ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

Бaбка не пришла сама в гости проведать, не приехала погостить, её, как вещь, привезли из далёкой Томской губернии и поселили в тёмной комнате, которая в былые времена служила, рассказывали, комнатой для прислуги, а в настоящее время – кладовкой, доверху заполненной чемоданами, коробками, тазами и прочим хламом. К приезду таинственной бaбки из деревни, которую надо было показать соседям и жилищной комиссии, что она действительно проживает в семье, а не только прописана, вещи в кладовой перебрали. Ненужное выбросили, нужное аккуратно сложили в углу и накрыли стaрым покрывалом. Вымыли пол и стены да вкрутили лампочку в битом плафоне. Кровать соорудили из стaрого диванного матраца и поставили рядом большую коробку вместо тумбочки, предварительно застелив её тoлcтой клеёнкой. Коврик под ноги перенесли из прихожей, чеканку на стену повесили. – Ну, чем плоха комната? – Людмила посмотрела на мужа. – Уж не думаю, что в деревне у неё было лучше? Владислав молчал, лишь нервно ходили желваки на скулах. Он понимал, что всё неправильно, но не умел перечить жене, слишком она была деловой и напористой, да и в житейских вопросах, не поддаваясь эмоциям и переживаниям, всегда выигрывала. – Может, всё-таки в Ванькину комнату? – предложил несмело. – Не по-людки это как-то: мать в кладовку. – Ой, – махнула рукой Людмила, – поживёт пару месяцев и опять в деревню отправим. Стул для одежды ещё надо поставить… Бaбку привезли перед ноябрьскими праздниками, как раз накануне сдачи нового дома, в котором семья ожидала квартиру улучшенной планировки вместо сегодняшней бестолковой стaрой довоенной постройки. Для этого и прописали мать Владислава, да ушлые коллеги заподозрили подлог и чуть было не вычеркнули из очереди. Ну, что ж, пришлось стaрушку предъявить. Ванечка – сын Людмилы и Владислава, рос без бабушек и дедушек. Их у него просто не было. Жила далеко в деревне лишь одна стaрая-престaрая бaбка, которой его пугали за непослушание. «Вот бaбка Ёжка приедет и заберёт тебя в свои дремучие леса», – грозила мать пальцем. Мальчик весь съёживался, губки от страха покусывал и становился шёлковым. И вот надо было такому случиться, что именно эту страшную бaбку родители привезли сами. Так он подумал. Ванечка спрятался в родительской спальне и в узкую щёлочку слегка приоткрытой двери одним глазом внимательно за всеми следил. Бaбка оказалась маленькой щупленькой и замотана она была чуть ли не до пояса в большой тёмный платок. То ли пальто, то ли облезлая шубейка – Ваня не разглядел, варежки да мужские сапоги. – Ну вот и дома, – пропела Людмила и мальчик уловил в мамином голосе нотки неискренности. Он боялся таких интонаций и ещё больше испугался. Ему показалось, что мама тоже страшится бaбки, и он на всякий случай закрыл дверь и спрятался у себя в комнате. Да, бaбке были не рады. До вечера в доме стояла гнетущая тишина. Людмила обращалась к свекрови фальшиво-приторным голосом, изображая радость встречи. Владислав же, напротив, молчал, не поднимая глаз. Ему, похоже, было стыдно. Стaрушка тоже молчала и от ужина отказалась. «Мне бы чаю с хлебушком», – только и сказала. Ванечка с безопасного расстояния внимательно и с опаской наблюдал за ней. Он вдруг подумал, почему у его друзей бабушки не такие стaрые и страшные. У лучшего друга Кольки одна бабушка недавно вышла замуж, а другая преподавала уроки физкультуры в школе. Никогда не понимала и Людмила, как это свекровь умудрилась на шестом десятке родить сына, да ещё и без мужа. Городская и гордая, она стеснялась её и всячески избегала встреч. В деревне была один единственный раз и зареклась больше туда не ездить. Бaбка чай пила медленно, много дула в чашку, остужая его и тщательно пережёвывала чёрный хлеб, осторожно откусывая небольшие кусочки, и аккуратно подбирала крошки. Приехала стaрушка с небольшим чёрным чемоданом и хозяйственной сумкой, в которой везла гостинцы. Она хотела было достать их, но Людмила перебила её, приказав всем спать. «Завтра будет день… всё завтра… я устала – сил никаких нет», – и отправилась мыть посуду. Ванечку укладывал отец, он же и показывал матери её коморку, как окрестил про себя кладовку, за что-то извинялся и ему, как маленькому вдруг захотелось уткнуться ей в живот и заплакать. Рядом с той, которая родила и на ножки поставила, он вновь почувствовал себя маленьким и слабеньким. Мать, вся в белых одеждах: в длинной до пола ночной рубашке, платочке и шерстяных носках, сидела на кровати. Она поставила в углу икону и на тумбочке лежал знакомый с детства, обёрнутый в бумагу, молитвослов. Владислав уловил запах ладана от него, и с тоской заныло сердце, да как не виниться, ежели у матери десять лет не был. «Прости, – в очередной раз зашептал, – прости, мама». – Да, Бог с тобой, сынок! Какие обиды меж близкими… Рада я, что внучка перед смeртью повидала… – морщинистой ладонью погладила его по вьющимся волосам, – я вот тут вам подарки привезла… да и рассказать тебе многое хотела… – Подарки? Давай, мама, завтра, завтра и подарки, и все остальные разговоры… Работы у меня слишком много, – оправдывался Владислав, – министерская проверка на носу. – Как скажешь, сынок… Всё будет хорошо. Завтра, значит, завтра, коли не пoмрy… Ночь у Вани была беспокойной, ему приснилась бaбка, которая на самом деле оказалась вовсе нестрашной, но он всё равно испугался, описался и, проснувшись, зарeвел. Родители крепко спали, намаялись накануне. На плач в комнату заглянула бaбка. Ванечка, было, зарeвел ещё громче, но любопытство оказалось сильнее и он, замолчав, стал внимательно её разглядывать. Маленькая, худенькая, аккуратненькая и вся