В сведениях Дж. А. Лонгворта имеются лишь самые кос- венные и отрывочные данные о характере связи родственных и территориальных объединений с представительной систе- мой. Не касаясь глубоко ее политических основ, он тем не ме- нее сделал ряд важных замечаний относительно ее особенно- стей. Прежде всего обращает на себя внимание его утвержде- ние о том, что «большой совет или меджилис (medjilis) при- обретает характер верховного органа власти». Пытаясь вы- явить причины, препятствовавшие превращению его в посто- янно действующий орган власти, Лонгворт, в частности, от- мечал, что «эти независимые люди настолько ревниво отно- сятся к власти, что ни один из них не желает выпустить из своих рук хотя бы часть ее и передать... избранным предста- вителям»54. Выходит, что сам дух личной независимости и свободы, отмечавшийся всеми авторами этого периода как одно из самых больших достоинств адыгов, препятствовал ут- верждению новых форм политической жизни. И все же Дж. Лонгворт вынужден был признать, что «несмотря на их крайнюю независимость, нет никакого сомнения в том, что черкесы фактически имеют представителей своих интересов»55. Полномочия представительных собраний повышались по мере нарастания внешней угрозы. «Давление извне, вызван- ное амбициями России», приводит, по его мнению, «к более широким комбинациям и выражению уже общенациональных интересов и превращению советов в большой мере в руково- дящие органы»56. Другими словами, происходит усиление их законодательных и распорядительных функций. Вместе с тем его сведения не дают оснований для вывода о начале превращения эпизодически созываемых советов в постояино действующие органы власти. Дж. А. Лонгворт дал прекрасное описание порядков про-, 137 ведения хасы, культуры поведения, терпимости, выдержки, мудрости ее участников и т. д. 57 Рамки настоящей работы не позволяют нам останавливаться на этих аспектах ее деятель- ности. Для нас гораздо больший интерес представляет заме- чание о порядке принятия решений на советах, выполнявших, когда не было войны, также и судебные функции, становясь как бы судебным собранием. Он писал, что для принятия им решения было недостаточно большинства 58 голосов его участ- ников: «Если они не пришли к единому мнению, они расхо- дятся, не приняв никакого решения, так как ни один из них не будет подчиняться мнению, которое он не разделяет»59. Каждый полномочный делегат хасы, представлявший тер- риториальную общину или «братство», своим несогласием мог перечеркнуть ее решение, которое принималось на основе полного консенсуса. Следовательно, можно говорить о нали- чии у всех ее участников своеобразного права вето, чего ни- как не скажешь о сословно-представительных собраниях в предшествующем столетии. Напомним, что, например, в Ка- барде XVIII века правом вето не располагали даже самые знатные дворяне. По существу, не имели его и рядовые кня- зья, которые беспрекословно должны были подчиняться вла- сти своего «старшего брата», удельного князя. Наконец, и сам удельный князь, формально наделенный этим правом, при- бегал к нему лишь в исключительных случаях, так как несо- гласие с мнением остальных удельных князей могло привести к его изгнанию и очередному взрыву междоусобиц. Иначе го- воря, несогласие зде'сь часто приводило к остракизму, тогда как у шапсугов, натухайцев и абадзехов оно было узаконено, отменяя или приостанавливая намечавшиеся ре- шения. Не подлежит сомнению, что право вето в их предста- вительных органах—прямой результат демократизации об- щественно-политического устройства. Нельзя в связи с этим не заметить, что демократические преобразования у шапсугов, натухайцев и абадзехов созда- вали на первых порах специфические трудности для их кон- солидации и образования единого государства. Если в XVIII веке главное препятствие заключалось в феодальной раздробленности и усобицах между суверенными владетеля- ми, то в первой половине XIX века — в противоречиях между независимыми «демократическими» территориальными и род- ственными объединениями, чьи представители на собраниях могли сорвать самые разумные постановления60, поддержи- ваемые большей частью общества. Итак, -обобщая сведения Г. В. Новицкого, Хан-Гирея, Дж. Белла и Дж. А. Лонгворта, можно сказать, что в конце 138 30-х годов XIX века у «демократической» группы адыгов уста- новился дуализм представительных органов, опиравшихся, с одной стороны, на «братства», а с другой — на территориаль- ные объединения. Заслуга Лонгворта состояла в том, что он зафиксировал (хотя и в самой общей и косвенной форме) из- менение их роли в политической организации общества и свя- занные