глава 32 Время действия - 1881- 82 года. Осенью, сразу после возвращения на зимовье, Есим и Дуня выдали замуж дочь. Жених был из богатой семьи, не слишком высокого происхождения, но и не худородный. Женщины их, хотя и не злобные, но очень громкие, любили посплетничать и поскандалить между собой. Мужчины же отличались мягким, добрым характером, любили детей и уважали своих жён. И если первое обстоятельство было совсем не по душе Дуняше, то второе искупало всё. Добрый любящий муж – большая ценность для женщины, это Дуня знала по своему опыту. Да и внешностью парня Бог не обидел. Марья выросла девушкой властной, уверенной в себе, такая в перепалки вступать не станет, но и в обиду себя не даст. От матери ей передалось умение останавливать скандалиста ледяным взглядом. И хоть глаза её были тёмными, даже жгучими, но эффект получался ничуть не хуже. Впервые Дулат увидел Марью на весенних празднованиях выезда на джайляу. Молодёжь нескольких аулов устроила кыз-куу – весёлую конную игру, во время которой молодые джигиты, претендующие на руку и сердце девушки, должны были догнать её и поцеловать. За Марьёй неслись несколько всадников, но она была отличной наездницей. Смеясь и поддразнивая, она умело лавировала и уходила от погони. Наконец, преследователь остался только один. Не решились ли другие всерьёз рассчитывать на сердце гордой байской дочки, или на самом деле их кони оказались слабее, никто не знал. Дулат же и сам был не промах, мастерство его владения конём завораживало, и крутой женский нрав его не пугал. Обманным манёвром настиг он девушку, и под восторженные крики зрителей неловко ткнулся губами куда-то в маленькое ушко с аккуратной серебряной серёжкой. Теперь настала его очередь удирать от девушки. Кони были ещё не слишком уставшие, а кровь у обоих кипела в азарте, и зрители получили истинное удовольствие, наблюдая за скачками. В конце концов Дулат уступил девушке, сделав вид, что он выдохся, и Марья по обычаю трижды ударила его камчой. После этого праздника парень частенько приезжал на вечерние гулянья молодёжи возле качелей, которые каждый год воздвигались на окраине аула. А в начале лета в дом Есима пожаловали сваты, прося выдать Марью за влюблённого в неё Дулата. Сама девушка была не против этого брака, и довольные родители дали своё сердечное согласие. Всё лето Дулат приезжал по вечерам в аул, влюбляясь в невесту всё больше и больше. А по возвращении на зимовье обе семьи породнились, проведя все положенные ритуалы и празднества. Во время одного из гуляний в ауле жениха и Нурали нашёл свою судьбу – девушку скромную, но исполненную достоинства, дочь человека богатого, из хорошего рода. Свадебные гуляния отложили на начало лета, после выезда на джайляу. И весной же случилось ещё одно событие, взволновавшее степняков. Прибыли переселенцы из Малороссии. Сопровождающие их чиновники указали приехавшим места для постройки домов, отмерили земли и пастбища. Поселенцы сразу взялись пахать и сеять, чтобы не упустить драгоценное время. А к Есиму приехали возмущенные степняки: - Есеке, что происходит? Почему на нашей земле хозяйничают чужие люди? - Это не наши земли, - ответил Есим. Трудно было ему найти правильные слова, чтобы успокоить людей. - Как не наши? Всегда были наши, а теперь не наши? Кто сказал? – возмущённо загалдели люди. - Земли государственные. Просто нам они даны в пользование. Теперь часть их выделена русским поселенцам. - Нет, это наши земли! Мы здесь кочевали всегда! Это наши пастбища! – кричали казахи. - Хорошо. Чем вы докажете? У вас есть бумага на владение этой землёй? - Какая-такая бумага? Что ты нам голову морочишь! Ты власть, так напиши нам эту бумагу! – самый бойкий старик схватил с земли птичье перо и протянул Есиму, - Вот, возьми, пиши! Такую напиши, чтобы никто не лез к нам больше! Есим усмехнулся. Что сказать ему, как объяснить происходящее? Как не разжечь в людях ещё больше гнева, чтобы