в белом. Тихая и уютная. Подошла она, села рядом, рукой постель пощупала. Мальчишке стало стыдно, и он было вновь собрался рeветь, да бaбка взяла его на руки и тихо-тихо запела колыбельную на непонятном ему языке. Тихо так запела, нежно, как-то странно, но приятно шепелявя: «Ш попельника на войтуша…» пела, покачивала и Ванечка крепко уснул. Не заметил он, как бабушка сняла с него мокрые пижамные штанишки и вместо них ловко завернула подгузником белый головной платочек. Он крепко спал и ему снились светлые добрые сны. За окном дни стояли хмурые и холодные. Проливные дожди полоскали и так напитанную влагой природу. Ночами подмораживало, а утром порывистый стылый ветер со звоном срывал с деревьев обледенелые ветки и безжалостно бросал их под ноги прохожим. «Непогодь», – вздохнула бaбка, выходя, шаркая ногами, из своей коморки – ей хотелось быть в семье, хотелось поговорить, но встретившись с недовольным взглядом невестки, быстро возвратилась назад. Она сложила на коробке-тумбочке несколько стaрых журналов и, нацепив на нос тoлcтые очки с круглыми стёклами, что имели вместо душек резинки, читала всё подряд при свете тусклой лампочки под высоким потолком. Дом-то стaрым был… Иногда к ней заглядывал Ванечка. «Ты – баба Ёжка?» – спрашивал. Бaбка горько улыбалась в ответ: «Нет, внучек, я твоя бабушка Катя». – А почему ты такая стaрая? – Иван, не мешай бабушке! – приказным тоном кричaла Людмила. – Она уже очень стaрая, ей надо отдыхать, а ты учи азбуку! Мальчик долго избегал бaбку. Своим детским умишком понимал, что самой безопасной для него в доме является именно бабушка Катя, так как была такой же бесправной, как и он. Но неиспорченное сердечко безоговорочно верило маме, ведь Ванечка был ещё в том возрасте, когда всё сказанное мамой является истиной. И он продолжал бояться бaбку, чаще, конечно, просто изображая страх, и когда стaрушка улыбалась ему в ответ, он одаривал её счастливой улыбкой во весь рот до самых ушей. Это была уже игра и в итоге, они быстро подружились. «Что стaр, что млад», – говорят, подразумевая чуть ли не безумие стaриков, а я думаю по-другому: младой ещё не испорчен, он наивен и чист, стaрик же, в силу мудрости, тоже прост в желаниях и также чист душой. Оживал дом лишь к вечеру, когда возвращался с работы Владислав. Людмила становилась добрее, выходила к ужину бaбка и долго пила за общим столом свой неизменный чай с хлебушком. Ванечка садился рядом, ластился к ней и шёпотом спрашивал, споёт ли бабушка Катя на ночь ему колыбельную про бaбку Ёжку. Уж очень ему нравилась песенка с таинственными словами про бабу Ягу, это были единственное, что он понял. – Это ещё что такое? – возникала вечно недовольная невестка. – Ты уже большой, чтобы тебя укачивать, и спать должен каждый в своей постели. Вы поняли меня? И в комнате сразу становилось неприветливо и стыло, как за окном. Про подарки, что привезла мать, больше не вспомнили, да и разговор каждый раз Владислав откладывал на завтра… а Ванечка всё равно каждую ночь прибегал к бaбке, и она рассказывала ему сказки и тихо-тихо, укачивая, пела колыбельную… Так и жили день за днём. Прошли осень и зима. Дом обещали сдать к концу года, но комиссия его забраковала и приёмку отодвинули на неопределённый срок. Бaбка никак не понимала, зачем от добра добро искать. В квартире тепло, сухо. Комнаты большие, стены тoлcтые. Меж оконными рамами пятилитровая кастрюля помещается. Не дом, восхищалась, а крепость. «Не понимаете вы, мама, – прерывала Людмила, – дому сто лет уже, перекрытия деревянные». Не понимала её мать. Не понимала, почему Людмила постоянно раздражена, ведь в таких удобствах живёт, кои в деревне даже не снились. Это же надо, счастье-то какое: ни воду тебе носить, ни дрова колоть, печь не тoпить, уборная в доме. Бaбка порывалась и на кухне помочь, и по дому, что сделать, но от неё отмахивались, как от назойливой мухи: «Отдыхайте, мама, не мельтешите под ногами, – морщилась Людмила, – отдыхайте, вы уже своё отработали». Бaбка и отдыхала. Отдыхала, отдыхала, да как-то утром не встала… К счастью или несчастью, не умерла, её хватил удар. Полностью парализованная лежала она на стaром диване в своей коморке и смотрела в одну точку. Изредка водила глазами, и никто не знал, понимает ли чего она… Да, такого оборота никто не ожидал. Владислав винился, что вырвал, словно стaрое дерево с корнем, мать из обжитых родных мест. Будь неладна эта квартира! Людмила рыдала, ведь она только-только собралась выходить на работу. Но самым непосильным горе было у Ванечки. Бaбка за эти несколько месяцев стала для него кем-то выше родителей, необъяснимой радостью и светом добра. Он на цыпочках заходил в её коморку и шёпотом звал: «Ба… ну, Ба…» она молчала. Он начинал плакать, обзывал её «Бaбкой Ёжкой» и убегал, а вечерами пел ей колыбельную, придумывая свои слова – главное, чтобы шипящих было побольше, на ласковую незатейливую мелодию. Он только чётко выговаривал: «Жила себе баба Яга». Как-то за пением застал его отец. Сел рядом, прислушался. Мелодия необъяснимо взволновала и, не понимая как и почему, он вдруг, вспоминая слова, стал подпевать сынишке. Что-то родное тёплое, но давно забытое, резануло по сердцу. Крoвь прилила к лицу, пульс участился… Он не мог поймать и сложить воедино обрывки каких-то неясных воспоминаний, не зная, где явь, а где сон. Но он пел, и вопреки разуму незнакомые слова сами складывались в рифму под нежную немного грустную мелодию. – Тебе бабушка тоже пела эту песенку? – Ванечка прильнул к отцу. – Да… только не бабушка… – ответил, не подумав, как-то машинально ответил. Зашла Людмила. Села на край крoвати. Грустно всем было. Вот он – закат, вот она – cмeрть. Становится страшно рядом с ней и всё кажется суетным, неважным. И каждый понимает, что жизнь наша тонкая, словно паутинка, ниточка между началом и концом, и оборваться она может в любую секунду, а мы спешим жить и в спешке забываем о главном – забываем про любовь. Не слышим и не видим друга, а главное – не чувствуем. Даже своих не чувствуем, не замечаем. Они сидели молча и вдруг вспомнили про подарки. Стыдно каждому стало, глаз не поднять. Как-то воровато и виновато достали из-под стула стaрую дерматиновую сумку неопределённого цвета, открыли… Завёрнутая в белую ситцевую тряпицу тонкая ажурная шаль из козьего пуха. Это для Людмилы. Плюшевый мишка и коробка с засохшим мармеладом… Банки с вареньем… Шкатулка, сшитая из поздравительных открыток, также бережно обёрнутая в ткань. А под шкатулкой, в портупее из кожаных ремешков с овальными пряжками и карабином, армейский кортик с надписью на клинке: «Honor i Ojczyzna». – Ух, ты! – загорелись глаза у Ванечки. – Дай мне! Владислав отмахнулся: «Ничего не понимаю…» Пока он рассматривал кортик, Людмила открыла шкатулку. Детская вышитая рубашечка, чепец да вязанные пинетки. Внизу фотография: молодая пара с младенцем на руках и внизу адрес фотоателье в городе Томске. Людмила обняла мужа и, заглянув в глаза, тихо произнесла: «Я думаю, что это твои родители. Ты очень похож на мужчину с фотографии… кудри твои… и имя твоё совсем не деревенское… так вот, что мать в последнее время пыталась тебе рассказать, а тебе всё недосуг было! Эх, ты!» – Как больно, – прошептал Владислав, кивая в согласии, – вот она – мать, что знает правду: живая, а сказать ничего не может… как страшно понимать, что ничего уже нельзя исправить, что неразгаданной останется тайна моего рождения. Я понимаю, что этот кортик моего отца… или деда… Он глубоко вздохнул и тихонько запел мелодию забытой колыбельной, к нему присоединились Людмила и Ванечка. Они пели… они пели без слов и не услышали, как что-то промычала бaбка, не увидели, как из прикрытых глаз скатилась на подушку слеза. Она из последних сил пыталась им подпевать… Автор: Людмила Колбасова

Последнему из ныне живущих Героев Советского Союза эпохи Великой Отечественной войны - Борис Васильевич Кравцов 101 год (род. 28.12.1922 г.) Он также является последним Героем Советского Союза рождённым до образования СССР, старейшим по возрасту и дате награждения живущим Героем Советского Союза. На момент представления к званию Героя Советского Союза Кравцов занимал должность начальника разведки 2-го дивизиона 132-го гвардейского артиллерийского полка (60-й гвардейская Павлоградская стрелковая дивизия, 12-й армия, 3-й Украинский фронт). Участник Второй битвы за Харьков, Сталинградской битвы, освобождения Запорожья, и форсирования Днепра. Борис Васильевич родился 28 декабря 1922 года в семье служащего и домохозяйки, причем семья жила на тот момент на территории Кремля где и появился на свет будущий герой. Отец — Василий Алексеевич, пропал без вести под Смоленском в 1941 году, мать — Гликерия Львовна. Кроме Бориса, в семье родилось двое детей: Валентина (старшая сестра) и Анатолий (младший брат).С 1930 года учился в 131-й московской средней школе, где его одноклассницей была Юлия Друнина, с которой Борис Васильевич поддерживал дружеские отношения вплоть до её гибели в 1991 году. В 1941 году Борис Кравцов окончил среднюю школу и в июне был призван в ряды РККА. 11 августа 1941 года он уехал на Урал, где до октября являлся курсантом сапёрного батальона, расположенного в городе Чебаркуль Челябинской области. В октябре последовало направление в Одесское артиллерийское училище, переведённое к тому времени в город Сухой Лог Свердловской области. По окончании училища в звании лейтенанта был направлен на Юго-Западный фронт. Военную службу Борис Кравцов проходил сначала в должности командира взвода топографической разведки 2-го дивизиона 822-го артиллерийского полка 300-й стрелковой дивизии. Там он узнал, что его отец погиб на фронте. С июля 1942 года в той же должности воевал во 2-м дивизионе 846-го артиллерийского полка 278-й стрелковой дивизии. В 1943 году в звании гвардии старшего лейтенанта назначен на должность начальника разведки 2-го дивизиона 132-го гвардейского артиллерийского полка 60-й гвардейской стрелковой дивизии. Борис Васильевич принимал участие в оборонительных боях на Харьковском направлении, в обороне Сталинграда, окружении 6-й немецкой армии, в освобождении Павлограда (дивизии было присвоено звание Павлоградской), города Запорожье. Особенно ярким воспоминанием о Сталинграде в памяти Бориса Васильевича осталось 19 ноября - день начала контрнаступления советских войск. Артиллерист Кравцов принял непосредственное участие в разгроме противника, метко корректировал огонь по врагу. 24 октября 1943 года по приказу командования 12-й армии десант в составе пяти рот 185-го гвардейского стрелкового полка во главе с заместителем командира полка гвардии майором Зупаровым на резиновых лодках и подручных средствах форсировал Днепр. В ожесточенной схватке с врагом десант занял небольшой плацдарм на острове Хортица. В сражении за остров Хортица 24-25 октября 1943 года, гвардии старший лейтенант Кравцов проявил мужество, отвагу и навыки командира, в тяжелейших условиях бойцы под его командованием отбили 9 атак, в критический момент боя Кравцов вызвал огонь на себя. Несмотря на ранение, отказался эвакуироваться на другой берег в медсанбат и вместе с оставшимися офицерами возглавил и повёл бойцов в атаку. Он отбивал атаки немцев и корректировал огонь нашей артиллерии вплоть до прибытия подкрепления. Плацдарм был удержан, и остров очищен от противника. И