Важнейшей материальной чертой, подчеркивающей историко-культурную самобытность Северо-Западного Кавказа, является то обстоятельство, что на протяжении нескольких тысячелетий черкесский «остров» представлял собой один из ведущих центров формообразования в области оружия и доспеха в Евразии. В 1903 г. Н.Веселовский в кургане позднего средневековья у ст.Усть-Лабинская обнаружил остатки кольчато-пластинчатого доспеха. Этот тип доспеха характеризуется наиболее высокими защитными свойствами, т.к. в кольчужное плетение включались металлические, стальные пластины. В кольчато-пластинчатом доспехе органично сочетались достоинства кольчуги и панциря, т.е. одновременно это был и наиболее прочный, и наиболее легкий доспех. В русских тегилеях, заимствованных у монголов, металлические пластины нашивались на кожаную куртку. В лучшем случае, такой доспех выдерживал один сезон либо одно боестолкновение: он был дешев, технологически примитивен и им оснащались большие массы русской и татарской конницы. М.В.Горелик, крупнейший российский специалист-оружиевед, датировал находку Веселовского второй половиной XIV — началом ХУвв. И отметил, что «усть-лабинская находка представляет самый старый образец из известных кольчато-пластинчатых панцирей»86. На наш взгляд, весьма закономерно, что именно оружейники Черкесии создали столь изощренный в технологическом отношении тип доспеха и столь же естественно, что именно на территории исторической Черкесии (занимавшей в этот период земли до Дона) зафиксировано появление новинки «поистине мирового значения, которой впоследствии суждено было изменить облик доспеха центральной и восточной частей Евразии»87. Курган, раскопанный Веселовским, уверенно атрибутируется как черкесский, на что указывают: 1) антропологический тип; 2) оружие, инвентарь и погребальный обряд, идентичные курганам т.н. белореченской культуры ХIII-ХVI вв. (с огромным скоплением курганных захоронений в районе Майкоп-Белореченск-Горячий-Ключ). Весьма важным свидетельством того, что впервые кольчатопла-стинчатый доспех появился в черкесской среде, является тот факт, что его начинают носить мамлюки в Египте, начиная с периода правления первого черкесского султана аз-Захира Баркука (1382-1399). И на это обстоятельство обращает внимание сам Горелик: «Зарубежные оружиеведы фиксируют его появление в мамлюкско-черкесском государстве в ХУв.»88. Выдержка из Л.А.Майера, на которую ссылается Горелик, переведена С.Х.Хотко и приводится в качестве приложения в его книге89. Мнение Майера в этой связи представляет значительный интерес. «В наше время нет даже кусочка арабской кольчуги досарацинского периода (т.е. до XII в.). — Л.А.Майер отмечает, что наиболее ранние аутентичные образцы и зарисовки кольчуг относятся к правлению Салах ад-Дина, основателя аййубидского султаната и мамлюкской гвардии. — В любом собрании мамлюков черкесского периода (1382-1517 гг.) можно было увидеть простые кольчуги; кольчуги, усиленные тонкими пластинками, пластинчатый доспех и панцирный доспех... Три вида доспеха были наиболее употребительны в то время: кольчужный плащ, пластинчатый доспех и панцирь. Более распространенным являлся простой кольчужный плащ, ... некоторые из них были не просто длинными, а волочились по земле, когда всадник спешивался. Часть позднечеркесских кольчужных плащей имеют воротники... Кольчужные плащи были усилены прямоугольными параллельными пластинами, известными на протяжении длительного периода (как раз эта разновидность доспеха предваряла появление кольчато-пластинчатого доспеха — прим. Б.С. Агрба и С.Х. Хотко), но начиная с периода ранних мамлюков (1250-1382 гг.) подобный тип кольчуги встречается чаще и несколько позднее, при Черкесах, они использовались почти исключительно для дорогих доспехов высших эмиров. К ним принадлежит второй по великолепию кольчужный плащ сарацинской эпохи, принадлежащий в настоящее время М.Жоржу Паульхаку из Парижа. Несмотря на то, что имя эмира, которому принадлежала эта кольчуга, вряд ли возможно установить, но технические параметры кольчуги позволяют датировать ее третьей четвертью XV века. Кольчужный плащ Каитбая (черкесский султан, 1468-1496 гг.), который очень похож на этот доспех, был изготовлен несколько позднее. Сведения по второму типу доспеха, а именно по пластинчатому доспеху (т.