с этим процессом «коллизии». Другими словами, он попытался рассмотреть их соотношение 'В динамике. Но связь с представительными собраниями не сформулирована доста- точно ясным образом. Впервые четко и определенно о двух принципах созыва представительных собраний в связи с двумя типами соци- альных организаций сказал Л. Я- Люлье в статье «О натухай- цах, шапсугах и абадзехах» (1857 г.). В его краткой, но ем- кой характеристике представительной системы у данной груп- пы адыгов до 1848 года отмечался не только ее дуализм, но и процесс превращения определенной разновидности терри- ториального объединения в ее основную единицу. «В последнее время административное устройство у на- тухайцев и шапсугов, до водворения между ними влияния Шамиля через его агентов, следующее: I. Общественное управление, как неимеющее главы, рес публиканское. II. Законодательная и распорядительная власти имеют на чало свое в народе; следовательно, и управление должно счи таться демократическим. III. Способов созывать депутатов или представителей на родных два: первым из них от каждого племени назначается определенное число доверенных лиц, для выбора которых племя должно предварительно собраться; вторым же выбор ' делается: у магометан от Джемаата, а у жителей прибрежья морского, где еще не водворился закон Магомета, от Тгахап- ха, которые можно сравнить с нашими церковными прихода ми. Преимущественно употребляется последний способ» (кур сив наш.— В. К.)61. Л. Я. Люлье не разграничивает различные виды «народ- ных собраний» в зависимости от их полномочий и размеров представленных в них территориальных единиц и «племен». Однако на всех уровнях своего существования (от конфедера- ции «племен» до «прихода») они не только были тесно свя- заны с судебными учреждениями, но зачастую и сами выпол- няли судебные функции (помимо своих прямых обязанностей, о чем уже не раз говорилось). И наоборот, согласно данным Г.-В. Новицкого, «совет присяжных судей» в округе (тхарко- хас), кроме судебных дел, ведал вопросами войны и мира. 139 Причем сходство обычных представительных собраний с при- сяжными судами наблюдалось в принципах организации, по- рядках избрания их членов, в эпизодичности созыва, проце- дуре их проведения и т. д. Чем же объяснить эти совпадения, а в некоторых случаях, и взаимозаменяемость? Сведения Л. Я. Люлье вносят определенную ясность и в этот вопрос. Ниже приводится выдержка из его работы «Уч- реждения и народные обычаи шапсугов и натухайцев» (1866 г.), в которой содержится едва ли не самая исчерпы- вающая характеристика особенностей «тхарко-хас» в 40-х гг. XIX века. «У шапсугов и натухайцев нет особо устроенных, постоям-. ных судов...62 Взаимная присяга выборных представителей от общин, составляющих описываемые племена, служит для всех и каждого обязательством не делать ничего во вред и бес- честие союзу и кончать со взаимною справедливостью все мо- гущие возникнуть между членами различных общин споры. На этом основании каждый раз, когда обвиняемый требуется обвинителем, или обиженным к ответу, то он должен предстать перед собранием выборных представителей; тогда лица эти, уже в качестве судей, имеют право делать приговор и определять взыскание пени, которая должна быть уплачена виновным Обиженному в справедливое удовлетворение и возмездие. Судьи избираются в числе соразмерном с важностью дела, но не иначе, как с обоюдного согласия обеих спорящих сто- рон. Приступая к разбору, они разделяются на две части и располагаются двумя отдельными кружками на таком рас- стоянии, чтобы не было слышно в одном о чем рассуждают и разговаривают в другом. Они называются тааркохяс, что в пе- реводе — присяжный. Из них же избираются два лица, по од- ному для каждой стороны, вроде адвокатов-руководителей, называемых тлукуо. Здесь я считаю уместным заявить в ка- честве неоднократного свидетеля о том замечательном пре- восходстве горцев, которое проявляется в легкости, даже, можно сказать, красноречии изложения мыслей, во врожден- ной способности их вести правильные прения, к которым име- ют большую привычку. Адвокаты-руководители выслушивают жалобу и доводы обвинителей, передают содержание их объ- яснений обвиняемому и таким образом переходят из одного кружка к другому до тех пор, пока судьи не узнают вполне сущности и подробностей дела. Затем судьи обеих спорящих сторон сходятся в общую группу, чтобы выслушать показа- ния свидетелей без присяги или с присягою, смотря по важ- 140 ности тяжбы Свидетелями могут быть только люди извест- ные своею честностью и хорошим поведением. По выслуша- нии свидетелей все посторонние лица удаляются; судьи, остав- шись