Капитан милиции Иван Бодунов. 1940 г.
Дослужился до заместителя начальника Главного Управления милиции МВД СССР.
Закончил он службу комиссаром милиции 3 ранга.
А в 1966 г. вместе с писателем Евгением Рыссом написал сборник воспоминаний "Записки следователя."
Вот с таким человеком свела в 1933 году молодого писателя Юрия Германа. И в 1937 г. вышла повесть "Лапшин", о начальнике опергруппы ленинградского уголовного розыска Иване Михайловиче Лапшине, прототипом которого и был Иван Бодунов.
К чему я так подробно остановился на описании жизни Ивана Бодунова?
А из-за того, что отношение к нему у писателя Юрия Германа и его сына, кинорежиссера Алексея Германа, совершенно противоположное.
Если отец восхищается Бодуновым и гордится знакомством с ним, то сынок, который близко и не знал прототипа героя своего самого главного (для зрителей) фильма, в своей привычной, ядовито-пренебрежительной, манере высказывается о нем так.
И об Иване Лапшине, и об Иване Бодунове....и герой ( Иван Лапшин) другой: дурак, но надёжный, верный. Другом его иметь хорошо, но встречаться надо пореже…
Он и жертва, и палач одновременно.
Сам создал тот режим, который его убил. Он болен, и у него случаются припадки, в которые он чувствует: что-то не так. Но усомниться для него – это умереть.
Он как муравей: умрёт без муравейника.
Он наивнее: в тридцатые годы они все думали, что владеют ключами от счастья, а ничем не владели: это была ложная идея…
...Я с ним ( Иваном Бодуновым) тоже был знаком. Наверное, он был храбрый человек, отважный ловитель бандитов; папа видел его в деле.
Хобби его было — избивать шпану: он брал трех-четырех своих удальцов, шел по улице в штатском и избивал, а потом садился в трамвай и уезжал.
Зато шли слухи: «Ваньку Корзубова так отметелили, что он домой на четвереньках приполз».
Все мое знакомство с Бодуновым состояло из его рассказов о том, как надо пороть внуков. По мне, он был полный идиот — но папа светился, когда его видел, а папа не был глупым человеком.
Да и об отце он отзывался достаточно скептически.
Вероятно, в каких-то вещах даже более крепкий, чем отец.
Папа все-таки был пуганым, а я – не пуганый, поскольку рос сыном писателя, который дважды пил водку с вождем, у которого была Сталинская премия, огромная квартира, несколько домработниц, личный шофер.
Папа был доверчивый человек, он влюблялся в людей.
В этом было его отличие от меня: я не влюбляюсь. Могу хорошо или плохо относиться, переживать за кого-то, не мочь его терпеть, потом простить, но не влюбляться.
А папа был влюблен в Бодунова.
Есть писатели, реализовавшие себя на 300 %, на 200 %, на 150 %… Папа себя реализовал на 30 %.
Он мог бы быть очень крупным писателем, но, кроме нескольких глав трилогии, «Подполковника медицинской службы», «Лапшина», «Жмакина» и повести «Здравствуйте, Мария Николаевна», он ничего по-настоящему значимого не написал.
Какая-то идея ему не давала писать: он же всерьез мне говорил после войны, что война невозможна – «трудящиеся всего мира откроют нам ворота»!
Он разрывался между этим и ненавистью к строю, который посадил столько людей.
Папа абсолютно распахнулся Хрущеву, считая его приход к власти избавлением, и тогда вступил в партию.
Фильмов Алексей Герман снял немного, но вот интервью он нараздавал на полное собрание сочинений.
И никакой не "гений" проявляется в этих интервью, а пожилой, ядовитый старик в стиле
"я - д Артаньян, а вы все казлы".
Так и выпирает наружу маленький еврейский мальчик, которого выбросили из трамвая, крикнув на ходу «Абрам!».
И потом во всех своих рассказах он представляет себя, как крутого боксера, который "держал" половину Невского, которого "уважали" послевоенные ленинградские воры и гопники.
Который ходил по ресторанам с пистолетом в кармане и постоянно попадал в милицию.
Который студентом мог запросто зайти в кабинет приятеля отца, начальника ленинградской милиции генерал-лейтенанта Ивана Соловьева, и тот ходил перед этим двадцатилетним пацаном в трусах.
Помню, как-то я попросил его, чтобы моему товарищу Когану продлили прописку на год – тогда он смог бы учиться в аспирантуре. Мы встретились, и тот разрешил… А потом встал из-за стола, и я офигел: он сидел там без штанов, в одних трусах.
Дело в том, что он был в войну танкистом – у МГБ были свои танковые дивизии, на случай подавления восстаний в лагерях.
Однако восстаний не произошло, и танки двинули на фронт.
Он воевал и довоевался до командира дивизии, генерала и Героя Советского Союза.
Кончилась война, его сделали начальником ленинградской милиции. А ведь танкисты весной и осенью не могли ходить в сапогах – грязь налипала; и молодые бегали от танка к танку босиком.
Он добился того, что с венами у него было что-то страшное – и не мог надеть штаны. Надевал, только если из обкома приходили.
Какие-то "байки из склепа".
И никаких дивизий танковых перед войной в МГБ не было для охраны лагерей, и Соловьев не был перед войной танкистом, бегающим босиком по грязи, а командиром погранотряда на юго-западной границе, и в войну командовал стрелковой дивизией.
Но иногда и у него прорезались здравые мысли о себе
Конечно, если взять для примера человеческое существо, которое бьют батогами, то в сравнении с ним я счастлив. Рядом с каким-нибудь несчастным зэком я – победитель; трудные времена я прошел легко. Дожил до 72 лет, приспособился к этому строю и государству, даже страну эту люблю.
Наград у меня полно, значков всяких много, государственные премии. Вроде все хорошо.
С другой стороны, я себя ощущаю человеком несостоявшимся и, в общем, не получившимся. Несчастным.
Почему, я понять не могу.
Вот попал я в больницу с довольно неприятным диагнозом – вода в легких. Откачали, вышел, исчезла одышка.
Но ощущение воды во всем теле осталось…
Вообще я человек не сильный, подверженный депрессиям.
Я всегда боялся, что моя жизнь закончится по моей воле – у меня и в семье полно самоубийств.
Я растерян и одинок.
Многие умерли, некому позвонить, и никому ничего в этой стране не надо. Жизнь прошла крайне глупо. Унизительно глупо.
В общем, это была преамбула к рассказу о фильме "Мой друг Иван Лапшин". А о самом фильме и его съемках во второй части.
Старое кино от Хозяина тайги
Комментарии 1