Предыдущая публикация
#история
От тюрьмы и от сумы: поездка в Пакистан
---
© Фаина Захарова
Наверное, более законопослушного гражданина, чем я, трудно себе представить. Однако был в моей жизни момент, когда я оказалась на волосок от того, чтобы не оказаться в тюрьме. Причем в пакистанской.
Причина для этого была самая что ни на есть невинная. Меня попросили передать сувенир для друзей в пакистанском городе Карачи, куда я ехала на международную конференцию. В качестве сувенира выступали две бутылки спиртовой ягодной настойки. Люди сведущие уже поняли в чем дело, для остальных поясняю. Пакистан – мусульманская страна, и там действует сухой закон. За провоз спиртных напитков грозит тюремное заключение сроком в несколько лет.
Про этот маленький, но немаловажный нюанс мне никто не сказал, передавая подарок. И я с чистым сердцем, завернув бутылки в газету, положила их в чемодан. Там же лежали рубашки с длинными рукавами, шали и длинные юбки – мой гардероб для участия в конференции по водно-болотным угодьям и мигрирующим птицам. Про женский дресс-код я хорошо знала.
Сейчас степень моей наивности поражает, но дело происходило в конце 80-х годов. Это была одна из первых поездок за рубеж, да к тому же не в самую спокойную страну. Так что нетрудно представить мой стресс при подготовке. Однако степень стресса, который я пережила во время самой поездки не идет ни в какое сравнение.
Я благополучно прилетела в Карачи, получила свой чемодан и направилась к выходу, не подозревая, какая «бомба» там лежит. Но, видимо, Бог охраняет невинных: на таможне меня никто не остановил. Я вышла из здания аэропорта, и там вместе с машиной меня встретил горячий влажный и пряный запах, который я до сих пор помню.
Про этот маленький, но немаловажный нюанс мне никто не сказал, передавая подарок. И я с чистым сердцем, завернув бутылки в газету, положила их в чемодан. Там же лежали рубашки с длинными рукавами, шали и длинные юбки – мой гардероб для участия в конференции по водно-болотным угодьям и мигрирующим птицам. Про женский дресс-код я хорошо знала.
Сейчас степень моей наивности поражает, но дело происходило в конце 80-х годов. Это была одна из первых поездок за рубеж, да к тому же не в самую спокойную страну. Так что нетрудно представить мой стресс при подготовке. Однако степень стресса, который я пережила во время самой поездки не идет ни в какое сравнение.
Я благополучно прилетела в Карачи, получила свой чемодан и направилась к выходу, не подозревая, какая «бомба» там лежит. Но, видимо, Бог охраняет невинных: на таможне меня никто не остановил. Я вышла из здания аэропорта, и там вместе с машиной меня встретил горячий влажный и пряный запах, который я до сих пор помню.
Карачи расположен на юге страны, на побережье Аравийского моря. Это один из самых густонаселенных мегаполисов мира – там проживает более 23 миллионов человек. Но если вы спросите меня, что представляет собой этот гигант, я вам честно скажу – не знаю. Я пробыла там пять дней и, если выезжала из отеля, то только в сопровождении либо друзей, либо приставленных к нашей делегации военных.
Первые впечатления во время поездки до отеля были довольно шокирующими. Во-первых, я нигде и никогда больше не встречала на улицах такого количества людей одного пола, а именно мужского. Мимо нашей машины, двигающейся с черепашьей скоростью, шел нескончаемый поток мужчин. Все они были одеты в одинаковые шальвары-камиз, как будто сшитые одним и тем же местным кутюрье и состоящие из халата и широких шароваров. Они брели по обочине дороги, переступая через валявшиеся везде кучи грязи. Тротуары представляли собой разломанные бетонные плиты, неприспособленные для ходьбы. Шум вокруг стоял нечеловеческий, по разбитой дороге хаотически двигались машины, мотоциклы, рикши с тележками и колоритные автобусы, увешанные людьми, как гроздьями. Автобусы были похожи на цирк шапито – с цветными наклейками и разноцветными металлическими украшениями. Все средства передвижения периодически сталкивались, создавая нескончаемые пробки и оглашая окрестности криками и непрерывными гудками. Я сидела совершенно оглушенная.
Дело охраны природы, в министерстве которого я тогда работала, показалось мне здесь совершенно гиблым, когда я увидела, что поверхность небольшой речки, через которую мы проезжали, покрыта пластиковыми бутылками и всяческим хламом, сквозь который разглядеть воду было совершенно невозможно. Дома вокруг, хоть и покрытые вековой пылью, казались недостроенными. Как я потом узнала, здания часто специально не достраивались, чтобы избежать уплаты налогов.
