✔ ZВЕЗДЫ В Шоке

Помощь с того света Автор: Зинаида Чванькова Это случилось в начале 70 годов прошлого столетия. Работала я тогда в регистратуре поликлиники. В институт не поступила. Провалилась и решила поработать поближе к медицине, готовиться и на следующий год поступать опять. Коллектив регистратуры был хороший. Меня приняли в его довольно доброжелательно. Среди всех сотрудников особенно выделялась Надя, как ее все любовно называли Надюша. Это была молодая женщина, на вид ей было лет 30. Высокая стройная, с длинной русой косой. Она была очень доброжелательна и отзывчива к просьбам больных. Больные ее примечали и обращались к ней по имени: «Надюшенька». Была она замужем. Муж работал недалеко от нашей поликлиники на обувной фабрике начальником цеха. Это был молодой, красивый, веселый человек, влюбленный в свою жену. Звали его Сергей. Если ему позволяло время, то он всегда приходил в поликлинику, ждал Надюшу и они вместе шли домой. Женщины завидовали такой преданности и любви, а кто знал их ближе, то завидовал меньше. У них не было детей. Первая беременность Нади закончилась выкидышем, а вторая была внематочная. Она чудом осталась жива. Когда, идя на работу, у нее лопнула маточная труба, и она могла умереть от потери крови. Все обошлось, но ей сказали, что детей у нее больше не будет. Сергей и Надя смирились с этим и всю нежность и любовь они дарили друг другу. Все праздники и дни рождения мы отмечали своим коллективом. Сергей тоже был членом нашего коллектива. Он был заядлый рыбак. В выходные дни ездил ловить рыбу, сам ее потом готовил и даже угощал нас. Близился конец зимы. Стало больше солнечных дней. В воздухе появился особый, чуть уловимый аромат весны. Все ждали тепла. Затянувшаяся зима уж больно всем надоела. В коллективе пошли разговоры о нарядах, об отпусках, о весне и лете. Одна Наденька была грустной и какой-то уставшей. Мы стали замечать, что она стала худеть, бледнеть и уставать. Насильно заставили Надюшу пройти обследование у всех врачей. Обследование показало, что у нее развивается анемия, то есть малокровие, но причину не нашли. В то время не было УЗИ, фиброгазстроскопа, компьютерограмм. Порекомендовали больше кушать, принимать витамины, больше быть на свежем воздухе, и таблетки от малокровия. Сергей старался как мог, да и мы ему помогали. Надюша уже не работала, была дома, слегла. Мы по очереди ее навещали. Сергей ездил к бабушкам, привозил заговоренную воду, на рынке покупал всякие травы, деликатесы, но ничего не помогало. Надя угасала прямо на глазах. Прошло около месяца, наступила весна. Мы думали, что весной Наде будет лучше, и она пойдет на поправку, но оказалось все куда хуже. Как-то вечером прибегает Сергей к нам на работу и говорит: - Девочки Надя умирает! Просила зайти Вас к ней проститься. Мы побросали свои рабочие места, кто мог, и пообедали домой к Наде и Сергею. Надюша лежала на кровати в белой ночной рубахе, распущенной косой, вся такая светящаяся, тонкая. Казалось, что подует легкий ветерок и Надя начнет парить в воздухе. Мы подошли ближе к кровати. Она промолвила: - Девочки, мои дорогие. Я умираю. Я это знаю. Очень прошу, чтоб меня не вскрывали. Помогите Сергею с похоронами. Не оставляйте его одного. Я боюсь за него, чтоб не спился или еще хуже. Родные девчонки не плачьте, мене не больно, мне ничего не болит, просто кто-то забрал у меня жизнь. Не плачьте. Я же не плачу. Так вот случилось. Я очень люблю Сергея и свою любовь уношу с собой. Я знаю, что любить его буду даже там, где я не знаю где. Мы по очереди дежурили у постели Нади и день и ночь. Утром следующего дня Надя тихо угасла. Мы договорились с главным врачом, чтобы дал справку на похороны без вскрытия. Похороны справили по всем православным обычаем. Сергей был убит горем и не отходил от гроба все два дня и три ночи. Плакал, обнимал ее в гробу. Постоянно говорил ей слова любви. Клялся в верности и был не утешим. Мы поддерживали его как могли. После похорон целую неделю навещали его, убирали в квартире, готовили ему обед, утешали как могли. Договорились, что на девятый день после похорон встретиться в церкви, а затем поехать на кладбище. Сергей к церкви пришел весь черный от горя. Постоял с нами на панихиде, выйдя из церкви, сказал: - А у меня еще неприятность. Пропал мой партийный билет. Нужно было принести его в партком, чтобы отметить взносы, а я его не нашел. Мне дали срок две недели найти свой партийный билет, в противном случае меня исключат из партии, понизят в должности, а может и уволят. Как я буду жить без Надюши да еще и без работы. Горе мне. Девчонки, может вы, когда убирали квартиру после