Никита Демидов Первые сведения об отечественном горном деле относятся к эпохе Иоанна III, когда в бассейне Печоры были обнаружены медные и серебряные руды. Первый же завод по выделке железа был построен в Тобольской губернии в 1628 году во время правления царя Михаила Феодоровича Романова. Термин «завод», если брать его в нынешнем значении, был, конечно, слишком громким для обычной кузницы, которой, по сути, и являлось вышеуказанное предприятие и в которой в небольших количествах производилось плохонькое железо. Подобное «кустарное» изготовление металла было крайне невелико и не могло удовлетворить всех потребностей страны, в связи с чем до шестнадцатого века на Руси в основном использовалось привозное железо. Более определенные данные о появлении в России крупных заводских предприятий относятся лишь к концу семнадцатого столетия. И «кустарные» предприятия, и новые заводы занимались лишь самым необходимым и самым прозаическим металлом — железом. Обработка и получение более благородных металлов была в то время на Руси неведома. Несмотря на то, что всевозможные руды располагались чуть ли не на поверхности земли, недостаток знаний, предприимчивости и капитала вкупе со строем тогдашней общественной жизни не позволяли воспользоваться ими, и металлы приходилось привозить из-за границы. Даже сталь и железо до конца семнадцатого века шли из Швеции, что доставляло огромные неудобства, особенно во время конфликтов с этим государством, когда товары росли в цене и их провоз через границу затруднялся.

Демидов, Акинфий Никитич Петр I, воюя со Швецией, крайне остро нуждался в различных металлах. Известно, что царь даже переливал на пушки церковные колокола, чем способствовал в народе укреплению за собой прозвища «антихриста». Не уповая на доморощенные таланты, царь выписал из Европы специалистов по горнозаводскому делу и «рудознатных» мастеров. Среди них, к слову, был знаменитый Вилим де Геннин, человек огромной энергии и знаний, основавший заводское дело в Олонецком крае. Однако случайная встреча Петра I с тульским кузнецом Никитой Демидовичем Антуфьевым перенесла проблему горного дела в нашей стране совсем на другую почву, послужив толчком для развития частной предприимчивости. Самыми важными лицами из фамилии Демидовых, бесспорно, являются ее родоначальники — тульский кузнец Никита и его старший сын Акинфий. О детстве и юношестве Никиты, который появился на свет в 1656 году, историки имеют крайне мало данных. Известно только, что отца Никиты звали Демидом Григорьевичем и был он крестьянином деревни Павшино, расположенной близ Тулы. Решив заняться кузнечною работой при местном оружейном заводе, он переехал в город, а в 1664 году, когда сыну исполнилось восемь лет, умер. Никита пошел по стопам отца, став кузнечных дел мастером. Детство будущего промышленника прошло в тяжелом труде и суровых лишениях, выработав в нем могучий характер и неукротимую энергию в преследовании намеченной цели.

Демидов, Никита Акинфиевич  Был ли Никита Демидович грамотен — на этот счет точных указаний не имеется, однако расписываться за себя он всегда велел Акинфию или же своим приказчикам. Существует ряд свидетельств того, что он умел, с грехом пополам, читать. Акинфий же умел довольно сносно читать и писать, самостоятельно вел записи в заводских и торговых книгах. Бесспорно, образование первых Демидовых, подобно большинству обитателей России того времени, было скверным, зато они обладали недюжинной способностью к труду, технической сноровкой и знаниями, приобретенными долгими годами работы в мастерских, а также уникальной природной сметливостью, отличающей многих русских людей. Касательно того, каким образом тульский мастер-оружейник Никита Антуфьев стал известен царю, имеется несколько легендарных сказаний. Согласно одному из них — наиболее достоверному — основатель знаменитой династии во время проезда через Тулу какого-то столичного вельможи (возможно, барона Петра Шафирова) исправил ему сломавшийся пистолет популярного в Европе ружейного мастера Кухенрейтера, а также сделал еще один такой же, ни в чем не уступающий оригиналу. Это стало известно Петру I, который и приказал привести к себе тульского оружейника.О чем говорили на первой встрече царь и Никита Антуфьев, сведений не сохранилось, однако известно, что вскоре после этого Никита привез Петру в Москву партию отлично сделанных ружей в количестве шести штук, назначив плату за них по 1 рублю 80 копеек за каждое. К слову, казна до этого платила за такие же ружья за границу по пятнадцать рублей за штуку. Дело это происходило в разгар шведской войны. Безусловно, царь обрадовался тому, что отыскал у себя на родине такого искусного и предприимчивого мастера. Не терпящий откладывать дела в долгий ящик Петр Великий тут же распорядился отвести Никите Антуфьеву в Малиновой Засеке в двенадцати верстах от Тулы несколько десятин земли для жжения угля и добычи железной руды. По свидетельствам при расставании царь подарил кузнецу 100 рублей, сказав: «Демидыч, старайся распространить свою фабрику, а уж я не оставлю тебя».