одни, определяют приговор, имеющий силу окончатель- ного судебного постановления и уже никакой апелляции не подлежащий. Прежде объявления решения обвинитель и об- виняемый дают присягу: первый в том, что обязывается за- быть всякое чувство неприязни к обвиняемому, а второй в том, что обязывается беспрекословно подчиниться требова- ниям состоявшегося приговора и не позволять себе уклонять- ся от должного его исполнения. Чтобы больше упрочить вза- имную связь налагаемых обязательств, берется и от истца и от ответчика по одному присяжному поручителю, отвечающе- му за поведение каждого. Весьма редко случается, чтобы пос- ле этого ответчик или осужденный изъявил свое неудоволь- ствие, или несогласие на решение»63. Описанная Л. Я. Люлье процедура заседания «тхарко-хас» во многом напоминает организацию сословно-представитель- ных собраний у «аристократической» группы адыгов. Доста- точно вспомнить порядки проведения хасы в Кабарде в 1753 году, а также в княжеских владениях Западной Черке- сии. Но сходство существует здесь лишь между отдельными элементами сравниваемых систем, а не между самими систе- мами, причем по форме, а не по содержанию. В частности, общекабардинские хасы в XVIII веке и «тхаркохас» у «демо- кратической» группы адыгов в первой половине XIX века разделялись йа «круги». Но если в первом случае разделение осуществлялось по сословному признаку и принадлежности к политическим партиям, то во втором происходило разделе- ние на стороны истца и ответчика. Примеры внешних совпа- дений и сущностных различий можно продолжить. Перед на- ми одно из распространенных в истории культуры явлений, когда идентичный способ организации деятельности (в данном случае собраний) в различных социальных контекстах имеет различную семантику. Но здесь глубоко различны не только социальные контексты, но и типы собраний. Чтобы пояснить эту мысль, отметим, что между трехпалатной хасой XVIII ве- ка и «тхарко-хас» в первой половине XIX века существовала примерно такая же разница, как между дворянским судебным собранием XVIII века и «демократическим» народным собранием в первой половине XIX века. В этом плане, для того чтобы выявить специфику «тхарко- хас» у «демократической» группы адыгов, следует прежде всего определить его место в той системе координат, в ко- торой он функционировал. А для этого, в свою очередь, необ- Mf ходимо сравнить его с синхронно действовавшими представи- тельными собраниями различного уровня. Описанный Л. Я. Люлье «тааркохяс» являлся представи- тельным собранием, полномочия которого в данном случае ог- раничивались судебными функциями. По существу, он пред- ставлял собой «судебный конгресс», о котором писал Дж. Белл. Но тогда как согласовать сведения Л. Я. Люлье с приведенным выше сообщением Хан-Гирея о том, что каж- дый «тхаапшь», или «приход», имеет свой «тххарьохас»? По- видимому, здесь нет противоречия, поскольку авторы имеют в виду «тхарко-хас» различных уровней. Наличие в «приходе» (а возможно, в долине) постоянно- го «тхарко-хас», занимающегося решением местных вопро- сов и сочетающего административные и судебные функции, представляется вполне естественным. Иначе, вероятно, и не могло быть, если население «прихода» составляло соседскую общину. Но последнее не столь очевидно, как это может по- казаться на первый взгляд. Ведь Л. Я- Люлье нигде прямо не пишет, что упоминаемая им община была соседской общиной и что она, в свою очередь, совпадала с «приходом». Он отме- чает, что присяжные судьи являлись «выборными представи- телями от общин», но не разъясняет, что это были за общи- ны. Однако из контекста других его сообщений, помещенных в статье «Учреждения и народные обычаи...», следует, что под термином «община» он понимает территориальную общи- ну. Так, например, говоря о смертной казни неисправимого преступника, он указывает, что «община и родственники» объявляют его исключенным из общины, лишенным покро- вительства законов и всяких прав 64. В другом месте Л. Я. Лю- лье пишет об обязательствах, устанавливаемых «между ро- дами и общинами»65. То есть общину как территориальный коллектив он отличает от родственной общности. Что же в таком случае общего между ней и «приходом»? У Л. Я. Люлье нет четко сформулированного утверждения, что «приход» являлся соседской общиной. Но этот вывод на- прашивается из сравнения тех территориальных организаций, которые фигурируют в его работах в качестве основной еди- ницы представительной системы. В одном случае он называ- ет ее «джемаатом», «тгахапхом» («приходом»), в другом — «общиной», но суть дела от этого не меняется: эти термины являются