Самир Хотко: Жилищно-поселенческий комплекс Северо-Западного Кавказа

Адыгское жилище сохраняло базовые типологические черты на протяжении всего периода генезиса адыгской общности, начиная с наиболее древней культурной эпохи в истории региона – майкопской археологической культуры IV тыс. до н.э. . Основная техника строительства у адыгов – турлучная. «Особым видом деревянного зодчества являлось турлучное жилище, – отмечал известный советский этнограф и кавказовед В.П. Кобычев. – В течение всего XIX в. турлук, т.е. плетень, обмазанный глиной с добавлением половы (отходов при обмолоте и очистке зерна хлебных злаков, – прим. С.Х.) или мелкорубленой соломы, был основным строительным материалом на всей обезлесенной Предкавказской равнине. (Сразу заметим, что предкавказская равнина была регионом, богатым лесными ресурсами, а ее обезлесение произошло, в основном, во второй половине XIX в. – прим. С.Х.). Сходной в основных чертах была и техника постройки турлучного жилища. По углам и периметру площади, намеченной под жилище, вбивали колья на равном расстоянии один от другого, точно так, как это делали при возведении плетеной изгороди. Затем колья оплетали лозой в горизонтальном направлении, ведя плетение слева направо и закрепляя его через каждую пядь (25-30 см) более толстым прутом. Таким же утолщенным прутом и завершали все плетение, возводя переднюю и заднюю стены до высоты 2-2,5 м. Торцовые стены в средней части поднимали несколько выше, переводя их во фронтон. Судя по материалам А. Миллера, так поступали даже в тех случаях, когда крыши делали четырехскатными. Плетение было обычно однорядным, но применялась и двурядная изгородь с засыпкой землей внутри. Такие дома строили преимущественно зажиточные слои населения, поскольку на их сооружение требовалось вдвое больше лесоматериала и затрат труда» .
Стены штукатурились глиняным составом и белились. Через соломенную или камышовую крышу (в первой половине XIX в. часто крыша изготавливалась из драни) наружу выходила труба дымаря (ад. онджэкъ, каб. уэнжакъ). Этот своего рода «камин» представлял собой цельную, сплетенную в виде конуса или, вернее, перевернутой форсунки, конструкцию, обмазанную глиной. В двухкомнатном доме (адыг. унэ) могло быть два дымаря. К хозяйскому жилью могла вплотную примыкать конюшня (адыг. шэщ), хотя, как правило, таковая располагалась отдельно.
Адыгская большая семья проживала в нескольких унэ, т.к. на организацию пространства и быта воздействовала сложная система запретов или ограничений (так называемые обычаи избегания). Все это большесемейное пространство огораживалось плетневым забором или частоколом. Обязательным элементом жилищно-поселенческого комплекса являлись уборные. Уборные также были турлучными, круглыми в сечении, с соломенными крышами: они производили самое выгодное впечатление на путешественников (как кажется, самим фактом существования и практичностью). Отдельная уборная обустраивалась для гостевого двора, самостоятельным отгороженным сектором примыкавшего к хозяйскому подворью.
Взаимосвязь типа постройки с ландшафтом не всегда носит линейный характер и адыги Закубанья, буквально заполненного лесом, тем не менее, возводили турлучные, но не срубные постройки. Это предпочтение, по всей видимости, носило осознанный характер, поскольку позволяло беречь лесные ресурсы [5] (в целях стабильного земледелия [6: 108, 142-143; 7: 42-43, 47, 49] и безопасности) и оперативно проводить эвакуацию населенных пунктов. Последнее обстоятельство имело определяющий характер в виду кочевнической угрозы – постоянного фактора адыгского этногенеза.
Дома фронтира – временные, легкие, малозатратные, приспособленные для эвакуации. Напротив, погребения фронтира – монументальные, основательные, энергозатратные, сооружаются большими коллективами месяцами и почитаются столетиями. Это и курганы (до 15 и более метров) с каменными и деревянными конструкциями, каменные ящики, дольмены. В условиях фронтира человек не может маркировать территорию своим жилищем, но как нельзя лучше для этого подходит некрополь – вот истинное свидетельство собственности на землю предков.
В XVI-XIX вв. адыгский жилищно-поселенческий комплекс типологически схож с тем, который мы наблюдаем в юго-восточной части Украины, что может быть следствием тесных этнокультурных контактов.
Помимо турлучных жилищ, адыги часто строили бревенчатые дома. Распространенность срубного жилища у адыгов горных районов Закубанья отмечена В.П. Кобычевым. В 1841 г. русский источник сообщал о трех абадзехских аулах в урочище Кошхо на р. Пшиш, «состоявших из бревенчатых довольно правильно построенных домов». «Черкесские сакли, из толстого дерева срубленные» и «тщательно укрепленные дворы, в которых помещался скот» описаны в двух шапсугских аулах Магишху, располагавшихся на плоскости, в 6 верстах от Кубани .
На территории адыгской усадьбы находились плетеные, бревенчатые или дощатые, стоящие на высоких подпорках-столбах амбары для хранения зерна или кукурузы в початках. Достаточно высоко от земли на столбы клались плоские широкие камни, на которых помещалась конструкция зернохранилища под крышей из соломы, досок или драни. Таким образом, зерно хранилось в сухости, проветривалось и было недоступно грызунам. В. Борисов, изучавший сельскохозяйственный опыт черкесов, писал: «амбары они устраивали на высоких столбах в 1,5-2 арш. вышиной, на каждый столб накладывалась широкая тонкая каменная плита, которая заменяла те чугунные колокола, которые употребляются в Англии на столбах подстожья для воспрепятствования проникновения мышей в стоги».
Как коневодческий народ, черкесы в массе своей строили конюшни. Гостеприимство у черкесов предполагало радушный прием не только гостя, но и его коня [16: 51]. Дж. Бэлл отмечал, как его спутник первостепенный натухаевский дворянин Шамуз Шупако отлучился в Цемез, «чтобы наблюдать за строительством конюшни, рассчитанной на прием во время зимы наших многочисленных коней» [17: 286]. В составе группы из девяти всадников англичанин остановился как-то в доме уважаемого черкеса из среднего класса в нескольких милях от Анапы: все кони гостей поместились в одном сенном сарае хозяина [17: 283]. А.О. Махвич-Мацкевич в 1860 г., то есть уже в тот период, когда конское поголовье резко сократилось, а коннозаводство находилось на грани краха, для простых крестьянских хозяйств описал придомовые конюшни на 4-6 голов.
Таким образом, адыгская семья вела фермерский, хуторской образ хозяйствования, занимая большие площади. Совокупность 2-3 или 20-30 таких хуторов давала поселенческую, территориальную единицу – хабль. Хабли, разрастаясь, могли составлять сплошную жилую линию: «вдоль каждого ручейка, на значительное протяжение тянулись горские поселения».