е. кольчато-пластинчатому доспеху), в средневековой арабской литературе отсутствуют. Тем не менее, сарацины (т.е. мамлюки) были знакомы с этим видом доспеха и пользовались им, о чем свидетельствуют два совершенно отличных источника. Первый показывает, что их непосредственные соседи, малоазиатские турки, носили этот доспех, как это свидетельствует рельеф в Чинили Кошк в Стамбуле. Второе свидетельство представлено витражным окном в церкви Святого Дэниса в Париже, на котором представлено изображение сражения между сарацинами и христианскими рыцарями. В обоих случаях доспех почти идентичен и может быть расценен как пластинчатый доспех в точном смысле этого понятия... На протяжении мамлюкского периода пластинчатый доспех вошел в моду и был уже хорошо известен в Европе»90. Практически все сохранившиеся доспехи, известные по музейным и частным коллекциям, относятся к эпохе мамлюкско-черкесского государства (1382-1517 гг.) и на их изучении базируются выводы европейских специалистов по истории оружия и доспеха. То же самое мы можем констатировать по всем прочим элементам всаднического, рыцарского вооружения — известные его экземпляры, как правило, связаны с черкесскими мамлюками XV века. Черкесский минимализм в конструировании доспеха, стремление облегчить его не снижая при этом защитной функции, особенно ярко прослеживается в типе шлема «мисюрка». Это название очень часто упоминается в русских летописных и нарративных источниках XV-XVI вв. Термин «мисюрка» восходит к арабскому названию Египта — Миср, которое было усвоено черкесами (см., например, фамилию Мысроко), а уже от черкесов термин был своеобразно усвоен русскими и именно для определения разновидности шлема. Этими шлемами, наряду с другими типами, пользовались мамлюки и из Египта он распространился по Африке, Европе и Ближнему Востоку. На Русь он попадал скорее всего напрямую из Черкесии и был назван мисюркой, а не черкесским шлемом, т.к. название «шеломов черкасских» в русской терминологии уже давно было закреплено за высоким типом шлема конусообразной формы. Именно они упоминаются в «Задонщине»91. То, что Дмитрий Донской, русские князья и элита войска предпочитали черкесские шлемы свидетельствует о высоком уровне производства доспехов на Северо-Западном Кавказе. Но и термин «мисюрка» отражает черкесское влияние как на русский, так и на египетский оружейные рынки. Что же представляла из себя «мисюрка»? Э.Аствацатурян, автор обстоятельной и единственной на сегодняшний день монографии по кавказскому оружию, приводит три изображения именно черкесских мисюрок: «Третий вид шлема (в Черкесии), т.н. мисюрка, представляет собой круглую выпуклую пластинку с такими же, как и у других шлемов, дырочками для крепления кольчуги. В центре пластины прикреплено кольцо для флажка. Поверхность шлема имеет серебряную накладку, украшенную гравировкой. В Государственном историческом музее хранится оригинальный черкесский шлем, представляющий собой мисюрку, к которой вместо обычной бармицы (кольчуги) прикреплена кольчато-пластинчатая защита, а пластинки украшены черкесским орнаментом»92. Мисюрка отражает основные принципы черкесского доспеха: сочетание легкости, функциональности и изящества. А экспонат из ГИМа действительно уникален: по крайней мере, в русских музеях это единственный шлем, бармица которого представляет собой кольчато-пластинчатый доспех. Горелик указывает, что хранящиеся в кремлевской Оружейной палате шлемы-мисюрки по характеру орнаментации, т.