Древнейшим орнаментальным изображением на кахатлеже Тыгакочипэ можно считать двойной кромлех у подножия холма над могилой Майкопца III-го тысячелетия до н.э. В обобщенном виде это четырехлепестковая тринадцатиугольная розетка. Тринадцать сторон внешнего круга, отмеченные по углам более крупными булыжниками, символизируют тринадцать месяцев лунного календаря, а четыре сектора внутреннего круга - четыре времени года, совпадающие со странами света. О луннопоклонничестве у майкопцев свидетельствуют случаи исполнения лунарных мегалитических сооружений, подобных кромеху в виде полумесяца вокруг «Майкопского» погребения в Кишпекском кургане в Кабардино-Балкарии5 . Позже, в 1-й половине II-го тысячелетия до н.э. в Хеттском царстве неподалеку от его столицы Хаттусы, в городе Циплянда существовало святилище божества луны Каску, которое стояло на горе Дах, возвышавшейся на берегу одноименной рекиб . Сооружение сложного кромлеха с культово-мемориальной целью привело к созданию произведения монументально-декоративного характера с центрично-солярной композицией, внутреннюю основу которой составляет крест. Эта центричная солярная композиция на кресте продолжается и развивается в период средней бронзы, что иллюстрирует сероглинянная крышечка с изображениями двух оленей. Понятно и логично расположение креста в круге, как начертание солнца с оптимальным количеством лучей. Но размещение скачущих оленей с определенным количеством отростков на ветвях рогов 7 и заполнение широких лучей креста елочками рождает вопрос. С елочкой сомнения разрешаются довольно легко. Такой вариант елочки с возвышающимися ветвями ближе к колосу злака (к примеру ячменя, 57 пшеницы). В рисуночном письме Ура (Месопотамия), в более позднем пиктографическо-клинописном и ранневавилонском клинописном, которое заимствовали ранние хетты начала II-го тысячелетия до н.э., такой знак обозначал хлеб, зерно. Поэтому лучи креста на крышечке символизируют земледельческое плодородие закубанских хаттов. Солнце, которое из круга крышечки с четырьмя лучами составляет основу композиции и, одновременно, обеспечивает теплом и светом урожай, плодородие, изобилие. Но как трактовать оленей с семью ветвями на рогах? Здесь без этнографии адыгов не обойтись. У западных адыгов существовал культ Созериса - бога плодородия, изобилия. Символом его была ветвь боярышника, вечно плодоносящего дерева, с семью сучьями7 (у некоторых племен вместо боярышника - груша или орех). У восточных адыгов земледельческим богом был Тхьагъэлидж, символом которого было изображение кузнечика8 . Но, по описанию праздника сева адыгским писателем прошлого века Адиль-Гиреем Кешевым, частью церемониала была стрельба в деревянного оленя передней арбы в кавалькаде возвращавшихся с сева. Этот олень представляется иммитацией рогов оленя с семью отростками. Тут божества языческого пантеона различных флангов адыгского этноса соединяются. Несомненно, Созерис представляется более распространенным культом, хотя бы из-за созвучия с древенеегипетским Озирисом. Тхагалидж - это чисто кавказский бог древнейших атыхов. Можно привести зоологическое объяснение символа в виде семиветвистого оленя: цветущий возраст оленя - семь лет. Почти закономерно и определенно то, что каждый год у оленя отрастают рога с добавлением одного отростка. Поэтому у семилетнего оленя - семь отростков на каждой ветви рогов. Вот в таком контексте изображение оленя вплетается в культ изобилия, плодородия. Но это изобилие, думается, не касается равнинного хлебопашества хаттов, а связано с горно-лесным изобилием и плодородием атыхов. 58 Не случайно бог природы и леса, покровитель охоты у адыгов Мэзытхь представляется некоторыми племенами (кабардинцами) в виде существа с серебряным туловищем слона и головой оленя. Однако древнее всех перечисленных моментов семерка. Судя по мегалитической архитектуре, прослеживаемой на территории Черкесии с эпохи энеолита, семерка Созериса или Тхагаледжа тесно связана с созвездием «Жъуагьозэщыбл» (Большая медведица), т.