Внезапно этот ад остался где-то позади. Мы въехали через ворота, охраняемые военными с автоматами наперевес, в огромный парк, в центре которого располагался наш отель, построенный в колониальном стиле. И это был совершенно другой мир, который меня покорил.
Первые впечатления во время поездки до отеля были довольно шокирующими. Во-первых, я нигде и никогда больше не встречала на улицах такого количества людей одного пола, а именно мужского. Мимо нашей машины, двигающейся с черепашьей скоростью, шел нескончаемый поток мужчин. Все они были одеты в одинаковые шальвары-камиз, как будто сшитые одним и тем же местным кутюрье и состоящие из халата и широких шароваров. Они брели по обочине дороги, переступая через валявшиеся везде кучи грязи. Тротуары представляли собой разломанные бетонные плиты, неприспособленные для ходьбы. Шум вокруг стоял нечеловеческий, по разбитой дороге хаотически двигались машины, мотоциклы, рикши с тележками и колоритные автобусы, увешанные людьми, как гроздьями. Автобусы были похожи на цирк шапито – с цветными наклейками и разноцветными металлическими украшениями. Все средства передвижения периодически сталкивались, создавая нескончаемые пробки и оглашая окрестности криками и непрерывными гудками. Я сидела совершенно оглушенная.
Дело охраны природы, в министерстве которого я тогда работала, показалось мне здесь совершенно гиблым, когда я увидела, что поверхность небольшой речки, через которую мы проезжали, покрыта пластиковыми бутылками и всяческим хламом, сквозь который разглядеть воду было совершенно невозможно. Дома вокруг, хоть и покрытые вековой пылью, казались недостроенными. Как я потом узнала, здания часто специально не достраивались, чтобы избежать уплаты налогов.
Внезапно этот ад остался где-то позади. Мы въехали через ворота, охраняемые военными с автоматами наперевес, в огромный парк, в центре которого располагался наш отель, построенный в колониальном стиле. И это был совершенно другой мир, который меня покорил.
Здесь нелишне напомнить, что Пакистан – довольно молодое государство, оно образовалось в 1947 году после того, как Великобритания предоставила независимость Индии. Следы имперской архитектуры остались не только там, но и в Пакистане.
В нашем отеле под названием «Бристоль» дух старой доброй Англии ощущался повсюду. Зарегистрировавшись и отметив про себя, что все сотрудники без исключения были мужчинами, я оказалась в номере. Он напомнил мне фильмы из английской жизни. Помните фильм по роману Агаты Кристи «Смерть на Ниле»? Вот что-то в этом духе я увидела тогда наяву. Я, как зачарованная, рассматривала рисунок цветочных обоев на стенах, присаживалась в старинные кресла, из которых не хотелось вставать. Потом переходила в ванную, где поворачивала затейливые ручки, и из начищенной меди кранов вода текла в фаянсовую раковину. Я с восхищением смотрела на зеркальную поверхность белого, как гималайский снег, кафеля. Огромная белоснежная ванна и маленькие щеточки с расческой для волос на мраморной подставке – все мне казалось необыкновенно роскошным.
На грешную землю меня вернул мой друг Йост из Голландии, тоже участник конференции. Я разбирала чемодан, когда он зашел в номер поздороваться. На столе уже красовались две бутылки настойки, извлеченные из чемодана.
– Это что? – не своим голосом спросил меня Йост. Я довольно беззаботно ответила, что бутылки предназначались пакистанским коллегами.
– А ты знаешь о том, что за это полагается тюрьма? – И он прочел мне краткий курс о запрещенных к ввозу товарах и о карательных мерах для тех, кто эти товары ввозил. Он подчеркнул, что меня бы не спасли никакие дипломатические меры. Ноги у меня подкосились, и я опустилась в одно из кресел, уже не замечая его мягкости.
– Дай мне бутылку, – нетвёрдым голосом попросила я Йоста и тут же одним духом выпила половину содержимого.
Остальное прикончил Йост. Вторую бутылку мы потом тоже опустошили, опасаясь, как бы на нас не донесли сотрудники отеля. Пакистан – это военно-полицейское государство, и все приезжие находятся там под постоянным надзором.