разными обозначениями одной и той же террито- риальной организации. Для того чтобы считать «приход» соседской общиной, имеются все основания: проживание на общей территории, наличие общих органов самоуправления (тхарко-хас), общ- 142 ность идеологической жизни, выражавшаяся, в частности, в наличии общей «священной рощи», где совершались религи- озные ритуалы, и т. д. «Тхарко-хас» в рамках «прихода» был постоянным в той мере, в какой постоянной была совпадаю- щая с ним территориальная община и система управления в ней Тем не менее в «приходе» не было «особо устроенных су- дов», поскольку «тхарко-хас» находился в синкретическом единстве с его административно-управленческим аппаратом. То же самое можно сказать и о «тхарко-хас» округа. Но присяжные суды более высокого уровня (или «судебные конгрессы»), разбиравшие споры «между членами раз- личных общин», не могли быть постоянными. Более того, эпизодически созываемые народные собрания и «тхарко-хас» такого же уровня отличались не только структурным сход- ством, но и взаимозаменяемостью. В случае необходимости «выборные представители» заседали «уже в качестве судей». Все эти нюансы в деятельности различных видов «тхарко-хас» выявляются лишь на основе довольно косвенных и фраг- ментарных данных. Но трудность их анализа вызвана не только состоянием источников, но и тем обстоятельством, что тер- риториальные организации, в рамках которых действовали «тхарко-хас», находились еще в процессе становления. Именно от них в первую очередь зависела судьба новой политической системы, создаваемой в ходе демократических преобразований. Общественные условия, вскрывшие историческую недолго- вечность братства, в то же время показали, что соседская об- щина является той формой социальной организации, которая в наибольшей степени соответствует интересам будущего раз- вития «демократической» группы адыгов. Ее становлению во многом способствовал значительный рост народонаселения, последовавший в результате демократизации их обществен- но-политического устройства. С падением прежней власти дворян открывается свободный доступ беглых крестьян из «княжеских владений» в соседские общины шапсугов, нату- хайцев и абадзехов 66. Приток разноплеменных переселенцев, обретавших здесь свободу, не только увеличивал эти общины в численном отношении, но и качественно усложнял их со- став, что постепенно подготавливало видоизменение их внут- ренней и внешней структуры. В горной части Западной Черкесии образование соседских общин нового типа происходило на основе слияния мелких традиционных поселений (куадже). Вновь образовавшиеся об- щины, в свою очередь, входили в состав еще более крупных территориальных объединений (псухо) 67, занимавших всю речную долину, и численный состав которых доходил до не- 143 скольких тысяч дворов. Так как границы этих территориаль- ных объединений, которые можно рассматривать как сложные составные соседские общины, совпадали с естественными ру- бежами речной долины, то не>дивительно, что в численном отношении они отличались крайней неравномерностью. Об этом, в частности, свидетельствует следующее сообщение К. Ф. Сталя о шапсугах: «Народонаселение живет по реч- кам и разделяется на самостоятельные псухо . Шебс 2500 дво- ров, Афипс 5000 дворов, Убин 300 дворов. Антхыр 800, Бугун- дыр 400, Хабль 800, Абин 4000, Кааф} 400, Шефик 400, Ада- гум 1000, Гешебек 300, Кудахо 500, Псыф 600»68. Такая не- равномерность порождалась особенностями рельефа местно- сти. Но сходства обнаруживались в том-, что к середине XIX века все речные долины были довольно плотно заселе- ны. Исследования А. Н. Дьячкова-Тарасова показывают, что в долинах рек Абадзехии плотность народонаселения была очень высокой: «Долина Псекчпса представляла сплошной аул... особенно густое население было по р. Хоарзе и близ Псе- фабе (Горячая вода)... Долина р. Пшехи была очень густо населена... Самое густое население было по Курджипсу, Пши- шу и Белой»69. Выражение «сплошной аул» следует, конечно, понимать как образное сравнение. Р. Псекупс являлась одной из самых значительных рек Абадзехии, и ее долина, естественно, не могла представлять собой один аул, совпадающий с сельской общиной. Скорее всего долина р. Псекупс, как и долины дру- гих рек, указанных Дьячковым-Тарасовым, составляла «псу- хо» («общество» или «волость» по русской терминологии тех лет), объединявшее определенное число «приходов», которые, в свою очередь, состояли из небольших поселений. По сведе- ниям К. Ф. Сталя, в каждом абадзехском псухо «считается от четырех до десяти деревень»70. Дж. С. Белл насчитал в одной из шапсугских долин 45 аулов71. Можно