не подвести их под наказание, под кровопролитие, под каторгу! - Я слишком маленький человек, моя бумага не подойдёт. Но я вам могу сказать, как сделать, чтобы к нам больше не присылали поселенцев. - Говори, почему молчишь? – загалдели казахи. - Мы должны сами занять земли под поля и луга. Нужно подать заявки на то, что мы вот на таких-то участках будем косить сено, а на таких-то сеять ячмень или пшеницу, - задумчиво говорил Есим. - Так пиши! Подавай! Чего же ты сидишь? – заволновались люди. - Я-то напишу. Но ведь чиновники проверяют, правду ли мы сообщили. И если увидят обман, то нас накажут. Могут оштрафовать, лишить кочёвок, а самое главное – пришлют на эти участки новых поселенцев, - Есим смотрел на притихших земляков. - А не проще ли просто выгнать этих приезжих с наших земель? – со злобой сказал наконец один из молодых мужчин. - Чего ты добьёшься? – холодно ответил ему Есим, - Просто так они не уйдут. Там, откуда они приехали, ничего хорошего их не ждёт. От хорошей жизни люди за тысячи вёрст не едут. А прольётся кровь – ты же на каторгу попадёшь. За Балтой-барымтачем следом захотел? Есим помолчал, посмотрел на земляков. - У нас один выход. Занимать землю самим под сенокосы и поля. Да, для нас это непривычно, но надо учиться. - Кто, кто будет пахать? – завозмущались старики. - Сколько наших бедняков батрачит у казаков? Возвращать их! Пусть работают у нас, какая разница, кто им будет платить. Им даже лучше будет жить среди своих. При этом у них уже есть опыт такой работы. Немного погалдев, поспорив, на том и порешили. Сам Есим подал заявку на занятие больших площадей под сенокосы, его поддержали ещё несколько богачей. Сват его, отец Дулата, начал оформлять документы на хлебопашество. В ближайшее же время Есим с Дуней поехали в посёлок поселенцев, поприветствовать новых соседей. Домов ещё ни у кого не было, люди пока что жили под открытым небом. Говор приехавших оказался не совсем понятен баю, но Дуняша сумела найти общий язык с новенькими. Говорливые громкоголосые хохлушки, босые, сновали среди телег, готовили ужин, их мужья сидели в тени повозок, отдыхая после рабочего дня. - Откуда же вы? – с улыбкой спросила Дуняша. - Мы з Полтавской губернии прийыхалы! – тараторила одна из молодушек, деловито замешивая собранный за день навоз на кизяк, - Слава богу, тепер все буде добре! - Не нужно ли чего? Помочь чем-нибудь вам? – интересовался Есим. - Та ни! У нас всэ е! – с лёгким поклоном ответил один из поселенцев, - Сидайтэ з намы вечеряты. Уха из свежевыловленной ребятишками рыбы была прекрасна, новосёлы рассказывали о своём нелёгком пути, о своих надеждах. Довольные уезжали от новых соседей Есим и Дуня. Контакты были установлены. Теперь переселенцы знали, к кому обращаться для разрешения недоразумений, если возникнут какие-то сложности во взаимопонимании их со старожилами. глава 33 Время действия - 1882 год. После выезда на летнее кочевье сыграли свадьбу Нурали и красавицы Толганай. Сторона жениха выплатила богатый калым, семья девушки дала за ней хорошее приданое. Новенькую юрту невестки поставили в центре аула, недалеко от жилища родителей. Девушка оказалась скромной, воспитанной, исполненной достоинства. Никто не слышал от неё праздной болтовни, неуместного смеха. Нурали был счастлив, а любящим родителям большего и не нужно. Летом этого года исполнилось десять лет второму сыну Есима – Ерали. Пора было думать о его образовании. Отец колебался – отдать сына в Неплюевское училище, которому вернули старое название – кадетский корпус, или в мужскую гимназию. После долгих раздумий родители решили, что сыну лучше получать не военное образование, а классическое. До десяти лет Ерали учился в аульской школе, где под руководством муллы дети изучали Коран и учились писать по-арабски. Но дома он получал и другие знания. Мать научила его читать и писать по-русски, считать. А вернувшийся после учёбы Нурали всерьёз засадил его