«Когда начальник караула пришел примерить макинтош, мы были наготове, – вспоминал Аркадий Вайспапир. – Он, видно, чувствовал какую-то опасность, встал недалеко от закрытой двери и велел примерять. Мастер возился с ним. Когда стало ясно, что немец ближе к нам не подойдет, мне пришлось идти на выход из мастерской. Я, держа топор за спиной, прошел мимо немца, затем повернулся и острием топора ударил его сзади по голове. Удар, видно, был неудачный, ибо немец закричал. Тогда подскочил мой товарищ и вторым ударом прикончил немца. Все произошло уже под вечер. Мы только успели оттянуть труп и укрыть его шинелями, как двери открылись и зашел волжский немец, видимо, услышавший крик. Он спросил: “Что у вас тут за беспорядок?” Старший портной ему что-то отвечал, а другие портные по одному стали выбегать из мастерской». Как вспоминал Вайспапир, далеко не все из находившихся в мастерской заключенных знали о готовившемся побеге, потому убийство немецкого офицера стало для них неожиданностью, шоком, сменившимся на безумный страх. «Когда волжский немец нагнулся над трупом начальника караула, укрытым шинелями, и спросил: “А это что такое?” – я и мой товарищ зарубили топорами и его», – писал Вайспапир в мемуарах. Товарищем, добивавшим эсэсовцев, был 17-летний Иегуда Лернер из Варшавы, задержанный в облаве в Варшавском гетто и отправленный в Минский концлагерь, где он и подружился с советскими военнопленными. Практически одновременно и тем же образом были убиты немцы и в других мастерских. Вот только отобранное оружие у убитых стало все-таки единственным подспорьем в бою с лагерной охраной: оружейный склад вскрыть не удалось.
Комментарии 2