е. семью звездными братьями. Предполагается, что в астрологических расчетах древних атыхов Черкесии точка* движения этого созвездия и его положение в северном полушарии звездной карты стратегически влияли на определение урожайных лет в природе. Поэтому форма ковша Семибратного созвездия, с его ручкой слева, отразилась в древнем портальном дольмене протомайкопцев, где трапецевидный план дольмена не оправдывается ни конструктивно, ни функционально. Учитывая эти соображения, не так наивно видеть в перевернутом ковше «жьуагьозэщыбл» ковш плодородия, из которого Тхагалидж или Созерис высыпают или выливают на человечество всякие блага (дары) природы. В заключение самантического анализа изображения крышечки следует логический вывод: в орнаменте крышечки символически отражен круг солнца с четырьмя лучами. Лучи, делят круг на четыре сектора, соответствующие временам года. В полосах лучей - символ изобилия земледельцев - хаттов, колосья злаков. Секторы были заполнены фигурами скачущих оленей с семью ветвистыми рогами. Это символ Тхагалиджа и, возможно, Мэзытха. Судя по двум секторам, во всех четырех фигурах олени были нарисованы по-разному. Возможно положение и декорировка каждой фигуры из четырех символических соответствовала своему времени года. В таком случае, перед нами - солнечный календарь древних атыхов и хаттов западной Черкессии средней бронзы. В отличие от изображения крышечки, где соединяются символы равнинных земледельцев хаттов и горных скотоводов и охотников атыхов, в 59 погребении №30 нартской эпохи кахатлежа Тыгакочипэ, которое датируется примерно серединой VIII в. до н.э., эти символы разделены. На дне кубка также круг с четырьмя секторами. Но два противолежащих сектора заполнены хаттскими символами изобилия. В одном - три колоска с разнонаправленными усиками, в другом - текстура «пуаблэ», плетеной циновки из болотной травы, атрибута хаттского равнинного дома (Табл. XXIV-4). На ковше крупного размера по трехлучевому кресту выгравированы на стенках корпуса три крестовых композиции, обрамленные лунарными фигурами в виде четырехлепестковой розетки (Табл. XXIV-5). В центре креста - кружок, а по концам лучей - т1ыбжьэ (бараньи рога). На венчике награвирован Фриз в виде зигзага, символизирующего цепь горных остроугольных вершин и разнонаправленных 4 «лучей», посылаемых восходящим или заходящим солнцем из-за склонов вершин. Лунарный символ в этом погребальном комплексе подкрепляется еще лунницей-наносником одной из двух лошадей, сопровождающих погребенного нарта-копейщика (Табл. XXIII). Поскольку все перечисленные символы встречены, хотя и на разных предметах, но в одной могиле, правомерно сказать, что по-прежнему главным божеством у адыгов является солнце, а за ним следует бог изобилия (земледелия и скотоводства - т1ыбжъэ и ушки ручки), далее, божество луны, затем, возможно, Шыблэ, который в Хеттском царстве назывался Телепину (громовержец), а в адыгском пантеоне ближе к нему бог - кузнец Тлепш, мастер огненных дел и любимый бог нартов. Его символ «джора» - крест. Нельзя не учитывать и форму ковша. Профиль его в перевернутом виде вторит форме «жъуагьозэщыбл». Это, во-первых: несомненно продолжение традиции атыхов-дольменщиков. О ее непрерывности свидетельствует материал поздней бронзы и даже древнемеотского (нартского) периода (Геленджикские дольмены9 ), встречающийся в дольменах. Но, поскольку в нартскую эпоху адыги уже не строили дольменов, а возвратились к додольменному каменному ящику в горах, а на равнине - к прямоугольной 60 грунтовой яме, культ плодородия и изобилия Тхагалиджа-Созериса, который так ярко и изобразительно выражал портальный дольмен с портальной стеной слева10, теперь выражает ковш-черпак. Важно заметить, что ковш или кружка с возвышающейся ручкой над венчиком встречается еще в поздней бронзе у всех окружавших народов: у кобанцев Центрального Кавказа, у колков Западного Закавказья, у белозерцев в Северном Причерноморье. Имеются ковши в памятниках поздней бронзы и переходного к раннему железу периода (IX - VIII вв. до н.э.) в равнинном Центральном Закубанье (Краногвардейское поселение №1 и №2). Но форма трапецевидного ковша с ручкой острого завершения и рожковидным навершием характерны только для восточного крыла Черкессии, для предгорной и низкогорной части его и не ранее середины VIII в. до н.