за учебники, чтобы потом мальчику было легче вдали от дома. Начался сенокос. Есим объезжал свою волость, осматривал состояние тех участков, заявку на которые подали казахи. Душа его радовалась – поля засеяны, сенокос в разгаре. Но приехав на дальние луга, он был поражен. Участок бая Тураша стоял нетронутым, ни единой души не было рядом – косить явно никто не собирался. Есим поехал в аул Тураша. Бай сидел в своей юрте, не спеша чаевничал. - Ассалам алейкум, Тураш! - Ваалейкум ассалам! – Тураш поднялся, поприветствовал за руки Есима, жестом пригласил его на почётное место, - Какие гости в моём доме! Садись, выпей чаю! - Спасибо! Выпив пиалу крепкого чая со сливками, Есим завёл разговор: - Я сегодня объезжал земли своей волости. Но у тебя, смотрю, сенокос ещё не начинался? - Ох, Есеке! Не смогу я, не одолею. Некому у нас косить. Аульские попытались – смех один. Косами никто не умеет, а женщины с серпами только спины надорвали. Не мучай нас, Есеке. Не наше это дело. Мы скотоводы, вольные люди. Нам ли этим заниматься? - Тебе же выгода была бы. Зимой спокойнее было бы. - Жили же наши предки без этого треклятого сена! И я проживу. - А чиновники увидят? Штрафы кто будет платить? Тураш упрямо пыхтел и молчал. Ничего не добившись от него, Есим вернулся домой. Дуняша заметила расстроенный вид мужа. - Что случилось? Какие заботы омрачили твоё лицо? - У Тураша сенокос даже не начинался. Как я буду перед уездным начальником отчитываться? Обмануть? Доложить, что всё скосили? Так ведь проверят, потом проблем не оберёшься. И помочь ему не получится – все люди заняты, самим дохнуть некогда. Помолчала Дуняша, подумала, потом сказала: - Не переживай. Эта беда - не беда. Казаки помогут. Есим сначала непонимающе посмотрел на жену, потом засмеялся и сказал, с любовью глядя на Дуню: - Какую жёнушку мне дал Аллах! Благодарю тебя, Господи! Не откладывая назавтра, Дуня с Есимом запрягли коня в повозку и покатили из аула. За ними с криком увязался шестилетний Ракым: - А я? Меня! Возьмите меня! Дуня, смеясь, остановила бричку: - Что ж, поедем! Надо же и тебе знакомиться с родными! Хорошенько умыв и чисто одев мальчишку, мать усадила его рядом с собой. В станицу попали к вечеру. Семья Фёдора только вернулась с покосов, все отдыхали в домашней прохладе. - Что ж, сенокосы-то у вас хорошие в этом году? – спросила Дуняша после того, как закончены были приветствия, радостные возгласы и объятия, когда обласкан был маленький гость, и все уселись за наскоро накрытым столом. - Да у всех по-разному, кому какое место досталось. У меня получше, хорошо взяли, и то побольше был бы рад накосить. А брату нашему, Степану, совсем плохой участок достался. Мало будет сена. Подкупать придётся. - А не хотите ли в нашей степи покосы взять? Далековато, правда, отсель. Но трава хорошая. Только косить уже сейчас нужно, не то перестоит, огрубеет. У Фёдора от такого предложения дух занялся: - Как? Такое возможно? - Конечно. Наши баи подали заявки, а сами не справляются. Так что все только рады будут, если скосите. Чтобы обсудить все обстоятельства, Фёдор отправил пострелёнка-внучка за Степаном. Степан предложению был тоже рад: - Да я вашему баю даже заплачу за участок, куплю его сено на корню. Тут же снарядили работников, запрягли лошадей. Братья оседлали своих коней и все выехали в ночь, чтобы с раннего утра начать работу. Есим с Дуняшей и маленьким Ракымом в бричке показывали дорогу. На следующий день участок Тураша зазвенел голосами. Батраки братьев Голяковых косили великолепную, сочную траву. Из станицы уже вышли подводы, запряженные быками – вывозить накошенное. Тураш в присутствии свидетелей получил деньги, и был счастлив. Его освободили от непосильного ему дела, от санкций со стороны властей, да ещё и заплатили за это. Через несколько дней работа была закончена. Есим со спокойной душой отчитался перед уездным начальством, а Голяковы запаслись на зиму отличным