Боец, вооружённый ранцевым огнемётом РОКС-3, ведёт бой в развалинах Сталинграда В полдень части 57-й армии заняли район вокзала Сталинград-1. В отчёте о боевых действиях 254-й тбр говорится:«В течение 30 января танковая бригада совместно с 143-й осбр и 422-й сд вела бои за овладение городским вокзалом. Характерной особенностью этого боя является то, что экипажи танков действовали самостоятельно при поддержке небольших групп пехоты, действия которых носили характер штурмовых групп. Введение в бой танков в районе городского вокзала решило исход боя; танки, продвигаясь вперёд, сломили сопротивление противника, который в панике стал сдаваться в плен. Вслед за танками шла пехота, которая окончательно очищала занятую территорию от противника». В 12:25 по берлинскому времени в группу армий «Дон» ушла радиограмма 6-й армии: «Русские танки в районе вокзала в 300 метрах от нас. Отдельные группы оказывают ожесточённое сопротивление». В журнале боевых действий 1188-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка так описан последний боевой эпизод в районе вокзала: «К 17:00 контратакой немецких автоматчиков был окружён батальон 143-й стрелковой бригады. Командир батальона вызвал огонь на себя. Корректируя огонь, замкомандира 2-й батареи старший лейтенант Волков обеспечил контратаку батальона и обеспечил наступление по оси наступления». На уничтожение 10 огневых точек и частичное прореживание трёх взводов пехоты противника артиллеристы израсходовали 150 снарядов.

Схема боевых действий в центре Сталинграда в последние дни существования немецкой группировки К вечеру 30 января мотострелки 38-й мсбр полковника Бурмакова вели бой за здания Обкома ВКП(б) и Облисполкома. 104-й гв.сп занял «Союзкинопрокат», а другие части 36-й гвардейской, продолжив наступление, вышли на перекрёсток улиц Островского и Халтурина. Кварталы южнее овального сада (так в сводках называли Площадь Павших борцов) отбили части 29-й сд: к 17:00 её 128-й стрелковый полк майора Сычёва совместно с учебным батальоном пересекли Площадь Павших борцов и, как сказано в оперсводке, «овладели длинным домом на южной стороне ул. Халтурина (напротив буквы «н»)».Восточнее, на рубеже улицы Московская, продолжали вести бой батальоны 97-й осбр генерал-майора В.В. Тихомирова. Отставая на один квартал, навстречу позициям 62-й армии генерал-лейтенанта В.И. Чуйкова двигались 96-я и 93-я стрелковые бригады и 204-я сд. Таким образом остатки 6-й армии продержались ещё один день и вечером уведомили группу армий «Дон»: «Армия последними частями заняла круговую оборону диаметром 300 м вокруг Красной площади». Командующий южным котлом полковник Роске решил своими глазами оценить обстановку вокруг последних позиций: «Противник приблизился на угрожающее расстояние к зданию с юга и севера. Снова послышался шум боя. Как наши оборонительные, так и наступательные силы русских, иссякали. По универмагу стал ложиться миномётный огонь. Я вышел из ворот и через рядом находящийся лестничный проём поднялся на верхний этаж разрушенного здания. Рядом со мной разорвался снаряд из русской противотанковой пушки, разрушив часть стены. Я рассмотрел, что русские находятся со всех сторон на расстоянии видимости и поэтому доложил командующему, что сражение заканчивается». В последние январские дни шла активная работа и в политотделах наступающих советских армий. Начальник 7-го отделения политотдела штаба 64-й армии (отдел по пропаганде среди войск и населения противника) капитан Яков Миронович Головчинер вспоминал: «До последнего момента уверенность в победе немецкой армии, уверенность в своих силах держали немецкого офицера в руках. Он держал своего солдата. Солдат беспрекословно подчинялся своему офицеру. Характерно, что солдат чувствует ответственность перед своим офицером и в плену. Мы практиковали обратную переброску пленных при помощи немецких офицеров. Приходят один или несколько человек военнопленных — никто не хочет идти обратно: «Меня убьют, я спасся, я перешёл к вам». Убей, не пойдёт обратно. Тогда выпускали офицера. Он говорил — я приказываю, как офицер немецкой армии. И все беспрекословно шли. Когда противник был деморализован, когда у него смешались все войска, находившиеся в городе, со стороны нашей армии был предпринят ряд попыток завязать переговоры о сдаче, натолкнуть их на то, чтобы они сдались в плен. С этой целью мы посылали значительное количество пленных обратно узнать об отношении немецкого командования относительно вступления с нами в переговоры. 30-31 января ряд наших частей сами стали завязывать переговоры с дивизиями противника и даже со штабом Паулюса». 30 января в расположение 29-й сд явился парламентёр от командира румынской 1-й кавалерийской дивизии. Вместе с ним к румынским кавалеристам отправился начальник штаба учебного батальона старший лейтенант П.В. Михайлов. Через некоторое время командир дивизии бригадный генерал Константин Брэтеску (Constantin Brătescu) отдал свой пистолет испанской фирмы «Астра» комдиву Лосеву со словами: «Возьмите его. Он мне больше не понадобится. Моя военная карьера кончилась». По вечерней разведсводке 64-й армии, это произошло в 17:00 в районе центральной площади. На предварительном допросе румынский генерал показал, что Паулюс находится в подвале универмага, и «подбодрил» допрашивающих его офицеров, сообщив, что, по его мнению, командующий 6-й армией скорее покончит жизнь самоубийством, чем капитулирует.