Таким образом, при поддержке царя Никита выстроил в устье Тулицы огромный по тем временам железный завод на вододействующих машинах, став по низким ценам поставлять в Пушкарский приказ различные военные снаряды, а в казну — ружья, не уступавшие по качеству иностранным. Петр не забывал своего любимца, разрешив тому в 1701 году увеличить завод и отдав ему в собственность лежавшие поблизости стрелецкие земли. С той поры «Демидыч» получил исключительное право на добычу руды в Малиновой Засеке, а также полосу для выжига угля в Щегловской Засеке во всю ее ширину и пять верст в длину. Впрочем, Петр I, не стесняясь своими прежними распоряжениями, вскоре запретил заводчику рубить в Щегловской Засеке ясень, клен и дуб, которые были необходимы стране для строительства кораблей. Данное обстоятельство, сильно затруднив Никиту Антуфьева по причине дефицита нужного горючего материала, явилось причиною событий, выдвинувших род Демидовых на одно из самых почетнейших мест в истории горного дела России, а вместе с тем обеспечив их грандиозным богатством.Руды поблизости от Тулы не были каких-либо высоких качеств, ограничивая производительность завода Никиты Антуфьева. Промышленника манил к себе пустынный и нетронутый Уральский хребет со своими сказочными залежами руд, с разнообразными и неисчерпаемыми минеральными богатствами. А за Уралом находились сибирские горы и степи, необитаемые и ожидающие предприимчивых пионеров. Вот где было развернуться тульскому кузнецу. В 1696 году воевода Протасьев предоставил Петру I образцы железной руды с речки Нейвы. Царь отправил их на анализ за границу, а часть кусков передал «Демидычу». Никита сделал из этой руды несколько замков, ружей и бердышей, объявив, что невьянское железо ничем не хуже пользовавшегося европейской известностью шведского. Пришли результаты тестов и из-за границы — наше железо было найдено превосходным. Уже в 1698 году Петр построил на Нейве завод, а в голове отважного тульского кузнеца зародился план о том, как ему перенести свою деятельность в далекий, но фантастически богатый край. По одному из рассказов, царь обедал, когда ему донесли о приходе Антуфьевых — Никиты и его старшего сына Акинфия, родившегося в 1678. Царь посадил их за свой стол, накормил, а после выслушал. На этом обеде набравшийся храбрости тульский оружейник попросил у царя отдать ему Невьянский завод, и Петр согласился.

Демидов И.И. Что побудило царя дать добро на передачу тысяч десятин земли, богатейших рудных месторождений и завода в частные руки, доподлинно не известно. Возможно, основной причиной стало то, что при казенном управлении заводы действовали неисправно и обходились дорого, а между тем Никита Демидович уже успел заслужить его доверие. Тульский мастер показал себя талантливейшим организатором и энергичным предпринимателем, он в совершенстве знал заводскую работу, обладал феноменальной памятью и предпочитал лично вникать во все мелочи заводского хозяйства. И он сам, и его сын Акинфий лично наблюдали и руководили всеми работами. По этому поводу Никита говорил: «Заводы, яко детище малое, требуют хозяйского глаза и ухода». Как бы то ни было, грамотой от 4 марта 1702 года Верхотурские и Невьянские заводы (на Нейве и Тагиле) с гигантскими территориями земель и лесов, включающими знаменитую гору Магнитную, были отданы Никите Антуфьеву, который с тех пор стал именоваться Демидовым. За все дарованное богатство тульский кузнец должен был заплатить казне железом в течение пяти лет стоимость заводов по условной цене. Сделал это он гораздо скорее — за три года. Этой же знаменитой грамотой Никите было дано позволение покупать людей для своих предприятий. Право это появилось, ввиду того условия, что в дремучих местностях Урала было крайне мало вольных рабочих, так необходимых заводчику. А 9 января 1703 года Петр с целью «умножения заводов» отдал распоряжение приписать к демидовским заводам Краснопольскую и Аятскую волости, село Покровское со всеми деревнями, крестьянами и угодьями. За это Демидовы ежегодно отдавали железом ту сумму, которая прежде вносилась крестьянами приписанных сел в монастырь и казну.

