Нина Алексеевна Лобковская десятая среди советских женщин-снайперов Великой отечественной войны по результативности.В марте 2020 г Нине Алексеевне исполнилось 95 лет.
Родилась 8 марта 1925 года в селе Фёдоровка Карагандинской области (Кузбасс). В июне 1941 года, окончив 9-й классов, добровольно пошла в стрелковый кружок ОСОАВИАХИМа. С декабря 1942 года в рядах Красной Армии, призвана Душамбинским РВК города Сталинобада. Окончила Центральную женскую школу снайперской подготовки в городе Подольске. С августа 1943 года в действующей армии, сражалась на Калининском, 2-м Прибалтийском и 1-м Белорусском фронтах. 10 августа 1943 года открыла свой боевой счёт, в ноябре 1943 года получила контузию, в октябре 1944 года - лёгкое ранение.
К 20 января 1944 года снайпер 21-й Гвардейской Невельской стрелковой дивизии ефрейтор Н. А. Лобковская уничтожила 52 солдата и офицера противника. Приказом по войскам 3-й Ударной армии № 074 от 31 января 1944 года награждена орденом Красного Знамени.
К 5 июня 1944 года снайпер 153-го армейского запасного стрелкового полка Гвардии ефрейтор Н. А. Лобковская уничтожила 64 врага. Приказом по войскам 3-й Ударной армии № 137/н от 3 июня 1944 года награждена орденом Славы 3-й степени.
К концу командир отдельной роты девушек-снайперов (3-я Ударная армия) Гвардии лейтенант Н. А. Лобковская уничтожила лично 89 врагов. Её снайперская рота истребила 3112 солдат и офицеров противника. Приказом по войскам 3-й Ударной армии № 131/н от 5 июля 1945 года награждена орденом Отечественной войны 1-й степени.
Из воспоминаний снайпера Н. А. Лобковской:
До войны я жила с родителями в столице Таджикистана Сталинабаде, ныне Душанбе. Отец работал на строительстве Варзоб ГЭС, шёлковом и мясокомбинатах. Мать учительствовала в школе. Семья 8 человек: 5 детей (я была старшей) и больная бабушка. Когда пришли сведения о начале войны, я училась в 10-м классе.Очень скоро война отразилась на нашей жизни: вслед за эвакуированными в город стали поступать эшелоны с тяжелоранеными воинами. Все чаще и чаще стали провожать отцов и братьев на фронт мои подруги и знакомые. В январе 1942 года на фронт уехал и мой отец. Так война оказалась совсем рядом. В своих письмах с фронта отец писал о страшных зверствах, чинимых фашистами в захваченных городах и сёлах, что очень скучает о нас и бьёт врага из пулемёта, жаждет скорее разбить и выгнать врага из нашей Родины.
Горе очень скоро пришло в наш дом. Почта принесла "похоронку", в которой извещалось, что "Лобковский Алексей Григорьевич пал смертью храбрых в боях за город Воронеж". Чувство глубокой ненависти и мести к врагу, который принёс столько горя и слёз, переполняло моё сердце, всё твёрже крепло во мне желание попасть на фронт. Но сделать это было непросто - девушек не брали в армию. И чтобы это обойти, я после окончания школы поступила в медицинский институт, где наряду с изучением специальных дисциплин учили оказывать помощь раненному: как делать перевязки, накладывать шину, выносить раненного с поля боя. Я надеялась, что медицинские знания помогут мне попасть на фронт. Параллельно с этим со своими сверстниками поступила на курсы стрелков при райвоенкомате. Стреляла я прилично и закончила курсы с похвальной грамотой.
В октябре 1942 года ЦК комсомола обратился к молодёжи с призывом овладеть оружием и вместе с отцами и братьями встать на защиту Родины. Вскоре Главвсеобуч при Центральной мужской снайперской школе под Москвой на станции Вешняки создал женские курсы снайперской подготовки. На эти курсы в город Сталинабад пришло две заявки. Помню, в институте шли занятия. Вдруг меня вызвали в учебную часть и сообщили, что райвоенкомат предлагает поехать на эти курсы. Я с радостью согласилась.
Нас одели в солдатскую форму, коротко остригли и зачислили в 1-й взвод 3-й роты, командиром которой был старший лейтенант С. С. Писарев, побывавший на фронте.