Командир 29-й (впоследствии 72-й гвардейской) стрелковой дивизии Лосев Анатолий Иванович (МЗСБ) и начальник штаба учебного батальона Павел Васильевич Михайлов (ЦАМО) Чуть позднее, связавшись по рации с командованием 29-й стрелковой дивизии, командир немецкой 14-й танковой дивизии полковник Гюнтер Людвиг (Günther Ludwig) прибыл в штаб учебного батальона и договорился, что утром следующего дня личный состав дивизии (около 2500 человек) будет построен в районе театра и сдастся в плен. В утренних сумерках принимать 14-ю танковую вновь отправился старший лейтенант Михайлов с представителем 7-го отделения политотдела.Как только в штабе 6-й армии стало известно о том, что Людвиг ведёт переговоры с русскими, разъярённый генерал Шмидт вызвал полковника к себе. Выслушав доклад командира 14-й тд и выдержав паузу, начальник штаба неожиданно произнёс: «— Вы запросто, ни с того ни с сего, общаетесь с русскими, ведёте переговоры о капитуляции, а мы в штабе армии остаёмся в стороне! — Если дело только в этом, господин генерал, — ответил Людвиг, — то думаю, я могу обещать вам, что завтра утром, примерно около 9 часов, здесь, перед подвалом, появится парламентёр. — Хорошо, Людвиг, займитесь этим, а теперь спокойной ночи». На рассвете к командиру 128-го стрелкового полка Сычёву привели офицера: «Немец заявил — штаб корпуса желает сдаться в плен. Конвойный перебил его: «Чего они желают в плен — когда под дулами автоматов сидят там с поднятыми руками». Офицер продолжил: «Командование корпуса сдаётся со штабом в плен при условии, что будет присутствовать высший офицер Красной Армии». Я предложил своим командирам и бойцам доставить офицеров штаба корпуса в плен безо всяких условий, что и было исполнено. В подвал вошли 13 офицеров и двое солдат-ординарцев. Первым представился выше среднего роста генерал: «Я есть командир артиллерии 51-го армейского корпуса генерал-майор Вассоль» (Ульрих Вассоль (Ulrich Vassoll) — прим. редактора). После так называемой церемонии представления он спросил меня: «Нас расстреляют или отправят в Сибирь?» Я ответил генералу, что Красная Армия с пленными войны не ведёт. «Над вами будет суд военного трибунала, и вы получите наказание за злодеяния на нашей советской земле».

Переводчик при штабе 6-й армии Борис Нейдгардт (крайний слева) и командующий артиллерией 51-го армейского корпуса Ульрих Вассоль (крайний справа) среди других пленных немецких офицеров в посёлке БекетовкаВо время короткого допроса в штаб прибыли два представителя политуправления фронта и один корреспондент-журналист, хорошо говорящий на немецком языке; их беседа продолжалась больше часа. После беседы и опроса офицерам предложили солдатский завтрак — пшённую кашу с мясом. Пленные были восхищены гуманностью обращения, а генерал Вассоль попросил меня дать ему закурить. Я достал из кармана портсигар и отдал генералу со словами: «Портсигар сделан солдатами из деталей сбитого немецкого самолёта, пусть он вам напоминает о Сталинградской битве». На торцах портсигара были выгравированы слова: «Помни Сталинград — октябрь 1942 года». Генерал поблагодарил за табак и портсигар и передал мне часы — миниатюрный будильник. Часов в 10 утра пленных отправили на сборный пункт». О том, как непросто сдаться в плен В ночь на 31 января командир и комиссар 97-й отдельной стрелковой бригады провели собрание пленных немецких офицеров, среди которых сами же пленные выделили лейтенанта Ланге из 71-й пд и инспектора-казначея авиагарнизона Платте, которым была поставлена задача перейти передний край, найти командира 71-й пд Роске и предъявить ультиматум: «В случае, если последний утром не сложит оружие, советские части начнут беспощадное уничтожение гарнизона генерал-майора Роске».В половине третьего ночи разведчики 97-й осбр провели обоих немецких офицеров через передний край обороны бригады. Через полтора часа лейтенант Ланге вернулся и рассказал, что генерал Роске принял предложение командира бригады генерал-майора Тихомирова и ожидает советских представителей к 10:00 31 января.

Рисунок из истории боевых действий 97-й осбр: «Немецкие офицеры Ланге и Платте показывают местонахождение штаба 6-й армии командиру бригады В.В. Тихомирову и комиссару Я.И. Ссюхину» Советскую делегацию возглавил начальник разведки бригады старший лейтенант А.Ф. Васильев, которому прикрепили к петлицам три «шпалы» подполковника. «Адъютантом» был назначен политрук разведроты старший лейтенант Н.Г. Калинин, переводчиком — почтальон роты связи красноармеец З.И. Райзман, в качестве «телохранителя» пошёл стрелок разведроты В.В. Васютин. Николай Григорьевич Калинин впоследствии вспоминал:«31 января после очередного выполнения задания я вместе с разведчиками вернулся в расположение роты на берегу Волги, но вскоре был вызван в штаб бригады, который располагался в доме, где до войны размещались ясли, что на Советской улице. Явился я к начальнику 2-й части старшему лейтенанту Васильеву, который сказал, что берёт меня с собой в качестве адъютанта для переговоров с командованием южной группировки немецких войск. На подготовку ушло не много времени. Изготовили белый флаг, сдали партбилеты на хранение и оставили свои домашние адреса. Перед отправкой нашей группы все офицеры штаба попрощались с нами, некоторые даже прослезились. Шли мы гуськом. Впереди два немецких офицера, а затем шли мы четыре человека. В таком порядке мы шли по улице Советской. Как только мы прошли рубеж своих войск и вступили на территорию улицы, занятую немцами, нас встретили небольшой очередью из автомата, но всё прошло благополучно.

