81 год назад был осуществлен Таллинский переход, иначе называемый Таллинским прорывом, — одна из крупнейших морских операций советского Военно-морского флота в Великую Отечественную войну. Он проводился Балтийским флотом (БФ) в тяжелейший первый период военных действий, в самый острый момент Ленинградской стратегической оборонительной операции и в специфических условиях Финского залива, когда оба его берега на всю глубину операции оказались заняты врагом.

Как флоту избежать ловушки

Вхождение летом 1940 года прибалтийских республик в состав СССР повлекло за собой политические и военные преобразования. В частности, этот регион необходимо было рассматривать как возможный театр военных действий. Строились аэродромы, казармы, склады… Таллин к началу Великой Отечественной стал главной базой Балтийского флота вместо Кронштадта. К сожалению, город и порт полноценно подготовить к обороне с суши и с моря не успели — столь скорого появления противника советское командование все-таки не предполагало.

Никакими предвоенными планами эвакуация военно-морской базы Таллина с гарнизоном и гражданскими жителями не предусматривалась. Однако в начале июля 1941 года командующий БФ вице-адмирал Владимир Трибуц посчитал целесообразным отвести флот, но это предложение встретило категорический отказ со стороны главкома Северо-Западным направлением маршала Климента Ворошилова и наркома ВМФ адмирала Николая Кузнецова. Впрочем, смею предположить, что за этим решением стоял сам Иосиф Сталин. К сожалению, советские руководители не могли ещё в то время объективно оценить ситуацию на фронте.
Разрешение на эвакуацию флота было получено только 26 августа, когда немецкая артиллерия уже вела огонь по кораблям и судам в Таллинском порту. Тем не менее ещё за два-три дня до этого первые суда с эвакуированными покинули регион, направляясь к Ленинграду.

27 августа 1941 года наступающие части немецкой группы армии «Север» окончательно прорвали внешний и внутренний оборонительные обводы вокруг Таллина. И уже пришлось в срочном порядке готовить эвакуацию флота, сухопутных войск, местного советского актива, гражданского населения. Для прикрытия перехода выделили 65 истребителей. Ответственность за проведение операции была возложена на командующего БФ вице-адмирала Трибуца. В спешке и неразберихе удалось погрузить на суда и корабли большинство частей 10-го стрелкового корпуса, защищавшего порт с суши, как и раненых из местных госпиталей. Тем не менее врагу достался хороший куш — советская сторона не смогла уничтожить все ценное, что не успела вывезти.

Враг собирается с силами

В директиве Верховного командования вермахта №33, подписанной Адольфом Гитлером 19 июля 1941 года, звучало требование «предотвратить отход на Ленинград советских частей, продолжающих действовать в Эстонии». Кроме того, задача немецкого ВМФ состояла в создании угроз советским базам флота. При этом фюрер был уверен, что наши корабли попытаются прорваться в шведские порты для интернирования (в реальности о подобных планах ничего не известно). В дополнении 23 июля генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель поставил задачу «не допустить погрузку советских войск в Эстонии на суда и прорыв… в направлении Ленинграда».

С этой целью на южном берегу Финского залива вдоль вероятного маршрута перехода Балтийского флота из Таллина враг развернул 17 дивизионов береговой артиллерии, не считая двух стационарных финских береговых батарей, уже имевшихся на противоположном берегу. 100 немецких самолетов из специально созданного «авиакомандования «Балтийское море» (подчинялось штабу 1-го воздушного флота) перебазировались на аэродромы южного берега Балтики. Они приступили к налетам на порт ещё при посадке людей на корабли, иногда в связке с артиллерийскими обстрелами.

План операции

Советский флот имел три пути отхода из Таллина в Кронштадт. Северный маршрут проходил в непосредственной близости от побережья Финляндии и легко просматривался с воздуха. Даже тот факт, что этот путь был почти свободен от вражеских мин, не изменил решения командования, которое сразу же отказалось от такого варианта. Ведь немцам было бы относительно легко разбомбить наши корабли, а нам организовать противовоздушную оборону крайне непросто.