В нашем отеле под названием «Бристоль» дух старой доброй Англии ощущался повсюду. Зарегистрировавшись и отметив про себя, что все сотрудники без исключения были мужчинами, я оказалась в номере. Он напомнил мне фильмы из английской жизни. Помните фильм по роману Агаты Кристи «Смерть на Ниле»? Вот что-то в этом духе я увидела тогда наяву. Я, как зачарованная, рассматривала рисунок цветочных обоев на стенах, присаживалась в старинные кресла, из которых не хотелось вставать. Потом переходила в ванную, где поворачивала затейливые ручки, и из начищенной меди кранов вода текла в фаянсовую раковину. Я с восхищением смотрела на зеркальную поверхность белого, как гималайский снег, кафеля. Огромная белоснежная ванна и маленькие щеточки с расческой для волос на мраморной подставке – все мне казалось необыкновенно роскошным.
На грешную землю меня вернул мой друг Йост из Голландии, тоже участник конференции. Я разбирала чемодан, когда он зашел в номер поздороваться. На столе уже красовались две бутылки настойки, извлеченные из чемодана.
– Это что? – не своим голосом спросил меня Йост. Я довольно беззаботно ответила, что бутылки предназначались пакистанским коллегами.
– А ты знаешь о том, что за это полагается тюрьма? – И он прочел мне краткий курс о запрещенных к ввозу товарах и о карательных мерах для тех, кто эти товары ввозил. Он подчеркнул, что меня бы не спасли никакие дипломатические меры. Ноги у меня подкосились, и я опустилась в одно из кресел, уже не замечая его мягкости.
– Дай мне бутылку, – нетвёрдым голосом попросила я Йоста и тут же одним духом выпила половину содержимого.
Остальное прикончил Йост. Вторую бутылку мы потом тоже опустошили, опасаясь, как бы на нас не донесли сотрудники отеля. Пакистан – это военно-полицейское государство, и все приезжие находятся там под постоянным надзором.
Фаина Захарова,
Это мы почувствовали уже на следующее утро, когда нашу делегацию повезли в полицию для снятия отпечатков пальцев. Процедура достаточно неприятная, и я еще раз представила в красках, что могло бы произойти, останови меня таможенники в аэропорту. Отпечатками пальцев я бы не отделалась. Я невольно поежилась.
Начались рабочие заседания и встречи, которые ежевечерне завершались ужином в виде шведского стола и неформальным общением в саду отеля. За время работы конференции нас дважды возили в заповедники. Одна из поездок в сопровождении неизменного военного эскорта произвела на меня неизгладимое впечатление, хотя была довольно долгой и утомительной. Через каждые 20 км нашу машину останавливали на блокпостах для проверки документов.
Ночь, туман и пустынный песчаный берег моря встретили нас на месте. Вдалеке в рассеянном лунном свете вырисовывались остовы каких-то зданий, казавшихся бетонными монстрами, которые издали наблюдали за нами пустыми провалами-глазницами. Ни в одном из них не пробивалось ни полоски света.
Берег оказался пустынным только на первый взгляд. Образно говоря, мы попали в родильный дом на природе, а роженицами были кожистые черепахи, которые выползали из моря, чтобы выполнить свою миссию и оставить потомство в виде яиц. Огромные черепахи, похожие на мини-тракторы, медленно ползли к своей цели, не обращая на нас никакого внимания.
Это было поразительное зрелище, хаотичное, но по-своему организованное. Кто-то из мамаш гигантскими ластами рыл песок, поднимая песчаную мини-бурю, кто-то уже сидел на вырытой яме и метал в нее яйца (которых могло быть до 100 штук), а кто-то, уже завершив дело и утрамбовав песок, спешил обратно в родную водную стихию.
Туда же направлялись уже вылупившиеся из более ранних кладок многочисленные черепашата, отчего песок как будто слегка волновался. Заблудившихся младенцев перенаправляли в нужном направлении молодые волонтеры. Это было волшебное зрелище. Ночь пролетела, как один миг, и запомнилась на всю жизнь.
Другая поездка оказалась не столь запоминающейся. Мы ездили в устье реки Инд, где прибрежные болота служили перевалочным пунктом для сотен тысяч перелетных птиц в период миграции. Мы долго шли до места по щиколотку в песке, чтобы в конце концов полюбоваться на пустые болотные заросли, где не было ни одной птицы. Видимо, период миграции еще не наступил. Зато вокруг нас бегали многочисленные обезьянки, они запрыгивали на плечи и руки сопровождающих нас солдат, видимо, ожидая от них подачек.
Этими двумя поездками ограничивалось мое знакомство с Пакистаном, так как туристических развлечений программа не предусматривала. Но одно «развлечение» я устроила себе сама, о чем до сих пор вспоминаю с содроганием.