Из рода Демидовых Говоря об огромных льготах, пожалованных Демидовым, стоит отметить еще и то, что заводчикам не приходилось искать рынки для сбыта — этим рынком являлась вся Россия, остро нуждавшаяся в железе. Правда, владельцы невьянских залежей были обязаны поставлять припасы в казну по крайне низким ценам, но Демидовых выручало то, что у них практически не было конкурентов. Частных заводчиков до них было немного, и только пример Демидовых заставил инициативных людей толпами устремиться на Урал. К сожалению, большинство из них из-за неумения вести дела или отсутствия желания постоянно и усиленно трудиться прогорали. С приобретением Демидовыми уральских заводов на первый план выступила личность Акинфия. Несмотря на то, что имя Никиты упоминается во всех актах, касающихся деятельности уральских предприятий, всем там, по сути, заведовал 24-летний Акинфий — суровый и деятельный человек, являющийся дельным хозяином и неутомимым предпринимателем. В начале лета 1702 он в сопровождении двенадцати тульских мастеров уехал жить и работать на Невьянский завод. Никита Демидов же остался в Туле, получив в 1702 году приказ от Петра изготовить двадцать тысяч ружей. Работа у Акинфия кипела — в течение своей деятельности на Урале он один и вместе с отцом построил свыше двух дюжин чугуноплавильных и железоделательных заводов, некоторые из которых, в частности, Нижнетагильский, по своим изделиям (демидовское сортовое железо) получили известность в Европе. При казенном управлении Верхотурские заводы выдавали в год 15-20 тысяч пудов железа. При Демидовых на этих же заводах выходило до 350-400 тысяч пудов железа — громадная величина для того времени.

Заводчикам было разрешено командировать из Тулы на уральские заводы лучших посадских кузнецов. На Невьянском заводе также работали ссыльные шведы и поляки, из которых позже образовалась целая слобода. Очевидно, эти пленники, знающие толк в горном деле, помогли Демидовым при тогдашних примитивных технических приемах поставить дело на достаточную высоту и добиться не только требуемой прочности в изделиях, но и изящества. В Невьянске была организована пушечная сверлильня, что позволило Никите взять заказ на несколько сотен пушек, требующихся для войны со «шведом». Петр также не оставлял своего «Демидыча» милостями. В 1709 тульскому кузнецу пожаловали личное дворянство, а 21 сентября 1720 возвели в потомственное дворянство, которое, после его смерти указом Екатерины I от 1726 года было распространено на детей с привилегией: «потомков, ни в какие службы не употреблять и не выбирать». Тем не менее, многое в новой жизни было не по сердцу скромному старику Никите Демидову. Встречи с вельможами и боязнь какого-нибудь доноса или подвоха с их стороны, постоянная грызня с местными властями сильно утомляла его, однако он, к его чести, не менял привычек рабочего человека, богатство и власть не вскружили ему голову, он никогда не чванился дворянством, которое, к слову, его насилу уговорили принять. Его жесткий и суровый характер также мало изменился — он не допускал поблажек, не терпел пьяных и ленивых, а за все проступки виновные имели в его лице строгого судью. Необходимо сказать, что горное дело в Сибири до 1719 года находилось под управлением целой толпы начальников. В 1700 году был основан Рудный приказ, однако на месте дела вели воеводы и губернаторы. Помимо этого имелся еще Сибирский приказ, которому подчинялась вся Сибирь в судебном и административном отношениях. Кроме этих структур Демидовым приходилось договариваться с тогдашним морским и военным ведомствами, куда они поставляли свои изделия. Ясно, что каждое из этих начальств постоянно влезало в сферу действий другого в поисках «кормежки». Также стоит добавить, что каждое заводское изделие подлежало бесконечному ряду сборов и пошлин — 10% сбор натурой с продукта, внутренние таможенные пошлины, весовые, перекупные, мостовщина, отчальные и причальные, с найма подвод. Каких-либо определенных правил касательно всех этих сборов не имелось, и зачастую они высчитывались абсолютно неверно даже в арифметическом отношении, — как Бог на душу положит. Зато за неплатеж этих сборов хозяева металлов могли подвергнуться штрафам, наказаниям и конфискациям имущества. Все это задерживало развитие горного дела, и лишь с изданием первого горного закона в 1719 году ситуация в этой области стала улучшаться.