похорон, где-то нашли мой партийный билет и знаете, где он лежит? Мы хором сказали, что не знаем, но поищем. Мы перебрали все вещи в квартире Сергея. Перетрясли мусор в мусорном ведре, поотодвигали мебель в надежде, что может билет завалился, но все было напрасно. Билета не было. Приближался день, когда Сергея грозили исключить из партии. Утром к нам в поликлинику пришел Сергей, весь возбужденный запыханный, со словами: - Девчонки, помогите. Я не знаю что делать. Снится мне сегодня Наденька. Будто приходит она ко мне, садится на кровать, и говорит: «Сереженька, не убивайся так. Мне здесь хорошо, а твой билет у меня. Подыми меня, только лицо не открывай». И ушла. Что мне делать? Чтобы эксгумировать труп, нужны веские доказательства, а них у меня нет. Если можете, помогите. Мы направили делегацию к главному врачу. Человек он умудренный жизнью и опытом. Выслушав наш рассказ, он не посмеялся, не сказал, что это только сон, а промолвил: - Кто его знает? Может все так и есть. Бывают же случаи, когда снятся вещие сны. Попробую договориться с судебной медицинской экспертизой. Ведь мы ее не вскрывали, причина смерти не установлена. Завтра я скажу, что у меня получилось. На следующий день у нас уже была справка об эксгумации трупа. Подняли гроб, открыли. Тело Нади было все закрыто гипюровым покрывалом, а на покрывале лежала красная книжка партийного билета. Видно когда Сергей оплакивая Надю, прощался с ней, партийный билет и выпал. Эксперт поднял покрывало и все отпрянули в ужасе. На лице Нади, свернувшись клубком, вылезший из ее рта, лежал огромный солитер, метров двадцати, личинки которого, видно попали в организм Нади с рыбой. Вот такая правдивая, неправдоподобная история. #АвторскиеРассказы

Яп поужинал 🥰

Врачебная ошибка. В январе к Антоновне пришел климакс. Поначалу никаких особых проблем это событие не принесло. Не было пресловутых приливов и отливов, потливости, учащенного сердцебиения, головных болей. Просто прекратились месячные и все: здравствуй, старость, я твоя! К врачу Антоновна не пошла, и так много читала и знала что к чему. Да и подруги о себе часто рассказывали, делились ощущениями. Тебе, говорили, Антоновна, крупно повезло. Это же надо, так легко климакс переносишь! Как сглазили подруги. Стали вскоре происходить с Антоновной странные вещи. Понимала она, что это гормональные изменения в организме, которые бесследно не проходят. Отсюда, наверное, и беспричинная смена настроения, и головокружение, и слабость. Все труднее стало Антоновне наклоняться к внучке Лизоньке, аппетит пропал, спина болеть стала как-то по-новому. По утрам часто отекало лицо, а по вечерам -- ноги. Какое-то время на свои недомогания Антоновна особого внимания не обращала. Первыми забили тревогу невестки: какая вы, мама, квелая стали, бледная. Сходите к врачу, сделайте УЗИ, не тяните, с такими делами не шутят! Антоновна молчала. Сомнения, что с ней что-то неладно, и так уже давно поселились в ее душе. А тут еще стала сильно болеть грудь, ну просто огнем горит, не дотронуться. Низ живота тянет, спать не дает. Часто бессонными ночами под мерное похрапывание мужа, лежала Антоновна на спине, уставившись в потолок, и тихо плакала, думая о будущем и вспоминая прошлое. Ну как же не хотелось ей умирать! Ведь только пятьдесят два еще, до пенсии даже не дотянула. С мужем дачу начали подыскивать, решили на природе побольше побыть. Сыновья такие замечательные, на хороших работах. Невестки уважительные, не дерзят, помогают седину закрашивать, советуют, что из одежды купить, чтоб полноту скрыть. Внучка единственная, Лизонька, просто золотая девочка, не нарадоваться. Фигурным катанием занимается, в первый класс осенью пойдет. Рисует хорошо, уже вязать умеет – бабушка научила. Как же быстро жизнь пролетела! Кажется Антоновне, что и не жила еще совсем. Вот младшего сына только что женила, еще детей от него не дождалась, а тут болезнь, будь она неладна! Утирала Антоновна горячие слезы краем пододеяльника, а они лились и лились по ее щекам. По утрам под глазами образовывались синие круги, лицо потемнело, осунулось. *** Кое-как пережила Антоновна весну и лето, а к осени совсем ей плохо стало. Одышка, боль в спине страшная почти не отпускает, живот болит нестерпимо. Решилась, наконец, Антоновна записаться на прием к врачу и рассказать о своих страданиях мужу. В женскую консультацию Антоновну сопровождала почти вся семья. Муж, Андрей Ильич со старшим сыном остался в машине, а обе невестки ожидали ее в коридоре. С трудом взобравшись на смотровое кресло и краснея от неловкости, Антоновна отвечала на вопросы докторши: когда прекратились