Поначалу думали просто: позанимаемся месяц-другой, научимся метко стрелять и на фронт. Всё время от подъёма до отдыха было расписано по минутам. Занимались по 10-12 часов, из них 8-10 на местности. А зима 1942 года выдалась суровая, холода стояли лютые. Часами учились ползать по-пластунски, быстро и искусно окапываться и маскироваться, стрелять по движущимся мишеням. Вечерами чуть живые добирались до казармы, падали на нары чуть живые. И только на фронте поняли, что командиры старались закалить нас, создать тройной запас выносливости, чтобы в боевой обстановке хватало сил для выполнения задачи.
В мае 1943 года приказом НКО СССР женские курсы при мужской школе были преобразованы в Центральную женскую школу снайперской подготовки и переведены в город Подольск. В июне 100 девушек были направлены на Калининский и Северо-Западный фронты. Остальные остались младшими командирами-инструкторами обучать пополнения курсантов.
Калининский фронт.
Настал долгожданный день. Солнце освещало золотистыми лучами окна домов, когда мы с вещевыми мешками, снайперскими винтовками и скатанными шинелями шагали по улицам Москвы к Рижскому вокзалу и пели "Прощай, любимый город". До места назначения нас сопровождали командир 3-й роты капитан С. С. Писарев и начальник политотдела майор Е. Н. Никифорова. Наша группа - 50 девушек-снайперов была направлена на Калининский фронт в 3-ю Ударную армию, которая только что провела успешные бои по освобождению города Великие Луки. Привезли нас в расположение 153-го запасного стрелкового полка армии. Командир полка - полковник Чикарьков и штабные офицеры встретили нас с нескрываемым любопытством и восхищением, видя нашу армейскую выправку.
На следующий день были назначены пристрелка винтовок и показательные стрельбы. Нам представили командира роты старшего лейтенанта Чечина, а затем избрали комсорга роты - Сашу Шляхову.Вскоре выдали маскировочные костюмы зелёного цвета. Ранним июльским утром пришла три машины. Ещё до восхода солнца рота погрузилась и отправилась на передовую в расположение одной из лучших дивизий армии - 21-й Гвардейской, которая занимала линию обороны в районе Птахинской высоты в Псковской области. Высота господствовала над местностью на многие километры в глубь зоны противника, что создавало благоприятные условия для снайперской "охоты".
В штабе дивизии роту разбили на три группы и в сопровождении проводников отправили по стрелковым батальонам. Жили в землянках по 8-10 человек при штабах батальонов. К каждой снайперской паре прикрепили опытного снайпера или бывалого солдата. Мне и Вере Артамоновой в наставники дали Черных - пожилого человека, побывавшего во многих боях. На груди его сверкали медаль "За отвагу" и Гвардейский знак. Он сразу расположил к себе тем, что назвал нас "дочками".
Черных учил нас, как оборудовать снайперскую ячейку в болотистой почве, как маскироваться, где лучше выбирать позицию для охоты, как распознавать вражеских стрелков, пулемётные точки.Девушки были охвачены одним желанием - скорее открыть боевой счёт. Первой повезло Ане Носовой, вслед за ней - Любе Макаровой. В нашей группе первыми успеха достигли Нина Белоброва, Рая Благова и Лида Ветрова. А у меня и Веры долго ничего не получалось. И только на седьмой день упорного наблюдения удалось заметить вражеского солдата, вычерпывавшего воду из траншеи. Время от времени он прекращал работу, на несколько секунд высовывался из окопа и рассматривал нашу оборону. Было тихо. Стоял тёплый летний день, только стрекотали кузнечики в траве да чуть слышно доносилось из леса щебетание птиц. Вера и я сразу взяли его на прицел. Когда фашист высунулся из окопа по грудь, мы одновременно залпом выстрелили. Черных, наблюдавший в бинокль, радостно воскликнул: "Вот здорово, так их, гадов, и надо бить!"
Пробыв в 21-й Гвардейской дивизии около месяца, девушки-снайперы получили первое боевое крещение и опыт фронтовой жизни. За это время крепко сдружились с бойцами и командирами.Солдаты помогали выкапывать землянку, выбирать и оборудовать ячейку, охотно вызывались помочь обнаружить вражеского снайпера или пулемётчика и шли на смертельный риск, вызывая огонь врага на себя. Надёжно нас охраняли и прикрывали пулемётным огнём, когда мы находились в засаде на "нейтралке".
