О смысле предела

В последние дни вся планета обсуждает возможности продления жизни до полутора веков и даже бессмертие. Биотехнологии, пересадка органов, генная терапия – кажется, наука вот-вот найдет способ обмануть время. И я ловлю себя на мысли: а хотел бы я жить вечно? Двадцать лет назад ответил бы не задумываясь: конечно! Больше времени на книги, путешествия, любовь. Больше возможностей исправить ошибки, довести до конца начатое. Вечность казалась бесконечным отпуском. Сегодня я думаю иначе. Проблема не в самом бессмертии, а в том, в каком виде его предлагают. Продлить жизнь семидесятилетнего до ста сорока — это как растянуть фильм в два раза, не добавив новых сцен. Больше времени, но не больше содержания. Николай Федоров, отец русского космизма, мечтал о воскрешении предков и победе над смертью. Но его «общее дело» предполагало не просто продление угасания, а истинное возрождение. Вернуть деда не дряхлым стариком, а в расцвете сил и разума. Разница принципиальная. Бессмертие интересно, только если это бессмертие молодости, любопытства, способности удивляться и мечтать. Иначе это не дар, а проклятие. В молодости время кажется бесконечным. Можно позволить себе «найти себя», экспериментировать, ошибаться. С возрастом понимаешь: времени мало, и это прекрасно. Ограниченность ресурса заставляет тратить его осмысленно. Мой знакомый хирург говорит: «В сутках всего двадцать четыре часа, поэтому я не трачу их на глупости». Понимание, что ты смертен – лучший тайм-менеджер из всех возможных. Но дело не только в эффективности. Предел придает вес каждому дню. Влюбляешься не потому, что «еще успеется», а потому что «может не успеться». Читаешь Толстого не «когда-нибудь», а сейчас. Обнимаешь детей не между делом, а как самое важное дело. Бессмертие может превратить жизнь в бесконечную прокрастинацию. Зачем что-то делать сегодня, если впереди вечность? Аристотель учил: смысл любой деятельности лежит за ее пределами. Мы учимся не ради самого учения, а чтобы потом применить знания. Тренируемся не ради тренировок, а ради здоровья и силы. Работаем не ради работы, а ради результата и денег. А ради чего живем? Если следовать этой логике, смысл жизни тоже должен лежать за ее пределами. У религиозного человека – в вечности с Богом. У атеиста – в том, что останется после него: детях, идеях, созданном. Но может быть, и проще: мы живем ради самой жизни. Ради того, чтобы увидеть закат над морем, услышать смех ребенка, понять сложную мысль, почувствовать благодарность. Хорхе Луис Борхес написал рассказ о человеке, который получил бессмертие и в итоге стал безразличен ко всему. Когда у тебя бесконечное время, любое событие теряет значимость. Ведь оно обязательно повторится. Смерть – не противоположность жизни, а ее граница. Как рама для картины. Без рамы картина расползется по стене и потеряет форму. Без смерти жизнь потеряет остроту и красоту. Экзистенциалисты понимали это интуитивно. Хайдеггер называл человека «бытием-к-смерти» – существом, которое только через осознание конечности обретает подлинность. Да, хочется больше времени. Хочется прочитать все книги, побывать во всех местах, понять все загадки. Но еще больше хочется прожить отведенное время по-настоящему. Не проживать, а жить. Не существовать, а быть. Не коллекционировать дни, а наполнять их смыслом. Возможно, в будущем наука действительно найдет способ продлить молодость на века. Это было бы прекрасно – при одном условии. Если люди будут знать, зачем им эти века. Если они будут готовы прожить каждый дополнительный день так, словно он последний. А пока остается довольствоваться тем, что есть. Семьюдесятью-восьмьюдесятью годами, которые даны большинству из нас. И помнить: дело не в количестве лет в твоей жизни, а в количестве жизни в твоих годах. Время конечно. И это прекрасно.