месячные, когда почувствовала недомогание, когда в последний раз обследовалась. Отвечала Антоновна долго, успела даже замерзнуть на кресле, пока докторша заполняла карточку, мыла руки, натягивала резиновые перчатки. Докторша осматривала Антоновну основательно, все больше хмурясь и нервничая. Потом бросила короткое «одевайтесь» и подсела к телефону. Антоновна трясущимися руками натягивала непослушную юбку и с ужасом слушала разговор докторши. -- Онкодиспансер? – кричала та в трубку. – Это из пятой. У меня тяжелая больная, нужна срочная консультация. Срочная! Да, да… Видимо, последняя стадия. Я матки не нахожу. Пятьдесят два… Первичное обращение. Да, не говорите… Как в лесу живут. Учишь их, учишь, информация на каждом столбе, а лишний раз к врачу сходить у них времени нет. Да, да, хорошо, отправляю. Закончив разговор, докторша перешла к столу и стала оформлять какие-то бумаги. -- Вы сюда одна приехали, женщина? -- Нет, с мужем, с детьми, на машине мы, -- тихо ответила Антоновна онемевшими губами. Только сейчас почувствовала она сильнейшую боль во всем теле. От этой боли перехватывало дыхание, отнимались ноги, хотелось кричать. Антоновна прислонилась к дверному косяку и заплакала. Акушерка выскочила в коридор и крикнула: -- Кто здесь с Пашковой? Зайдите! Невестки вскочили и заторопились в кабинет. Увидев свекровь, все поняли сразу. Антоновна плакала и корчилась от боли, словно издалека доносились до нее обрывки указаний докторши: немедленно, срочно, первая больница, онкология, второй этаж, дежурный врач ждет… Вот направление, вот карточка… Очень поздно, сожалею… Почему тянули, ведь образованные люди… В машине ехали молча. Андрей Ильич не стесняясь шмыгал носом, время от времени утирая слезы тыльной стороной ладони. Сын напряженно всматривался на дорогу, до боли в пальцах сжимая в руках руль. На заднем сидении невестки с двух сторон поддерживали свекровь, которую покидали уже последние силы. Антоновна стонала, а когда боль становилась совсем нестерпимой, кричала в голос, вызывая тем самым у Андрея Ильича новые приступы рыданий. Иногда боль на несколько мгновений утихала, и тогда Антоновна успевала увидеть проплывающие за окнами машины пожелтевшие кроны деревьев. Прощаясь с ними, Антоновна мысленно прощалась и с детьми, и с мужем, и с внучкой Лизонькой. Уж не придется ее больше побаловать вкусными пирожками. А кто теперь поведет ее в первый класс, кто встретит родимую после уроков? Кто обнимет ее крепко-крепко, поцелует, восхитится ее первыми успехами?.. *** В диспансере долго ждать не пришлось. Антоновну приняли сразу. Семья в ужасе, не смея присесть, кучкой стояла у окна. Андрей Ильич уже не плакал, а как-то потерянно и беспомощно смотрел в одну точку. Невестки комкали в руках платочки, сын молча раскачивался всем телом из стороны в сторону. В кабинете, куда отвели Антоновну, видимо, происходило что-то страшное. Сначала оттуда выскочила медсестра с пунцовым лицом и бросилась в конец коридора. Потом быстрым шагом в кабинет зашел пожилой врач в хирургическом халате и в бахилах. Затем почти бегом туда же заскочило еще несколько докторов. Когда в конце коридора раздался грохот, семья машинально, как по команде, повернула головы к источнику шума: пунцовая медсестра с двумя санитарами быстро везли дребезжащую каталку для перевозки лежачих больных. Как только каталка скрылась за широкой дверью кабинета, семья поняла, что это конец. Андрей Ильич обхватил голову руками и застонал, невестки бросились искать в сумочках сердечные капли, у сына на щеке предательски задергался нерв. Внезапно дверь кабинета снова распахнулась. Каталку с Антоновной, покрытой белой простыней, толкало одновременно человек шесть-семь. Все возбужденные, красные, с капельками пота на лбах. Бледное лицо Антоновны было открыто. Ужас и боль застыли в ее опухших глазах. Оттолкнув невесток, Андрей Ильич бросился к жене. Пожилой врач преградил ему дорогу. -- Я муж, муж, -- кричал Андрей Ильич в след удаляющейся каталке. -- Дайте хоть проститься. Любонька, милая моя, как же так, мы же хотели в один день… -- Дохотелись уже, -- медсестра закрывала на задвижку широкую дверь кабинета. – Не мешайте, дедушка, и не кричите. Рожает она. Головка вот-вот появится... *** В родильном зале было две роженицы: Антоновна и еще одна, совсем молоденькая, наверно, студентка. Обе кричали одновременно и так же одновременно, как по приказу, успокаивались между схватками. Вокруг каждой суетились акушерки и врачи. Пожилой профессор спокойно и вальяжно ходил от одного стола к другому и давал указания. -- И за что страдаем? – спросил профессор у рожениц во время