Слева направо: командир 97-й осбр Владимир Васильевич Тихомиров (умер от болезни 30 января 1944 года), начальник разведки 97-й осбр Афанасий Фёдорович Васильев (погиб в бою 13 августа 1943 года) и заместитель командира разведроты по политической части Николай Григорьевич Калинин (ЦАМО) Подходя к площади, где помещался штаб немецких войск, мы увидели, что он охраняется тремя рядами войск. Несмотря на то, что мы шли с белым флагом, и впереди шёл немец, нас пропустили беспрепятственно только через первый ряд. Пришлось вызывать офицера штаба. Явившись, немецкий полковник приказал нас пропустить, но солдата Васютина всё же не пропустили.Мы спустились в подвал и пошли по тускло освещённому коридору; вдоль всего коридора по обе стороны стояли вооружённые штабные офицеры. По правде сказать, было немного неприятно на душе от осознания, что находишься в логове зверя. На подходе к помещению, где находилось командование южной группировки немецких войск, нас ещё раз остановили. У дверей стояли часовые. Наконец мы вошли в штаб. Обстановка в помещении была следующая: круглый стол, две колоды игральных карт, свечи на столе, какие-то бутылки, топографическая карта и т.д. Старший лейтенант Васильев предъявил условия капитуляции, напечатанные на немецком и русском языке. Паулюс дважды их прочитал. Читал он стоя, и все генералы, находящиеся там же, тоже стояли. Через переводчика он передал, что условия капитуляции принимает и предлагает подписать двусторонний акт. В этот момент сообщили, что сюда едет начальник штаба 64-й Армии генерал-майор Ласкин. Тогда Васильев мне сказал, чтобы я шёл на улицу, отобрал штабных офицеров человек 70-80, и повёл бы в наш штаб. Так я и сделал». Стоит отметить, что старший лейтенант Калинин вёл дневник, из записей в котором наглядно видно, что, помимо переговоров со штабом 6-й армии, были и более насущные проблемы: «31 января 1943 года. Сегодня был закончен разгром южной группировки под Сталинградом. Вместе со ст. лейтенантом Васильевым ходил в качестве адъютанта на переговоры с командованием южной группировки по вопросу о капитуляции. Достали трофейную машину. Заболел помкомроты. В остальном, все живы-здоровы». В донесении комкору генерал-майору Горячеву от 31 января командир 97-й осбр генерал-майор Тихомиров описал обстоятельства переговоров со штабом южной группировки, попросив поставить в известность военный совет армии, также указав, что именно его парламентёры разговаривали с Паулюсом. Через неделю на имя командира 97-й бригады пришёл ответ начальника штаба армии генерал-майора И.А. Ласкина, в котором по пунктам было сказано: 97-я осбр проявила инициативу в ведении переговоров с генерал-майором Роске о сложении оружия войсками его группы; бригада захватила 70 офицеров из группы Роске в плен; за смелость и инициативу в этом деле старшего лейтенанта Васильева и его помощников представить к награде; однако 97-я осбр непосредственно с Паулюсом переговоров не вела и в пленении Паулюса никакого участия не принимала.В журнале боевых действий 64-й армии за последний день января сказано, что группа Васильева вела переговоры с командующим южной группировкой Роске. В наградных листах участников переговоров также указан лишь командир 71-й пехотной дивизии, но не Паулюс.

Бронебойщики с противотанковым ружьём Дегтярёва на огневой позиции в подвале дома В районе драматического театра находился также 47-й отдельный пулемётный батальон — резерв командира 36-й гв.сд. Историю переговоров со штабом 6-й армии представителей 36-й гвардейской изложена в рукописи мемуаров заместителя командира дивизии полковника Михаила Фёдоровича Борисова:«Утром, как только прояснились очертания домов, из-под одного из них из подвала вышел на площадь не то солдат, не то офицер с белым флагом в руке и белой повязкой на рукаве, и двинулся по направлению к драматическому театру. Навстречу ему пошли командир резерва дивизии капитан Стрелец и находившийся при резерве помощник начальника оперативного отделения дивизии капитан Бабич, который ещё ранее был назначен командованием дивизии парламентёром и уполномочен соответствующим документом на случай возникновения переговоров. Встретившись с [немецким] парламентёром, Стрелец и Бабич пошли с ним в подвал, а старший лейтенант Сурков, оставшись за командира, приказал принять боевой порядок на случай необходимости выручать своих. Примерно через полчаса капитаны Стрелец и Бабич вышли из подвала и вернулись к драматическому театру, на свой командно-наблюдательный пункт. Их мгновенно окружили бойцы и офицеры, находившиеся поблизости, с вопросом: «Где были, о чём говорили и какой результат?»