Тем временем южный маршрут шел вдоль береговой линии, которую уже целиком контролировали германские войска, вышедшие к Балтике, и здесь следует иметь в виду следующее обстоятельство.

Среди эстонцев летом 1941 года царили диаметрально противоположные настроения. Были те, кто приветствовал пришедшую в республику власть Советов, считал её своей. Как эстонский революционер, политик и писатель, государственный деятель Йоханнес Лауристин, который с лета 1940 года активно участвовал в советизация эстонского общества, а затем способствовал принятию республики в состав СССР. Став первым председателем Совета народных комиссаров Эстонской ССР, Лауристин пытался сплотить общество и все силы отдал на борьбу с гитлеровской Германией, выступал на митингах и по радио, но погиб во время эвакуации из Таллина на эсминце «Володарский», который 28 августа 1941 года подорвался на мине.

Имелось на территории Эстонии и немало активистов националистических движений. С началом войны преимущественно военнослужащие бывшей эстонской армии стали вести шпионаж в тылу Красной армии в пользу рейха и создавать диверсионные отряды. О чем в скором времени стало известно и руководству СССР — маршалу Ворошилову поступила секретная разведывательная информация о ненадежности некоторых членов экипажей и капитанов транспортных судов, этнических латышей и эстонцев, перевозивших эвакуируемое промышленное оборудование, военнослужащих и гражданских лиц. Советское командование посчитало, что они способны перейти на сторону противника, ведь подобный инцидент не заставил себя ждать — эстонская команда, как утверждают специалисты, намеренно посадила одно транспортное судно на мель, чтобы оно вскоре досталось гитлеровцам. Также при движении вдоль эстонского побережья, уже занятого вермахтом, было легко уклониться от маршрута и привести корабль (если капитан или его помощник были против советской власти) со всеми пассажирами в руки противника.

В связи со всем этим, планируя вывод флота из Таллина, советское командование выбрало, по сути, третий маршрут, который проходил примерно посередине между первыми двумя. В составе конвоев должны были следовать 107 кораблей и судов, а также 62 корабля охранения; ещё 51 корабль не был включен ни в один конвой. Флот выходил четырьмя блоками под охраной отряда главных сил, отряда прикрытия и арьергарда. С самого начала корабли шли среди взрывов снарядов и бомб. На крейсере «Киров» держал флаг командующий вице-адмирал Владимир Трибуц, 28 августа он стал свидетелем гибели эсминца «Яков Свердлов», которым когда-то командовал. Взорвалась на мине и шедшая за «Кировым» подводная лодка. Неожиданно плавучую мину заметили и у борта крейсера. Корабль застопорил ход, а матросы шестами осторожно отвели боезаряд, после чего движение продолжилось.

КОМАНДУЮЩИЙ СИЛЬНЕЙШИМ СОВЕТСКИМ ФЛОТОМ

Между тем известно, что Климент Ворошилов решил не раскрывать всех карт Владимиру Трибуцу и его подчиненным и запретил вице-адмиралу использовать южный маршрут под предлогом опасности для кораблей и судов попасть под обстрел немецких береговых батарей. Когда командующий БФ транслировал это указание, то многие опытные морские офицеры Балтфлота во главе с начальником Минной обороны контр-адмиралом Юрием Раллем попытались его оспорить. Их позиция была довольно аргументированной — по южному маршруту в июле и начале августа уже успели пройти порядка 200 кораблей (преимущественно мелкие суда отбывали из Таллина небольшими подразделениями или поодиночке, а ядро флота и крупные транспорты участвовали в переходе именно с 28 по 31 августа), и немецкая артиллерия не причинила им существенного вреда, поскольку с кораблей также велся ответный огонь. К тому же орудия крейсеров и эсминцев обладали большей мощностью, чем артиллерийские батареи гитлеровских войск на побережье.

