РАЗДЕЛ III. ОФИЦИАЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ 1. ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА флигель-адъютанта полковника Хан-Гирея от 19 мая 1837 года∗ Документ относится к петербургскому периоду деятельности Хан- Гирея и был создан незадолго до его отъезда на Кавказ для выполнения особой миссии по распоряжению императора. Учитывая, что официальное предписание об отправке на Кавказ Хан- Гирей получил только 25 мая, возможно, что данная докладная записка явилась следствием устного распоряжения военного министра А.И. Чернышева, став результатом всей предшествующей работы по подготовке миссии. Не исключено, что к моменту создания записки окончательные цели поездки еще не были сформулированы – именно поэтому Хан-Гирей говорит лишь о присылке депутатов и условиях покорности и не упоминает о проекте управления мирными горцами, вероятно, вписанном в окончательную редакцию предписания. Существует мнение Т.Х. Кумыкова, что записка Хан- Гирея оказала влияние на предписание военного министра от 25 мая 1837 г. [81, с. 32] Данная записка должна была, по всей видимости, еще раз продемонстрировать осведомленность автора о современном состоянии адыгов в контексте кавказской политики России и тем самым подтвердить безошибочность выбора императором Хан-Гирея в качестве исполнителя миссии. Свободное владение материалом, разносторонность видения проблемы, подробное и скрупулезное описание собственных предполагаемых действий, а также оперативность создания записки свидетельствуют о продолжительных размышлениях автора на данную тему. Возможно, что в докладной записке нашли отражение и какие-то материалы Хан-Гирея, не вошедшие в основной текст «Записок о Черкесии» и предназначавшиеся им для создания до сих пор не обнаруженных (и, скорее всего, не написанных) параграфов IV-го отделения II-й части. О существовании документа впервые упомянул основатель современного хангирееведения М.О. Косвен [76, с. 190.]. Документ был введен в научный оборот Я.А. Гординым [36, с. 207- 210]. Место хранения публикуемого документа: РГВИА. Ф. 405. Оп. 6. Д. 2176. Л. 187-203 об. Текст написан чернильным пером писарским почерком на плотной писчей бумаге формата 315 x 203 мм, на обеих сторонах листа. Текстом ∗ В оригинале документ не имеет заголовка, каковой приведен нами по архивной описи XIX века. 557 557 заполнена только правая часть листа, широкие поля (около 10 см) занимают почти всю левую его половину. Правые поля отсутствуют. В правом верхнем углу листа – штемпель императорской Петергофской бумажной фабрики. Сохранность бумаги и текста удовлетворительная. Нумерация полистная, проставлена арабскими цифрами. Вследствие реорганизации архивных фондов и соединения трех частей дела, в документе имеется старая локальная (с Л.6; нанесена чернильным пером; цифры перечеркнуты) ∗ и новая сквозная (187-203, включая Л.190-а; нанесена карандашом) нумерация. Авторская датировка текста – 19 мая 1837 г. На первой странице документа проставлена другая дата (вероятно, регистрации при получении) – 20 мая 1837 г. Текст имеет многократные подчеркивания отдельных слов и предложений, на полях отчеркнуты отдельные строки и целые абзацы, на полях же часто встречается знак NB, вопросительные знаки и изредка – текстовые комментарии. Все пометы и выделения текста выполнены простым карандашом и предположительно сделаны рукой адресата докладной записки – военного министра графа А.И. Чернышева или даже (точка зрения М.О. Косвена [76, с. 190]) – самого́ Николая I. 2. ПРОЕКТ положения об управлении горскими народами. Документ относится к кавказскому периоду деятельности Хан-Гирея. В конце мая 1837 г. командир Кавказско-горского полуэскадрона Хан- Гирей через посредство военного министра А.