Слева командир 47-го отдельного пулемётного батальона капитан Николай Григорьевич Стрелец. Командиром дивизии генералом Денисенко он посмертно представлялся к званию Героя Советского Союза, однако командармом Шумиловым награда была понижена до ордена Ленина. Увы, лучшего фото героя пока обнаружить не удалось (ЦАМО). Справа советские бойцы в маскхалатах, вооружённые трофейными немецкими пулемётами MG 34, под прикрытием танка Т-70 выходят на рубеж атаки (ЦАМО) Стрелец рассказал, что это подвал универмага, в нём находится штаб и сам командующий немецкой группировки генерал Паулюс. Встречал их полковник из этого штаба и, узнав о том, что мы являемся представителями дивизии и имеем чины только капитанов, сказал: «Мы согласны вести переговоры, но с представителями фронта или армии в чине не ниже генерала». Об этом Стрелец немедленно решил доложить командиру дивизии. Но в это же время началась артиллерийско-миномётная дуэль с противником, означавшая продолжение наступления. И в этот самый момент, когда Стрелец взялся за микрофон рации, чтобы доложить командиру дивизии о визите к Паулюсу, одна из вражеских мин разорвалась непосредственно за спиной Стрельца и смертельно сразила его. Продолжил доклад капитан Бабич, который тут же получил указание возглавить резерв и продолжать наступление. А универмагом со штабом Паулюса занялась 38-я мотострелковая бригада, по указанию и под непосредственным руководством командующего армией Шумилова М.С. и его штаба во главе с начальником штаба генерал-майором Ласкиным».Действительно, впоследствии переводчик Нейдгардт на допросе 15 февраля показал, что первым, с кем он спустился в подвал, был командир батальона 33-й мотострелковой дивизии. Вероятно, зондерфюрер в нервозной обстановке спутал номер и название советской дивизии, так как через несколько фраз в протоколе допроса он упоминает комиссара уже 38-й мотострелковой бригады. В коротком разговоре с комбатом Стрельцом переводчик сообщил: «Паулюс и его штаб находятся в универмаге, просим поставить в известность советское командование и во избежание нежелательных инцидентов и провокаций оцепить весь участок и не пускать ни своих, ни чужих. Всё это было совсем не так просто, как это кажется; главное было удержать порядок до прибытия полномочных представителей советского командования». Можно предположить, что о выходе частей 36-й гв.сд на перекрёсток улиц Островского и Халтурина и, возможно, о докладе по рации капитана Бабича командир 38-й мотострелковой полковник Бурмаков узнал от командующего 64-й армией: «Генерал-лейтенант Шумилов звонит: «Квадрат 101-й занят (квадрат, где Паулюс сидит)! Там Денисенко сидит!» Я не выдерживаю и говорю: «Товарищ генерал, я прошу прислать своих представителей». Я вышел сам и проверил: люди Денисенко на 100-200 метров сзади меня и левее. Как они могли занять 101-й? Этот сосед справа забрался в 100-й квадрат. Я думаю — не может быть, чтобы они взяли 101-й! Если взяли — тем лучше бить эти здания». Командир 38-й мсбр явно путает: 100-й квадрат — это район универмага, а 101-й — район центрального рынка, куда вечером 30 января вышел 128-й сп с учебным батальоном 29-й сд.

Танки Т-34 из 90-й танковой бригады на площади у вокзала Сталинград-1 В книге «Сталинград» немецкий историк Манфред Кериг также упоминает несколько попыток завязать переговоры со стороны командования 6-й армии. Командир 71-й пд Роске отправил к русским обер-ефрейтора Дюссельдорфа, в гражданской жизни — дипломированного инженера, владевшего русским языком:«Сначала все опасались, что Дюссельдорф вернётся ни с чем, однако чуть позже от Дюссельдорфа прибыл один сопровождавший его майор. Он сказал, что русские требуют, чтобы их группа взяла флаг с красным крестом и одела повязки с красным крестом. Часом позже они в таком виде направились к советским позициям. По полдороге их встретил советский капитан, который проводил их на КП к своему полковнику. Майор через Дюссельдорфа сообщил, что они желают прекратить сопротивление, так как у них много раненых. Переговоры нужно продолжить 31 января, при этом с советской стороны должен присутствовать высший офицер. Немцы ожидают, что если они сложат оружие, то с ними будут обращаться, как положено с военнопленными. Советский полковник распорядился прекратить огонь на Красной площади и попросил собрать всех раненых в центре универмага. После этого оба немца отправились обратно в универмаг». Можно предположить, что обер-ефрейтор Дюссельдорф с немецким майором вели переговоры с полковником Лосевым, о которых также упоминал капитан Головчинер, находившийся в штабе 29-й стрелковой дивизии, но ни в докладной записке по итогам работы 7-го отделения политотдела, ни в последующем интервью Комиссии по истории Великой Отечественной войны никаких подробностей не сообщает. Генерал-майор Шмидт поставил задачу майору Добберкау (Fritz Dobberkau) и зондерфюреру фон Нейдгардту утром вступить в переговоры с советскими офицерами. Какие-либо подробности Шмидт не указал, только приказал не использовать белый флаг. Около 05:00 Добберкау и Нейдгардт вышли из северного подъезда универмага и встретили двух калмыков. Через переводчика Добберкау донёс до них, что в здании находится большой штаб, и для переговоров нужны старшие офицеры. В 06:00 31 января после переговоров с представителями 38-й мсбр сложили оружие гарнизоны зданий Обкома ВКП(б) и Облисполкома. После допросов сразу трое немецких командиров батальонов показали, что штаб 6-й армии находится на северной стороне «Красной площади». Полковник Иван Дмитриевич Бурмаков впоследствии вспоминал: «Сейчас же вызываю командиров батальонов и их заместителей, даю им указания — немедленно довести это до каждого бойца, немедленно доразведать и блокировать это здание. Я знаю, что где-то здесь универмаг и гостиница. Говорю им, что там площадь. Это Площадь Павших бойцов. Будет трудно преодолевать эту площадь. Подтянуть миномёты, открыть огонь и преодолеть эту площадь…»

