Они, обнявшись, пили утром чай.
Ему так хорошо, что даже странно.
Она его спросила невзначай:
- А расскажи, какая твоя мама?
А он собраться с мыслями не мог:
- Обычная она, как и все люди.
Звонит в неделю раз: "Ты как, сынок?"
Навязываться никогда не будет.
И сколько помню... стрижка под "каре",
Всегда меня учиться заставляла,
Выращивала розы во дворе
И краску на качелях обновляла.
Она ему ответила: - Не густо.
А сколько вас у мамы? - Я один.
- Ей без тебя, наверное, так пусто!
Ты - ее все... ее любимый сын!
И, сполоснув под краном обе кружки,
Привычно своей маме позвонила.
Они всегда общались как подружки...
- Привет, родная! Сердце отпустило?
Ты не забыла, в десять на приём.
Как от врача в
ДРУГ
Он сидел, прижавшись спиной к холодной трубе турника, и тихо плакал. Размазывал по щекам соленые слезы и с каждой новой слезинкой, с каждым выпавшим из перелетающего над турником рюкзака учебником ненавидел себя все больше. Рохля. Толстый. Зубрилка. Слабак! Обидные прозвища градом сыпались на неприкрытую кепкой голову и били не хуже грязных булыжников, от которых потом оставались синяки.
Математика. Пенал и красивый цветной атлас. Ручка, карандаш, дневник... За дневник мама ругать будет особенно. Дневникам почему-то всегда больше всех доставалось. И все написанные красной ручкой оценки, все заработанные правильными ответами пятерки становились лишь уродливыми нечитаемыми кляксами.