очередного затишья. -- За водку проклятую, она во всем виновата, зараза, -- простонала студентка. -- Ну, а ты, мать? -- обратился профессор к Антоновне и похлопал ее по оголенной толстой ляжке. Антоновна помолчала немного, подумала, а потом тихо, ибо сил уже не было совсем, прошептала: -- Да за любовь, наверное. За что ж еще? Вот день рождения мой так с мужем отметили. Пятьдесят второй годок. Побаловались немножко… -- Не слабо, нужно сказать, побаловались, -- усмехнулся профессор. -- Так неужели, и правда, не замечала ничего или хитришь? -- Да что вы, доктор! Если б я знала, если б только подумать могла!.. Стыд-то какой! Ведь я уже бабушка давно. И толстая такая с самого детства, меня-то из-за фигуры по имени с двадцати лет никто не звал, только по отчеству... Уверена была, что у меня климакс и онкология в придачу. Вот и в консультации матки не нашли, сказали, что рассосалась, рак, последняя стадия... -- Срак у тебя, а не рак, -- профессор раздраженно махнул рукой. – Все мы живые люди, и, к сожалению, врачебные ошибки еще иногда имеют место быть. Но хватит разговаривать. Тужься, мать, давай, тужься. Твоя ошибка хочет увидеть свет! *** Акушерка вышла из родильного зала довольная и исполненная важности. Будет что подружкам рассказать –- не каждый день в наше время бабушки рожают. -- Пашкова Любовь Антоновна. Есть родные? -- Есть, -- хором ответила семья, делая шаг вперед. -- Поздравляю, -- с откровенным любопытством разглядывая мужскую часть семьи, сказала акушерка. -- А кто отец-то будет? -- Я, -- хрипло, не веря еще всему происходящему, прошептал Андрей Ильич. -- Он, – одновременно ответили невестки, указывая на свекра. – Обалдеть, -- не удержалась от эмоций акушерка и добавила уже с явным уважением. -- Мальчик у вас. Три пятьсот. Рост пятьдесят один сантиметр. Накрывайте поляну, папаша. Еще бы часик и неизвестно, что было бы… К самым родам поспели. Вот чудеса так чудеса. Зачем только в онкологию везли, не понимаю... #рассказы

По глазам видно - это не он! 🙄

НЕНУЖНАЯ. -Маааам, а давай без Олеськи пойдём на праздник. -Это что ещё такое? Что за Олеськи, почему это мы без Олеси должны пойти? -Потому, - Юля нахмурилась, - почему она с нами опять? Мы без неё никуда не ходим, - капризничала девочка, - я не хочу, не хочу, чтобы она с нами ходила. -Успокойся! Быстро успокойся, слышишь?- мама встряхнула девочку за шиворот, - я сколько раз буду говорить? -Ууу, - заревела девочка. -Не плачь, - девочка чуть постарше, худенькая, бледненькая подошла к Юле,- почему ты плачешь? -Уйди, отойди, ненавижу! -Так!- Мама рассердилась, никто никуда не пойдёт, благодаря Юлиным капризам. Юля начинает плакать ещё больше. Олеся садится к окошечку, расправив все складочки на нарядном платье и вздохнув смотрит в окно. Мама уходит на балкон и там начинает нервно курить, Юля воет, Олеся вздыхает, а папа на работе. Еще есть Витя, старший Юлин брат, ну и теперь Олесин тоже, он хороший. Он не обижает Олесю, называет её мелкой и треплет по голове. Дверь открылась, бабушка: -А что это за слёзы, а кто это у нас плачет, кто обидел мою ягодку? -Бабушка, - воет Юля, -бабушка, ууууааа. -Да что такое, что случилось? -Мама, Олеська, ууу. -Что такое, что моя крошечка? Что моя ягодка? Тома, Тамара, почему плачет ребёнок, аж закатилась вся! -Мам, не лезь, я сколько просила, не лезь! -Что ты орёшь, ребёнок посинел, плачет, а она. Бабушка вышла на балкон к маме и зашептала: -Ты что, Томка, совсем с ума сбрендила, что этот подкидыш дочери дороже? -Мам, хватит! Что ты лезешь куда тебя не просят? И не смей настраивать Юльку против сестры… -Сестра, тьфу, зла не хватает. Что ты с ней носишься, у неё есть отец в конце концов! -Её отец мой муж и Юлин отец, не забыла? Мы семья, что ты лезешь, мам! В это время Юля доплакалась до икоты. Олеся, всё это время тихонечко сидящая на стуле, слезла с него и пошла на кухню, там набрав воды, принесла плачущей Юле. Но та взвизгнув, оттолкнула Олесю вместе с принесённым стаканом воды, Олеся упала, вода разлилась, Юля начала орать что есть сил. Подскочила бабушка, начала успокаивать раскрасневшуюся Юлю, зло зыркая на Олесю. -Иди, иди отсюда, довела девчонку, ууу, на нашу голову! -Мама! - взвизгнула появившаяся в дверях Тамара, - быстро собирайся и уходи, я тебя предупреждала! -Бабушка, - ревёт Юля, -бабушка не уходи! -Вот спасибо доченька, вот благодарность твоя, из-за подкидыша, из-за дворняжки… -Вон! - кричит мама на бабушку, вон! Олеся понимает что этот скандал из-за неё, она бы ушла, да ей некуда. Мама Олесина, она вышла замуж, и новый муж мамы не хочет видеть Олесю, а Олесина мама ещё молодая, она жить хочет. Поэтому она позвонила Олесиному папе и сказала, что или он заберёт девчонку, ну то есть Олесю, или она сдаст её в детский дом. Олеся не верила, что её мама, её любимая мамочка может стать такой...