За три года до смерти Константин Степанович так отзывался о последней волне реконструкции Москвы:

"Москву нашу Посохин застраивает, как будто перед ним не город, а пустое поле.
Каждая Столица имеет свое кредо, и Москва наша особенно отлична от всех столиц мира своим исключительным планом, составившим славу городской сетке из кольцевых бесконечностей.
Одну из них, царицу их - Садовое Кольцо - в клочья взорвали.
Его широкое раздолье вносило городу порядок мудрый.
Его любовь к нему давало право нам гордиться Им и дать Первенство Ему среди других артерий.
Вражда, или тупость новаторских затей нажали кнопку и сорвались бульдозеры с цепей, с корнями выдрали веков дубраву и apоматы светлых садов сменили ныряющие мраком СКЛЕПЫ.

Это был первый и самый преступный шаг реконструкции.
А вот второй, чем ближе к центру, тем злее злость, у Бульваров пульс прижали, чудным кольцом, упругою дугой в обход Кремля они бежали. Архитектура, по xoду каждого звена кольца, меняла свой наряд - то спуском по Петровскому бульвару, то крутым подъемом, Рождественский бульвар, Сретенский, Чистопрудный, Покровский и дальше открывались воздушные просторы набережной Москва-реки на линию из древних башен могучих предков.
Еще бульвар, Пречистенский и дальше ... ДЫРА.
Ни проездам, ни проходам: ни Новому Арбату, ни кольцу Бульваров, и весь уличный поток утоп здесь в круговоротах бесчисленных ЗАТОРОВ. Еще только один взмах ненавистного ланцета, и не остановить нашей нации мгновенную смерть.
Тоскою дышит душа моя, я ясно слышу хруст последних жемчужин московских ожерелий, богатых тишиною кривоарбатских переулков. Золотканная парча Кремля в объятиях стекольных фабрик, в расселинах белокаменных руин Москвы высыпала сыпь черных силуэтов..."