И. Чернышева получает распоряжение Николая I об отправке на Кавказ с особой миссией. В преддверии визита императора на Кавказ, на Хан-Гирея возлагалась исключительно сложная (и заведомо невыполнимая) задача. Хан-Гирей должен был вступить с контакт с народами Северного Кавказа (прежде всего – теми, кто в соответствии с Адрианопольским договором 1829 г. отныне рассматривался Петербургом в качестве подданных – т.е. с западными адыгами). Особое внимание он должен был обратить на «немирных» адыгов (натухайцев, шапсугов, абадзехов), которые, говоря канцелярским языком документов того времени и, как, в частности, сказано в предписании военного министра, «обольщаемые несбыточной надеждой противостоять оружию российскому, или … предпочитающие дикую свободу свою выгодам благоустроенного управления, упорно отвергли мирные предложения, им сделанные» российским правительством [114, л. 209 об.]. Хан-Гирею вменялось в обязанность побудить политических лидеров ∗ До реорганизации ряда архивных фондов РГВИА интересующее нас дело имело иную нумерацию: Ф.4. Оп.4. Д.176. Ч.3. Л.6-23 об. 558 558 различных групп адыгов направить своих представителей на встречу с прибывающим на Кавказ императором, в ходе которой депутаты должны были изъявить покорность и принять на себя определенные обязательства перед российским правительством, озаботиться составлением которых заблаговременно полагалось также Хан-Гирею [114, л. 211-212]. Кроме того, для тех, кто готов был поступиться независимостью, Хан- Гирей должен был начертать «проект Положения об управлении, которое в покоряющихся горских обществах установлено быть может». Данный проект, после отзыва генерала А.А. Вельяминова должен был быть представлен на утверждение императору в ходе запланированного на осень 1837 г. августейшего визита на Кавказ [114, л. 212, 213 об.]. Несмотря на все усилия Хан-Гирея, его миссия закончилась провалом. «Демократические общества» адыгов, составлявшие бо́льшую часть населения Закубанья, ради «замирения» которых и планировалась кавказская эпопея Николая I, просто проигнорировали визит российского императора. Вторая составляющая поручения императора – проект «Положения об управлении горскими народами» – ввиду внезапной болезни автора был завершен с опозданием и в сопровождении рапорта Хан-Гирея за №77, датированного 15 сентября 1837 г., был представлен на рассмотрение командующему российскими войсками на Кавказской Линии и в Черномории генерал-лейтенанту А.А. Вельяминову [147; 110]. Копии этих же документов (рапорт и Проект) 30 сентября 1837 г. были направлены военному министру графу А.И. Чернышеву вместе с пакетом дополнительных материалов (копиями донесений императору за 18 и 29 сентября, именными списками горских депутатов и статистическими сведениями «о горских племенах Кавказа, изъявивших покорность России»). После рассмотрения проекта Хан-Гирея, генерал А.А. Вельяминов, в свою очередь, пересылает его барону Г.В. Розену вместе со своими критическими замечаниями [26]. Розен также изучает проект Хан-Гирея, сопоставляя его с поданными несколько ранее «Правилами для управления покорными горцами северных покатостей Кавказа» генерала Вельяминова [27], высказывает собственные замечания [48], а затем препровождает весь пакет документов в Петербург, для вынесения императором окончательного вердикта, о каковом 23 декабря 1837 г. военный министр А.И. Чернышев извещает генерала А.А. Вельяминова (Г.В. Розен к этому времени был уже смещен со своего поста). Ничего не упомянув о дальнейшей судьбе детища Хан-Гирея, Николай I перечислил только не устраивавшие его положения проекта. Так, в частности, император счел излишним звание главного попечителя над горцами; не была одобрена концентрация власти над мирными горцами в руках одного главного пристава; не нашла поддержки идея Хан-Гирея о встраивании местной знати в структуру управления посредством делегирования ей власти на участках (поскольку округи, подконтрольные приставам, не должны были дробиться на участки); были отвергнуты предложения о выделении мест при Ставропольской гимназии для обучения детей горцев – этой цели должны были служить кадетские 559 559 корпуса и школы при штабах казачьих и армейских подразделений Отдельного Кавказского корпуса; вместо предположенных Хан-Гиреем во главе Духовного Управления кадия и двух эфендиев полагалось ввести пост муфтия и т.