сеном по очень выгодной цене, считай, за бесценок. Такой порядок сохранится до самой революции. Казахи сначала Есимовой, а потом и соседних волостей будут смело брать участки под покосы и продавать их по небольшой цене казакам. Следом за братьями Голяковыми скупать сенокосы станут и другие станичники, в том числе из соседних хуторов и станиц приграничной линии. А чиновники будут подавать отчёты в Петербург об успешном освоении диких степей. Для казахов выгода была немалая – они заготавливали корма сами, снимали урожаи с засеянных полей, а те участки, которые не могли освоить, продавали, и были в безопасности от нашествия переселенцев. После покоса вырастала новая трава – отава. Была она более грубой, но для зимней кормёжки скота вполне годилась. Нарушения закона в таком укладе не было – согласно земельному положению 1868 года казахи имели право уступать свои участки в пользование русских по добровольному соглашению. Есим благодарил Аллаха за умную жену. В который уже раз он убеждался, что Дуняша способна найти выход из любой сложной ситуации. И когда ему предлагали жениться ещё раз, ведь он ещё совсем не стар, Есим категорически отказывался: « У меня есть жена, и других мне не нужно». глава 34 Время действия - 1882 год. Всё лето Есим обивал чиновничьи пороги, добивался, чтобы в его волость прислали врача с образованием и учителя, способного дать детям обширные знания, помимо изучения Корана. Но ответ всё время был один –на это нет средств. - Никаких изменений? – спросила его Дуня, когда он в очередной раз вернулся из Оренбурга. - Нет, ничего, - устало сказал Есим, задумчиво глядя на пыльные сапоги, - Говорят, есть на вашу область больница на двенадцать мест, вам хватит. А если нужен врач, посылайте в Оренбург. Я-то пошлю, у меня возможность есть. А бедняки? Куда им идти? - Да уж, им куда проще к мулле идти или к знахарям. Привычнее. Не стала рассказывать Дуняша мужу о случайно подслушанном разговоре. Несколько дней назад она шла к роднику, но не той проторённой дорогой, которой идут все женщины, а кружным путём. Просто захотелось подышать речным воздухом, посмотреть на медленно текущую воду и мириады крутящихся в ней живых существ. Было у Дуняши в зарослях своё любимое местечко, где душа её отдыхала, где отрывалась она от времени и всего мира, где оставалась она один на один с Богом и созданным им миром. Тихонько пробиралась Дуня через заросли тальника, и вдруг услышала голоса. За кустами явно шла перебранка. Дуняша замерла, прислушалась. - Я же говорил тебе, чтобы ты посылал больных ко мне! А ты что делаешь? – возмущался один, - Почему ты сам вылечил девчонку? - Я же должен был отработать то, что они мне заплатили! – оправдывался второй, - Мне тоже есть что-то нужно. Да, я лечил. Но кто же виноват, что девчонка выздоровела раньше, чем я смог направить родителей к тебе! - А как ты лечил? Ты слишком хорошо лечил, раз она быстро выздоровела! - Я лечил как всех! Играл на кобызе и говорил заклинания, как всем. Тут Дуняша поняла, кто ругался в кустах. Местный шаман-баксы и мулла спорили из-за заработков. - Ты ещё велел им поить ребёнка лекарством. Будешь отнекиваться? – возмущался мулла. - Да, это правда. Я велел давать девчонке вшей, чтобы она съедала их по нескольку штук. Но ведь когда болел Салим, ему это не помогло! Кто же знал, что этой поможет! - Дурак! У Салима чахотка была, он кровью плевался. Ему ничего бы не помогло. А у этой простуда. Нечего было руками махать, надо было сразу говорить, что ты сделал всё, что мог, и посылать ко мне, чтобы я полечил. Ты что, хочешь, чтобы я тоже тянул и дожидался, когда больной выздоровеет, если придут сначала ко мне? Что есть-то будешь? У меня-то другие доходы есть, а вот ты-то! - А ты не угрожай мне! И я найду, чем заработать. Дуняше стало противно. Вот вам и лекари! Баксы делает вид, что лечит людей, потом говорит, что дух болезни сильнее его и направляет к мулле, а