Такой злой. Олесе было страшно, она плакала, но мама, она будто стала чужая, она отцепила руки Олеси от себя и пошла туда, в новую и счастливую жизнь -Мама, - плачет Олеся, - мамочка… Но мама не слышит, она садится в автомобиль и уезжает, оставив Олесю у папиной сестры, тёти Тани. -Идём малышка, - говорит тётя Таня, - идём, так бывает. Скоро папа за тобой приедет, не плачь. Папа приехал и забрал Олесю. Они ехали всю дорогу молча. -Папа, ты меня в детский дом отдашь? -Нет, дочь, ты с чего это взяла… Олеся замолчала и начала смотреть в окно. Тётя Тамара понравилась Олесе, и про себя она стала называть её мамой. Юля тоже сначала обрадовалась, что появилась новая подружка для игр. Но когда поняла, что Олеся теперь будет жить с ними всегда, да ещё и в её комнате, что ей придётся делиться игрушками, и покупать теперь будут им всё пополам, а ещё услышала как папа называет Олесю дочкой, с девочкой приключилась истерика. Да ещё бабушка подливала масла в огонь, причитая зачем мама согласилась принять эту дворняжку Олеську. Ситуация накалялась, папа будто ничего не видел, мама крутилась меж двух огней. Юля всё сильнее закатывала истерики, Олеся становилась всё тише. -Мам, я у отца поживу, - сказал Витя, - мне готовиться к экзаменам надо, а эта орёт целыми днями, как бешеная. -Виктор! -так называемая эта, твоя родная сестра между прочим! -А у нас это семейное, Олеся ей тоже родная сестра, однако же Юлька истерит, будто ей чёрта лысого подсунули, всё, я пошёл. Вечером позвонил первый муж: -Том, а что случилось, почему ребёнок из дома бежит? -Он тебя напрягает? Пусть домой едет. -Нет, просто интересно. -Со своими проблемами разберись. Тома уже забыла когда в их семье было спокойствие. Вадик отмалчивался. Очень ловко перекинув все проблемы на жену. -Что-то я Витьку не видел давно. -Серьёзно? А ничего, что он месяц уже живёт у своего отца? -А что так?- удивлённо спросил Вадим. -Да потому, что ему надоел этот бедлам, творящийся у нас дома. Ты не видишь, что творится? -Нееет, а что? -Да ничего! Совсем ничего. Поговори с девочками. -А что? Что-то не так с Олесей? -А кроме Олеси у тебя нет другой дочери? И да, с Олесей тоже надо поговорить. Сказать ей, что ты любишь её, что она не одна. Юлька воет и истерит целыми днями. -Ну Том, это же ваши женские там дела. -Чего? Ты что совсем что ли? Ты привёз ребёнка, вот так толкнул её и всё! В общем ты либо решаешь проблему как-то, либо, либо... Я не знаю, я уйду...вот! -Как мне решить, Том? Что мне нужно сделать? -Я не знаю… Папа идёт к Юле. Юля опять плачет. Прыгает папе на шею, увидев Олесю показывает ей язык: -Уууу, дворняжка, подкидыш, ууу. Папа, не люби Олеську, не называй её доченькой, только я твоя доченька. -Юля, ты что такое говоришь? -Она плохая, её мамка бросила, она к нам приблудилась, дворняжка, она никому не нужна. -Юля! Она твоя сестра! -Нет! - топает ножкой Юля, нет! - и начинает опять реветь. -Вот видел, -говорит мама, - видел, у меня уже сил нет терпеть эти истерики, а ты молодец, ты будто ничего не видишь кругом. -Да это твоя мамаша Юльку настропалила! -Серьёзно? Моя мамаша? А что же ты, папаша, блин, что же ты не поговорил с дочкой, а? Ни с одной, ни с другой. Посмотри на Олесю, она же чахнет. Мне к ней подойти нельзя, Юлька орать начинает... Сделай же что-нибудь, Вадим! -Алё, Танюша, привет сестрёнка. Тут такое дело, не могла бы ты на время приютить Олесю? Что? На сколько? Ну не знаю...пока школу не закончит. Что? Нет, я не шучу... -Доча, поедем доча к тёте Тане. Что? Нет- нет, какой детский дом, ты что? Олеся смотрит в окно... -Олеся, девочка моя, проходи. -Папа, папочка, - плачет девочка, - папочка! -Побудь у тёти Тани, хорошо?- папа быстро целует Олесю в лоб, сует ей в руки медвежонка и поспешно садится в машиу, хлопнув дверью. -Алё, Том...Я конечно всё понимаю, зачем тебе чужой ребёнок, всё такое, но твоего-то ребёнка он принял, и воспитывает, как своего... Я даже сама не знаю зачем я позвонила. Брату уже сказала, теперь тебе скажу, какие же вы...подлые... Видеть вас не хочу, никого, забудь про наши хорошие отношения… Олеся сидит на стульчике и смотрит в окно. -Олесь, пойдём играть, - зовёт Катюшка, двоюродная сестра. -Олеся сидит и молчит. -Олесь, ты чего, - тётя Таня присаживается на корточки перед племянницей, - иди с Катюшей играть. -Тётя Таня, я у вас буду жить? -Да, малышка. -А Катя потом не будет кричать и плакать, что я живу у неё в комнате? -Катя? Катюююш, иди-ка сюда, ты не против если Олеся будет жить с тобой в комнате? -Здорово! -Мы будем покупать вам игрушки пополам. -Круто! У нас будет в два раза больше игрушек! -С чего бы это?