е. специфическим растительно-геометрическим и цветочным мотивам, а также по технике ее исполнения — гравировка с золотой наводкой — идентичны поздне-мамлюкским и раннеосманским шлемам (вт. пол. XV — нач. XVI в.). Османы этого периода подражали мамлюкам, перенимая у них образцы вооружения, поэтому подобный параллелизм между поздними мамлюками и ранними османами закономерен. Более того, до 1453 г. Османы признавали сюзеренитет Мамлюков, а юго-восточные турецкие эмираты Анатолии были в составе империи мамлюков до 1516 г.93. Наконец, османы были ближе, чем сами мамлюки, к Черкесии и вполне могли напрямую перенимать опыт, технологии, всадническую моду из этого признанного центра. То же самое касается и кремлевской коллекции. Ее происхождение в любом случае прямо или опосредованно связано с Черкесией. Горелик не произнося этнического и политического названия страны, занимавшей в указанный период огромное пространство от устья Дона до Абхазии и от устья Кубани до Чечни, весьма прозрачно намекает на связь с Черкесией и с черкесским султанатом в Египте: «... Сама группа кремлевских шлемов могла появиться как в Западном Иране по заказу жителя или выходца из северо-причерноморских степей, так и в мам люкском государстве, где правящий класс составляли выходцы из Золотой Орды — южнорусских степей и Северного Предкавказья»94. Наиболее древний вид шлема в Черкесии — танж. Он представлял собой высокий конический железный шлем, склепанный из двух половин. К ободу шлема крепится кольчужная сетка, закрывающая половину лица и ниспадающая на плечи поверх кольчуги. Спереди кольчужная сетка шлема застегивалась на крючок. И, поскольку сами черкесские кольчуги были снабжены «воротниками» из 10-20 рядов тонких колец, то в области шеи создавалась двойная защита. Пользовались еще и низким шлемом, который имел полусферическую форму и также оснащался бармицей. Это два основных типа шлема в Черкесии эпохи позднего средневековья и нового времени. Именно такие шлемы упомянуты в «Задонщине» и не только в ней. В завещании князя Ю.А. Лепинского-Оболенского (сер. XVI в.) читаем: «Да на князе же Василье взяти мне шелом тамошней черкасской да юшман шамахейской, а цена шелому и юшману пятьдесят рублей»95. Мамлюкский шлем черкесского типа, полусферический, с арабскими надписями и характерным черкесским орнаментом, оснащенный носовой стрелкой и кольчужной бармицей, приводится в альбоме Джиани Гваделупи96. Очевидно, что в Черкесии XIII-XV вв. производилось гораздо больше типов шлемов, кольчуг и панцирей, чем в XVI — пер. пол. XIX вв., когда поэтапно снижалась потребность в доспехе. Так, автор последней четверти XV в. Джорджио Интериано сообщает,что черкесский шлем «походит на те, которые мы видим на древних изображениях, он закрывает щеки и прикрепляется под горлом, по древнему обычаю»97. Средневековые источники подтверждают наш тезис о том, что Черкесия признавалась как значительный центр производства оружия и доспехов. В 1595 г. сефевидский шах Аббас демонстрировал свою коллекцию русскому послу князю Андрею Звенигородскому и при этом заметил: «А панцири добрые выходят к нам из Черкас»98. И это сообщение тут же находит себе подтверждение: в 1615 г. кабардинский князь Мудар Алкасов, отправившись в Тебриз в поисках союзников для Малой Кабарды (против Крыма и Турции), везет шаху в дар то, чем могла гордиться адыгская страна — коней и доспехи". В период возвышения князей Черкасских в Москве черкесские доспехи, оружие, кони были по достоинству оценены русской элитой. Июлем 1589 г. датируются царские письма князьям Камбулату, Мамстрюку и Шолоху с предложением выставить для предстоящей войны со Швецией 200 тяжеловооруженных всадников «о дву конь в пансырях и со всякою службою, с копьи»100. В 1645г., по случаю коронации второго царя из династии Романовых — Алексея Михайловича — черкесские князья привозят ему в дар «шесть плащей пансырных»101. В описи 1687г. они значатся как «черкасские панцыри»102. Н.В.Гордеев, изучавший эти черкесские доспехи середины XVII в., отметил высочайший уровень техники плетения и крепления колец: кольца всех шести панцырей клепаны «на шип» в горячем состоянии, т.к. в месте склепки видна сварка металла, вследствие чего кольца совершенно невозможно разъединить103. Характерно, что эти кольчуги, предназначавшиеся в дар царю, были усилены пластинами на груди и на спине. Они упоминаются в описи 1687 г.: «у трех пансирей по шти (шести) мишени (пластины) медные, посеребряные, а у двух по три мишени». То есть, это как раз тот тип доспеха, который описан Л.А.