Демидов, Григорий Акинфиевич Кроме того внезапное возвышение и быстрое обогащение Демидовых нажило им кучу противников и завистников. Начиная с местных воевод и кончая последним подьячим, многие пытались притеснить заводчиков и очернить их перед высшей властью, обвиняя в том, что они утаивают железо и не платят пошлин. До поры до времени Демидовы успешно выпутывались из кляузных сетей. Петр даже отдал распоряжение воеводам не совать нос в заводское дело, а Никите — ведать прямо в Сибирском приказе. Когда появились небеспочвенные обвинения в том, что Демидовы держат на своих заводах беглых людей, на места были отправлены люди из розыскной канцелярии. Розыск длился три года, и, очевидно, тульским кузнецам, имеющим большой грех по части «беглых», пришлось потратить немало денег, дабы договориться с членами комиссии. В 1715 году, когда потребовался крупный заказ для адмиралтейства, царь, ввиду множества доносов на Демидовых, поручил князю Долгорукову провести расследование по этому делу и сравнить цены разных подрядчиков. Оказалось, что большинство изделий Демидовых поставлялись дешевле в два раза, и не нашлось ни одного товара, который стоил бы дороже. Кроме строительства новых и модернизации старых железных заводов, Демидовы позаботились и о способах доставки своих изделий в столицу. Убийственные дороги в этих глухих краях были приведены ими в полный порядок. Путешествовавшие позднее по Уралу известный ученый-естествоиспытатель Петер Паллас и академик Иоганн Гмелин писали, что нигде не видели таких прекрасных сухопутных дорог, как демидовские, проложенные в самых непроходимых местах, обсаженные деревьями, окопанные по сторонам канавами, имеющие прочные мосты. Судоходный путь по Чусовой в Каму, открытый еще Ермаком, был восстановлен предприимчивыми заводчиками, строившими на принадлежавших им пристанях огромное количество барок для перевозки металлов. Производительность заводов на Урале оказалась очень высокой, уже в 1720 году они давали, по самым скромным подсчетам, две трети металла России. С 1718 года Демидовы были единственными поставщиками железа, пушек и якорей для флота, в результате чего обрёли в лице Фёдора Апраксина — главы Адмиралтейства — влиятельного покровителя. Демидовы, отец и сын, также неутомимо занимались поиском новых рудных месторождений. После того как за речкой Выей была найдена медная руда, был выстроен Выйский завод, поставивший впоследствии гигантское количество меди хорошего качества. А у Шелковой горы, расположенной неподалеку от Невьянского завода, было открыто месторождение асбеста. Собственными опытами Никита Демидов дошел до его обработки, представив в 1722 году Петру I образчики прочных и огнеупорных тканей из этого вещества. Кроме того имеются сведения, что Акинфием была организована добыча и обработка порфиров, гранита и яшмы.

