Предыдущая публикация
В минуты отдыха…
Дом у Тани - полная чаша — в смысле живности: кошка, пёс, две канарейки…
========================================
От соседей-алкоголиков, в поисках тепла и уюта, захаживает мышь.
Плюс сын, плюс муж, плюс свекровь, живущая через дом, но через дом ей - скучно.
Плюс с недавних пор потенциальная не-дай-Бог-невестка Вика.
Плюс тараканы, вольготно чувствующие себя в голове каждого насельника [коренного жителя].
Помойное детство кошки Мамзельки не прошло даром: застарелые психотравмы оживают, Мамзелька мстит домашним тапкам. Удивительно, сколько мести помещается в кошке скромных размеров.
Пёс Мартын не в силах понять, отчего ему приходится спать на коврике, а не на чистых простынях между обожаемыми хозяевами. Если упомянутые хозяева забывают запереть спальню, то Мартыну выпадает счастье, а хозяевам — экстремальное пробуждение.
У безымяных канареек сбились биологические часы, днём молчат, ночью — не заткнуть.
Мышь прогуливается по кухне, за ней доброжелательно наблюдают: канарейки — из клетки, Мамзелька — с подоконника, Мартын — из прихожей. Никаких поползновений на свободу мышиной личности.
Плюс сын, плюс муж, плюс свекровь, живущая через дом, но через дом ей - скучно.
Плюс с недавних пор потенциальная не-дай-Бог-невестка Вика.
Плюс тараканы, вольготно чувствующие себя в голове каждого насельника [коренного жителя].
Помойное детство кошки Мамзельки не прошло даром: застарелые психотравмы оживают, Мамзелька мстит домашним тапкам. Удивительно, сколько мести помещается в кошке скромных размеров.
Пёс Мартын не в силах понять, отчего ему приходится спать на коврике, а не на чистых простынях между обожаемыми хозяевами. Если упомянутые хозяева забывают запереть спальню, то Мартыну выпадает счастье, а хозяевам — экстремальное пробуждение.
У безымяных канареек сбились биологические часы, днём молчат, ночью — не заткнуть.
Мышь прогуливается по кухне, за ней доброжелательно наблюдают: канарейки — из клетки, Мамзелька — с подоконника, Мартын — из прихожей. Никаких поползновений на свободу мышиной личности.
У себя в комнате сын Никита апгрейдит [модернизирует] мотоцикл, не в подъезде же оставлять — сопрут. По громкости Настоящий Мотоцикл должен равняться реактивному истребителю. Пока - не достигнуто, но скоро, скоро...
Мужу врачи велели дышать свежим воздухом. Вместо прогулок по парковым аллеям, доктор наук Лев Андреич увлёкся охотой сам и увлёк парочку профессоров. По выходным уезжает пугать фауну. Возвращается, надышавшись, и с пустыми руками. Изредка предъявляет нашпигованную дробью тощую птичку, при этом ведёт себя так, будто добыл мамонта.
Свекровь четверть века переживает на тему: «Лёвушка мог бы выбрать и получше».
Не-дай-бог-невестка Вика – ну что тут скажешь, мог бы выбрать и получше.
Таня отправилась на рынок за новым плащом, вернулась с аквариумом и двумя золотыми рыбками. Рыбки - простенькие, лупатенькие. Вообще-то Тане понравились другие, с дивным именем Глаз Дракона, невозможной красоты и возмутительной цены. Но и эти – ничего: плавают, ничего не требуют, не возражают, всем довольны. Хоть кто-то.
На юбилей Льву Андреичу подарили лицензию на кабана. В пятницу муж с соратниками отправился убивать несчастное животное, сказал: «Не волнуйтесь, с нами будет настоящий егерь, завтра вернусь с кабанятиной».
А в субботу Таню вызвали на работу: разыскивать контейнер, отправленный из порта Фучжоу провинции Фуцзян в порт Клайпеда, но по пути растворившийся в океанских просторах.
Свекровь сказала, что, конечно же, обед приготовит, хотя и не понимает женщин, у которых семья - на последнем месте.
Не-дай-Бог-невестка Вика пообещала почистить аквариум, а сын Никита — убрать свою тарахтелку куда угодно, лишь бы - отсюда.