д. [99]. В этом же документе генерал-лейтенанту Вельяминову предписывается продолжить работу над проектом положения для управления горскими народами. Хан-Гирей при этом даже не упомянут, что свидетельствует о резком падении его статуса в глазах императора. О существовании «Проекта положения об управлении горскими народами» Хан-Гирея впервые упомянул М.О. Косвен [76, с. 193]. Более подробно содержание документа осветил Т.Х. Кумыков, процитировавший и некоторые его положения в одной из своих ранних работ [81, с. 46-51.] Место хранения публикуемого документа: РГВИА. Ф. 405. Оп. 6. Д. 2176. Содержание публикуемого документа: лл. 83 (Титульный лист с заголовком: «Проект Положения о управлении горскими народами») + 84-85 (л.85 об. чистый; рапорт от 15 сентября 1837 г. за №77) + 86-94 (л.94 об. чистый; текст Проекта). Все составные части документа являют собой единое целое, что подтверждается бумагой из одной партии и единым почерком переписчика. Текст написан пером коричневыми чернилами писарским почерком на плотной писчей белой бумаге с кремовым оттенком формата 349 x 228 мм, на обеих сторонах листа. Правые поля отсутствуют; левые поля в тексте рапорта шириной около 50 мм, в тексте проекта – около 30 мм. Бумага каких-либо тиснений или водяных знаков не имеет. Нумерация документа полистная, арабскими цифрами. Наряду с новой сквозной нумерацией (83-94; нанесена карандашом) на листах видна уже недействительная локальная пагинация (47-58; нанесена чернильным пером; цифры перечеркнуты), относящаяся к периоду разделения дела на три части. Сохранность бумаги и текста документа удовлетворительная. В этом же архивном деле содержатся «Замечания на Проект положения об управлении горскими народами, составленный флигель-адъютантом полковником Хан-Гиреем», представленные генерал-лейтенантом Вельяминовым [26]. Эти замечания публикуются нами в сносках к тексту публикуемого документа. 3. Краткое изложение о предварительных мерах к устройству Закубанских мирных племен. Документ относится к кавказскому периоду деятельности Хан-Гирея. Вследствие неудачного исхода дипломатической миссии, Хан-Гирей был оставлен на Кавказе в распоряжении генерала А.А. Вельяминова. Согласно директиве Петербурга местная кавказская администрация должна была в числе прочих проектов подготовить и соображения, на каких 560 560 основаниях должны управляться покоряющиеся горские народы. Однако кончина опытнейшего военачальника и администратора генерала А.А. Вельяминова в начале 1838 г. прервала эту работу. После отставки Г.В. Розена в конце 1837 г. пост главнокомандующего на Кавказе занял генерал Е.А. Головин, не имевший никакого опыта в этом отношении. И вполне логичной представляется попытка Е.А. Головина привлечь Хан-Гирея к составлению соответствующего проекта. 20 июля 1838 г. Хан-Гирей отправляет Е.А. Головину свой новый проект – «Краткое изложение о предварительных мерах к устройству закубанских мирных племен» [144], одновременно препровождая копии министру А.И. Чернышеву и занявшему пост А.А. Вельяминова генералу П.Х. Граббе. Император был поставлен в известность об этом 19 августа того же года. Но еще 11 августа А.И. Чернышев отправил предписание Е.А. Головину с требованием высказать свои соображения по предмету. Головин поручил «генерал-лейтенанту Граббе, созвав в Ставрополь местных начальников Кавказской линии и Черномории, в присутствии полковника Хан-Гирея обсудить предположение сего штаб-офицера и заключение представить мне» [108, л. 15-15 об.]