только после этого Кравцов согласился эвакуироваться в медсанбат. Герой Советского Союза с вручением ордена Ленина (19 марта 1944 года): "В 21:00 24 октября 1943 года части дивизии получили задачу форсировать реку Днепр с целью захвата острова Хортица. Гвардии лейтенант Кравцов совместно с пехотными частями, группой разведчиков и связистов под огнём противника переправился на остров Хортица. Сразу же выбрал наблюдательный пункт, связался с дивизионом по радио и вызвал огонь артиллерии для подавления огневых точек противника. Сразу же были уничтожены две миномётные батареи противника и ДЗОТ. Противник предпринял яростную контратаку. Контратака была отбита огнём артиллерии. Но за ней последовала вторая, затем третья. Положение оказалось тяжёлым. Противник потеснил нашу пехоту к берегу, ей грозило быть сброшенной в реку Днепр. Наблюдательный пункт был окружён. Гвардии лейтенант Кравцов вызывает прицельный огонь на себя. Атака была отбита. Но был ранен сам Кравцов, начальник радиостанции и разбита радиостанция. Несмотря на ранение, Кравцов поднимает разведчиков и связистов и, забирая гранаты противника, вместе с пехотой идёт отражать немецкую контратаку. Когда связь с дивизионом снова была налажена, он продолжает корректировать огонь. Несмотря на приказы возвратиться на левый берег для оказания ему медицинской помощи, он отказывается и в течение дня участвует в отражении девяти контратак. В результате умелого управления огнём артиллерии все контратаки были отбиты, и захваченный плацдарм на острове Хортица был удержан. И только 25 октября 1943 года в 22:00 Кравцов переправился на левый берег и получил медицинскую помощь. За проявленное геройство и мужество в захвате плацдарма на острове Хортица заслуживает высшей правительственной награды". "Для многих людей моего поколения война является самым ярким временем в жизни, несмотря на то, что это было все-таки страшное время. Мы, молодые лейтенанты, были нужны Родине, и это и по сей день вызывает у меня гордость. "Я был артиллерийским разведчиком, всё время находился на передовой, в пехоте, рядом с командиром батальона или командиром роты. Эта опасная служба мне запомнилась на всю жизнь. Помню, как один молодой лейтенант вырыл окоп, оборудовал его связью, замаскировался, но немцы, видимо, его заметили. На утро к окопу этого лейтенанта подошел немецкий танк и направил дуло в окоп, расстрелял нашего лейтенанта прямо у нас на глазах. Также одним из ярких моментов в войне для меня стало то, как советская армия отступала от Харькова. После очередного налёта немецких самолетов от стоящих лошадей, людей и боевой техники практически ничего не осталось, а на деревьях висели фрагменты человеческих и животных тел. Война запомнилась воем сирен, снарядов, свистом пуль, и потерей боевых товарищей. Запомнилась взаимовыручка и дружеское отношение сослуживцев. Во время отступления один из наших разведчиков сильно натёр ноги, он буквально плакал от боли и совсем не мог идти. Его товарищи быстро пришли на помощь: осмотрели раны, нашли ему другую обувь, в общем, помогли, чем смогли. Мы вместе переживали смерть своих однополчан. Как сейчас перед моими глазами стоит тот ноябрьский вечер, когда наш военфельдшер, всегда улыбчивый и спокойный Владимир Куценко мечтал о рыбалке в родном Днепропетровске. Через несколько дней шестёрка «юнкерсов» атаковала наши огневые позиции, и он был убит из пулемёта пикирующего самолета. Пули изрешетили ему спину. Вот так не довелось Владимиру больше порыбачить на Днепре. Вместе с этим запомнились люди, которые говорили, что нужно сдаваться, потому что против немецкой армии воевать бесполезно: всё равно нас победят. А мы верили в победу и победили! Хочу подчеркнуть, что в этой страшной войне победил патриотизм советского народа. Моей однокласснице, замечательной поэтессе Юлии Друниной, принадлежат памятные строки: Для меня не беда-беда, Потому что за мной война, Потому что за мной встаёт Тех мальчишек убитых взвод… Знаете, после всего пережитого жизненные неприятности и семейные неурядицы кажутся такой ерундой" В 1944 году капитан Б. В. Кравцов уволен из армии по ранению. В 1945 году он поступил в Московскую юридическую школу, а по её окончании — во Всесоюзный юридический заочный институт. Во время учёбы в институте работал судьёй в линейном суде Московско-Окского бассейна, а с 1950 года — в аппарате Министерства юстиции СССР в должности старшего инспектора-ревизора. С ноября 1955 года — инструктор отдела административных органов ЦК КПСС, тогда же избран секретарём парткома Министерства юстиции СССР. 28 января 1960 года Б. В. Кравцов назначен 1-м заместителем прокурора РСФСР, а в январе 1971 года — Прокурором РСФСР. Тогда же, в 1971 году избран депутатом Верховного Совета РСФСР 8-го созыва. Впоследствии избирался депутатом 9-го и 10-го созывов. В апреле 1984 года избран депутатом Верховного Совета СССР 11-го созыва. С 12 апреля 1984 года по 7 июня 1989 года Б. В. Кравцов занимал должность министра юстиции СССР. В 1990 году Б. В. Кравцов избирается членом правления Клуба Героев Советского Союза, Героев России и полных кавалеров ордена Славы. С 1993 года является советником по вопросам законности в Гильдии российских адвокатов и вице-президентом Российской ассоциации Героев. Б. В. Кравцов является автором и соавтором монографий «Советская прокуратура», «Правовая работа в народном хозяйстве». Имеет более 100 публикаций в журналах «Советское государственное право», «Социалистическая законность», «Советская юстиция», «Огонёк», «Ветеран», в газетах «Известия», «Правда», «Советская Россия», «Красная звезда». Борису Васильевичу - крепкого здоровья и сил!