После многочасовых переговоров с разноязычными диспетчерами, контейнер был найден в чилийском порту Крус-Гранде. К этому моменту Таня прокляла саму идею морских перевозок.
Вернулась поздно.
По виду правого тапка поняла: у Мамзельки опять - нервный срыв.
Мартын радостно взлаивал и напрыгивал на хозяйку, оставляя на светлом Танином пальто следы немытых после прогулки лап.
Свекровь сказала: «Всё приготовлено, хотя полдня ушло на отдраивание кастрюль со сковородками, разве можно так запустить хозяйство?»
Тут явился с охоты муж, замурзанный до изумления, как будто его долго полоскали в грязной луже. На невинный Танин вопрос, где - кабанятина, взъярился, заорал, что и дома нет ему покоя, понимания и уважения, даже ногами затопал.
Свекровь сочла нужным заметить, что до женитьбы Лёвушка подобного поведения себе не позволял. И ещё что-то про нервы, которые - не железные. Не Танины нервы.
Взревел мотоциклетный мотор. В стену застучали соседи.
Таня, не раздеваясь, прошла в гостиную и села перед аквариумом. В нём мирно дрейфовали две рыбки. Кверху брюхом.
– Татьяна Олеговна, – дрожащим голосом сказала из-за спины не-дай-Бог-невестка Вика, – я, чтоб руки не портить, кремом их смазала, а рыбкам, наверно, не понравилось, я не хотела, честное слово!
– Не наверно, а точно, не понравилось, – сказала Таня.
И добавила, глядя на столпившихся в дверях домашних:
– Как же вы мне осточертели! Видеть вас не могу!
Схватила сумочку и ушла.
Бесцельно бродила по безлюдным улицам. Мимо парка, где первокурсник истфака Лёвка собрал ей букет из кленовых листьев. Мимо больницы, где родился Никита, самый симпатичный в палате: прочие младенцы - красные, лысые, а Никита - с густой шевелюрой, длинными ресницами и аккуратными, будто нарисованными, бровями, был, как с плаката про счастливое материнство.
Ходила, пока ноги не начали отказывать.
Домой пришла в шесть утра, свет не включала, легла в гостиной, укрывшись покрывалом с дивана, и уснула.
И проспала до обеда, как убитая.
Проснулась оттого, что кто-то засопел в ухо.
Мартын сидел на полу, смотрел преданно, увидел, что Таня открыла глаза, и лизнул её в щёку.
Под боком притулилась Мамзелька.
У дивана стояли тапки – красивые: из овчины, с вышивкой.
В гостиную заглянул сын, сказал: – Ну как, подошли? Самые тёплые. Мать, я с дворником договорился, байк в дворницкую поставил, не сердись, ладно?
Пришёл муж, сел рядом:
– Танечка, прости, с кабаном этакая несуразица. Маркевича на ёлку загнал, Игорь Петрович ружьё бросил, чтоб бежать легче было, я в болото сиганул, спасался. А егерь этот хвалёный ржал, как лошадь. И сразу, и потом, когда Маркевича с ёлки снимали. Бог с ним, да и кабан пусть живёт и жизни радуется. Вставай, мама пирожков напекла, я чайник сейчас поставлю.
Свекровь сказала:
– Танюша, ну характер у меня тяжёлый, всегда такой был, но ты же знаешь, я за вас умру: за Никитку, за тебя с Лёвушкой.
В дверь позвонили, Таня открыла. На пороге стояла не-дай-Бог-невестка Вика, держала целофановый пакет, в котором плавала рыбка Глаз Дракона бархатного чёрного цвета с тёмно-синим отливом.
– Господи, это - мне? Она ж - дорогая! Зачем?
– Я стипендию получила. Зачем? А затем, что я его люблю! Я Вам не нравлюсь, а всё равно его люблю! – сказала Вика и заплакала.
Потом пили чай. С пирожками. Разговаривали. Смеялись.
Таня, Лев Андреич, Анна Петровна, Вика, Никита.
Мамзелька — на подоконнике. Мартын — под столом. Канарейки — в клетке.
Из-под мойки выглянула соседская мышь. Ей покрошили печенья и положили кусочек сыру.
Автор — Наталья Волнистая. «О возлюблении ближних и дальних»
Следующая публикация
Комментарии 2