Майером для черкесских мамлюков XV в. Вес этих шести панцирей колеблется от 3,4 до 5 кг при 25 тыс. колец в каждом104. Это были предельно функциональные изделия. Становится понятным, почему в 1660-1662 гг. в Москву через Астрахань выписывали «черкас пансырного дела самых же добрых мастеров», а в Астрахани стремились наладить обучение искусству изготовления доспехов и оружия местных и присланных из Москвы литовских «ребят» у двух черкесских мастеров панцирного дела — Колюбата и Баду105. «Таким образом, — отмечает Эмма Аствацатурян, — черкесские панцири, как и шлемы, не только производились на внутренний рынок, но и вывозились и вызывали одобрение таких искушенных обладателей прекрасного и в боевом, и в художественном отношении оружия, как шах Аббас, да и представители русского господствующего слоя не жалели денег на дорогое оружие»106. Эти слова признанного знатока темы, каковым является Э. Аствацатурян, подтверждают общий ход нашего анализа. Мы видим, что узко специализирующиеся ученые — Э.Аствацатурян, Н.В.Гордеев, М.В.Горелик, Л.А.Майер и др. — приводят весьма веские доводы, убеждающие нас в том, что черкесский «остров» на самом деле внес заметный вклад в мировую историю оружия. Отметим еще одно немаловажное обстоятельство, накладывающее свой отпечаток на изучение истории оружия на Северо-Западном Кавказе. Оно заключается в том, что два важнейших специалиста — М.В. Горелик и Э.Г. Аствацатурян — совершенно проигнорировали друг друга. Эти ученые, по непонятным для нас причинам, не ссылаются друг на друга и вообще никак не воспользовались наработками, достижениями, очевидными для трудов каждого из них. Так, например, Э.Г. Аствацатурян не рассматривает проблему кольчато-пластинчатого доспеха, столь ярко поданную Гореликом, и не привлекает работ по мамлюкскому доспеху при анализе темы «мисюрки» (как это делает Горелик). У Горелика же, несмотря на его глобальную эрудицию в области истории оружия, все-таки ощущается некий дефицит в плане привлечения нарративных источников по Северо-Западному Кавказу (европейских, русских, османских), материалами которых образцово воспользовалась Аствацатурян. Черкесская коллекция кольчуг и панцирей из Оружейной палаты также, к сожалению, выпала из поля зрения Горелика. Выше мы приводили источники, характеризующие спрос на черкесские доспехи в России. Эти материалы были впервые обобщены в ценной монографии В.Б.Вилинбахова. В последнее время в рамках темы военного отходничества адыгов в средние века и новое время мы привлекли интересные работы польских историков, в которых констатируется факт обширных польско-литовских заимствований из черкесского всаднического комплекса107. И здесь нельзя не выделить фигуру самого знаменитого почитателя черкесского воинского искусства и всаднического комплекса — короля Речи Посполитой Яна Собесского, нанесшего сокрушительное поражение османам у стен Вены в 1683 г. Польский историк Б.Барановский пишет в этой связи: «Сильно было также в XVII веке влияние кавказской моды на польскую; это бросалось в глаза иностранцам. Западноевропейские путешественники, которые в XVII веке, а особенно во второй его половине, бывали в Стамбуле, отмечали в своих описаниях, что одежда польских послов почти ничем не отличалась от грузинской или черкесской. Польский король Ян Собесский одевался обычно в кавказскую одежду. О том, какой была мода в краю черкесов или в Грузии, он узнавал от специальных посланцев. Седла и конная упряжь тоже изготовлялись по черкесской или грузинской моде»108. Барановский указывает на очень интересное явление увлечения черкесской всаднической модой в Речи Посполитой — стране европейской, с 10-12 млн. населением, католической, не имеющей общей границы с Черкесией. Причем на черкесский манер снаряжались короли и магнаты задолго до Яна Собесского — речь идет о большом периоде, начиная с правления Сигизмунда II Августа (середина XVI в.) и вплоть до начала XVIII в. И, если русское увлечение первой половины ХIХв. черкесками, папахами, газырями, кинжалами, наборными поясами, шашками, бурками, башлыками, седлами, конями, т.