- смеётся тётя Таня. -Ну как же, Олесе одну куклу, а мне другую.Зачем нам одинаковые. Олеся тоже заулыбалась, но вспомнив как кричала и топала ногами Юля, что ей нужно точно такую же куклу, как у Олеси, загрустила. А ведь можно было сделать так, как говорит Катя, печально думает девочка. -Мааам, -девушка заглянувшая на кухню счастливо улыбается, - мамуль, мы с Катюшкой сдали экзамен. -Да вы мои куколки, да вы мои девочки, отец, ты слышал? -А то! - смеётся довольный муж Тани, Николай, - эти стрекозы мне все уши прожужжали пока я их вёз... -Да, алё, -девушка меняется в лице, - а кто это? Мама? Какая мама? Я сейчас стою и смотрю на свою маму...Таню...Ах это та мама которая меня родила...Что вам нужно, мама? Извините, но мне некогда. -Кто там, Олесь? Номером ошиблись... -Там отец...он поздравить хочет и тёть Тома, ты как? -Пусть поздравляют, - равнодушно казалось бы пожимает плечиком девушка, - ой мамуль, я переоденусь. Олеся заходит в комнату, что на столько лет стала её родной, садится на кровать и слёзы начинают капать, как первые тяжёлые капли дождя, на сухую землю… Катюшка заглянула в дверь и тихонько прикрыла. -Что там, - спрашивает мама. -Она плачет, мам, - у Кати самой слёзы в глазах, - я пойду к ней. -Нет, я сама. -Доча, пусть мама, пусть, - папа Коля тоже еле сдерживает слёзы. Однажды эта малышка назвала его папой… -Доча… -Мамочка, за что они со мной так? Ведь не алкаши какие, не знаю, любили друг друга вроде, ну меня то точно любили, она ведь пылинки с меня сдувала, я помню. И он, на каждый праздник приезжал, постоянно подарки, зацеловывал, а потом то что? Что случилось? -Я не знаю детка, так бывает. Твой папа, он хороший, мы с ним рано одни остались, он всего на два года меня старше, но всегда помогал, всё время поддерживал. Но я всегда была сильнее по характеру, и вот он не научился решать проблемы. Раз и убежит, если что… А мать твоя...Там я вообще не понимаю, ты права, она тебя безумно любила казалось бы... Это она, мать звонила? Девушка кивнула. -Не простишь её? -Пока не могу, может быть позже… -Хорошо. Скрипнула дверь, в комнату пробралась Катюшка, она тоже обняла плачущих маму и сестру, так и сидели. Потом заглянул папа Коля и подросток Ванюшка, младший брат девчонок. -Женщины, а мы праздновать будем? А то у нас с Ваньком в животах урчит, что собака соседская черерз стенку рычать начала. -Да, да, -спохватилась мама, - я сейчас. -А ну, стрекозы, кто к папке на ручки быстрее, - и расставив в разные стороны руки, немного присев, папа хитро смотрит на девчонок. -Я, я, - кричат как в детстве. -Фигушки, я - орёт Ваня и лезет к папе на шею… -Ой, заполошные,- качает головой мама, вытирая руки полотенцем, - задавите отца, кони. -А ну, - папа подмигивает детям, - кто маму сильнее любит, - и всей ватагой двигаются вытянув вперёд руки и губы, как для поцелуя на маму. -Да ну вас, -хохочет мама Таня, -какие-то лизуны, идёмте есть… -Ура, нас покормят, о святая женщина, дающая нам обед, - хохочут её домашние. Это такое счастье, - думает Таня, такое счастье... Как легко оказывается можно перешагнуть через прошлые отношения, просто взять и уйти, забыть, вычеркнуть из памяти. Что? Ребёнок? Но ведь каждый человек имеет право на счастье, правда? Она ведь не в лесу бросила, а отцу родному отдала, такой же родитель, то что он не справился, ни её проблема. Что не звонила, не интересовалась? Но ведь деньги высылала, регулярно...Не понятно, к чему эти обиды? Ведь правда? Меня не перестанет трогать эта тема, тема ненужных детей при живых родителях. Почему? Ну почему бы не сделать экзамен на родительство? Я желаю вам никогда не встречать таких людей, в моей жизни почему-то они часто встречаются. Мне однажды знакомая сказала -Мавруш, ты заметила, вокруг тебя какие-то нерадивые мамашки. -Прям, - говорю я ей, просто парочка случаев...или три...или пять… А на некоторых смотрела и думала, лучше бы ты бывшему мужу отдала, зачем билась за ребёнка, ведь она тебе не нужна… Это не значит, что я такая супер-пупер мама, это значит, что нужно отдавать себе отчёт, что ребёнок это навсегда, это не супруг, которого ты можешь разлюбить, или он тебе надоел, это ребёнок, частичка тебя… Я желаю вам, мои дорогие, здоровья, добра и счастья! Удачи вам, любви и тихого семейного счастья. © #МавридикадеМонбазон

Время не щадит на @yaplakal

Чувствует доску и волну 🥰

А младшая дочка пусть алименты нам платит. Или квартиру на нас перепишет.

