Нарисуй меня, художник

Нарисуй меня, художник,
Правда, есть одна деталь –
Почему в твоей палитре
Черно-белые цвета?
Отвечает мне художник –
Если все цвета смешать,
Мы получим жизнь людскую,
Но не стоит забывать,
Что есть черный цвет, есть белый,
Их мешают не всегда,
Только серой быть не может
Непрозрачная вода.
Но тебя я нарисую,
И в картине будет цвет,
Будет цвет вселенских радуг,
У которых цвета нет.
И художник, взявши кисти
И холста квадратный лист,
Стал работать надо мною,
Искажая сотни лиц.
Он работал две недели,
Не меняя ничего,
Он творил великий образ:
Тело – я, а мысль – его.
Он кричал слова неслышно,
Обнажая ряд зубов,
Вдохновенье – это больно,
Как укусы мертвецов.
Да, художник, я все понял,
Ты почти что всемогущ,
В твоей кисти есть приказы,
Силы облаков и туч,
Силы черного гранита,
Силы белого огня,
Но сильнее этих бестий
Просто серая вода.
В ней утонут все стихии,
Задохнутся в серой мгле.
Серый цвет, совсем не черный –
Это символ всех смертей.
Вместе с тем, одновременно,
Это знак, что можно жить,
Можно штамповать бумаги,
Можно черный кофе пить,
Можно страстью наслаждаться
Или спать глубоким сном,
Можно, взявши в руки кисти,
Рисовать чужой фантом.
Идеал, он недоступен,
Непонятен серой мгле.
Все, что вечно и невечно,
Я укрыл в одной строфе.
Я укрыл все одеялом,
Состоящим из цветов,
Там и черный цвет, и белый,
Серый символ степняков –
Вечных странников безгробных,
Не ушедших в мир иной.
Их свобода – это клетка,
Что таскают за собой.
Их шаги – ветров истоки,
Их плевки – весенний дождь,
Их слова – одни вопросы,
Но им чужда наша ложь.
И, в прозрачных одеяньях,
С жезлом каменным в руках,
Степняки идут по свету,
Степняки идут в веках.
Атрофировались звезды,
Песни спев, ушли со сцен –
Степняки идут по свету,
По сплетенью синих вен.
А художник их рисует,
Подставляя нашу плоть.
Он имеет с ними связи,
Но не может им помочь.
Он лишь может рассказать нам
О великих степняках,
Как идут они по свету
С жезлом каменным в руках.
/автор Филарет/