Для подобной широкой деятельности Демидовым требовались, разумеется, соответствующие силы и средства. Сила пара в те годы известна еще не была, а машинное дело находилось на зачаточном уровне развития. Правда, огромные пруды демидовских заводов содержали значительный запас движущей водяной силы, но в целом для работ при заводах и на заводах использовался ручной труд. Крестьян для осуществления всех масштабных планов тульских кузнецов было недостаточно, а покупать внутри России крепостных и переселять их на территорию Урала у Демидовых в те годы еще не хватало средств. Заводчики выпутались из этого затруднения очень просто, хотя и рискованно — они превратили свои заводы в места, где принимали крестьян, бежавших со всех концов страны от страшной рекрутчины, от притеснений воевод, от непосильного гнета. Заводы также широко открывали двери для бежавших каторжников и ссыльных, а также дезертировавших солдат и рекрутов. Кроме беглых и бродяг почти все демидовские заводские слободы на Урале были наполнены «старообрядцами» и «раскольниками». Преследуемые властями они толпами шли к Акинфию, которому требовалась дешевая рабочая сила и не было никакого дела до того двумя или тремя пальцами крестятся его рабочие. Пришельцам за работу давали деньги и хлеб, однако они попадали в полное распоряжение новых господ, имеющих над ними право «жизни и смерти», тем более ужасное, что люди уже не могли найти защиты в законе, от которого сами бежали. За подобные действия полагалось страшное наказание, и, очевидно, если бы Петр Великий узнал об этом, то не пощадил бы ни «Демидыча», ни его семью. К тому же за принятие и удерживание сбежавшего от хозяина крестьянина полагалось платить в год по 100 рублей. Уплата такой огромной суммы за всех беглых в случае их обнаружения была не под силу Демидовым. Вопрос о «беглых», составляющий ахиллесову пяту Демидовых, тянулся целых двадцать лет, и за все это время заводчики практически не платили за них податей. Проблема была решена в 1738 году, когда императрица Анна Иоанновна выпустила указ, навечно записывающий всех «беглых» и «пришлых» людей за Демидовыми с освобождением их от рекрутчины. Этот же указ запрещал заводчикам брать новых беглых, однако этот запрет остался мертвой буквой — слишком слаб был административный контроль на уральской окраине и слишком просто было задобрить этот контроль соответствующими подношениями.

Демидов Прокофий Акинфиевич Про отношения Никиты и Акинфия Демидовых к крестьянам имеется очень мало сведений, но в любом случае эти «железные» люди не были мягкими хозяевами. Сами вышедшие из крестьянства и еще не вошедшие во вкус обладания приписными они не позволяли себе самодурства и беспричинной жестокости, были строги, но справедливы. Зато печальную славу в этом отношении стяжали многие их потомки, приказывающие в своих предписаниях заводским управителям за малейшие упущения «рассекать плетьми» рабочих, грозящие «искоренить весь род, дабы не оставить праху нечестивого и канальского». Эти жуткие угрозы не были пустыми словами — провинившиеся томились вместе с женами и детьми в заводских подвалах в цепях и получали страшные наказания. Постоянные заботы, переезды и труды сломили железное здоровье Никиты Демидова, и 17 ноября 1725, в один год с Петром I, промышленник «преставился в вечное блаженство» согласно надписи на его могиле в Туле. Практически все его богатство перешло к старшему сыну Акинфию, который был уже немолод, однако продолжал трудиться с неослабевающей энергией. Это был человек из «крови и железа» — жизнь и страдания подчиненных и окружавших людей являлись для него пустым звуком. Акинфий был властолюбив, горд, не терпел подчинения, обладал необыкновенной силой и громадной волей. Известно, что он почитал и боялся своего отца, но старик «Демидыч» и сам не был таким человеком, чтобы позволить сыну забыться. По привычкам Акинфий уже представлял переход от аскетизма отца к роскоши елизаветинских вельмож. Если Никита Демидов всю жизнь жил в избе, имея кузницу во дворе, то сын предпочитал большие каменные палаты. Отец в рот не брал хмельного, а сын порой устраивал лукулловские пиры, носил парик и кафтан. Однако все это в большей степени обуславливалось деловыми соображениями. Он, подобно своему отцу, был «приобретателем» и «созидателем», а «прожигатели» и «расточители» появились в их роду позднее. Один раз в жизни Акинфий побывал за границей. В Саксонии он приобрел минеральный кабинет немецкого металлурга Иоганна Генкеля, впоследствии дополненный редкими сибирскими минералами. Таким образом, он первым из Демидовых принялся собирать коллекции «раритетов», позднее эти минералы были принесены в дар столичному университету. Главная резиденция Акинфия — Невьянский завод — превратилась в одно из многолюднейших поселений на Урале, еще при жизни тульского мастера там было свыше трех тысяч рабочих, процветали кустарные работы. Окованные железом сундуки, расписанные рисунками, лакированные особым образом шкатулки, подносы и прочие изделия, выполненные местными ремесленниками, пользовались популярностью по всей России.