. Департамент военных поселений, в ведении которого находился проект, неоднократно на протяжении 1839-1842 гг. тщетно вопрошал Кавказскую администрацию о судьбе проекта, неизменно получая ответ, что «предположение о устройстве закубанских мирных черкес должно вскоре придти к окончанию». Тем не менее, несмотря на неопределенную судьбу проекта, Хан-Гирей получил возможность вернуться в Петербург, куда он прибыл 19 ноября 1839 г. О существовании проекта впервые упоминает М.О. Косвен [76, с. 194]. Несколько большее внимание уделяет ему Т.Х. Кумыков [81, с. 52-53]. Место хранения публикуемого документа: РГВИА. Ф. 405. Оп. 6. Д. 2176. Содержание публикуемого документа: лл. 5-8 (л. 8 об. чистый; сопроводительный рапорт Хан-Гирея генералу Е.А. Головину от 20 июля 1838 г. за №30) + 9-14 (л. 14 об. чистый; текст проекта). Рапорт и проект не имеют какого-либо титульного листа (как, например, у вышеупомянутого «Проекта положения …»). Составные части документа являют собой единое целое, что подтверждается бумагой из одной партии и единым почерком переписчика. Документ представляет собой писарскую копию с собственноручной подписью Хан-Гирея. Текст документа написан пером коричневыми чернилами писарским почерком на плотной писчей белой бумаге с кремовым оттенком формата 320 х 200 мм, на обеих сторонах листа. Правые поля отсутствуют; левые поля шириной около 50 мм. В правом верхнем углу листа – штемпель императорской Петергофской бумажной фабрики. Сопроводительный рапорт и текст проекта содержат выполненные 561 561 пером (скорее всего, самим автором) подчеркивания некоторых слов и фраз. Текст «Краткого изложения …» имеет выполненные карандашом многократные подчеркивания отдельных слов и предложений. Текст сопроводительного проекта имеет единственную карандашную пометку на полях. Данные пометы предположительно сделаны рукой адресата – генерала Е.А. Головина. Нумерация документа полистная, арабскими цифрами; нанесена чернильным пером. В отличие от двух предыдущих публикуемых документов, нумерация «Краткого изложения» одинарная, поскольку документ входил в состав Ч.1 архивного дела и слияние частей никак на нумерацию не повлияло. Сохранность бумаги и текста документа удовлетворительная. Листы документа были сложены пополам (заметны следы продольного сгиба), вследствие чего слово «Копия» отпечаталось и в правом поле листа. РАЗДЕЛ IV. НЕЗАВЕРШЕННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ, ФРАГМЕНТЫ, ЧЕРНОВЫЕ АВТОГРАФЫ. Публикуемые в данном разделе документы были в 1998 г. обнаружены М.Н. Губжоковым в архиве АРИГИ (фонде Ибрагима Наврузова), о чем было сделано сообщение на научной сессии института, посвященной 190-летию со дня рождения Хан-Гирея (Майкоп, 22 декабря 1998 г.). В том же году первые три документа были введены в научный оборот [38]. Публикуемые в настоящем сборнике документы представляют собой рукописные фрагменты четырех самостоятельных произведений, два из которых никогда ранее не вводились в научный оборот, а два остальных являются отрывками рукописей уже издававшихся работ. Три документа из четырех имеют записи (текстовые, нумерацию) красным и простым карандашами, выполненные по правилам дореволюционной орфографии одним и тем же неидентифицированным почерком, отличным от авторского, что косвенно подтверждает их изначально совместное местонахождение в общей подборке, архиве и т.д., и, следовательно, их соседство в папке И. Наврузова не является случайным. Появление бумаг Хан-Гирея в архиве И. Наврузова – одна из самых больших загадок его собрания документов. Как нам кажется, наиболее вероятным источником их происхождения является архив Султана Довлет- Гирея – человека, родственного Хан-Гирею не только по крови, но и по духу; интеллектуала, способного понять ценность унаследованных им от старшего родственника документов [20]. Не случайно, что именно от Довлет-Гирея поступила в печать работа «Наезд Кунчука» – последняя дореволюционная публикация Хан-Гирея. После трагической гибели Довлет-Гирея судьба его архива неизвестна, однако не исключено, что какие-то бумаги, в т.ч. и рукописи Хан-Гирея, могли через посредство общих знакомых осесть в архиве И. Наврузова [37]. 