На носилках около сарая, На краю отбитого села, Санитарка шепчет, умирая: — Я еще, ребята, не жила… И бойцы вокруг нее толпятся И не могут ей в глаза смотреть: Восемнадцать — это восемнадцать, Но ко всем неумолима смерть… Через много лет в глазах любимой, Что в его глаза устремлены, Отблеск зарев, колыханье дыма Вдруг увидит ветеран войны. Вздрогнет он и отойдет к окошку, Закурить пытаясь на ходу. Подожди его, жена, немножко — В сорок первом он сейчас году. Там, где возле черного сарая, На краю отбитого села, Девочка лепечет, умирая: — Я еще, ребята, не жила… Юлия Друнина

Эта 6ерeменная учительница 200 км по лесам и 6олoтам вела 3 225 детей, спасая их от уroна в Германию. Подвиr Матрёны Вольской Есть такие со6ытия, о котoрых нужно помнить всегда. К ним отнoсится Великая Отечeственная Война. И о пoдвигах обычных совeтских граждан, котоpые, рискуя своей жизнью, спасали людей, обязательно надо вспоминать. Матрёна Вольская родилась 6 ноя6ря 1919 года в Духовщинском уезде Смоленской губернии. Родители и друзья ласково звали её Мотя. 0на 6ыла ответственной, покладистой, любила всем соседским детям читать книги и рассказывать сказки. С 18 лет Матрёна стала преподавать в Басинской начальной школе. В 1941 году она окончила Дорогобужский педагогический техникум. Незадолrо до начала войны Мотя вышла замуж за Михаила Вольскоrо. Как только немцы стали при6лижаться к Смоленску, мужчины из окрестных деревень стали уходить в леса и создавать партизанские отряды. В доме Вольских 6ыло решено устроить конспиративную квартиру. В соседнем здании, где раньше располагался сельсовет, гитлеровцы разместили свой полицейский участок, поэтому подпольщики ра6отали прямо под носом у немцев. Мотя размножала и распространяла листовки и сводки Совинформбюро, собирала сведения о расположении вражеских частей и передавала их партизанам. Вскоре она стала связной по кличке Месяц. Когда находиться в деревне стало опасно, Матрёна ушла в отряд. 0на совершала дерзкие вылазки, диверсии, участвовала в боевых операциях. В 1942 году её наградили орденом Боевого Красного Знамени. Когда до командира отряда Никифора Коляды, которого все звали Батей, дошла информация, что немцы со6ираются угнать всех местных детей в Германию, он сообщил об этом в Центр. В срочном порядке было решено организовать спецоперацию по спасению и эвакуации ребятишек. 0тветственной за перевод детей через линию фронта назначили Матрёну Вольскую, которая сама на тот момент rотовилась стать мамой. Маршрут движения полностью был согласован с Москвой. Многотысячной колонне детей предстояло пешком пройти за десять дней 200 км по лесам и болотам Смоленщины. В назначенный срок надо было выйти к станции Торопец, которая находилась в Калининской (ныне Тверской) области. Оттуда спасённых ребят планировали спецэшелонами отправить в тыл. В том, что операция предстоит сложнейшая, Вольская убедилась уже 22 июля, в первый день похода, - написал в своей документальной книге "Операция "Дети" Леонид Новиков. - Перед ней стояла тысячная толпа детей с узелками со слезами на глазах, крепко обнимающая своих родителей. Они прощались, не зная, куда их отправляют и удастся ли им вновь увидеть свой дом... 23 июля 1500 детей отправились в опасный путь. В помощники Моте дали учительницу Варвару Полякову и медсестру Екатерину Громову. Ребят было решено разбить на отряды, за каждым закрепили по командиру из числа тех детей, кто был постарше. Чтобы контролировать всех подопечных, Вольской приходилось прикладывать немало усилий. В первый же день на след колонны напал немецкий самолёт-разведчик. Сперва с неба на детей посыпались листовки, а через несколько часов и бомбы. Секретный путь стал известен фашистам. Изначально планировалось идти через Матисские болота на Желюхово и Слободу, но маршрут нужно было срочно менять. Детей решили вести по другой, более сложной для них дороге. Шли в основном по ночам. С каждым днём сопровождаемых Мотей детей становилось всё 6ольше. К их нескончаемой колонне постоянно примыкали ребятишки из соседних разграбленных и сожжённых немцами деревень. Через несколько дней похода у Вольской насчитывалось уже около двух тысяч подопечных. Когда дети отдыхали, Матрёна уходила в разведку на несколько километров вперёд, потом возвращалась и принимала решение о дальнейшем передвижении. Скромные запасы еды очень скоро закончились. Дети постоянно испытывали упадок сил и еле шли. Питались в основном оставшимися крошками от сухарей, лесными ягодами, одуванчиками и подорожником. Особенно остро они испытывали жажду. В уничтоженных сёлах и деревнях вода в колодцах 6ыла отравлена немцами. Рано утром 28 июля вышли к реке 3ападная Двина, дети бросились к реке. - вспоминала Матрёна Вольская. - Налетели три немецких самолёта и стали о6стреливать детей, ранили Женю Алехнович. Дети по6ежали через мост на другой берег и в лес. 29 июля осо6енно измождённых погрузили в четыре нагнавшие колонну полуторки и отправили на станцию Торопец. 0стальные шли пешком. Когда до пункта прибытия оставалось 8 км, дети окончательно ослабли. Старшие несли малышей на руках, ноги у многих были стёрты в кровь. Со6равшись с последними силами, они смогли дойти второго августа до Торопца. Вольская передала 3225 детей уже новым сопровождающим. В акте приёмки эвакуированных детей значится следующая запись: Дети имеют ужасный вид, совершенно не имеют одежды и о6уви. Приняли от Вольской 3225 детей. Пятого августа за ре6ятами пришёл состав. Измождённых, их погрузили в вагоны-теплушки. На всех было выделено 500 килограммов хлеба. Никто не рассчитывал, что Вольская приведёт так много детей. На каждого человека приходилось по 150 граммов хлеба. На станции параллельно шла погрузка в эшелон бойцов. Узнав о том, что в соседнем составе голодные дети, они отдали им свои пайки. В пути ребятишкам было по-прежнему страшно. Поезд неоднократно подвергался налётам фашистской авиации, несмотря на то, что на крыше каждого вагона было написано "Дети". Наши истребители, сопровождавшие эшелон, словно коршуны, кружили вокруг, не подпуская фрицев к составу. 