э. Имеются ковши и в могильниках переходного периода (Псыбэ,: Николаевском). Два ковша Николаевского кахатлежа переходного периода орнаментированы шевроном, имеют высокую ручку петлей, но ни одного рожковидного навершия ручки, ни трапецевидного профиля у них нет. Подобная керамика на Тыгакочипэ имеется из погребений и находок именно этого времени. На таблице XV, рис. 1 - реконструкция амфоры, украшенной трехрядным шевроном. Этот орнамент создает также образ горных хребтов из острых вершин, а поперечная параллельная штриховка вызывает ассоциацию с растительным миром и далее - с земледелием. Второй сосуд показан на таблице ХХ-3. Здесь отражена форма ковша, но без ручки. По пропорциям и профилю эта чашка очень близка меньшему Николаевскому ковшику, но орнаментирована восемью сосцевидными налепами. Более поздние чаши Тыгакочипэ имеют обычно четыре налепа по кресту, что образно можно представить как молочник, иммитирующий вымя коровы с четырьмя сосками. Но чашка из погребения 29 со своим скульптурным декором ассоциируется с рядами мелких сосков на животе свиноматки. И это очень подходящий символ плодородия - ведь всем известна плодовитость свиньи. 61 Таким образом, корчаги, чаши и горшки с налепами, поставленные в погребениях 16, 29, 31, 32, 33, 36, комплекс №9, подчеркивают роль домашнего скотоводства в жизни погребенных. Но там, где парные налепы по кресту, надо видеть символы мелкого рогатого скота (овцы, козы с двумя сосками на вымени) и, возможно, наличие отгонного скотоводства, а также солярный символ (крест) или огнепоклонничества. Орнаментация ковшей более универсальна. На них символически отражен смешанный уклад хозяйства нартов. На венчике показывается географическая привязка - Кавказские горы в виде различных вариантов зигзага - тут же и земледельческая специфика в виде сеток, заштрихованных Фестонов, наклонных лучей-»щеток», волновой частой штриховки. На корпус спускаются три или четыре зооморфных мотива по кресту, символизирующих скотоводство, вероятно, еще охоту и, часто, усложненные солярно-орнаментальные элементы. Таковы ковши из погребения 16, где по корпусу пущен фриз из мотива «астральный баран» (Табл. XLIX), погр. 36 (Табл. XXVII), комплекса №7 (Табл. LVII). Следует отметить особо удачные и сложные варианты синтеза культовых символов. Солярно-скотоводческим зооморфным образом наделен ковш из погребения 15 (Табл. XLVIII). Звериные моменты - в рожковидном навершии ручки и во всем облике профиля сосуда, который смотрится как голова рогатого зверя с двумя глазами - крестовидными солнцами на корпусе. Нижняя линия венчика - линия горизонта, из-за которой сияют солнца с семью и пятью лучами. Здесь и явная трапеция с «Жьуагьозэшибл», и семерка Созериса и солнце, двояко выраженное, и тамга какого-то Касожского рода (фамилии), сохранившаяся у балкарцев и мегрелов Апшила. Все ковши Тыгакочипэ, кахатлежей Ясеневая поляна, Фарсовского, «Полигона», Псекупса, Пшиша имеют рожковидные навершия у ручек. Это представляется своеобразным этническим (племенным) символом, возможно связанным с древнейшим родовым тотемом. Какого зверя эти рожки и ушки обозначают, неизвестно. Можно предполагать лису, собаку, волка, мышь и 62 др. Адыгский археолог А.А.Тов предполагает видеть в этом раздвоении уши лошадей. Но самые ранние примеры зооморфных ручек ковшей на Кочипэ, Псекупсе и периода поздней бронзы ковшей соседней Колхидской культуры не подтверждают образ лошади, а больше напоминают стилизованную голову тура или козла. Но несколько сосудов Тыгакочипэ, «Полигона» и Фарсовского кахатлежей орнаментированы оригинальными мотивами, неподдающимися описанной семантике. Имеются в виду ковши погребения I «Полигона», корчага того же памятника с волнистыми орнаментам, горшок формы «аля-Майкоп» из комплекса 4 Тыгакочипэ и несколько ковшей Фарсовского кахатлежа с волнами на венчике. Легче всего объяснить волнистый орнамент как символ жидкости, что часто не противоречит функции сосуда. Сложнее определить семантику геометрических фигур, составленных из сопрягающихся треугольников на плечиках корчаги из погр. I «Полигона» (Рис. 12-2). Если бы не внутренняя штриховка треугольников, можно было бы увидеть иероглиф оружия из древнесемитского письма, что, в общем, для погребения нарта вполне уместно. Подобный знак, напоминающий в профиль песочные часы, у осетин-дигорцев, соседей-кабардинцев с юго-востока, является родовой тамгой, но опять же без штриховки. Такой же тамыгьэ у мегрелов Чичагуа и карачаевцев Айсандуровых. Геральдический смысл знака на корчаге из «Полигона» объясняется декором корчаги из Фарсовского кахатлежа. На плечиках последней в орнаментальный фриз из культовых символов (полусолнц) включены три тамги (Рис. 12 - 5, 6). В заключение