После стажировки в 21-й Гвардейской дивизии нашу роту отвели на короткий отдых, а затем пригласили на армейский слёт снайперов.После слёта, пока армия готовилась к наступательным боям, мне с группой девушек было поручено обучать снайперскому делу молодых воинов.За долгие месяцы обороны советские войска и противник "глубоко зарылись" в землю. На переднем плане появилась сложная система ходов сообщений. Очень трудно было в этих условиях вести снайперскую "охоту". Приходилось выбираться на нейтральную полосу, в засаду, и от зари до темноты выслеживать врага. Порой проходили недели, - и всё безрезультатно. Сидеть в грязи, по колено в воде и вести наблюдение за противником было очень муторно. Но вот наконец, готовясь к наступлению армии, командование 357-й дивизии на соседнем участке, где действовала группа наших девушек, решило провести разведку боем, чтобы взять "языка", уточнить систему огня и построение вражеской обороны.
Таня Кузина, Маша Аксёнова, Соня Кутломометова и Таня Комарова имели в этом бою задачу: огнём и дымовой завесой прикрыть возвращение разведчиков. Когда разведчики возвращались с "языком", гитлеровцы их заметили и открыли пулемётный огонь. Девушки стали быстро бросать на пути отхода дымовые шашки. Противник, лишившись возможности вести по группе захвата прицельный огонь, стал бить из миномётов по нейтральной полосе - очагу домовой завесы. Вскоре Таня Кузина, Маша Аксёнова и Тоня Комарова получили осколочные ранения. Находясь на соседнем участке и узнав об этом, мы прибежали проститься с подругами. Они лежали на повозках, в бинтах и бледные от потери крови. Было видно, что их мучает боль, но девчата сдерживали стоны и тоже пытались улыбаться нам. Мы же, сдерживая слёзы, говорили им какие-то бодрые, утешительные слова, а сердца разрывались от жалости и печали. Было невыносимо и противоестественно видеть истерзанных вражеской сталью молодых и красивых девушек.
В период наступательных боёв снайперская рота находилась в стрелковых подразделениях, вместе с солдатами ходила в атаку, выбивала врага из деревень и железнодорожных станций. Особенно трудны были многокилометровые марши по заболоченным лесам. Просёлочные дороги от обилия дождей и беспрерывного движения пехоты и техники превращались в жидкое и топкое месиво. Насквозь промокшие под проливными дождями, по колено в грязи мы держали друг друга под руки, чтобы не заснуть на ходу, а если кто засыпал или падал, то идущие рядом помогали товарищу идти дальше. Было очень трудно. Даже лошади не выдерживали и, выбившись из сил, падали. Передвижение проводилось скрытно, только ночью, а днём укрывались в лесу от "рамы" - самолёта-разведчика. Бывало, выберем ель или сосну поразвесистей, набросаем хвойный лапник, завернёмся в плащ-палатку и, прижавшись друг к другу, заснём как убитые. А проснёмся от страшного холода и сырости, так как болотная вода пропитала подстилку, ватные брюки и телогрейку.
Освободив Невель, войска 21-й Гвардейской дивизии заняли оборону и начали укреплять позиции. В это время снайперскую роту вновь направили в распоряжение дивизии генерал-майора Д. В. Михайлова. Моя группа попала в 59-й Гвардейский полк, которым командовал майор Соловьёв. Здесь мы получили специальную боевую задачу: не допустить, чтобы новое оружие, которое появилось в полку - огнемёты, попали в руки врага. Мы сразу разместились снайперскими парами по линии нашего участка обороны и хорошо замаскировали наши ячейки и огнемёты.
С потерей Невеля, крупного транспортного узла, опорного пункта, где были сосредоточены склады продовольствия и боеприпасов, немцы не могли смириться. Они спешно перебрасывали свои резервы на наш участок и ожесточённо дрались с нашими войсками, теперь уже оборонявшими Невель. Десятки вражеских самолётов непрерывно бомбили наши позиции, им вторила немецкая артиллерия. Снаряды и бомбы летели прямо на нас и рвались рядом. Вся земля на переднем крае была буквально вспахана. Вслед за бомбёжкой гитлеровцы предприняли 12 контратак, стремясь выбить нас с занятых позиций и во что бы то ни стало вернуть город. Но мы так вгрызлись в родную землю, что никакая сила не могла оторвать нас от неё.
Это был тяжёлый страшный бой. Но нам было не до страха, каждое мгновение этого сражения было заполнено боевой работой: мы отбивали контратаки, перевязывали раненых, стреляли не только из винтовок, но и из пулемёта, когда был ранен наш пулемётчик. А когда был ранен в плечо наш огнемётчик, я и Вера Артамонова, моя снайперская напарница, перевязали его и помогли направить огнемёт на врага. Это был самый страшный бой в моей жизни. Как мы уцелели, одному Богу известно...