562 562 1. «Сераскир Султан Мугаммед-Гирей» Данная работа, как следует из названия и краткого предисловия автора, посвящена отцу Хан-Гирея, однако на имеющихся в нашем распоряжении страницах излагается биография не самого Мугаммед-гирея, а его предков. При этом основателем рода бжедугских Гиреев указан султан Ислам-гирей, переселившийся в Черкесию еще до падения Крымского ханства и чьим потомком в пятом поколении и являлся Мугаммед-гирей. Жизнеописание его предков обрывается на Аслан-гирее, отце главного героя очерка. Большая часть сохранившегося текста очерка посвящена статусу султанов в адыгском обществе, а также описанию тех условий, на которых Ислам-гирей “водворился” среди бжедугов-хамышеевцев. Особенный интерес вызывает четвертый пункт условий, ставящий местных князей и их потомков в подчиненное по отношению к пришлому султану и его потомкам положение “младших союзников”. Видимо, эти данные следует рассматривать в общем контексте политических воззрений Хан-Гирея, а также в русле его представлений о месте султанов в адыгском обществе и о его собственной роли в русско- адыгских отношениях. Первая же ассоциация, которая напрашивается после ознакомления с текстом “Мугаммед-гирея”, это до сих пор окончательно не проясненная история с поездкой Хан-Гирея в Петербург в 1829 г. и отказом бжедугских владетелей признать его фактическим главой хамышеевского удела вопреки их же первоначальному согласию (см. введение к настоящему сборнику). Сейчас уже невозможно установить, было ли это стремлением скомпрометировать молодого хануко, политической игрой бжедугских князей, не пожелавших делегировать ему роль посредника между адыгами и российским командованием, некогда заслуженно принадлежавшую отцу Хан-Гирея. Или же следует расценивать этот эпизод как первую, неудачную попытку использовать свой сословный статус как ресурс получения на его базе определенных политических дивидендов? Видимо, из желания предать забвению эту историю и не желая пробуждать у своих высоких покровителей ненужные ассоциации, Хан- Гирей старается отныне не афишировать родословные предания. Семь лет спустя он вполне осознанно отказывается от упоминания султанов даже там, где их присутствие было вполне логичным – в своем энциклопедическом труде «Записки о Черкесии» (см. коммент. 49). Показательно, что в заключительной главе этого труда (а затем и в «Проекте Положения об управлении горскими народами») им предусматривается пост Попечителя с беспрецедентными полномочиями, который (как явствует из текста документов) должен был занять человек из туземной среды. Не является ли это зримым свидетельством окончательного выбора Хан-Гирея в пользу удачно складывавшейся служебной карьеры, потенциальные возможности которой явно превышали «династический ресурс» и в перспективе позволяли ему занять высокое место в структуре колониального управления? 563 563 Литературное творчество, которому Хан-Гирей посвятил последние годы своей жизни, стало для него не только средством самовыражения, но и своего рода психологической компенсацией, жизненно необходимой после крушения карьеры: внезапный выход в отставку фактически сделал его изгоем, «застрявшим» меж двух политических культур – российской и традиционной адыгской. И обращение к образу отца, ставшего героем биографического очерка, вероятно, символизировало для Хан-Гирея постепенный возврат к ценностям адыгского мира, основанным на традиции, родословной памяти, почитании аристократии, соблюдении сословных ролей и стереотипов. Очерк «Сераскир Султан Мугаммед-Гирей» необходимо рассматривать не просто как очередной образец художественной прозы Хан-Гирея; вероятно, что для самого автора он стал нереализованной попыткой напомнить о себе русскому читателю. Это и своеобразный политический манифест, обоснование своего особого положения в структуре адыгской знати, отражение отчаянной попытки Хан-Гирея в очередной раз найти свое место в мире, опять