Советская пехота ведёт бой в Сталинграде. Судя по количеству бойцов, это вполне может быть атака силами роты В оперсводке от 02:00 1 февраля 1943 года штаб 38-й мсбр докладывал: «В 7 утра штурмом был окружён квартал №100, в котором находился командующий 6-й германской армии фельдмаршал Паулюс со своим штабом». Несмотря на то, что несколько групп советских офицеров из разных частей уже посетили подвал, огонь противники не прекращали: несколько залпов миномётчики 38-й осбр произвели по универмагу, также обстреливали здания на восточной стороне площади, огонь из которых был особенно сильным. 1-й и 3-й батальоны бригады окружили здание универмага. В последний день января бригада полковника Бурмакова потеряла восемь человек убитыми и 12 ранеными. Заместитель командира 1-го батальона по политической части капитан Л.П. Морозов позднее вспоминал:«Подбегает ко мне командир первой роты капитан Савчук и говорит, что есть один офицер, который требует кого-нибудь из старшего командования для переговоров. Я им представился, что я командир. «Нет, – говорят, – нам нужно высшее командование; давайте, вы пойдёте к ним, поговорите с ними». Говорю, что я замначальника штаба бригады. Переводчик ему докладывает. Он говорит: «Надо высшего». Я говорю, что я уполномочен от высшего командования. Он говорит, что здесь есть генералы. Ну, раз такое дело! В этот момент появляется Ильченко — старший лейтенант, помощник начальника штаба по оперативной части. Командиром бригады была возложена на него задача руководить боями. Он всё время был у нас в батальоне и давал указания не только нашему батальону, но и другим батальонам. Я говорю: «Так и так, товарищ Ильченко, пошли на переговоры?» В это время подошёл уполномоченный особого отдела Рябов. Мы пошли. Предупреждают: здесь минировано, не становитесь. Доходим до самого входа в подвал универмага. Здесь стоят обер-лейтенанты с винтовками и автоматами, а также пулемёты стоят. Выходит то ли дежурный, то ли ещё кто. Они ему доложили — дескать, на переговоры. У нас никакого флага белого, ничего нет. Откуда ни возьмись, капитан Бухаров. Он уже зашёл сюда, когда мы были во дворе. Уполномоченный особого отдела оставил двух человек во дворе. Потом капитан Рыбак пришёл.

Позиция 82-мм миномётов. Возможно, фото постановочное, но атрибут январских городских боёв на месте – контейнеры, с помощью которых немцы снабжали по воздуху окружённую группировку, вперемешку с разбитой мебелью Генерал Шмидт — начальник штаба — сказал, что они обеспокоены за жизнь генерала, чтобы кто-нибудь не ворвался и не бросил гранату, и попросил, чтобы кто-нибудь стоял у входа. Рябов ушёл. Бухарова послали связаться со штабом бригады. Остались Ильченко, капитан Рыбак, замкомандира 3-го батальона по политчасти и я. Начали вести переговоры со Шмидтом в кабинете полковника, рядом с комнатой Паулюса. Зашёл генерал и переводчик. Переводчик хорошо по-русски говорит. Шмидт требует от Ильченко удостоверение личности. Шмидт сказал: «Пусть он представит документ». Ильченко рекомендовал себя начальником штаба бригады. Когда он предъявил удостоверение личности, оно не соответствовало тому, кем он себя назвал. Они говорят — нам надо представителя Рокоссовского, командующего армией. Ильченко говорит: «Я сейчас работаю начальником штаба. Вас интересует только этот участочек, а нас интересует вообще, что вы можете представлять, в каком оказываетесь вы положении и в каком оказываемся мы положении». Всё же они требуют представителя выше. Тогда Ильченко говорит: «Я пойду по радио передавать полковнику». Получив доклад от старшего лейтенанта о том, что «с маленькими говорить не хотят», полковник Бурмаков проинформировал командарма. Шумилов приказал дождаться начальника штаба Ласкина. Однако того сразу не нашли, и на переговоры отправили начальника оперотдела полковника Г.С. Лукина, замначальника штаба по политчасти подполковника Б.И. Мутовина и начальника разведотдела майора И.М. Рыжова, а с КП 29-й сд к универмагу отправился капитан Головчинер. Немного опередив делегацию из штаба армии, в подвал прибыл комиссар 38-й мсбр подполковник Л.А. Винокур, который начал переговоры. С прибытием группы полковника Лукина советские и немецкие офицеры начали объезд немецких частей с приказом прекратить огонь. На площадь вышли танки 90-й тбр; направив орудия на универмаг, танкисты с интересом разглядывали немцев.

