило его на улице. Все его тело задрожало от перемены температуры, а дыхание стало видимым в виде пара у его лица. Мурашки снова поползли по коже, когда он услышал шаги на каменном полу. Но кто мог прийти в такой место? Это явно были не жители деревни, они слишком сильно боялись холма, чтобы решиться его посетить. Шаги приближались, и Джон утратил прежнюю уверенность. Шум становился громче, и стало ясно, что надо было скорее бежать к двери. Джон медленно повернулся к тому, кто вошел в церковь. На секунду он подумал, что увидит лица прихожан из своих фантазий, но церковь была пуста. Здесь никого не было, и все же он слышал шаги, напоминавшие шуршание наждачной бумаги. Джон застыл в ужасе, когда заметил боковым зрением чье-то движение. Он резко повернулся и увидел темную фигуру, которая с каждым шагом приближалась к нему. Страх заполнил его жилы настолько, что здравый разум уступил место чистому инстинкту. Джон бросился бежать, спрыгнув с платформы и оставив позади и надпись, и алтарь. Шум от его прыжка потревожил неустойчивый потолок, и несколько обломков рухнули на пол. Один из них пролетел всего в нескольких дюймах от его головы. Выход был уже близок, и в голове Джона крутились горячечные мысли. На секунду ему показалось, что его окружила напуганная паства, трепещущая от страха перед тем, кто вошел в часовню. Джон уже начинал карабкаться через груду хлама, отделявшую его от двери, как вдруг любопытство успокоило его нервы. Страх требовал, чтобы он бежал прочь, но желание все узнать было неумолимым: он должен был посмотреть. Сделав глубокий вдох, он повернулся в сторону алтаря и медленно направил свет телефона в сторону старых ступенек. Воздух стал заметно холоднее. Темнота затмила его поле зрения, но он мог ясно разобрать стоявшую в проходе высокую фигуру, походившую на карикатуру на человека. Джон обменялся взглядами с этим существом. Потом изо рта фигуры вырвался поток слов на давно забытом языке. Джон не смог разобрать смысла сказанного, но он ясно ощутил презрение существа. Фигура в дверном проеме приближалась, и Джон закричал от ужаса, карабкаясь на кучу хлама в надежде поскорее выбраться наружу. Его совсем не заботило то, что звуки его движений разносились по всей часовне, и еще несколько обломков кладки рухнули на пол. Только достигнув вершины кучи, он в последний момент посмотрел вверх, и увидел, что на него обрушился камень размером в человеческий рост. Спасая свою жизнь, Джон бросился на другую сторону кучи. Падая на пол, он почувствовал острую боль в правом боку. Поднимаясь на ноги он посмотрел вниз и содрогнулся от ужаса. Огромный кусок дерева вонзился ему в правый бок. Он инстинктивно выдернул его, и из раны потекла кровь. Он испустил крик и тут же обернулся на шум позади него. Боль в боку была невыносимой, но то, что он увидел, было еще хуже. Мрачная фигура ползла к нему на животе. Она двигалась с необычайной скоростью, преодолевая груды хлама и приближаясь прямо к нему. Ее тело почернело, и остатки савана с легкостью скользили по неровной поверхности. Джон был парализован страхом. Но потом здравый разум взял верх, дверь была совсем рядом. Хромая, он вышел в нее, протолкнув свое раненое тело сквозь проход. Дверь давила на рану у него в боку, причиняя ему сильную боль. После последнего толчка Джон закричал и упал на землю. Смотревшая ему вслед фигура в часовне ухмылялась и вытягивала руку через узкий проход. Джон не стал задерживаться, чтобы осмотреть это существо. Он вскочил на ноги; рука которой он держался за рану, была покрыта кровью. Покидая это место, он был уверен, что слышал голоса, доносившиеся из часовни – крики и протесты давно умерших священников и паствы, крики, в которых слышались усмешка, недовольство и презрение. В спешке Джон потерял направление. Объятый паникой, он хромал так быстро, как только мог, но сам не заметил, как оказался в лабиринте опрокинутых и разрушенных надгробий. Его уже не волновало, где он находился, главное, что церковь и ее обитатель остались позади. Он перехватил дыхание и начал осматривать старое кладбище; некоторые