обзора декоративного искусства нартов киммерийской эпохи необходимо представить эту часть духовной жизни древних адыгов в международном плане. Хотя отмечаются оригинальные формы и приемы нартских металлургов и керамистов древне- и раннемеотского периодов, но творчество их легко вписывается в художественные явления эпохи мирового порядка. В первую очередь нартское искусство выглядит вполне органично и 63 синхронно в мире искусства народов Циркумпонтийской зоны. Звериный геометрический стиль господствовал в позднегомеровскую эпоху в декоративно-прикладном искусстве Древней Греции, в искусстве Ново- хеттских городов-государств, Фригии и Лидии в Малой Азии, в соседних Колхидской и Кобанской культурах Кавказа, у тавров Крыма, киммерийцев и ранних скифов Северного Причерноморья. Да это и естественно. Адыгские нарты начала раннего железного века были очень мобильны за счет наездничества. Часто бывая в походах за Таной на Севере, «за семью морями на Западе», «за семью хребтами на Юге» и за Индылем на Востоке, они активно общались и обменивались с окружающими народами не только предметами вооружения, конской сбруи, украшений, но и достижениями духовного порядка. Но особо надо отметить для адыгских нартов значение южных культурных центров в Малой Азии, откуда адыги постоянно пополняли свою культуру различными достижениями. Но вот киммерийская волна и мода окончательно прошла в Древней Черкессии. Исчезают ковши и роговидные корчаги раннемеотской керамики, кинжалы т.н. пятигорского типа, бронзовые наконечники копий и детали конской сбруи. Появляются корчаги Кобанского типа грушевидной формы, железные кинжалы типа скифских акинаков и железные трехлопастные наконечники стрел, вместо ковшей в погребениях воинов встречаются кружки с витой ручкой биконической формы, в погребальной керамике стали фигурировать миски и гончарные кувшины. Керамика совсем не имеет графических украшений, но скульптурные детали сосудов и немногие культово-геральдические обозначения активно используются; витые ручки кружек (Табл. LIX - 7, 9), сосцевидный налеп (Табл. LXI - 1), рельефные тамгообразные знаки (Табл. 11X1-3), горизонтальные плоские ручки- поддержки кастрюль (Рис. 19-11). По-прежнему встречаются бронзовые украшения в женских могилах. Но их формы, орнаментальные мотивы меняются. Бронзовые перстни, редко встречавшиеся в VI в. до н.э., в раннемеотский период увеличиваются в 64 количестве, сохраняя овальную форму щитка (Табл. L - 8). Плоские с продольными желобками бронзовые массивные браслеты заменяются круглыми (в сечении) с драконоголовыми окончаниями и декоративно-рельефной разработкой на внешней части (Рис. 19 - 3, 4). Появляются плоские, крупных размеров бронзовые зеркала, вначале импортные Малоазийские, а в конце V - начале IV веков - местные - фатейско- меотские (Рис. 19-1). В V в. до н.э., несомненно, происходят серьезные изменения на территории всей Черкесии. Если следовать М.И.Артамонову, из потомков киммерийцев на Тамани формируется государство синдов и, естественно, с этого времени по данным археологии, наблюдается имущественная дифференциация (расслоение). В первую очередь бросается в глаза резкое различие в погребальных сооружениях и погребальном инвентаре. Большие богатые курганы, типа Келермесских, Костромского, Уляпских с гекатомбами и сложными деревянными гробницами имеют захоронения военно- демократических вождей. Однако концентрация курганов в Красногвардейском и Шовгеновском районах ранне- и среднемеотского периода вокруг Уляпа и довольно сложная социальная картина на Келермесском некрополе позволяет предположить на пространстве Майкоп - Уляп нечто более развитое, нежели военная демократия. Очевидно и в Майкопе, и в Уляпе были городские центры, а вокруг них концентрировались курганные кахатлежи аристократии. Б пользу городского центра в Уляпе говорят и признаки ювелирной мастерской12. Но, конечно, это были города не античного типа и даже не такие, как синдский Шанджир, а, видимо, адыгского типа, подобные позднесредневековым по Ла-Мотрэ13 . Наличие подкурганных усыпальниц в Центральном Закубанье, не уступавших синдским Семибратним, говорит в пользу процесса классообразования и создания государства у касков и хаттов (фатеев) в V - IV вв. до н.