Офицеры 64-й армии, слева направо: начальник оперативного отдела Г.С. Лукин (МЗСБ), заместитель начальника штаба по политической части Б.И. Мутовин (МЗСБ), начальник разведотдела И.М. Рыжов (ЦАМО), начальник 7-го отделения политотдела Я.М. Головчинер (архив семьи Головчинер) По воспоминаниям начальника штаба 64-й армии генерал-майора И.А. Ласкина, он и командир 38-й мсбр Бурмаков прибыли в подвал около 09:00. Немцы, посмотрев документы Ласкина, согласились не только продолжать обговаривать условия сдачи, но и выполнять их.Несмотря на то, что офицеры 38-й бригады и группа из штаба армии уже несколько часов находились в штабе Паулюса, немецкие офицеры не были разоружены и продолжали «держать связь». На требование разоружиться и прекратить телефонные разговоры немцы согласились, но попросили 20 минут «для приведения в порядок» командующего 6-й армией. В 09:15 в группу армий «Дон» была отправлена последняя радиограмма: «Мы уничтожаем…» По прошествии отведённых 20 минут генерал Шмидт попросил ещё 20 минут для командующего. Заподозрив неладное, советские офицеры зашли к Паулюсу — фельдмаршал прохаживался по комнате. Позднее сам командующий 6-й армией вспоминал: «Рано утром 31 января, около 6-7 часов, ко мне пришли начальник штаба генерал Шмидт и генерал Роске. Шмидт положил передо мной радиограмму из ОКХ, содержание которой гласило: «Фюрер произвёл вас в чин фельдмаршала». Подписал начальник штаба сухопутных войск Цейтцлер. Генерал Шмидт добавил: «Кстати, русские стоят непосредственно перед универмагом». Генерал Роске доложил, что резервов, которыми он располагал ещё вчера вечером, больше не имеется. Поэтому он просил разрешения прекратить борьбу на всех оставшихся участках южного района. Я дал своё согласие на это. Генералы Роске и Шмидт удалились затем для переговоров с русскими офицерами. Примерно два часа спустя начальник штаба 64-й русской армии увёз меня вместе с офицерами штаба нашей армии на машинах». Тень Никиты Сергеевича Во время переговоров с командованием немцев на глазах у полковника Бурмакова через восточную часть Площади Павших борцов в направлении квартала №101 начал наступление 106-й стрелковый полк 29-й сд:«Правее здания гостиницы пошла в атаку 29-я дивизия. Из здания универмага кричат: — Куда вы? Никто не стреляет, а они штурмом пошли, огонь открыли, чуть наших бойцов не задели. Начали на площадь стекаться люди». Некоторую сумбурность действий советских подразделений можно списать на отсутствие опыта боевых действий в крупных населённых пунктах. Также можно предположить, что штаб 64-й армии был ошибочно проинформирован о пленении Паулюса со штабом в здании Облисполкома, о чём были отправлены донесения командующему Донским фронтом генерал-полковнику Рокоссовскому и в Генеральный штаб РККА.

Один из широко известных снимков с водружением красного знамени на здании Сталинградского облисполкома на Площади Павших борцов, сделанных после окончания боев, в начале февраля 1943 года. На заднем плане выходящая на площадь улица Островского, слева гостиница «Большая Сталинградская», справа городской универмаг, последнее прибежище штаба 6-й армии вермахта Однако произошедшее позднее никакими ошибками и неопытностью объяснить нельзя. В сентябре 1943 года в штабе теперь уже 7-й гвардейской армии генерала Шумилова была сделана выписка из журнала боевых действий за январь 1943 года, текст которой практически полностью совпадает с первоначальным вариантом записи в журнале боевых действий. Исключением стала история о переговорах представителей 97-й осбр, которая в новом варианте излагала обстоятельства переговоров и окружения штаба немцев… мотострелками 38-й бригады.Допустим, что группа старшего лейтенанта Васильева из 97-й осбр ввела в заблуждение своих командиров, и, прибыв утром к универмагу, увидела там оцепление из 38-й мсбр — что, кстати, подтверждает в своих воспоминаниях начальник разведотдела майор Рыжов. Также группу Васильева недружелюбно встретил комиссар 38-й мсбр Винокур, который вспоминал: «Когда я пришел сюда, заходит вдруг с фланга делегация от 7-го корпуса. Я, конечно, её выставил. Генерал Горячев на вечере говорил: «Ишь вы, не пускали никого». Если кто и должен был прийти, то 36-я гвардейская. Она должна была вместе с нами забирать Паулюса, но мы, конечно, её не известили. Она была на другой улице». Однако Иван Михайлович Рыжов в своей рукописи указывает, что именно разведчики 97-й осбр подтвердили информацию о местонахождении штаба, и задаётся вопросом: как получилось, что упоминание об их работе исчезло из истории? На встрече, приуроченной к 30-летнему юбилею победы в Сталинградской битве, бывший начальник разведотдела задал Шумилову два вопроса: «Почему лавры первенства приписывают 38-й мсбр, и совершенно не упоминается 97-я осбр 7-го ск? Как 38-я бригада оказалась около универмага, находясь в резерве командарма?»

