«Говоря вообще, степень просвещения народа служит к определению степени искусств, в нем существующих, однако ж есть необразованные народы, которых изделия удивляют Европу»,– говорит г. Левшин в своем «Описании киргиз-кайсаков» ∗ . Черкесы по справедливости должны быть причислены к тем необразованным народам, которых рукоделия заслуживают удивления. Оружейники, золотых дел мастера и ткачихи производят превосходные изделия, в которых видно особенное их искусство, во многом достигающее высокого совершенства. В Персии и Турции и в других местах Азии вы найдете оружия более богатые, нежели в Черкесии, но с таким прекрасным вкусом обработанных там не увидите; двухствольные ∗ См. у А. Левшина: [84, с. 210] (Ред.). 199 ружья и пистолеты, в Черкесии делаемые, превосходны по своей легкости и удобности; они бывают с одним замком и с двумя, один на другой положенными стволами. Серебряные изделия достойны удивления по прочности и чистоте отделки. Чернь и позолота, с величайшим искусством на них наводимые, превосходны в полном смысле этого слова, и, что важнее всего, эта чернь и эта позолота почти никогда не сходят. Черкешенки ткут серебряные и золотые галуны с отличным искусством и неподражаемым вкусом. К сожалению, ткаческое мастерство в Черкесии этим и ограничивается; другие произведения этого мастерства, как-то: сукна и тому подобные изделия, таковы, что, говоря об утонченном искусстве, на них нельзя обратить особенного внимания, и мы должны говорить об них, как о предметах грубого изделия: сукна везде ткутся для собственного употребления, и они иногда бывают довольно тонки; белые сукна красятся краскою, добываемою из ольховой и дубовой коры и из дерева, ими называемого «хгоапхх», которое дает желто-кирпичный цвет. Полотна ткутся в горах и то не везде, да и большею частью весьма грубые; однако ж полотенца и другие тому подобные вещицы иногда ткутся довольно тонкие, а изредка и с узорами. Этим мастерством занимаются исключительно женщины; они же с величайшим искусством вышивают серебром и золотом. В этом, равно как и в тканье галунов, само по себе разумеется, отличаются женщины высшего класса. Работа же женщин простого класса почти вообще груба и соответствует их состоянию; они также делают войлоки или полости и бурки при множестве других домашних работ. Еще в Черкесии есть и другие мастерства, как-то: кузнечное и медяное. Люди, занимающиеся кузнечным и медным делом, производят лишь грубые изделия. Сверх всего этого, черкесы делают седельные арчаки и стрелы с большим искусством и приготовляют порох. Нет почти ни одного черкеса, который не имел бы огнестрельного оружия, ибо и земледелец под защитою ружья обрабатывает землю. После этого трудно ли [догадаться], что потребность пороха чрезвычайна у этих племен, и это самое [является] причиною, что в каждом ауле в небольшом количестве приготовляют порох следующим образом: соразмерные количества селитры, серы и угля смешивают вместе и всю эту смесь надлежащим образом толкут. Потом в сухом пузыре, довольно сильно качая, сушат, а после массу эту пропускают сквозь сетки, нарочно для этого приготовленные. Крепость или слабость пороха зависит от размера составов: селитры, серы и угля. Жители отдаленных мест от пещер, где добывается селитра, добывают это вещество из травы, называемой черкесами дчез или ежьашхо. Сушеные стволы этого растения варимы бывают в воде и по остужении окажется осадка селитры на отварной воде. Это средство добывать селитру делает то, что черкесы более нуждаются в сере, нежели в селитре. Невзирая на этот способ приготовления пороха, черкесы весьма в нем нуждаются, чему главною причиною служит значительное, как замечено выше, его потребление. Главнейшие произведения мастерства мы здесь уже упомянули; 200 описание же каждого мелочного предмета было бы излишне и обременительно без пользы, почему прибавим только, что черкесы имеют ремесленников всякого рода, какие только им потребны для ограниченного круга их надобностей; но они не имеют никаких фабрик, заслуживающих это название, и всякий мастер или мастерица работает у себя на дому. Ни ружейники, ни серебряных дел мастера не имеют достаточных даже хороших инструментов; последние ездят нередко к князьям и там у них работают, везя все нужное для своей работы, иногда на той же лошади, на которой и сам едет, но все это не мешает им производить