е. всем всадническим комплексом было вызвано стремлением выжить в горной войне, максимально быстро и функционально экипировать казачью кавалерию, ну и, естественно, самой привлекательностью этого комплекса (его красотой, экзотичностью и эффективностью), то как мы можем объяснить польское увлечение XVII века? Причем, здесь надо сразу оговориться, что это увлечение не было связано с Грузией, так как сами грузины подражали в этих вопросах черкесам — особенно кабардинцам, чья панцирная конница не раз спасала их маленькие царства от персидских погромов109. И, если польские короли направляли в Черкесию своих представителей с целью заключения конвенций о найме солдат, то картлийские цари сами приезжали в Кабарду с той же целью110. Так вот, причины польского увлечения черкесами видятся в следующем: 1) на протяжении многих веков до того и в том числе в XVI— XVII вв. из Черкесии на Украину происходила перманентная миграция населения (сам Карамзин писал о черкесском происхождении украинского казачества), а с середины XIII в. Украина пребывала в составе сначала Литвы, а затем польско-литовского государства; 2) в 1561 г. Сигизмунд II Август зачислил в ряды шляхты значительную группу черкесских аристократов, которые во главе с пятью князьями прибыли к его двору в Краков, а это означало экспорт черкесского доспеха, оружия, коней и всего прочего сразу из Жанетии ( западночеркесского княжества) в столицу польской империи111; 3) черкесские полки одерживали убедительные победы над османами и шведами, главными противниками Кракова, и на деле показали технологическое преимущество своего всаднического комплекса. Об укорененности черкесского стиля говорят те факты, согласно которым польские короли и магнаты посылали своих людей на ярмарки в Крым и Черкесию, чтобы закупать черкесские доспехи, одежду, упряжь, коней112.

Еще более красноречив факт, что и в Стамбул польские послы отправлялись, одевшись в черкесскую одежду и увесив себя черкесским оружием: значит польские шляхтичи считали это престижным и придающим им больший социальный вес в глазах османов. Здесь надо вспомнить высказывание итальянца XVII века: «Черкесы гордятся благородством крови, а турки оказывают им великое уважение, называя их черкес спага, что означает «благородный, конный воин». Действительно, черкесская знать, даже когда ради забавы посещает близких соседей, появляется всегда верхом, в кольчугах и шлемах с украшениями в виде розеток из золоченого серебра. Их кони очень красивы и легки, крупных размеров, но притом стройны...»113. В этих словах выражено все, что мы сказали выше и в них содержится ответ на вопрос, почему поляки увлеклись черкесской модой. В Стамбуле XVII в. при дворе был популярен стиль «абаза», то есть по сути тот же черкесский стиль114. В.Б. Ковалевская отмечает тот факт, что наиболее ранние экземпляры наборных поясов обнаружены на Черноморском побережье Северного Кавказа, то есть в Зихии (Черкесии), VI в. н.э.115. «В специальной литературе, — пишет Ковалевская, — уже было отмечено, что прорезная орнаментация на щитках пряжек, наконечниках и накладках изображала человеческое лицо... Так, в кабардинском языке слово «лицо» передается сочетанием слов «глаз+нос», а в адыгском — «голова+рот»... К. Штейнбух привел сообщение «лицо» как пример легкого его опознавания даже при плохом изображении, поскольку за долгую человеческую историю «человеческий опознавательный аппарат особенно настроился на «лицо»» ... все данные при картографировании убедительно свидетельствуют о Северном Кавказе как об исходном пункте в дальнейшем продвижении этих вещей на запад, северо-восток и восток... Пояс стал своеобразным паспортом дружинника раннего средневековья и свидетельством его места в дружинной иерархии. На поясных наборах VI—IX вв. больше, чем в других категориях вещей, проявлялась общая евразийская мода. Сходные типы поясов мы находим от Монголии, на востоке, до Италии на западе, от Удмуртии и Прикамья на севере до Закавказья и Северной Африки на юге»116. Наборные пояса черкесского типа находят в курганах VIII-XII вв. в Пруссии117. Вполне вероятно, что эти пояса попали в Прибалтику вместе с какой-то волной миграции туда с территории Северо-Западного Кавказа. У Дюбуа де Монперэ мы находим интересное сопоставление одежды и жилищ нопоселенческого комплекса черкесов и прибалтийских этносов — литовцев и латвийцев118. Ковалевская подробно рассматривает орнаментацию поясных бляшек как знаковую систему: таблицы символов, составленные ею, мы приводим здесь.