Неудобный мальчик. Лида мечтала, чтобы он умер. Умер, исчез, испарился – все что угодно! Этот мальчик был внебрачным ребенком ее мужа, и если с изменой мужа она легко смирилась, то этого мальчика никак не могла принять. Ребенка муж нагулял в те пять месяцев, что они не жили вместе. История была типичная – дочери погодки одна за другой упорхнули учиться, при этом обе решили покорять Северную столицу, а они, оставшись вдвоем в опустевшем гнезде, заскучали. Лида принялась ходить по всяким кружкам, как в детстве – правополушарное рисование, фламенко, книжный клуб. А ее муж Максим купил новую машину и завел молодую любовницу Юлю, к которой и переехал спустя две недели знакомства. Лида, конечно, всплакнула, выпила с подругой бутылку вина, но сильно расстраиваться не стала – ну а что тут расстраиваться, не будет же она его силком держать? Даже вещи помогла собрать. Через несколько месяцев муж вернулся. Оказалось, что Юля терпеть не может готовить, а от покупной еды Максима начало пучить, утюга в ее квартире в принципе не было, так что рубашки теперь у него были неглаженные, о чем неоднократно намекала ему деликатная секретарша, а плюс ко всему эта злосчастная любовница оказалась еще и воцерковленной! Когда Лида поинтересовалась у мужа, как тогда такая девушка могла встречаться с женатым мужчиной, он ей ответил: - А она сразу поинтересовалась, венчаны мы или нет. Если бы да, то и разговаривать со мной не стала! А, вообще, она исповедоваться ходила каждую неделю. Чужая душа – потемки, решила Лида и приняла мужа обратно. Все же родной он, привычный, ну, погулял немного – прямо как их кот Аристотель – того не было три летних месяца. Вернулся он со рваным ухом, обломанными клыками и блохастый. А муж ничего так, только рубашки мятые. Пять лет они прожили спокойно – муж увлекся хоккеем, в качестве болельщика, конечно, Лида сменила рисование на кулинарные курсы, дочери доучились, но домой, конечно, не собирались, да и замуж пока тоже. А потом раздался звонок. Муж слушал молча, но кровь отхлынула у него от лица. Положив трубку, он обхватил голову руками и глухо произнес: - Юля умерла. У Лиды в груди неприятно кольнуло – он что, общался с ней все эти годы? Муж, словно прочитав ее мысли, добавил: - Я не знал ничего, но, кажется, у нее родился сын. Мой сын. Дочери, когда услышали эту новость, убедили Лиду, что нужно сделать ДНК тест. Да Лида и сама думала об этом, но когда увидела мальчика, ей даже смешно стало – какой тест, если он одно лицо с Максимом! Мальчик вызвал у нее отторжение сразу, и она не скрывала это ни от мужа, ни от самого мальчика. Максим старался как мог – все взял на себя, даже одежду сам сыну стирал и гладил, чего за всю семейную жизнь с ним никогда не было. Но мальчик к отцу так и не привык – сторонился его, а тянулся все больше к Лиде, наверное, мать вспоминая. - Тетя Лида, а давайте шоколадные кексы испечем, мама всегда мне пекла! - Я тебе не мама! – резко бросала Лида, а Максим тут же пытался сгладить обстановку и вел сына в парк или в кондитерскую за кексами. И это злило Лиду еще больше – те черты, которые раньше в муже ее умиляли, теперь стали раздражать, особенно когда она стала замечать, что мальчик не только внешне на него похож, но и повадками: так же хлюпает чаем, так же чавкает несмотря на замечания. Атмосфера в доме накалилась, при этом куда больше чем тогда, когда вся эта история только начиналась, когда была лишь некая незнакомая Юля и не было никакого Юрки. Максим умер внезапно – на работе, сидя за столом, просто рухнул в один момент на этот стол, не успев подписать лежащий перед ним документ, и все. Лопнул сосуд, кто бы мог знать. И вот тогда дочери, которые настаивали на генетической экспертизе, заявили Лиде, что если она бросит несчастного сироту, может считать, что дочерей у нее тоже нет. И уж эти, если что решили, на своем всегда стояли крепко, все в мать пошли. Лида с удовольствием сдала бы мальчика в детский дом, и несколько раз уже порывалась позвонить в опеку, но рука не поднималась – ей казалось, что ее муж и эта его Юля смотрят строго на Лиду со своих небес и осуждают. А потом из опеки сами позвонили – мальчик был на Максима оформлен, нужно было что-то решать. И Лида решила – оставила мальчика до совершеннолетия в своей квартире. Именно так – становится ему матерью она не собиралась. Первое время это не особо получалось – он вечно ныл, требовал к себе внимания, не знал, где лежат его вещи, а Лида тем более не знала. По ночам он писался в кровать и приходил зареванный к ней, а Лида заставляла его самостоятельно менять постельное белье и ложится спать, потому что никаких монстров не существует. Но со временем Юра усвоил, что свои проблемы он должен решать сам, так что даже в школу на первое сентября он отправился один – а что, школа через два дома, а то что его старшие сестры не приехали, которые так обещали на похоронах, что помогут Лиде заботиться о младшем брате, так это не Лидина вина. В школе Юра учился неважно, но из класса в класс кое-как переходил. Учительница первое время пыталась ее вызывать ,а потом ,видимо, опустила руки. Матери его одноклассников часто жаловались Лиде, что Юра сбивает их мальчиков с толка – подбивает их сбежать с уроков, водит на какие-то заброшенные стройки, где они занимаются новомодным паркуром. - Это что еще за паркур такой? – удивлялась Лида, которая и правда ничего такого не слышала. Когда одна из мамаш прислала ей ролик, Лида даже обрадовалась – смотришь, и голову когда-нибудь свернет. Если бы была иная возможность от него избавится, Лида бы не была так категорична, она даже пыталась пристроить его в кадетский корпус, так не взяли же! Каждый раз, когда Юра задерживался дотемна, она думала: «Хоть бы не вернулся, хоть