полагать, что и в «численном» составе таких деревень существовали значи- тельные различия. Пытаясь определить численность сельских общин, распо- ложенных в долинах, следует учитывать, что в горной части Западной Черкесии традиционный тип расселения отдель- ными, разбросанными усадьбами оставался без существенных изменений вплоть до начала 60-х годов. Примерно так же, как увеличение численности и плотно- сти народонаселения в этой части страны не приводило к сли- янию отдельных пахотных участков в одно общинное поле, так и мелкие поселения при своем слиянии в одну соседскую общину не образовывали компактных селений, наподобие ау- 144 лов, расположенных на предгорных равнинах. В этом смысле изучение форм расселения и землепользования в горной Чер- кесии позволяет более четко представить некоторые особен- ности развития соседской общины в первой половине XIX в. Образование крупных соседских общин происходило здесь, главным образом, за счет расширения территории, занимае- мой общиной. Т. Лапинский отмечал, что деревни горных адыгов в 50-х годах XIX в. простирались «на одну и более квад- ратных миль, а по реке их могло быть 20 и более»72. «То были нескончаемые цепи дворов, разбросанных по вкусу их хозяев всюду по ущельям, горным террасам и долинам»,— писал Султан Крым-Гирей в своих путевых заметках73. Прк увеличении плотности народонаселения, когда происходило слияние мелких населенных пунктов в более крупные, но при этом сохранялся старый способ расселения, расстояние между вновь образовавшимися соседскими общинами, естественно, сокращалось, а это могло создавать впечатление, что все население речной долины составляет один сплошной аул. Но если в горах шапсуги, натухайцы и абадзехи по-преж- нему жили рассеянно, отдельными дворами, то при выходе на равнину, «у подошв северных гор» они селились компакт- но, «большими аулами»74. Данное обстоятельство, без сомнения, затрудняло для ино- странцев точное перечисление и описание населенных пунктов в Западной Черкесии, на что обращал внимание еще И. Ф. Бларамберг75. Несмотря на большие различия в численности, размерах и характере расселения соседских общин, обусловленные эко- номическими, географическими и демографическими факто- рами, их социальное развитие в условиях общественно-поли- тических преобразований проходило в одинаковой форме на всей территории, занимаемой шапсугами, натухайцами и абад- зехами. Суть этого процесса заключалась прежде всего в уничтожении старовотчинного элемента, широком распростра- нении мелких тфокотльских вотчин, объединении их на де- мократической основе, что привело к заметному усилению об- щинного начала в их общественной жизни и существенной трансформации феодальных отношений. На смену «аристо- кратической» вотчине-деревне (или вотчине-общине) пришла соседская община нового демократического типа, ставшая основой демократической представительной системы и гаран- том необратимости общественно-политических преобразова- ний. Для того чтобы представить себе степень этой трансфор- мации, достаточно вспомнить, что неудача реформы хасы в Кабарде (и политической системы в целом) во многом объ- 10 Заказ № 6174 145 ясняется тем, что «третья палата» в ней не имела социаль- ной опоры на местах, в самой вотчине-общине (в виде кре стьянских органов самоуправления или сельской общины как таковой) Но в чрезвычайно критических условиях, созданных за хватнической политикой царской России, самый, пожалуй, главный эффект этих изменений состоял в том, что интегра- ционный потенциал «демократических» соседских общин ока- зался необычайно велик по сравнению с традиционными со- циальными организациями прежней системы Они открыли невиданные до этого возможности для политического объеди- нения Западной Черкесии в освободительной войне против царизма Но в 40-х годах XIX в. «демократические» общества были разделены на множество независимых общин, которые были «совершенно самостоятельны, никому не подчиняются, управляют сами собою на мирской сходке, судят на народ- ном с^де по адат\ (обычаю) или по шариату»76 Данное со стояние межобщинных связей явно противоречило задачам их политического объединения, которое могло произойти только на основе интеграции соседских общин и выработки соответ- ствующих их структуре форм надобщинной власти Наконец, большие различия в численности «псухо», «тгахапх» и «куад- же» затрудняли справедливое решение вопроса о равном п\ представительстве в высших органах власти страны Необхо- димость проведения политической реформы становилась все более очевидной Первый шаг в этом направлении был сделан на Майкопском собрании в 1841 год}