сузившемся до размеров Черкесии, но не ставшим от этого более близким и менее сложным. Документ с большой долей вероятности может быть отнесен к серии “Биографии знаменитых черкесов и очерки черкесских нравов”, из которой были опубликованы “Бесльний Абат” и “Князь Пшьской Аходягоко”. Как явствует из названия самой серии и еще целого ряда косвенных свидетельств, авторский замысел явно не исчерпывался только этими двумя произведениями. Очерк “Сераскир Султан Мугаммед-гирей”, начальной частью рукописи которого мы располагаем, судя по подзаголовку “Статья вторая”, готовился к публикации в серии именно под этим номером. Неоспоримым свидетельством принадлежности данной работы Хан- Гирею является то, что две страницы очерка написаны на обороте черновика уже изданной работы — “Бесльний Абата”. Авторская датировка – 1 января 1841 (пометка на полях 1-й страницы). Текст представляет собой фрагменты чернового автографа, содержит многократные авторские исправления и вставки. Содержание текста: 1) фрагмент №1: л.1 с оборотом. Авторская нумерация первой страницы – арабская цифра «1». Имеется и параллельная нумерация, сделанная красным карандашом – арабская цифра «1». Номер оборотной страницы утрачен ввиду дефекта бумаги. Текст имеет незначительное число исправлений, что приближает его к чистовому автографу. На с.2 на полях простым карандашом, почерком, отличным от авторского, по правилам дореволюционной орфографии сделана пометка «Положение султанов в среде черкесского народа». 2) фрагмент №2: лл.2 и 3 с оборотами. Текст очерка продолжается после некоторой лакуны. Фрагмент текста содержится на лицевой стороне 564 564 лл. 2 и 3 (авторская нумерация страниц – «3» и «4» арабскими цифрами), на обороте которых – черновой автограф очерка «Бесльний Абат» (см. ниже). Текст имеет значительное число исправлений, что, несмотря на кажущуюся сквозной нумерацию фрагментов №1 и №2, позволяет отнести последний к более раннему периоду работы над текстом, чем фрагмент №1. На полях с.3 сделаны вертикальные, направленные снизу вверх, пометки: 1) «О Магомет-гирей-Исламе» (красным карандашом) и 2) «Его положение и права среди черченеевских князей» (простым карандашом). На полях с.4 красным карандашом сделана вертикальная, направленная снизу вверх, пометка «Ислам Магомет гирей». Фраза «Как бы то ни было … Ислам-гиреевых» подчеркнута красным карандашом. Тексты указанных фрагментов написаны чернильным пером, крупным почерком на плотной сероватой писчей бумаге форматом примерно 235 х 365 (л.3 – 375) мм. Левые поля варьируются в пределах 5-6 см, отчеркнуты простым карандашом. Бумага никаких особых знаков (водяных или тиснений) не имеет. Сохранность: текст в удовлетворительном состоянии; листы потрепаны. 2. «Бесльний Абат» Текст представляет собой фрагмент чернового автографа. Две страницы текста (авторская нумерация – арабские цифры «72» и «73»), написаны на обороте С.3 и С.4 соответственно текста очерка «Сераскир Султан Мугаммед-гирей» (см. выше). Текст имеет многократные авторские исправления и вставки. На полях с.72 красным карандашом сделаны вертикальные, направленные снизу вверх, пометки: «О Бесленее Абате» и дважды – «Напечатано». В верхнем правом углу красным карандашом арабскими цифрами нанесена нумерация «25». На полях С.73 красным карандашом сделаны вертикальные (направленные снизу вверх) пометки: «Беслиней Абат» и «Напечатано». Этим же почерком сделаны отметки в тексте черновых автографов «Мугаммед-гирея» (см. выше) и «Официального доклада» (см. ниже док. №4). В верхнем правом углу красным карандашом арабскими цифрами нанесена нумерация «26». Обе страницы в верхнем поле с правой стороны имеют многократные исправления нумерации, сделанные рукой автора: на с.72 – перечеркнутые арабские цифры «70», «74», «71», идущие справа налево; на с.73 – цифры «71», «75», «72» справа налево. Текст написан чернильным пером, крупным почерком на плотной сероватой писчей бумаге форматом примерно 235 х 365 (л.3 [с.73] – 375) мм. Левые поля варьируются в пределах 5-6 см, отчеркнуты карандашом. Бумага никаких особых знаков (водяных или тиснений) не имеет. Сохранность: текст в удовлетворительном состоянии; листы потрепаны 565 565 и имеют местные загрязнения. 