В 1731 году берг-коллегия, в которой сидели люди благосклонные Демидову, была упразднена, а горными делами стали ведать камер- и коммерц-коллегии. Его старые покровители умерли или отошли от дел, а новыми Акинфий не успел обзавестись. В 1733 году вследствие множества возведенных на него тяжких обвинений заводчик был задержан в Москве, а на Урал по поручению императрицы Анны были отправлены следователи проверить, не утаиваются ли там металлы во избежание платежа пошлины. Однако комиссия, исследовав дело, признала Акинфия невиновным, в 1735 году указом государыни задержанный заводчик был освобожден. Вскоре Акинфий — ловкий человек — сумел снискать расположение любимца государыни Эрнста Бирона, и благодаря могуществу фаворита императрицы доносы на заводчика прекратились и в его пользу были решены вопросы о беглых людях и о пошлине с металлов. Ко всему прочему в 1738 году ввиду опасности набегов соседних башкир Акинфию было предоставлено право возводить рядом со своими заводами крепости с бастионами и пушками. Для охраны каждой крепости ему предоставлялось по шестьдесят солдат, содержать которых должен был заводчик. Тульский кузнец стал обладателем огромных богатств — у него были десятки тысяч подданных, войска, флот, миллионы десятин земель и лесов, множество разрабатываемых рудников. При этом демидовские заводы были на высоте требований техники, производя всевозможные предметы из металла: воинские снаряды, пушки, ружья, жесть, листовое железо, якоря, железную и медную посуду, колокола.

Медеплавильные заводы Однако всего этого было мало для честолюбивого кузнеца — он открыл известные алтайские рудники и начал добывать из них серебро, благородные металлы и даже золото. В то время плавка серебра являлась прерогативой казны и запрещалась частным лицам. Акинфий, справедливо опасаясь лишиться богатейших рудников, сумел скрыть их от столичных властей, а также научился перерабатывать серебро и самостоятельно стал чеканить монету. Существует история, что однажды во дворце Акинфий, играя за одним столом с Анной Иоанновной в карты, принялся рассчитываться по проигрышу совсем новенькими монетами. Императрица с двусмысленной улыбкой спросила партнера: «Твоей или моей работы, Никитич?». «Мы, матушка-государыня, все твои. И я твой, и мое все — твое», — уклончиво ответил Демидов. Государыня в ответ только рассмеялась. Однако недолго пришлось промышленнику тайно чеканить монету и добывать серебро. Когда о найденных рудниках стали расползаться слухи, предприимчивый заводчик поспешил сам сообщить уже императрице Елизавете о найденных им рудных богатствах. Открытие месторождений благородных металлов и плавка серебра стали последними подвигами Акинфия Демидова, удостоенного «за размножение заводов» чином действительного статского советника. Незадолго до его смерти Елизавета именным указом настрого воспретила «чинить обиды» заводчику и приказала доносить о нем прямо себе, «ибо Демидов в нашей собственной протекции и защищении». На шестьдесят седьмом году жизни в железное сердце промышленника закралась тоска по дому, и Акинфий решил посетить те места, в которых провел свое детство и юность. Возвращаясь из поездки, он заболел, остановился около деревни Ицкое-Устье Мензелинского уезда, где 5 августа 1745 и скончался. Похоронен он был на родине в Туле.

«Железная империя» Демидовых Потомкам он оставил несметные богатства — огромные капиталы, дома, драгоценности, свыше тридцати тысяч душ крестьян, десятки заводов, некоторые из которых (Невьянский и Нижнетагильский) имели известность в Европе. Громадное богатство, доставшееся детям и внукам Никиты и Акинфия безо всяких трудов, стало благодарной почвой, на которой созрели разнообразные странности, до юродства включительно. Потомки, уже не обладали той цельностью, какая имелась у первых Демидовых, оставивших прочный след в истории нашей страны. Они блестящими метеорами промелькнули на фоне жизни нашей страны, рассыпая свое богатство для утоления съедавшей их скуки. Среди прочих носителей фамилии Демидовых особо стоит отметить лишь Никиту Акинфиевича — младшего сына Акинфия, Прокофия Акинфиевича — старшего сына Акинфия, Павла Григорьевича — внука Акинфия и одного из последних представителей рода — Анатолия Николаевича, «великолепного князя Сан-Донато».

