Коты шли через всю жизнь Бродского — с самого детства он использовал «кошачьи» словечки: «мур» и «мяу», чтобы выразить свои чувства — недовольство или радость.

Отец поэта любил называть свою жену Марию ласково, по-кошачьи: Мася, Киса, чем вызывал ее недовольство: «Перестаньте пользоваться вашими кошачьими словами, иначе останетесь с кошачьими мозгами!» Впоследствии Бродский с нежностью вспоминал об этом в эссе «Полторы комнаты»:
«С пятнадцати лет в нашей семье стояло сплошное мяуканье. Отец оказался этому весьма подвержен, и мы стали величать и обходиться друг с другом как «большой кот» и «маленький кот». «Мяу», «мур-мяу» или «мур-мур-мяу» покрывали существенную часть нашего эмоционального спектра: одобрение, сомнение, безразличие, покорность судьбе, доверие. Постепенно мать стала пользоваться ими тоже, но главным образом дабы обозначить свою к этому непричастность...»
Бродский признавался, что в следующей жизни он непременно хочет стать котом — с большим хвостом и усами. Его слабостью были не только живые, но и рисованные коты — сохранилось множество набросков, в том числе шуточного характера, где поэт пером или мелками изображает себя в виде рыжего кота и создает целые композиции с участием кошек. Режиссер Андрей Хржановский даже снял фильм «Полтора кота» с элементами анимации, основанной на рисунках поэта. В фильме кот выступает как alter ego Бродского.
Свою любовь к котам Бродский объяснял так:
«Я, как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь… Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество «Память». Или отдел пропаганды в ЦК КПСС. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже кота?»
Бродский даже был... крестным отцом кота. Мать приятельницы поэта Людмилы Штерн как-то выиграла в карты котенка, и Бродский придумал ему карточное же имя: Пас. В честь своего крестника он написал целую оду, начинавшуюся так:
О синеглазый, славный Пасик!
Побудь со мной, побудь хоть часик.
Смятенный дух с его ворчаньем
Смири своим святым урчаньем.
Позволь тебя погладить, то есть
Воспеть тем самым шерсть и доблесть —
Весь, так сказать, триумф природы,
О честь и цвет твоей породы!
О средоточье серых красок!
Ты создан весь для смелых ласок.
Ты так прекрасен, так прелестен,
Ты стоишь гимнов, лестных песен,
О Пасик! Что подстать усладе,
Что чувствует поэт при взгляде
На дивный стан! Но это чувство
Бессильно выразить искусство.
Теряя дар письма и слова,
Стенаю: Где резец, Канова?
Увы! Где ноты, Шостакович?
Где Элиасберг, Рабинович?
Где Лев Толстой? — здесь нужен классик.
О синеглазый, славный Пасик,
Ты дожил до худого часа.
О небо! Где же кисть Пикассо?!
Пусть Вайда тонет в море пьянства,
А Чаплин в океан пасьянса,
В сей ПАСИФИК пустился смело.
Прекрасный Пасик! Что за дело?
Смеясь, урча и торжествуя,
Пойдем с тобой на Моховую
И там у Эйбочки без страха
Узнаем адрес Авербаха.
Крняу! Оставлю специальность
Или, презрев официальность,
Помчусь на самолетах быстрых
В Москву, в Москву, в Совет Министров.
Исхлопотать бы чтоб в столице
Тебе, красавец круглолицый,
И пенсион, и кисть Пикассо,
И массу сала вместо мяса…
И, коль прельщу своей особой,
Достану и диплом особый,
Чтоб компенсировать отчасти
Твое утраченное счастье,
Чтоб мог потом ты самолично,
Свернув бумажку символично,
Махать повсюду этой ксивой…
О Пасик! Ты такой красивый!
Но все же главным котом в жизни Бродского был красавец Миссисипи, живший с ним в Нью-Йорке после изгнания поэта из СССР. Позже Бродский женился, и его супруга Мария стала звать обоих своих мужчин — Иосифа и Миссисипи — котами: «Коты, идите сюда!» Знакомые Бродского также рассказывали, что поэт в знак особого гостеприимства предлагал: «Хотите, разбужу для вас кота?» После смерти поэта в 1996 году Миссисипи подолгу лежал, свернувшись клубком, в любимом кресле хозяина.
#бродский