э. Этот процесс противоречил жизненным принципам героической нартской эпохи. Поэтому здесь нартская эпоха заканчивается, что образно 65 передает адыгекий вариант конца нартов. Появляются какие-то карлики «ц1ыфыпэцый», под которыми в шапсугском диалекте подразумеваются коллективисты14, умные, предприимчивые, хитрые и вытесняют нартов с их индивидуальным богатырским героизмом15 . Но это прозаический конец нартов. В нартском эпосе есть более романтический вариант финала нартской эпохи. Интересно этот вариант отражен в осетинских нартовских сказаниях16; Суть его сводится к тому, что нарты, почувствовав признаки вырождения и деградации, вызвали на бой богов, чтобы героически умереть, соответственно их славе. Конечно, они все погибли в борьбе с небожителями. Подобный финал был и у гомеровских греков, выразившийся в сюжете Гигантомахии. Какое-то сходство с этим имеет финал киммерийцев по рассказу Геродота. Киммерийцы, услышав об угрозе далеких скифов завоевать их страну (Северное Причерноморье), стали совещаться, и мнения разделились. Народ, не желая воевать и погибнуть, хотел добровольно оставить свою землю скифам и уйти в другие края. Цари же не хотели терять славу самых героических и пожелали погибнуть на своей земле. Народ не допустил безжалостной гибели своих любимых царей. Решено было сразиться царям между собой и погибнуть. Когда это произошло, народ похоронил с большими почестями царей в больших богатых курганах. Но этого кладбища никто еще не нашел. Возможно допустить на этом основании, что это трагическое событие произошло уже в Закубанье, т.е. по Артамонову М.И. Действительно, погребальные сооружения под большими курганами, сопровождающиеся массовыми захоронениями лошадей, нехарактерными ни для скифов, ни для северокавказцев. Вероятно, это результат совместного творчества - протоадыгов и киммерийцев.На основании сказанного, можно смело предположить, в отличие от «Гигантомахии» по А.М.Лескову, в сюжете фриза золотой пластинки на серебряном ритоне из Уляпского кургана №4 можно вдеть последний бой 66 киммерийских царей, на взгляд современного историка и фольклориста- нартоведа, можно считать и -последним боем адыгских нартов, (фOTO РИС.13). А.М.Лесков не видит в этом шедевре древнего искусства никакой связи с адыгской культурой и считает, что ритон попал в могилу местного вождя в качестве трофея17. Но так ли это? Во-первых, ритон, хотя и греческого названия (индоевропейского/ английского), но как питейный рог характерен для конного воинства и горного пастушества (охотничества) Ирана, Малой Азии, Кавказа и Скифского Причерноморья. Во-вторых, протома коня, которой завершается, внизу Уляпский ритон, более близка кавказскому наездничеству нартов, но не гомеровским героям - Гераклу, Одисею, Ясону, бороздившим воды Средиземного и Черного морей на кораблях. В-третьих, протома Уляпского коня изображает Северокавказскую породу лошади с горбатой мордой и коротко подстриженной гривой. Подобных лошадей мы знаем только в Кобанской и Прикубанской пластике. Все греческие, скифские, иранские и хеттские лошади нарисованы и изваяны с идеально ровными, под линейку мордами. В-четвертых, мифический конь Пегас, с которым А.М.Лесков быстро и легко связал уляпского крылатого коня, в Древнегреческой мифологии, так же, как у нартов, до III-го в. до,н.э. был боевым другом героя Белерофонта и, подаренный герою Зевсом, помог Белерофонту победить Химеру. Но в древнегреческую мифологию Пегас заимствован из хеттско- хаттского языческого пантеона, где под именем крылатого коня Пехассасиса, он осуществлял функции бога ветра и погоды18. Кстати, у боевых лошадей кавказских (адыгских) нартов тоже вырастают крылья, когда они взмывают в небо. Это Чемдэжь - нарта Карашауея Тхожий-Саусруко, Тхакарапца- Патэрэза, Дуль-Дуль-Шабатныко и др. В-пятых, тип лиц, сражающихся «гигантов» видится как явно кавказский 67 (Рис. 14). В развертке чеканного фриза опубликованной А.М.Лесковым, в двух каталогах выставок 1935 и 1987 гг., крайний слева поверженный старец- бородач напоминает по-хаттски мудрого понтийца нарта Насрен-жаче. В одной из центральных пар сражается с клещами бог Гефест или нартский кузнец Тлепш. Все бойцы, кроме одного молодого воина и женщины в центре, бородатые старцы. Вспомним адыгских нартов Насрен-жаче, Жинду- жаче, Тлегуц-жаче. У одного старца-бородача, сражающегося с молодым богом у правого локтя изображен знак, подобный тамге кабардинцев Агубековых - « »19, а еще ближе Гоовых и Вармаховых