Никита Акинфиевич Демидов родился в 1724 году. Он получил прекрасное образование, покровительствовал учёным, считался знатоком художественных предметов, переписывался с Вольтером. Он уже не жил рядом со своими уральскими предприятиями, а находился премущественно в столицах. Продолжая дело отца, Никита основал несколько новых заводов. Однако при всем этом, его имя приобрело печальную известность жестокого и грозного хозяина заводских крестьян, а его «подвиги» напоминали поступки какого-нибудь африканского царька-деспота. Старший сын Акинфия, Прокофий, был прямой противоположностью младшего брата. Он питал очень недружелюбные чувства к дворянам, знатным и титулованным особам, а его отношения к крестьянам были весьма гуманными для того времени. В письмах к своим детям он просил не применять к рабочим, отказывавшимся трудиться, насилие, а также не доводить их «до разорения». Однако в анналы истории Прокофий Демидов попал благодаря своим чудачествам, доходившим порою до жестокого шутовства. Несмотря на выказываемое юродство, он был далеко не глуп. Известно, что Прокофий профессионально занимался ботаникой, а собранная им коллекция редких деревьев была оценена в громадную сумму. Кроме того этот чудак стал первым крупным благотворителем-филантропом из Демидовых. Более миллиона рублей он пожертвовал Московскому воспитательному дому, учрежденному Екатериной II для сирот, беспризорников и подкидышей. Также он стал учредителем Демидовского коммерческого училища, основал Нескучный сад в Москве. Горное дело Прокофий Демидов не любил, за бесценок он продал шесть заводов, доставшихся ему от отца (включая знаменитый Невьянский), одному из крупнейших предпринимателей того времени Савве Яковлеву. Однако это не мешало ему исправно вести свои денежные дела — он ссуживал деньги под проценты, и его должниками было немалое количество известных в стране лиц.

Самым же образованным из Демидовых считается внук Акинфия, Павел Григорьевич. Уже в четыре года он умел сносно читать, впоследствии прекрасно изучил иностранные языки, играл на скрипке и фортепиано, окончил Гёттингенский университет и Фрейбергскую академию, довольно серьезно занимался естественными науками. У него имелась страстная привычка к собиранию различных художественных коллекций, редких рукописей и сочинений. На пожертвованные им средства в 1803 году был основан Ярославский государственный университет, а оставленные им средства позднее пошли на учреждение Томского университета. Воспоминания, сохраненные об этом Демидове, рисуют его простым, скромным и кротким человеком. Он являлся врагом роскоши, его жизненным кредо была фраза: «трудиться, не предаваясь гибельной праздности». Умер он в глубокой старости, пользуясь уважением и признательностью всех знавших его.Если родоначальники рода Демидовых являлись чистокровно русскими людьми, то последние персоны из их семейства (Анатолий и Павел Сан-Донато) стали истыми европейцами, большую часть жизни провели вне родины и практически не говорили по-русски.

Анатолий Демидов появился на свет во Флоренции в 1812 году, получил блестящее воспитание и знал толк в искусствах. Однако, став взрослым, он никак не мог найти себе определенного дела, без цели колесил по свету, ухлопывая свое состояние. К слову, богатства сами валились ему в карман — на его уральских заводах были открыты золотые и платиновые россыпи. Ежегодный доход Анатолия возрос до двух миллионов рублей. В Европе он приобрел немалую популярность своими чудовищными охотами и попойками. Жил Анатолий Демидов в основном в Париже и в купленной им роскошной вилле в княжестве Сан-Донато около Флоренции, отчего и стал называться князем Сан-Донато. В Россию он приезжал редко. Службу князь бросил — тянуть подобную лямку изнеженному богачу было тяжело. Он нашел другой способ для получения чинов, орденов и удовлетворения своих тщеславных желаний — путем пожертвования невероятно крупных сумм для разных целей. Громадное богатство обеспечило Демидову попадание в высшие сферы парижского общества. В 1841 году правнук тульского кузнеца стал мужем племянницы Наполеона I, графини Матильды де Монфор. Однако женитьба не принесла ему счастья, умер он бездетным в Париже в апреле 1870 года.