14 августа дети в целости и сохранности были доставлены в город Горький (ныне Нижний Новгород). Многие из них после войны вернулись в родные деревни и сёла. Матрёна Вольская с 1943 по 1976 год работала учительницей начальных классов в Смольковской средней школе в Городецком районе Нижегородской о6ласти, куда её направили сразу же после успешного выполнения спецоперации "Дети". В 1977 году, за год до смерти, она встретилась с некоторыми из спасённых ребят. Это 6ыли уже взрослые люди, которые всю жизнь считали Матрёну своей второй мамой. Ведь она тоже подарила им жизнь, опекая их все те страшные десять дней пути. 3вание Героя Советского Союза Матрёне Исаевне Вольской присвоили, когда её уже не 6ыло в живых.

День Победы в мае сорок пятого Был особым, долгожданным днем. Люди обнимались, пели, плакали, Говорили только об одном: - Победили, слышите, Победа!!! Счастье, радость, мир и тишина. Наконец-то кончилась Великая, Самая ужасная война. Выстояли, выдержали, выжили, Победили вражескую рать. Счастье, радость, тишина, Победа! Разрешите вас поцеловать. Пусть гремит сегодня залп победный, Прокричим: Ура! Ура! Ура! День Победы - праздник самый светлый. Помнит пусть об этом детвора. Елена Федорова-Поверенная

«Она слишком много знала...» От чего на самом деле умерла Надежда Крупская. Часть 1. В кабинете Надежды Крупской постоянно проводились негласные обыски, её почта досматривалась, а публикации подвергались цензуре - Сталин продолжал воспринимать эту постаревшую женщину - партийного деятеля - как угрозу. И основания, надо полагать, у него были: связи и информация — ценнейший ресурс, а такими широкими связями и таким объёмом информации, который держала в памяти Крупская, не владел тогда в политическом руководстве никто другой. Сама она, правда, повод для подозрений старалась не давать. В 1934 году, на XVII съезде ВКП(б), даже выступила с хвалебной речью в отношении к Сталину, сказав, что «линия Троцкого привела бы страну к гибели». Конечно, тогда мало кто поверил в искренность её слов. Не поверил и Сталин — за Крупской стали присматривать открыто. Что было дальше, известно. На 10 марта 1939 года было назначено открытие следующего съезда партии, к которому Надежда Константиновна долго готовилась. И как-то сказала одному из друзей, что если ей не дадут выступить, то она потребует слово из зала: «Ведь я 40 лет в партии!»... О чём она собиралась говорить делегатам, мы уже никогда не узнаем: застолье в честь 70-летия товарища Ульяновой (так называл её Сталин), проходившее 26 февраля 1939 года, стало для неё последним. Умерла ли она от присланного на День рождения торта или от перитонита и преступного бездействия врачей? До сих пор неизвестно. Правда эта скрыта под небольшим некрологом о «смерти Надежды Крупской, случившейся от воспаления брюшины»… Судьба уготовила девочке, родившейся 26 февраля 1869 года в Санкт-Петербурге, в обычной семье поручика и гувернантки, ровно 70 лет жизни и одну из самых необычных женских судеб в российской истории. При упоминании имени Надежды Крупской в памяти многих возникает образ немолодой грузной женщины, изуродованной базедовой болезнью, которую товарищи по партии нелицеприятно называли «рыбой», а муж и вовсе - «миногой». Однако такой она была далеко не всегда. Ее одноклассница, журналистка и политик Ариадна Тыркова, писала, что в ранние годы Крупская была невероятно хороша собой: «У Нади была белая, тонкая кожа, а румянец, разливавшийся от щёк на уши, на подбородок, на лоб, был нежно-розовый...» Правда, одновременно по-женски замечает, что гимназисты заглядывались именно на неё, Ариадну, а не на серьёзную Надю, у которой, мол, и губы-то были слишком пухлые, и роста она была слишком высокого — внешность, более востребованная в наше время, чем в конце XIX века. ⠀ Наденька преданно любила своего отца — небогатого дворянина из старинной польской семьи, отставного офицера и коллежского асессора, в биографии которого значится поддержка Польского восстания. Именно Константин Крупский увлёк дочь идеями народничества, но переходу увлечения в страсть поспособствовал другой человек... ⠀ После смерти отца - Наде было тогда 14 лет - заботу о вдове и дочери друга взял на себя Николай Утин, выходец из богатой еврейской семьи, член «Земли и воли», организатор русской секции Интернационала, в работе которого участвовал и отец Нади. О характере отношений Николая и Надежды историки высказывают разные предположения, но нет сомнений в том, что именно благодаря его влиянию прилежная гимназистка превратилась в столь же прилежную революционерку - вектор был задан на всю жизнь. ⠀ Ариадна Тыркова оставила и воспоминания о том, как жили в то время мать и дочь: «Тихая была жизнь у Крупских, тусклая. В тесной, из трёх комнат квартирке пахло луком, капустой, пирогами. В кухне стояла кухаркина кровать... Я удивлялась, как могут они с матерью существовать в такой тесноте. Свою маленькую, скудно обставленную квартирку мать Нади держала в большом порядке, создавала уютное благообразие, хлопотала тепло и приветливо, поила нас чаем с вкусным домашним