Ремнев А. В., «Третья стража», холст, масло, 90 х 100 В основе феномена лежит тот же самый принцип, что некогда использовал знаменитый Льюис Керрол (настоящее имя — Чарльз Доджсон), превративший иррациональные числа, геометрические прогрессии, многомерные пространства в героев своей удивительной сказки. Точно так же, используя методики и средства изобразительного искусства разных школ, течений и даже эпох, Ремнёв творит волшебные миры, где не работают законы классической логики и физики, зато неукоснительно соблюдаются правила жанров и стилей.

Ремнев А. В., «Мерный лоскут», 2020, холст, темпера, 100 х 150 К примеру: рисунок, что нанесён на одежды его героев, совершенно не желает считаться с поведением ткани, положением тела, освещением. И этот факт мог бы смущать и удивлять зрителя, тем более, что в деле проработки текстур, рефлексов и прочих особенностей поведения сложных материалов кисть Андрея Владимировича чудо как хороша. Но если помнить, что при помощи точно таких же «фронтальных» изображений, игнорирующих складки одежды, мастера живописи древней Японии раскрывали важнейшие черты личности своих персонажей — всё становится на свои места. «Маркируя» халат персонажа изображениями тигров, оскаливших пасти в прыжке, живописцы подчёркивали отвагу воина. Вертикальные полосы «сима» говорили о властности героя. Цветущая хризантема «кику» — о долголетии. Взяв этот приём на вооружение, Ремнёв компенсирует статичность образов своих персонажей ярким и наглядным символизмом.

Ремнев А. В., «Высокая вода», 2016, холст, масло, 100 х 50 Кстати: несколько слов об этой самой статичности. Отсутствие выраженной мимики персонажей Ремнёва — осознанный выбор мастера. Это отсылка к русской иконописной традиции XV-XVII веков, которую сам художник называет важнейшей основой своего стиля. Одухотворённость образов при полном отсутствии раскрытия эмоциональной составляющей — это как раз тот самый приём, с помощью которого художник выходит за рамки контекста времени. Его герои являются скорее символами, чем живыми людьми. Скорее воплощают собою некую идею, чем проживают реальный момент. Да и сама их принадлежность к нашему с Вами миру — под большим вопросом. Пропорции тел нередко нарушены, пластика зачастую исключает равновесие, а сами они даже не пытаются притвориться хорошими актёрами, верящими в ту роль, которую отыгрывают на полотне. Весь их вид говорит: «Добро пожаловать на наш спектакль. Мы — Ваш удивительный сон, и только от Вашего воображения зависит, насколько глубока окажется кроличья нора».

Ремнев А. В., «Теплая грядка», 2016, холст, масло, 110 х 110 А ещё тут присутствует много хитрой геометрии, создающей эмоциональное напряжение посредством сочетания мягких извилистых и строгих прямолинейных контуров. И далеко не каждый объект «заслужил» привилегию отбрасывать тень и иметь объём. Причём совершенно не факт, что значимость того или иного объекта или явления на полотне прямо пропорциональна степени его «прописанности». Зато эмоциональная выразительность прерафаэлитов, воплотившаяся в сочных лессировках и бескомпромиссных контрастах тёплых и холодных тонов, стала основным способом выразить настроение полотна.

Ремнев А. В., «Стрелка», 2015, холст, масло, 110 х 170 И опять же: всё это очень похоже на сон. Пространство замерло, люди замерли, а источаемые их образами чувства оживают в нашем сознании. Сюжет развивается будто бы сам собою, атмосфера картин вибрирует от внутренней энергии, хоть окружающий мир недвижим и апатичен. Упорядоченность и даже аскетичность форм и пластики не мешает выразительности. Только ещё сильнее подчеркивает эмоциональную насыщенность картин. И даже те образы, что явно принадлежат нашим соотечественникам, выглядят экзотикой.

Ремнев А. В., «Навигатор», 2015, холст, масло, 110 х 85 Кстати говоря: Андрей Ремнёв сам изготавливает краски. «С нуля». Пользуясь старинной технологией. Даже здесь он принципиально отказывается от современных достижений и общепринятых методик. Так что сам процесс создания картины живописца — это уже что-то сродни перформансу. Зрелищу, которое не видит ни один зритель.

Ремнев А. В., «Глубокий вдох», 2011, холст, масло, 110 х 6