3. «Наезд Кунчука». Текст представляет собой фрагмент чернового автографа. Объем текста: один лист с оборотом. Нумерация выполнена арабскими цифрами, проставленными простым карандашом, почерком, отличным от авторского: лицевая страница – «6» исправлено на «7»; оборотная страница – «7» исправлено на «8». Текст фрагмента написан чернильным пером, крупным почерком на листе плотной сероватой писчей бумаги размером примерно 232 х 367 мм. Поле листа разделено пополам вертикальной карандашной линией, текст размещен в правой части. Бумага никаких особых знаков (водяных или тиснений) не имеет. Сохранность: текст – в удовлетворительном состоянии, чернила несколько выцвели; листы потрепаны. 4. Официальный доклад о положении горцев 1837 – 1840 годах и о мерах к умиротворению их. Текст представляет собой фрагмент чернового автографа, начало которого, вероятно, утрачено еще до оседания доклада в коллекции И. Наврузова. Название документа приведено по заголовку, надписанному на первой странице сохранившегося фрагмента красным карандашом. Текст документа, представляющего собой прошитую суровыми нитками тетрадь из 8 листов, выполнен скорописью чернильным пером на двойных листах плотной писчей бумаги формата примерно 217 х 355 мм, на обеих сторонах листа. Текст, занимающий правую половину листа, отделен от полей следом продольного сгиба, хорошо различимым на всех листах тетради. Текст документа содержит многократные авторские исправления и вставки, часть из которых расположена на полях. Нумерация листов отсутствует. Сохранность: текст и бумага – в удовлетворительном состоянии; некоторые листы имеют местное загрязнение. Автор (Хан-Гирей) и адресат (граф А.Х. Бенкендорф) доклада устанавливаются по тексту документа: автор упоминает свою должность и место службы («в продолжение командования моего л.-гв. Кавказско- горским полуэскадроном»), демонстрирует отношения непосредственной подчиненности адресату, обладателю высокого сословного статуса («обнаруживал я неоднократно пред Вашим сиятельством представлениями моими»), упоминает эпизод передачи вышестоящему начальнику своего труда («представлением на благоусмотрение Ваше <…> составленные мною 566 566 “Записки о Черкесии”»), при этом дважды позиционирует себя в качестве автора упомянутого труда (второй раз, когда характеризует обычное право адыгов, подробности которого «можно видеть из “Записок о Черкесии” некогда мною представленных на благоусмотрение Начальства»). Вероятно, что этот документ был создан по завершении кавказской миссии Хан-Гирея, поскольку доклад содержит информацию, которой автор не обладал в период работы над «Записками о Черкесии». Так, в докладе упомянуты убыхи, ранее не выделявшиеся Хан-Гиреем из числа народов Северо-Западного Кавказа; имеется намек на военные действия генерала Засса; упоминаются иностранные политические агенты, с деятельностью которых Хан-Гирей познакомился уже пребывая на Кавказе (заметим, что задержание британских эмиссаров Белла и Лонгворта также было вменено в обязанность Хан-Гирею). Документ может быть датирован не позднее начала 1840 года, поскольку Хан-Гирей, описывая процессы политической и военной консолидации у горных адыгов, не упоминает о боевых действиях на Черноморской береговой линии (имевших место в феврале - марте 1840 г.). В докладе описываются адыгские субэтнические группы — сначала кабардинцы, затем закубанские княжества и в последнюю очередь — горские общества “демократов”. Указывается их внутреннее устройство, социальная структура, особенности судопроизводства, взаимоотношения их между собой и с российским военным командованием и дальнейшие перспективы российской политики в отношении адыгов.