На следующий день после этого боя мы узнали из сообщений по радио, что за мужество и стойкость, проявленные в Невельской операции, 21-я Гвардейская дивизия, 78-я танковая бригада и другие подразделения, участвовавшие в операции, удостоены почётного наименования "Невельские". Нам, девушкам-снайперам присвоили звание Гвардейцев, и командир дивизии вручил нам гвардейские значки.
Вскоре после Невельской операции, получив пополнение, дивизия продолжала наступательные бои, в результате которых были освобождены сотни сёл и деревень Невельского района. Противник оказывал ожесточённое сопротивление. Каждое село, шоссейную или железнодорожную дорогу приходилось брать с боем.Помню, день уже клонился к вечеру, когда наступило затишье. Мы все с нетерпением ждали наступления темноты и подкрепления. Недалеко от окопа, где укрылись мы с Верой, стоял подбитый танк. Каково же было удивление, когда в наступившей тишине услышали стоны и просьбы о помощи. Стоны становились всё громче и настойчивее. Вера и я (мы по-прежнему были в паре) стали обдумывать, как пробраться к танку и помочь раненым. Преодолевая кочки и колючий кустарник, ползком доползли до танка, стучим. В ответ брань и слова, что советские люди умирают, но не сдаются врагу. Стали их убеждать, что мы русские девчата-снайперы.
Услышав родную речь, танкисты открыли десантный люк. Прямым попаданием снаряда был убит водитель танка, а командир и наводчик серьёзно ранены. В особо тяжёлом состоянии был командир, который из-за большой потери крови и тяжёлого ранения был без сознания.
Вытащить его из танка оказалось нелёгким делом. С большим трудом извлекли его и, прячась за танком, как могли, перевязали, уложили на плащ-палатку и поползли назад. Тащить приходилось ползком. Сил не хватало. Руками и зубами, ухватившись за углы палатки, метр за метром подтаскивали грузное тело танкиста к своим окопам. Наводчик помочь не мог, так как тяжело раненный в ногу едва сам передвигался и с трудом полз за нами, волоча своё и наше оружие. Командир иногда приходил в себя и от сильной боли громко стонал, просил воды. Мы уговаривали его потерпеть ещё немного, не стонать, иначе услышат гитлеровцы и накроют миной. Казалось, прошла вечность, пока достигли укрытия. Мы были счастливы тем, что спасли танкистов. Ещё большую радость я испытала, когда через 20 лет Гвардии полковник Попов, увидев в "Огоньке" мой портрет, разыскал меня в Москве. Сидя у меня дома с женой и сыном, он взволнованно рассказывал, как две девушки, беленькая и чёрненькая, спасли его. "Чёрненькой" была я.
На следующий день бой продолжался. Тяжело ранило командира батальона, погиб командир роты, были убиты и ранены многие солдаты. Враг перед наступлением темноты в 13-й раз пошёл в атаку. Мы понимали, что наступила последняя решающая минута: если дрогнем - все жертвы напрасны. И вот враг уже совсем близко. Казалось, ещё секунда - и сомнут нас. В этот решающий миг на бруствере траншеи появилась маленькая, но решительная фигура Гали Кочетковой. Она звонко крикнула: "За мной, ребята, я, девчонка, и то не боюсь!" Вслед за ней из траншей все, кто был жив и легко ранен, с криками "Ура!" бросились в отчаянную контратаку. Противник не выдержал дерзкой вылазки и повернул назад. Мы не преследовали врага. Галя в этой лихой атаке осталась живой. Мы были восхищены своей подругой, а командование представило её к награде. Но, увы, Галя своей награды и не увидела, так как вскоре в таком же тяжёлом бою погибла, оставив в нашей памяти нежный певучий голосок и образ хрупкой весёлой девушки из Рязани.
Через несколько дней мы вновь прорвали оборону противника. Наступательные бои были очень тяжёлые и кровопролитные, каждое село, каждую высотку приходилось брать штурмом. В этих боях кроме Гали погибло много девушек нашей роты: украинка из шахтёрского городка Брянка Клава Прядко, дочь татарского народа Соня Кутломометова и другие.
Участие в наступательных боях было для нас суровым испытанием, но наша рота его выдержала. Многие девушки были представлены к ордену Славы 3-й степени - Нина Белоброва, Маша Зубченко, Саша Виноградова, Ия Галиевская, Вера Артамонова, Тося Болтаева и другие. А 5 девушек - Саша Шляхо ва, Дуся Мотина, Нина Обуховская, Лида Онянова и я были награждены орденом Красного Знамени. Многие получили ордена Отечественной войны.
Комментарии 11