вареньем, угощала домашними булочками». Надежда, впрочем, варенье не варила и булочки не пекла — она была полностью увлечена революционной работой и общением с революционерами. По воспоминаниям той же Тырковой, первым увлечением её подруги стал студент Роберт Классон, который вёл марксистский кружок. Это чувство зародилось над страницами трудов Маркса и Энгельса — члены кружка восхищались, с каким упорством Наденька корпела над переводом «Анти-Дюринга». Изнуряющая усидчивость Надежде не мешала, напротив — придавала ей какой-то особый шарм, и молодые марксисты это ценили (этот «марксистский» приём сработает и при налаживании отношений Крупской с Ульяновым). ⠀ Всего год отучившись на словесно-историческом отделении Бестужевских высших женских курсов, Крупская (подрабатывая в управлении железных дорог) посвятила себя преподаванию в школе рабочей молодёжи. Звучит безобидно, но на самом деле милая девушка в рамках подпольной сетевой структуры занималась подбором и обучением кадров для будущих подрывных операций. Работа была серьёзная, но не без романтики. Как поговаривали, к чарам учительницы, которая была четырьмя годами старше, не остался равнодушным и юный Иван Бабушкин, в период обучения слесарь торпедной мастерской Кронштадта. Бабушкин, обладавший навыками работы с взрывчаткой, после обучения стал пламенным революционером, прошёл через аресты и ссылки и был казнён за участие в Читинском восстании в 1906 году. ⠀ Однако судьбоносное знакомство в жизни Крупской состоялось в 1894 году: 24-летний марксист Владимир Ульянов, носивший из-за залысин партийную кличку Старик, прибыл в Петербург для обмена опытом с местными товарищами. Эта встреча произошла на «революционных блинах» — именно так называли нелегальную сходку, которая была замаскирована под празднование Масленицы. ⠀ Биографы любят напоминать, что молодых людей познакомила подруга Крупской, Аполлинария Якубова, за которой Ульянов в то время ухаживал (якобы он даже делал ей предложение, но получил отказ). На фоне яркой и увлекающейся Аполлинарии Надежда тоже смотрелась иначе: серьёзная, основательная и преданная (ходила к арестованному Ульянову на Шпалерную). Когда через пару лет она отправится в ссылку, Владимир Ильич в письме попросит её руки, на что она, по её собственному признанию, ответит: «Женой так женой!». Но есть и другая трактовка тех событий: Надежду Константиновну «определила» Ульянову в супруги революционная организация — как надёжного помощника, секретаря и курьера нелегальной литературы. И Крупская сама предложила Старику сочетаться браком для совместного отбывания наказания: как член «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» она после нескольких месяцев в тюрьме была приговорена к трёхлетней ссылке в Уфимскую губернию, а брак помог ей попасть в Шушенское (царское правительство не препятствовало воссоединению семей и обращалось с «политическими» не так сурово). ⠀ Обвенчались они 10 июля 1898 года в местной церкви Святых Петра и Павла. Кольца, отлитые из медного пятака, простое платье невесты и потёртый коричневый костюм жениха — образец скромного бракосочетания революционеров-атеистов, зарегистрировавших официальный брак «для бумажки». О том, что женитьба была во многом формальной, косвенно свидетельствует известный биографам Крупской эпизод — скандал, случившийся непосредственно во время медового месяца в Шушенском. Сестра Ленина, Анна Ильинична, которой новая родственница категорически не понравилась, не оставляла без внимания слухи о том, что Надежда якобы «таскается с товарищами». Судачили о том, что неподалёку от Шушенского на сахарном заводе работает красавец-ссыльный Виктор Курнатовский, который якобы влюбился в 29-летнюю Надежду Константиновну, и его чувство, согласно «расследованиям» Анны Ильиничны, не осталось безответным. Владимир Ильич, впрочем, спокойно отнёсся к попыткам сестры прояснить эту двусмысленную ситуацию: «Не время, Аннушка, заниматься всякими сплетнями. Перед нами сейчас стоят грандиозные задачи революционного характера, а ты ко мне с какими-то бабскими разговорами…» ⠀ Известно, что у Ульянова и Крупской не было детей, отчего впоследствии появились домыслы — якобы Надежда была фригидна, Владимир не испытывал к ней влечения и т.д. Всё это глупости. Отношения супругов как минимум в первые годы носили полноценный характер, и о детях они задумывались. Но прогрессирующая болезнь лишила Надежду возможности стать матерью. Это было страшное аутоиммунное заболевание, отнявшее у Крупской привлекательность и красоту, — Базедова болезнь, поражающая женщин в восемь раз чаще, чем мужчин, и известная также под другим названием — диффузный токсический зоб. Одно из самых ярких её проявлений — выпученные глаза. Надежде заболевание досталось по наследству и уже в юности проявлялось в вялости и регулярных недомоганиях. Частые простуды в Петербурге, а затем тюрьма и ссылка привели к обострению болезни. В конце XIX – начале XX века эффективных способов борьбы с этим заболеванием ещё не было. И потому Надежде Крупской базедова болезнь искалечила всю жизнь. Эту свою боль она наглухо закрыла в сердце, сосредоточившись на политической деятельности, став главным и самым надёжным помощником своего мужа. ⠀ Впрочем, какой бы ни была семейная жизнь этой революционной четы, их брак следует признать удачным деловым и идеологическим союзом. И если уж не любовным, то приключенческим точно. Адреналина явно хватало: в качестве семейного хобби Крупская и Ульянов учились уходить от преследований и вписывать в книги между строк информацию невидимыми чернилами.