Слева подполковник Л.А. Винокур, генерал-майор З.Т. Сердюк, генерал-лейтенант Н.С. Хрущев и полковник И.Д. Бурмаков возле универмага, справа портрет Хрущева над входом в подвал, в котором пленили Паулюса Бывший командарм ответил только на второй вопрос, сказав, что бригада Бурмакова была отправлена на участок 36-й гв.сд с задачей прорвать оборону немцев, а после подтвердившихся данных о местонахождении штаба 6-й армии получила приказ блокировать универмаг. Михаил Степанович промолчал об «исчезновении 97-й осбр», не захотел объяснить причину своему бессменному начальнику разведотдела, с которым прошёл от Сталинграда до Праги.В качестве версии произошедшего можно предположить, что осенью 1943 года к изменениям в журнале боевых действий и корректировке истории пленения Паулюса приложил руку будущий первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв. Возможно, Никита Сергеевич решил заработать некий личный капитал тем, что именно его люди взяли фельдмаршала, без чьих либо ещё усилий и участия. Комиссар 38-й мсбр подполковник Л.А. Винокур до войны работал под руководством Хрущёва в московских партийных органах, а член военного совета 64-й армии генерал-майор З.Т. Сердюк в прошлом был «правой рукой» Никиты Сергеевича в Киевском обкоме партии. Синагога как последний рубеж Тем временем в одном из подвалов в центре Сталинграда со своим штабом ожидал развязки командир немецкой 29-й моторизированной дивизии генерал-лейтенант Лейзер:«Я выделил одного офицера в качестве наблюдателя для [штаба] армии, который докладывал мне, что там происходит. Утром 31 января русские начали оживлённый обстрел города; все наши люди были в укрытиях, поэтому ощутимого урона не понесли. Положение было своеобразным. Мы видели бродящих русских, высланные разведгруппы, а, возможно, и просто мародёров. Как только они замечали нас, сразу же скрывались обратно. Между ними появлялись наши солдаты. Настоящая путаница! Больше ни о каких боевых действиях речи не было. Кроме пары пистолетных патронов, нам нечем было стрелять. Около 10:00 мы получили сообщение от офицера связи при штабе армии, что в штаб Паулюса прибыли русские офицеры и проводится обсуждение условий прекращения боевых действий. На Красной площади не было понятно, где друг, а где враг; царил полный беспорядок, никто больше не воевал.

Танки 90-й тбр на фоне универмага и гостиницы «Интурист», попавшие в объектив как советского фотокорреспондента (вверху), так и самолёта-разведчика люфтваффе (внизу). Возможно, именно этот самолёт видел над собой сдавшийся в плен командир 29-й моторизированной дивизии генерал-лейтенант Лейзер Я вышел с моими офицерами из убежища, и мы вывесили белое полотнище в знак того, что прекращаем сражаться. Через недолгое время появилась русская разведгруппа. Командиром был крепкий, по-солдатски выглядящий сержант. Я сообщил ему через переводчика, что здесь находятся остатки 29-й моторизованной дивизии; я её командир и требую немедленно вызвать русского штабного офицера для сдачи в плен. Русский сержант безропотно выслушал, выставил охранение и сам отправился за вызванным мной штабным офицером. Я же сам ушёл обратно в убежище. Ждать пришлось недолго; вскоре перед входом объявился русский майор. Перед тем, как выйти наружу, я выложил свой пистолет на стол. Тяжёлое мгновение в жизни старого солдата. Жребий был брошен, сражение в Сталинграде закончилось.Русский майор вёл себя корректно. Он позволил моим людям построиться, и я объявил им благодарность за их службу, попросил их не терять мужества и надежды, какая бы тёмная судьба нас не ждала. Наш господь через все беды приведёт нас обратно домой. Каждому отдельно я ещё раз пожал руки; тогда, как будто последний привет с родины, высоко над нами кружилась пара немецких воздушных разведчиков, нарезая круги в ясном голубом зимнем небе над Сталинградом». Вежливым русским майором был начальник оперативного отдела штаба 143-й осбр Андрей Александрович Игнатьев. Позже он уйдёт со штабной работы и, уже будучи командиром 283-го гвардейского стрелкового полка, за бои в Польше будет удостоен звания Героя Советского Союза.

Слева бывший начальник оперативного отдела штаба 143-й осбр Андрей Александрович Игнатьев, справа командование 29-й моторизированной дивизии вермахта (крайний слева командир дивизии генерал Ганс-Георг Лейзер) С рассветом 31 января с севера по направлению к центру города наступала 284-я сд. Последний очаг сопротивления немцев был уничтожен в здании бывшей синагоги. Как сказано в оперсводке 62-й армии, «из 28 офицеров 21 был убит, семь захвачены ранеными в плен». В районе оврага Крутой, у железнодорожной линии, на командном пункте 295-й пехотной дивизии были пленены её командир генерал-майор Отто Корфес (Otto Korfes) и командующие 51-м и 4-м армейскими корпусами генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлитц (Walther von Seydlitz-Kurzbach) и генерал артиллерии Макс Пфеффер (Max Pfeffer).Бойцы армий Чуйкова и Шумилова встретились на улицах Островского и Пензенской. За время боевых действий с 25 по 31 января 64-я армия потеряла 547 человек убитыми, 1197 ранеными и 44 пропавшими без вести. На сборных пунктах армии Шумилова на 22:00 числилось 36 257 пленных. Северный котёл и «механическая дисциплина» Как на допросе в штабе 64-й армии, так и в штабе Донского фронта фельдмаршал Паулюс отказался отдать приказ сложить оружие северной группе, которую возглавлял командир 11-го армейского корпуса генерал-полковник Карл Штрекер (Karl Strecker), сославшись на отсутствие связи и на то, что с момента рассечения окружённых на две части у каждой группировки был свой командир. Таким образом, во исполнение приказа Гитлера был выигран ещё один день.