прекрасные работы. Всегдашняя военная жизнь черкесов усовершенствовала и искусство их во всем, что касается до оружия: вечная опасность, вечная война и военное тщеславие заставляют их всегда помышлять об устройстве, красоте, удобности и ловкости оружия. И действительно, они до этой цели достигли вполне. Всякое лучшего достоинства оружие черкеса, нужное для военной его жизни, носит особенную печать изящного вкуса, прочности, красоты, соединенной с удобностию для употребления. ГЛАВА VII. ТОРГОВЛЯ Торговля – один из величайших источников богатства народного, конечно, не может быть обширна и значительна там, где нет спокойствия и тишины, где все подвержено буре войны и где насилие знатного воина лишает слабейших собственности; следственно, и в Черкесии не может быть обширной торговли в настоящем положении там и дел, и образа жизни. Черкесы не имеют собственных денег, да и чужестранных серебряных и золотых монет у них весьма мало в обращении. Вообще они эти деньги принимают лишь как драгоценный металл, и вся их торговля производится посредством мены. Предметы отпуска из Черкесии суть следующие: меха – медвежьи, волчьи, лисьи, заячьи, куньи, выдровые, бобровые (последние редки), диких кошек и другие; кожи – коровьи, буйволовые, бараньи и козлиные; мед, воск, масло и проч. Во времена господствования турок на берегу Черного моря, сопредельного с черкесами, последние возили пленников обоего пола во множестве в Анапу и Сунжук-Кале и там обменивали их на товары. Привоз к черкесам из России состоит в холсте разной доброты, опойках – красных, черных и желтых, шелковых изделиях (последние в малом количестве), посуде и утвари, как-то: сундуках, чашках деревянных под лаком; сверх того, предметы мелочного торга суть: шелк, иголки, небольшие зеркала и проч. Бязи (белые бумажные ткани), аладжи и другие турецкие изделия; порох, свинец, соль, были отпускаемы к черкесам во множестве из Анапы до последней войны России с турками (1828-го г.). Сверх упомянутых товаров, получаемых черкесами из России, соль есть главнейший предмет мены. От черкес принимают, в особенности, лес строевой и для топлива употребляемый. Для меновой торговли с черкесами устроены вдоль границы: в Моздоке, Екатеринограде, Прочноокопе, при устье Лабы, Екатеринодаре и Бугазе так называемые меновые дворы с карантинами для очищения товаров от 201 зачумле-ния. Есть еще несколько меновых дворов для отпуска и приема товаров, но без карантинного устройства. Хотя меновые дворы находятся в достаточном числе на границе, но мена, при них производимая, весьма незначительна. Сверх того, также армяне нахичеванские, моздокские и другие иногда возят вовнутрь гор из России различные товары под покровительством лиц из разных племен, платя им за пропуск подарками, но и эта торговля незначительна и, смотря по пограничным обстоятельствам, то воспрещается, то разрешается. Таким образом, и меновые дворы то закрываются, то открываются, а иногда и вообще уничтожаются. Однако ж сколь ни маловажна эта торговля, но надлежало бы здесь представить итог отпуска и привоза товаров и сумм, в настоящее время в торге обращающихся, но, к сожалению моему, я не имел возможности собрать об этом сведения. Желая, однако, читателям доставить некоторое понятие об этом предмете, предлагаю здесь извлечение из известий г. Броневского, который вот что говорит о торговле черкес: «По таможенным показаниям, цена привозимых товаров в Усть- Лабинской таможне и Прочноокопской заставе не превосходит 10 000 рублей в год, отпуск и того менее. Со включением торгов, производимых в Моздоке, где снята таможня, и в четырех меновых дворах на Кубани, можно полагать с вероятностью, что весь торг наш с черкесскими областями по привозу и по отпуску простирается до 30 000 рублей в год, за исключением соляной продажи, которая составляет особенную статью, и лошадей, покупаемых беспошлинно, но присовокупив к тому оба сии предмета и сверх того еще тайные привозы, которые весьма обыкновенны в рассуждении обширности границ и проворства черкесов, можно, кажется, сию сумму утроить или круговым счетом положить до 100 000 рублей. Во всяком случае сии приблизительные вычисления подают понятие в самом пространнейшем смысле о маловажности торгов, производимых с черкесами» ∗ . Приятно слышать также о прошедшем времени благоденствия и процветания народа, сколько бы он ни был нам чужд. И