тот читает над больным молитвы и опять направляет к баксы. Родственники больного вынуждены платить обоим. Осторожно, чтобы спорщики не услышали её шагов, она покинула это место. Да, врач степнякам нужен. Хотя бы один на волость. Но Дуню мучил ещё один вопрос – а станут ли люди ходить к русскому врачу? Из уст в уста передавались по степи ужасные истории о том, как заболевший чумой аул окружали солдаты и не выпускали из оцепления ни одного человека, пока все не перемрут. Страшное слово «карантин» звучало как олицетворение ада. Степняку проще умереть от болезни в привычном окружении, в родной ему степи, рядом с бормочущими заклинаниями шаманами, чем лечиться у русского доктора. Дуня не говорила мужу о своих опасениях. В конце концов, если врач будет татарин, то ему люди будут доверять больше. Не было пока Есиму ответа и на просьбу прислать светского учителя. Дети под руководством муллы заучивали суры из Корана. Но баю хотелось, чтобы дети получали разносторонние знания, чтобы умели хорошо говорить по-русски, читать и писать, чтобы знали, как устроен мир, как он велик и разнообразен. Осенью не стало Кадиши. Женщина, которая была матерью Есиму, подругой и советчицей Дуняше, доброй бабушкой их детям, тихо отошла в иной мир. Последние годы она жила, обласканная близкими, окружённая заботой и уходом, и желала только одного – чтобы её любимых детей беды и несчастья обходили стороной. Попрощаться с ней приехали все родственники и знакомые Есима. Аул снова заполнился людьми, только повод теперь был вовсе не радостный. Но печаль была светлой, ибо Аллах отмерил женщине немалый срок. Вспоминали Кадишу только добром, и молились, чтобы душа её была в раю. Приезжающих встречали со слезами и причитаниями Дуня и Амина с Марьёй, приехавшие сразу же, как узнали о постигшем их горе. Кадиша лежала в большой юрте из чёрного войлока, за тёмной занавеской. В юрте были расстелены дастарханы – приехавшие входили, занимали свободные места, пили чай, ели мясо жертвенных животных, разговаривали о делах. Это был последний пир покойницы, и люди вели себя так, словно она, незримая, сидела среди них. Самовары не прекращали кипеть, а в казанах непрерывно варилось мясо. Много голов скота было забито, чтобы каждый отведал хотя бы чуть-чуть поминального угощения. Но и люди приезжали не с пустыми руками – по обычаям предков, с собой каждый привёл несколько овец или быка. Упокоилась Кадиша на семейном кладбище, рядом с мужем и детьми. А над ней возвели величественный мазар, вызывающий уважение у проходящих мимо путников. Дуня тосковала по любимой подруге, заменившей ей мать в самые трудные дни её жизни. Но жизнь продолжалась, и заботы о семье требовали от Дуняши самообладания. После возвращения на зимовье Есим всё-таки решился взять в аул учителя, дав ему обеспечение из собственного кармана. Государство платило волостным управителям около четырёхсот рублей в год. Есим нанял учителя, пообещав ему половину этой суммы деньгами, а также полное обеспечение продуктами, жильё и прислугу. Поработать с аульскими ребятишками согласился молодой татарин Ахмер. Поселили его в аккуратном саманном домике, сложенном летом специально для учителя. Кладовые заполнили необходимыми продуктами. Ахмер привёз молодую жену, и в доме закипела жизнь. Для школы отвели пустующий домик, побелили его, придали вид настоящей школы. Специально для занятий сделали столы и скамейки, чтобы маленькие аульчане приучались сидеть как в настоящем учебном заведении. Есим по указанию Ахмера закупил на свои средства и привёз необходимое оборудование – глобусы, карты, тетради, чернильницы. Доску на стену тоже повесили. Как только школа была оборудована, сразу начались занятия. И маленькие степняки с удивлением и долей недоверия стали постигать азы естествознания, математики и русского языка. Но вот найти на тех же условиях хотя бы фельдшера пока не получалось. Продолжение следует...#вечерниечтения