Дело в том, что мои друзья Йост и знаменитый орнитолог Джордж Арчибальд из американского журавлиного питомника «Барабу», решили сделать мне подарок: купить что-то теплое для холодной зимы в России. А куда же направиться за покупками в Пакистане, как не на рынок? Туда мы и отправились однажды после пленарных заседаний.
Рынок в Карачи занимал огромную территорию, которая кишела людьми, понятно какого пола. Хотя одиночные женские особи, закутанные до глаз в одеяния, там все-таки мелькали.
В толпе приходилось просто протискиваться. Казалось, что туда съехалось все население страны, где одна половина что-то продавала, а другая – покупала. В конце концов мы нашли то, что нужно, и я оказалась обладательницей полушубка из лисьего меха за $200, который мне купили в подарок Йост и Джордж. Он, кстати, служил мне верой и правдой в Москве не один год.
Довольные и счастливые, мы продолжали движение сквозь толпу. Я во все глаза рассматривала разложенные порой прямо на земле продукты и разнообразные вещи, применение которых было не всегда понятно. В какой-то момент я обернулась и поняла, что моих спутников рядом нет.
Трудно представить себе тот ужас, который меня обуял. Женщина-иностранка среди довольно агрессивно настроенной толпы мужчин, не понимающая ни слова на их языке. Эра мобильных телефонов еще не наступила, и я долго металась по огромному рынку, пытаясь найти друзей. Через какое-то время я поняла, что добираться обратно придется самостоятельно. Спасти меня мог только какой-нибудь отель, где я полагала вызвать такси.
В конце концов я его нашла и даже смогла объяснить, что мне нужно. Но когда так называемое такси подъехало к порогу, я не могла поверить своим глазам. Машиной эту развалину назвать было никак нельзя. Непонятно, как она вообще ездила. Двери не закрывались, окон не было и в помине, вместо обивки внутри отовсюду торчали пружины. Водитель оказался под стать машине: беззубый, с выкрашенными хной в красный цвет волосами. Мое решение ехать с ним я могу объяснить только сильнейшим стрессом.
Как только мы тронулись, на меня, как коршуны, набросились попрошайки. Они протягивали ко мне грязные руки и просовывали внутрь лохматые головы. Полагаю, что в многомилионном Карачи я в тот день собрала вокруг себя все попрошайничье население.
Мы двигались черепашьим шагом в полном хаосе и в оглушающем шуме. Правила дорожного движения здесь, очевидно, считали пережитком колониального прошлого. Я забилась чуть ли не под сиденье, но и там меня доставали эти бандиты с протянутыми руками.
Каким-то чудом мы доехали до улицы, на которой стоял отель, и я знаками приказала красноголовому остановиться за квартал от него. Появиться в 5-звездочном отеле на этой груде металлолома я не могла.
В номере я долго приходила в себя при помощи остатков спиртовой настойки. Там меня и застали Йост с Джорджем, которые страшно за меня переживали.
Несмотря на то, что я практически не увидела Пакистана, гамма эмоций и острота ощущений, которые я там пережила, могут поспорить со многими экзотическими путешествиями, которые я совершила позже. Хотела бы я их пережить заново? Вот в чем вопрос. Решайте сами.
1989 год, Фаина Захарова
Начались рабочие заседания и встречи, которые ежевечерне завершались ужином в виде шведского стола и неформальным общением в саду отеля. За время работы конференции нас дважды возили в заповедники. Одна из поездок в сопровождении неизменного военного эскорта произвела на меня неизгладимое впечатление, хотя была довольно долгой и утомительной. Через каждые 20 км нашу машину останавливали на блокпостах для проверки документов.
Ночь, туман и пустынный песчаный берег моря встретили нас на месте. Вдалеке в рассеянном лунном свете вырисовывались остовы каких-то зданий, казавшихся бетонными монстрами, которые издали наблюдали за нами пустыми провалами-глазницами. Ни в одном из них не пробивалось ни полоски света.
Берег оказался пустынным только на первый взгляд. Образно говоря, мы попали в родильный дом на природе, а роженицами были кожистые черепахи, которые выползали из моря, чтобы выполнить свою миссию и оставить потомство в виде яиц. Огромные черепахи, похожие на мини-тракторы, медленно ползли к своей цели, не обращая на нас никакого внимания.