эта приятность увеличивается, когда луч надежды в будущем блистает, почему я здесь приведу время некогда цветущей торговли мною описываемого народа, для сравнения с настоящим его состоянием. «Пейсеноль122 представляет, – говорит г. Броневский далее, – прежние в Крыму процветавшие торги с черкесами и кубанскими татарами в ином виде: в его время (1753 до 1760) из черкесских земель привозилось через Тамань и Кафу до 100 000 центнеров (десять миллионов фунтов) овечьей шерсти, сто тысяч кусков сукна, называемого чекмень, пять или шесть тысяч сшитых чекменей, до шестидесяти тысяч суконных портков (шароваров), 200 000 войлочных япанчей, называемых япендже (те же бурки), пять или шесть тысяч центнеров хорошего меду (центнер содержит 100 фунтов) ∗ и пятьсот ∗ См. у С. Броневского: [18, ч. 2, с. 144-145]. Текст воспроизведен с некоторыми отступлениями и вставками (Ред.). ∗ Текст в скобках перенесен Хан-Гиреем из подстрочной сноски С. Броневского (Ред.). 202 центнеров абазахского пьяного меду, семи или восьми тысяч ок (3 фунта) воску, пятьдесят тысяч куньих шкур, сто тысяч лисьих, три тысячи медвежьих и пятьсот тысяч овечьих, не говоря о невольниках, лошадях и прочих предметах; все здесь поименованное составило бы по нынешним ценам с лишком на двести миллионов рублей∗ отпускных товаров из черкесских областей. Воспоследовавшие политические перемены с Крымом, Таманом и с кубанскими татарами, без сомнения, были причиною упадка столь обширной торговли, и, может быть, отчасти тому способствовала также перемена в образе производства торговых сношений, которые пока продолжались между единоверными мусульманами, были чаятельно лучше приноровлены к умоначертанию торгующих народов» ∗ . Не станем теряться в исследованиях: кубанские ли татары или черкесы преимущественно производили столь обширную торговлю, и удовольствуемся замечанием, что народ черкесский, одаренный от природы многими способами ума и духа, склонен и к торговле и что с искоренением вредных предрассудков и водворением благодетельной тишины в земле черкесов, в земле прекрасной, изобильной предметами торговых оборотов, конечно, и торговля закипит и процветет по манию мудрого устройства порядка и управления. Преграды, некоторым образом там соделавшиеся естественными по существующему ныне порядку дел, быть может, отдалят еще от нас то время, когда совершится эпоха благоденствия нашего края; она для нас слишком отдаленна, но дети наши насладятся этим счастием. Впрочем, и мы сами можем ли терять надежду, когда мудрый Монарх могущественной и просвещенной державы об нас печется? Высший класс в Черкесии, подобно владельцам в областях Закавказского края и в Дагестане, не получает ни от земли, ни от подвластного ему народа никаких денежных доходов. Вот почему, если спросите черкесского князя или дворянина, в чем заключается им получаемый доход от своего имения, не получите удовлетворительного ответа. В самом деле, трудно объяснить, в чем состоят их доходы, на чем опирается домашнее или хозяйственное их благосостояние и, наконец, что обеспечивает общественную их жизнь? Дабы иметь более ясное понятие об этом предмете, мы укажем на главнейшие источники доходов, устраняющие нужды князей и дворян черкесского народа. Первый источник. Крепостные люди разных подразделений (см. 1-й части отд. 3, глав. 1), принадлежащие собственно князьям и дворянам, занимающиеся хлебопашеством и скотоводством, доставляют своим владельцам достаточное количество хлеба в зернах для прокормления их ∗ У С. Броневского: «два миллиона рублей» (Ред.). ∗ См. у С. Броневского: [18, ч. 2, с. 145-147]. Текст воспроизведен с некоторыми отступлениями и вставками (Ред.). 203 семейств и многочисленных гостей, их посещающих, с помощью выгод, получаемых от рогатого скота и овчарных заводов, этими же людьми разводимых у своих господ. Конские заводы, равно и овцеводство, могли бы приносить значительные доходы владельцам, об них пекущимся, в особенности первые, если бы народный предрассудок, ко вреду края так сильно вкоренившийся, позволял высшему классу продавать лошадей и вообще скот (см. прим. 7), но так как от торговых оборотов извлекать себе пользы почитается постыдным для высшего класса, то доходы от хлебопашества и скотоводства ограничиваются обеспечением семейств князей и дворян, обращающих особенное внимание на эти отрасли домоводства и преимущественно