Мнимые собственники как способ вывести активы.

Использование института мнимых собственников в качестве способа сокрытия активов всегда считалось «золотым стандартом» поведения недобросовестных должников. Актуальность противодействия этому методу возрастает с каждым годом, и радует, что суды (в том числе высшие) все чаще встают на сторону кредиторов. Пока Верховный суд не может дать примеры включения в конкурсную массу должника имущества, оформленного на подставных лиц.
Подходы в практике ВС
Есть судебная практика с идеей, что в конкурсную массу надо включать не только оформленное на должника имущество, но и активы, которые он для вида оформил на мнимых собственников. Так, в определении № 307-ЭС19-23103 от 15 ноября 2021 года (дело № А56-6326/2018) Верховный суд делает важные выводы:
«Поиск активов должника становится затруднительным, когда имущество для вида оформляется на иное лицо, с которым у должника имеются доверительные отношения. В такой ситуации лицо, которому формально принадлежит имущество, — его мнимый собственник (п. 1 ст. 170 ГК). В то время как действительный собственник — должник — может владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом без угрозы, что на него обратят взыскание по долгам со стороны кредиторов. Чем выше степень доверия между должником и третьим лицом, тем выше вероятность, что последний возьмет себя роль мнимого собственника. Также на выбор мнимого собственника существенно влияет имущественная зависимость третьего лица от должника.
В рассматриваемом случае финансовый управляющий просил у суда посодействовать в получении информации об имуществе, принадлежащем детям должника. Он ссылался на вероятность сокрытия имущества, подлежащего включению в конкурсную массу, путем дарения его детям.
Таким образом, должник может использовать детей, создав фигуру мнимого держателя активов, чтобы вывести имущество. Учитывая вероятность подобного развития событий, требования арбитражных управляющих о предоставлении сведений об имуществе, принадлежащем детям должника, подлежат удовлетворению, если есть даже минимальные сомнения в фиктивном оформлении на них имущества несостоятельного родителя».
Как мы видим, право арбитражного управляющего на получение информации об имуществе, потенциально способном наполнить конкурсную массу, закреплено на самом высоком уровне.
Следующим обнадеживающим и очень показательным примером стало определение экономколлегии от 23 июля 2018 года по делу № А40-235730/2016, где суд признал разумными следующие возражения, основанные на номинальности записанного в реестре собственника:
«Ушакова Н. П. не располагала достаточными средствами для предоставления займа в столь крупной сумме. Эти доводы основывались на том, что Ушакова проживала в Орловской области, работала врачом, не имела накоплений и, как следствие, не могла приобрести земельные участки и построить жилой дом с хозяйственными постройками, площадью более 700 м², который был продан за $3,8 млн. Напротив, сфера деятельности Винтоняк М. Г. и ее финансовое положение позволяли ей осуществлять подобные хозяйственные операции. При таких обстоятельствах Смирнов А. Ю. полагал, что Ушакова стала лишь номинальным собственником дорогостоящих объектов недвижимости, а реальными собственниками были с высокой вероятностью Винтоняк М. Г. и Винтоняк З. Родственные связи, с одной стороны, гарантировали им владение имуществом (земельными участками и жилым домом), а с другой — позволяли скрыть его от возможных правопритязаний кредиторов. Таким образом, денежные средства, вырученные от продажи земельных участков и жилого дома, принадлежали Ушаковой лишь формально, а заем совершен лишь для вида, без намерения создать соответствующие ему правовые последствия».
Другой пример — определение ВС от 26 ноября 2018 года по делу № А40-76551/2014, где суд указал следующее:
«Заглиев М. М. числился собственником спорного недвижимого имущества в государственном реестре короткий период (с 8 октября 2013-го по 10 января 2014-го). Как полагало Агентство по страхованию вкладов, все это время он был лишь номинальным собственником, который не имел средств на ее покупку, не принимал самостоятельных решений о совершении и исполнении сделки, находясь под контролем конечных бенефициаров, заинтересованных в отчуждении активов банка для получения выгоды.
При оформлении сделок купли-продажи с использованием номинальных лиц в качестве покупателей, последние, как правило, не получают в фактическое владение отчуждаемый по сделке объект. Однако акты приема-передачи составляются так, как будто номинальное лицо приняло исполнение.
С учетом этого судам надлежало проверить, состоялась ли передача недвижимости Заглиеву во исполнение первого договора купли-продажи от 24 сентября 2013-го, и установить, когда и при каких обстоятельствах она поступила в фактическое владение Гордеева М. Д. и Пака О. К., обосновывающих право собственности вторым договором купли-продажи от 20 ноября 2013-го».
В то же время пока в судебной практике ВС нет конкретных примеров включения в конкурсную массу должника имущества, оформленного на мнимых собственников. Потому остается неясным и возможный способ (процессуальное действие), с помощью которого можно бы было эту задачу решить.