бы сбежал куда-нибудь, что ли...». Но он возвращался – грязный, с дикими глазами, от одежды разило табаком, а иногда и алкоголем. Лида замечаний ему не делала, только если он в своей грязной одежде на чистую кухню заваливался, тогда она его шугала: - А ну, иди, чистое надень! А это в стирку немедленно. - Ладно, ладно, – покорно соглашался Юрка, который с ней никогда не спорил. Впрочем, любить он ее тоже не любил, может, тоже мечтал, чтобы она со света сгинула. По крайней мере, когда однажды он сильно загрипповал, и Лиде пришлось вызвать участкового врача, та сказала шутливым тоном: - Так, все у нас будет хорошо, успокоим твою маму – легкие чистые, а это самое главное! - Она мне не мама, – прохрипел Юра безразличным тоном, а врачиха смутилась и потом косо посматривала на Лиду, которая даже дату рождения ребенка не смогла четко назвать. Лида не была жестокой – когда Юра болел, она добросовестно выполняла все положенные функции: измеряла ему температуру, выдавала таблетки, если она поднималась выше тридцати восьми, следила, чтобы он полоскал горло, и приносила ему противный сироп в десертной ложке. На тумбочки у кровати стоял апельсиновый сок и тарелка с мандаринами. Завтрак, обед и ужин она приносила сюда же. Но особого сочувствия к мальчику она не испытывала – побелеет и ладно, все дети болеют. Юра и правда стал самостоятельней, и почти не нуждался в Лидином присмотре: одежду он стирал сам, гладил тоже сам (как и отец, оказался приверженцем отутюженных вещей, терпеть не мог измятые рубашки), был способен сварить себе пельмени или пожарить яичницу. Они, собственно, жили параллельными жизнями, почти не пересекаясь, даже ели за разными столами – он за кухонным, а она, если им приходилось завтракать или ужинать вместе, уносила свою тарелку в комнату, где включала телевизор, отгораживаясь от его хлюпанья и чавканья. В тот день Юра, как обычно, где-то носился до ночи, вернулся поздно – бледный, сгорбленный. Лида сидела на кухне и перебирала ягоду на варенье. - Теть Лид, живот что-то крутит, – проскулил он. - Опять гадости какой-нибудь наелся, – бросила она, оценивающе изучая зеленоватый оттенок его лица. – Сейчас уголь тебе дам. И Но-шпу, спазмы снять. Воду он глотал жадно, и Лида про себя отметила, что даже пьет он так же, как это делал Максим – наклоняя не кружку, а словно лошадь, опуская вытянутые в трубку губы внутрь кружки, до тех пор, пока еще мог доставать воду. Именно поэтому все его кружки, как когда-то кружки Максима, были осушены только наполовину. Ночью он разбудил ее и опять жаловался на живот. Лида спросонья сунула ему еще две таблетки Но-шпы и выругалась – ну что за наказание, в собственном доме поспать не дают! А утром, когда Юра собирался в школу, все еще бледный, с лихорадочными глазами, он внезапно потерял сознание. Лида сработала мгновенно – одной рукой щупала пульс, второй вызывала скорую. Когда она приехала, Юра уже пришел в себя, но подняться с пола не мог – любое движение отдавалось в нем болью. Фельдшер, молодой усатый парнишка, сделал большие глаза и сказал: -Скорее всего, перитонит. Давно на боль в животе жалуется? -Со вчерашнего вечера, – растерянно проговорила Лида. Это слово «перитонит» всплыло практически из подсознания: именно из-за него когда-то совсем еще маленькая Лидочка потеряла свою любимую бабушку. Бабушка у Лиды была не похожа на других бабушек, чем Лида очень гордилась – бабушка была геологом, на все лето уезжала в поля и привозила оттуда Лиде самые разные диковинные вещицы: необычные пестрые перья, из который мама потом делала ей на Новый год костюм индейца, круглые камушки, похожие на пестрые яйца, заморенных в банках усатых жуков. Однажды бабушка не вернулась из полей, и Лидочка тогда услышала это страшное слово: перитонит. Лида сама от себя не ожидала, но в скорой она поехала с Юрой. Он лежал на кушетке, бледный и тихий, закусив нижнюю губу. Почему-то Лида вспомнила, что Максим тоже так делал, когда ему было больно или очень страшно: у младшей дочери в детстве был стеноз, и когда он пытался впихать в нее лекарство, его руки ходили ходуном, а губу он прикусывал до крови. В душе у Лиды поднималось уже давно забытое чувство – животный, всепоглощающий страх. Она понимала это с удивлением и недоумением – ведь кто, как ни она, мечтала избавиться от этого ненужного ей ребенка? Лида протянула руку, положила ее на лоб мальчику и сказала: - Ничего, держись, скоро приедем в больницу, и там тебя быстренько прооперируют. Не бойся, это не больно – поставят укольчик, и ты уснешь, а проснешься уже здоровенький, вот увидишь! Я испеку тебе шоколадных кексов, как ты любишь, а сверху мороженого положим - вкуснотища! - Не слушай маму, – сказал усатый фельдшер. – Шоколадных кексов тебе будет нельзя. И вообще, сначала почти ничего нельзя, но ты не переживай – на вас, мальцах, быстро все заживает, потом мамка тебе все что хочешь наготовит. Лида ждала, что сейчас Юра скажет – никакая она мне не мамка, но Юра молчал. Наверное, просто не мог говорить. Да и сама Лида уже ничего не могла говорить – она вдруг поняла, что, если скажет хотя бы еще одно слово, то разревется как девчонка. Поэтому она прикусила губу, прямо как Юрка, и стиснула его узкую горячую ладонь. И так они ехали до самой больницы, где в приемном покое его погрузили на каталку и увезли, а Лида стояла, потерянная и одинокая, и про себя молилась: «Если вы там что-нибудь видите на своих небесах, сделайте так, чтобы он выжил». И Юрка выжил. Правда, целых три дня пролежал в реанимации, сказали, что поздно привезли, заражение пошло. Лида за это себя долго не могла простить. А кексов она Юрке напекла. И ели они их вместе, за одним столом. #рассказы

Победителю достался месячный запас гречки, масла и муки 👍