из надгробий были большими и возвышались над другими, маленькими и разбитыми. Но потом, все перед глазами начало кружиться, и когда Джон попытался снова перехватить дыхание, камни приняли зловещую и угрожающую форму. Они возвышались над ним, закрывали свет и, казалось, смотрели прямо на него. Это было уже не кладбище, а кольцо камней размером в несколько футов. Они пережили немало древних и забытых бурь еще до того, как был заложен первый камень этой разрушенной церкви. У Джона почему-то возникло желание приблизиться к одному из них, и он протянул руку к его покрытой мхом поверхности. Сцены из тайного прошлого заполнили его разум, и он упал на землю. Глаза словно затмило облаками, а мир начал кружиться под ногами. Тошнота охватила его чувства, и хотя он пытался с ней бороться, не прошло и секунды, как он оказался на земле, истекая кровью из своей раны. Лежа на спине, Джон смотрел в небо. Все казалось каким-то расплывчатым, словно он был отрезан от внешнего мира и смотрел на него сквозь искаженную линзу. Свет неестественно изогнулся, и картина перед глазами стало совсем неразборчивой. Джон потерял сознание. Джон проснулся в полной тишине. Его щеки коснулись клочья летевшей по ветру травы. Небо было черным, и поблизости не было слышно ни звука. Джон не знал, как долго он провел без сознания, но судя по звездам на небе, он пролежал по меньшей мере несколько часов. Тошнота осталась, хотя и немного ослабла, а из раны в боку все еще текла кровь. Вставая на ноги, Джон понял, что его тело все еще находилось под влиянием обитавшей на холме силы. Мир перед глазами по-прежнему казался жидким и неразборчивым, но, закрыв на секунду глаза, он к этому привык. По крайней мере, настолько, чтобы суметь найти путь к бегству. Удача была на его стороне — в небе светила луна, пусть только в виде полумесяца. Ему хватило света, чтобы разглядеть странный мир, который его окружал. Джон точно не знал, остался ли он в том же месте, где потерял сознание, потому как древних камней, которые он так ясно запомнил, нигде не было. Джон стоял, прикрывая рукой кровоточащую рану, когда, наконец, осознал страшную правду. Ему было трудно передать мне словами, что это было, и он просто сказал, что законы природы перевернулись с ног на голову. Все это было непонятно, секунду-другую он не знал, кто он, как он туда попал, и какая ужасная сила вызвала в нем эту болезнь. Он попытался вызвать в памяти свои знания о холме и о церкви, но его мысли были бессвязными и нечеткими. Однако несмотря на болезнь, в голове Джона осталась одна констатнта: инстинкты умоляли его немедленно покинуть это место. Но он был в таком состоянии, что не мог понять, какой путь вел вниз, а какой вверх — навстречу обитателю вершины холма. Воздух наполнил отвратительный запах. Джон не знал, была ли это его собственная рвота или болезнь как-то сказалась на его обонянии, но в этом смраде была примесь какого-то другого запаха. Запаха сырости с примесью паленой шерсти. Запах стал таким сильным, что начал жечь глаза, еще больше усиливая дезориентацию. И хотя у него на глазах были слезы, а мир как будто сошел с ума, Джон ясно чувствовал чье-то присутствие. Сырой запах становился сильнее, и он закашлял. К нему что-то приближалось, и хотя Джон не верил в телепатию, он знал, что оно было переполнено злобой и ненавистью к непрошенному гостю. Ужас придал ему силы, и Джон тихо заковылял мимо темных деревьев и сквозь заросли дикой травы. Он качался на ходу и пытался нащупать себе путь. Боль в боку росла, и он не мог не думать о тех, кто погиб на холме, тех, кого так и не нашли их родные. На секунду Джон подумал, что снова упадет. Мало того, что его болезнь стала еще сильнее, теперь ее сопровождали звуки чьих-то шагов на мертвой траве. Он стал так плохо видеть, что не мог разобрать, какой путь вел вперед, а какой назад, и в редкие моменты ясности его бросало в дрожь от мысли, что он шел обратно к церкви или к камням – или надгробьям – чем бы они ни были. Джон заблудился, и теперь к нему приближался отвратительный обитатель холма. #АвторскиеРассказы