Привычные к порядку немцы, если поступал приказ сверху, сдавались в плен организованно, к пунктам сбора следовали с минимальным конвоем, а то и вовсе без него В середине дня 1 февраля командир 24-й танковой дивизии генерал-лейтенант Арно фон Ленски (Arno Ernst Max von Lenski) вышел осмотреть последний рубеж своих войск: «Я заметил из дома, находящегося на западной окраине Орловской улицы, откуда я поддерживал радиосвязь с моим штабом, что войска Красной Армии производят перегруппировку. Я увидел, как один батальон с развёрнутыми знамёнами спускается вниз по скату, тянущемуся с юга от реки Орловка с запада на восток. Я увидел отдельные орудия, даже на открытых огневых позициях, и услышал долетающие до меня русские песни. Нетрудно было понять, что Красная Армия подготавливает свой последний удар. Во второй половине дня условился с генералом Латтманном вместе пойти к генералу Штрекеру. Мы доложили ему о положении на наших участках. Я доложил о своих наблюдениях и закончил свой доклад примерно следующими словами: «Итак, завтра здесь начнётся бойня». Тысячи, которые ещё живы, превратятся завтра в кровавую массу. Незначительный выигрыш времени, которого нам, может быть, удастся ещё добиться, не стоит тех колоссальных жертв, которые будут принесены в этих боях совершенно бессмысленно. Никто не может взять на себя такую ответственность. Пора покончить с этим положением…» Латтманн сделал такое же предложение. Штрекер заявил: «Господа, вы знаете нашу задачу. Генерал Штрекер не сдаётся». Однако утром 2 февраля и остатки дивизий северного котла сложили оружие. Из разрушенных цехов тракторного завода потянулись колонны пленных. Инструктор политотдела 66-й армии капитан П.А. Зайончковский вспоминал: «В ночь со 2 на 3 февраля капитулировавшие полки, идя в плен, концентрировались в районе совхоза Сталинградский, в нескольких километрах от Тракторного. Здесь мы их принимали, производили подсчёт, выдавали по 250 грамм хлеба, давали конвой и направляли их в тыл в Дубовку. Ночь была очень морозная. Помню, выхожу я к одному из полков, примерно около 1000 человек. Они стояли беспорядочной кучей.

Победа!!! Я скомандовал строиться, крикнув: «Унтер-офицеры и фельдфебели, ко мне!» Сказал, что нужно их рассчитать по 10 человек, получить по два каравая хлеба и ждать, пока не подойдёт конвой. Ждать им пришлось несколько часов. Подчас был слышен нечеловеческий вой. Это кричали замёрзшие солдаты. Падали, умирали, но продолжали стоять в строю. Коль скоро их поставил фельдфебель или унтер-офицер, они стоят. Это сила механической дисциплины…» Эпилог В расположении штаба Донского фронта, в доме хутора Заварыгин, вместе с пленными немецкими генералами находился младший лейтенант госбезопасности Е.А. Тарабрин, хорошо знавший немецкий язык. В своём дневнике он писал:«В течение получаса молча курили сигары. Шмидт: «А в Германии возможен кризис военного руководства». Никто не отвечает. Шмидт: «До середины марта они, вероятно, будут наступать». Паулюс: «Пожалуй, и дольше». Шмидт: «Остановятся ли на прежних границах?» Паулюс: «Да, всё это войдёт в военную историю как блестящий пример оперативного искусства противника»». Источники и литература: • фонды ЦАМО• фонды музея-заповедника «Сталинградская битва» (МЗСБ) • документы сайта «Память Народа» • фонды архива Управления ФСБ по Волгоградской области • переводы документов дивизий 6-й Армии • Сталинградская эпопея – М.: «Лада ИКТЦ», «Звонница-МГ», 2000 • Сталинградская битва. Свидетельства участников и очевидцев (по материалам Комиссии по истории Великой Отечественной войны). Ред. Й. Хелльбек – М.: Новое литературное обозрение, 2015 • Гриневский В.В., Овсянников А.Д., Рыжов И.М. и др. Героическая шестьдесят четвертая – Волгоград: Нижне-Волжское книжное издательство, 1981 • Воронов Н.Н. На службе военной – М.: Воениздат, 1963 • Раткин В. Авиация в Сталинградской битве – М.: «Русские витязи», 2013 • Адам В. Катастрофа на Волге. Мемуары адъютанта Ф. Паулюса – Смоленск: «Русич», 2001 © Артём Чунихин Источник: http://back-in-ussr.com/2018/02/konec-stalingradskogo-kotla.html