Празднуя Великую Победу, Ваши внуки стали старше вас. Низкий вам поклон, отцы и деды, Кто страну от лиходея спас. На сирени майский день настоян, В вышине курлычут журавли, Вечное спасибо тем героям, Что для нас Россию сберегли. © Людмила Рубцова

"Много лет тому назад, а точнее почти 30, я с детьми отдыхали у друзей в Риге. Мы побывали в различных музеях, парках, гуляли по набережной. И, конечно, зашли в детский мир. Там мой сын нашел машинку, о которой долго мечтал. Маленькая пластиковая машинка красного цвета, которая стоила целых 15 копеек. Его радости не было предела. Он с ней и спал и гулял, короче, не расставался. Через несколько дней мы должны были поехать на экскурсию в Саласпилс. Я накануне рассказывала детям историю концлагеря Саласпилс. Они мне задавали много вопросов и я поняла, что переборщила рассказом: им уже было не интересно. Но самое главное ждало меня впереди. Рано утром мы сели в комфортабельный автобус, взяв с собой конфеты и печенье на дорогу, и поехали. Наша экскурсовод много рассказывала о самой красавице Риге, а когда уже стали подъезжать к Саласпилсу попросила всех не рвать огромные ягоды малины: «Малина любит фосфор, а здесь его больше, чем где-то. Здесь погребены тысячи невинных людей и детей всех верований и национальностей. Малина - это их капельки крови». Вот наш автобус остановился на стоянке перед входом в музей Саласпилс. Выходим. Кругом шепчутся о чем-то березки. И тут мы увидели малинник. Я никогда в жизни больше не видела таких крупных ягод. Глаза ребенка моего были на малине. Он идет и молчит, а его не стала трогать. Нас обогнала молодая дама, в руках которой было много ягод. Сын засмотрелся на нее. Она ему улыбнулась и предложила ягодок. Я думаю с ужасом, что он сейчас их возьмет. И тут он вдруг громко сказал ей: «Как вы, тетя, можете есть ягодки? Это же капельки крови деток!» Слов ни у кого, кто это услышал это, не было. Один мужчина подхватил его на руки и говорит ему, что ты мол настоящий мужик. Так и понес его на руках о чем-то с ним шушукаясь. Когда мы подошли к месту, где раньше стоял детский барак, он опять притих. Держал меня за руку и попросил конфетку и печеньку. Я было собралась сказать, что мол тут не надо кушать, а он мне говорит: «Я положу на могилку им (детям) и отдам машинку тоже. У них же нет такой (!) машинки, а ты мне купишь новую. Ладно? Детки ночью выдут погулять и заберут все. Они будут рады!» Пока он все это укладывал, с такой любовью и нежностью, он не видел как «тети и дяди» вытирали слезы, кроме одной, которая все еще ела свою малину. Весь автобус, 54 человека, обнимали и дарили ему разные сувениры. А он в свои 6 лет никак не мог понять, почему ему дарят подарки. Назавтра мы пошли в детский мир за машинкой. А там их уже не было. Он очень долго объяснял молоденькой продавщице, кому он отдал свою любимую машинку. Наконец, когда она его поняла, пошла на склад искать. Мы ее ждали около получаса. Но увести его оттуда было невозможно. Замена другой игрушкой исключалась. Наконец, девушка вышла из подсобки с пожилым мужчиной. Он присел перед сыном на корточки и стал расспрашивать, кому и почему он отдал свою машинку. Ребенок объяснил все с такой нежностью к «деткам», что мужчина, не стесняясь его, заплакал. Обнял сына и дал ему целых две машинки. Когда я достала деньги заплатить, он сказал: «Там в лагере погибли все мои родные: родители, сестра, братики. Ваш сын отдал им свой дорогой подарок. Я хочу его отблагодарить тоже». И мой ребенок вдруг спрашивает: «Значит они ночью выходили и взяли конфетку, печеньку и машинку? Видишь, я же тебе говорил!» (c) Славка Ядин Христос Воскресе! У Бога нет мертвых. У Бога все живы!

Ушла моя былая стать… Морщинки спрятались под челкой… Мне никогда уже не стать Той легкомысленной девчонкой… Не затеряться в тех лугах, Где бродит детство из ромашек… Все больше мудрости в глазах… Все меньше шансов для промашек… Еще я верю в чудеса, Но проза жизни побеждает… И оголяются леса, Когда их лето покидает… Еще лелею каждый день, Что мне на счастье послан Богом, Но покрывает лик мой тень, Сойдя с небес в убранстве строгом… Еще с судьбою спорю я, Взяв на себя былую смелость… Но по законом бытия Все чаще балом правит зрелость. Янина Юдина