Это было поразительное зрелище, хаотичное, но по-своему организованное. Кто-то из мамаш гигантскими ластами рыл песок, поднимая песчаную мини-бурю, кто-то уже сидел на вырытой яме и метал в нее яйца (которых могло быть до 100 штук), а кто-то, уже завершив дело и утрамбовав песок, спешил обратно в родную водную стихию.
Туда же направлялись уже вылупившиеся из более ранних кладок многочисленные черепашата, отчего песок как будто слегка волновался. Заблудившихся младенцев перенаправляли в нужном направлении молодые волонтеры. Это было волшебное зрелище. Ночь пролетела, как один миг, и запомнилась на всю жизнь.
Другая поездка оказалась не столь запоминающейся. Мы ездили в устье реки Инд, где прибрежные болота служили перевалочным пунктом для сотен тысяч перелетных птиц в период миграции. Мы долго шли до места по щиколотку в песке, чтобы в конце концов полюбоваться на пустые болотные заросли, где не было ни одной птицы. Видимо, период миграции еще не наступил. Зато вокруг нас бегали многочисленные обезьянки, они запрыгивали на плечи и руки сопровождающих нас солдат, видимо, ожидая от них подачек.
Этими двумя поездками ограничивалось мое знакомство с Пакистаном, так как туристических развлечений программа не предусматривала. Но одно «развлечение» я устроила себе сама, о чем до сих пор вспоминаю с содроганием.
Дело в том, что мои друзья Йост и знаменитый орнитолог Джордж Арчибальд из американского журавлиного питомника «Барабу», решили сделать мне подарок: купить что-то теплое для холодной зимы в России. А куда же направиться за покупками в Пакистане, как не на рынок? Туда мы и отправились однажды после пленарных заседаний.
Рынок в Карачи занимал огромную территорию, которая кишела людьми, понятно какого пола. Хотя одиночные женские особи, закутанные до глаз в одеяния, там все-таки мелькали.
В толпе приходилось просто протискиваться. Казалось, что туда съехалось все население страны, где одна половина что-то продавала, а другая – покупала. В конце концов мы нашли то, что нужно, и я оказалась обладательницей полушубка из лисьего меха за $200, который мне купили в подарок Йост и Джордж. Он, кстати, служил мне верой и правдой в Москве не один год.
Довольные и счастливые, мы продолжали движение сквозь толпу. Я во все глаза рассматривала разложенные порой прямо на земле продукты и разнообразные вещи, применение которых было не всегда понятно. В какой-то момент я обернулась и поняла, что моих спутников рядом нет.
Трудно представить себе тот ужас, который меня обуял. Женщина-иностранка среди довольно агрессивно настроенной толпы мужчин, не понимающая ни слова на их языке. Эра мобильных телефонов еще не наступила, и я долго металась по огромному рынку, пытаясь найти друзей. Через какое-то время я поняла, что добираться обратно придется самостоятельно. Спасти меня мог только какой-нибудь отель, где я полагала вызвать такси.
В конце концов я его нашла и даже смогла объяснить, что мне нужно. Но когда так называемое такси подъехало к порогу, я не могла поверить своим глазам. Машиной эту развалину назвать было никак нельзя. Непонятно, как она вообще ездила. Двери не закрывались, окон не было и в помине, вместо обивки внутри отовсюду торчали пружины. Водитель оказался под стать машине: беззубый, с выкрашенными хной в красный цвет волосами. Мое решение ехать с ним я могу объяснить только сильнейшим стрессом.
Как только мы тронулись, на меня, как коршуны, набросились попрошайки. Они протягивали ко мне грязные руки и просовывали внутрь лохматые головы. Полагаю, что в многомилионном Карачи я в тот день собрала вокруг себя все попрошайничье население.
Мы двигались черепашьим шагом в полном хаосе и в оглушающем шуме. Правила дорожного движения здесь, очевидно, считали пережитком колониального прошлого. Я забилась чуть ли не под сиденье, но и там меня доставали эти бандиты с протянутыми руками.
Каким-то чудом мы доехали до улицы, на которой стоял отель, и я знаками приказала красноголовому остановиться за квартал от него. Появиться в 5-звездочном отеле на этой груде металлолома я не могла.
В номере я долго приходила в себя при помощи остатков спиртовой настойки. Там меня и застали Йост с Джорджем, которые страшно за меня переживали.
Несмотря на то, что я практически не увидела Пакистана, гамма эмоций и острота ощущений, которые я там пережила, могут поспорить со многими экзотическими путешествиями, которые я совершила позже. Хотела бы я их пережить заново? Вот в чем вопрос. Решайте сами.
1989 год, Фаина Захарова
Следующая публикация
Комментарии 4