на конские заводы, для продовольствия себя этими предметами, и в особенности для доставления возможности князьям щедро награждать усердных своих дворян и делать значительные подарки посещающим их гостям. Впрочем, доходы этого источника не всегда и не везде до такой степени значительны, но, по крайней мере, более определительны и удобопонятны. Второй источник. Заключается в правах и власти, присвоенных достоинству княжеского рода, и состоит в возможности взыскать пеню в случае оскорбления княжеского достоинства (см. 1-й части отд. 3, глав. 2), так же и в некоторых случаях пользоваться собственностью народа в виде насильственного займа (см. там же), взыскивать штрафы, обрядами по управлению устанавливаемые (см. там же, глава 3), князьям-старшинам (пшь-тхамат) получать от хозяев вольных земледельцев, имеющих овчарные заводы и пчеловодство, по одному ягненку и по улью с сотами; требовать во многих случаях от подвластного народа различного рода услуги. Заметим, однако, что эти требования имеют вид просьбы, которые как бы добровольно исполняются и называются нередко хатир, то есть из уважения; и, наконец, к доходам этого источника причислим добровольные приношения вольных земледельцев высшему классу, так сказать, для искупления себе его покровительства. Эти приношения обыкновенно состоят в произведениях сельского домоводства. Также надобно к этим доходам присовокупить и дары торгующими армянами и другого звания людьми, приносимые князьям и значительнейшим дворянам для приобретения же себе их защиты (см. ниже отд. 3, глав. 8). Эти доходы не ясны и не определительны, однако ж в иных местах для иных князей и дворян, в особенности для первых, весьма прибыточны. Третий источник. Этот источник доходов, еще менее предыдущего определительный и ясный, но более обоих упомянутых источников прибыточный, заключается в кровавых наездах, этих взаимных вооруженных посещениях, сопровождаемых отважными разбоями и богатыми дарами; одним словом, в воинственном провождении времени (см. предыд. отд., глав. 6) и в той готовности делиться с нуждающимся, которая в мнении этого народа есть блистательнейшая добродетель. Следствием этого образа мыслей есть то обычное круговое, или взаимное, вспомоществование, которое составляет главное звено общежития черкесов и существенно поддерживает 204 хозяйственное благосостояние каждого, снабжая его всеми потребностями жизни. Сверх того, князья ничего не щадят для дворян своих и беспрестанно делают им подарки, что составляет для последних немаловажный источник дохода, впрочем, они и о домашнем хозяйстве более князей пекутся. Вот все, что я могу сказать о доходах высшего класса. Первый из поясненных здесь о возможности трех источников можно назвать правильным или определительным. Отдельные два – косвенными или неопределительными. Что же касается до простого класса народа, то ему, как мы видели, приносят доходы: скотоводство, хлебопашество и звериная ловля, хотя вообще и маловажные, но достаточные для обеспечивания его ограниченных надобностей при помощи трудолюбия и деятельности женского пола и небольших торговых оборотов. К этому присовокупим, что хотя по исчисленным здесь источникам доход князей и дворян маловажен, но те из них, которые наиболее уважаемы своими подвластными за мужество и щедрость, располагают в некотором смысле их достоянием, что доставляет им возможность иметь большие табуны лошадей и овец, которых они, впрочем, не долго держат, ибо дарят, как говорится, и встречному и поперечному, а потом опять собирают новые стада. Из темного этого описания, кажется, ясно видим, сколько доход князей не определителен и, в сущности, маловажен, но, тем не менее, они, не зная другого недостатка, кроме важнейших необходимостей в жизни, не ища ничего, кроме известности в наездничестве, похвалы народа, и мечтая о важности своего происхождения, довольны своим состоянием, и блаженство их заключается, как говорит г. Броневский, в воображаемом счастии ∗ . И действительно, при нынешнем их образе жизни и мыслей, не только бедность не отягощает воинственных черкес – беспечных этих сынов природы, но даже недостаточное их теперешнее состояние им нечувствительно, однако ж, с переменою образа правления и с распространением их понятия, откроются тысячи нужд, дотоле им неизвестных и которых устранить одно воображаемое счастье, конечно, не может.