Однако вице-адмиралу Трибуцу пришлось согласиться с позицией вышестоящего командования — использовать главный фарватер по центру залива. Основной риск при этом заключался в минной опасности, поскольку немцы и финны обильно ими усеяли большую акваторию, через которую шел путь. На разминирование маршрута уже не оставалось ни времени, ни сил — это было связано в том числе и с тем, что ещё до начала войны командование флота и судостроительная промышленность не уделяли должного внимания выпуску тральщиков (морских, базовых, рейдовых). В основном строились мощные военные корабли, а вспомогательный флот пополнялся медленно. Видимо, масштабы применения минного оружия недооценивались. Это оказалось чревато колоссальными проблемами.

К началу Великой Отечественной войны БФ насчитывал в своем составе 18 базовых и 16 тихоходных тральщиков, переоборудованных из гражданских судов, часть из которых являлись вооруженными буксирами; также имелось 15 катеров-тральщиков. Причем далеко не все из них находились в боеготовом состоянии для выхода в море и отвечали всем потребностям флота. По расчетам штабов, для обеспечения эффективной противоминной обороны от Лиепаи до Кронштадта требовалось не менее 160 тральщиков различных типов. Борьба с минной опасностью затруднялась и тем, что эти корабли не располагали средствами для вылавливания мин в темное время суток. А выполняя тральные работы в дневные часы, корабли подвергались атакам вражеской авиации, не имея достаточно зенитных орудий для ответного огня.

Таким образом, оградить опасные зоны и обозначить границы полосы без мин заблаговременно не удалось. Кроме того, советские корабли и суда при эвакуации шли непосредственно за тралами в условиях сильнейшего ветра, это часто оборачивалось сносом мин за пределы узкой протраленной полосы.

Страницы с лицами

Как потом стало известно, примерно половина всех потерь в этой операции была обусловлена подрывом на минах. Но и вражеская авиация внесла немалый вклад — она буквально свирепствовала, удары концентрировались на лишенных прикрытия конвоях. Утром 28 августа бомбардировщики потопили четыре советских судна у острова Мохни и мыса Юминда: ледокол «Кришьянис Вальдемарс», штабной корабль флота «Вирония», спасательное судно «Сатурн» и санитарный транспорт «Алев» — из 1280 человек удалось спасти лишь шестерых. Это были лишь первые потери во время перехода.

НАХОДКА СПУСТЯ 80 ЛЕТ

Почему не удалось организовать достойную ПВО судов, становится очевидно из послевоенных воспоминаний адмирала Трибуца. Он писал, что после форсирования минного заграждения походного ордера флота как такового уже не существовало: «В отряде главных сил, кроме крейсера «Киров», в исправном состоянии оставался единственный эсминец — «Сметливый». В составе отряда прикрытия исправен был лишь лидер «Ленинград». Эсминец «Суровый» сопровождал подорвавшегося на мине «Славного»; «Свирепый» вел на буксире «Гордого»… Мы не могли выделить ни одного корабля для зенитного прикрытия транспортов (которые к тому времени растянулись на 15 миль — прим. авт.)«.

Трагедия разворачивалась прямо на глазах у находящихся на берегу людей. Так, старейшина деревни Юминда Карли Ламбот вспоминал, что некоторые пораженные суда почти отвесно уходили под воду. Кому-то посчастливилось выжить, но большинство вместе с кораблями канули в морскую пучину. «Среди пассажиров одного из потопленных судов находился и совсем ещё молодой Георг Отс (популярный советский певец — прим. авт.). Он спасся, потому что хорошо плавал. Ведь продержаться в неспокойном море восемь часов — далеко не каждому по силам…»

Другим примером стал уроженец Таллина Валентин Виллемсоо. Он в 17 лет добровольцем записался в Красную армию в самые первые дни войны. Решив во что бы то ни стало вырваться из города и продолжить борьбу с врагом, Виллемсоо оказался на санитарном пароходе «Калпакс». Когда, казалось, худшее позади — кораблю удалось благополучно пройти минное поле, — налетели немецкие «юнкерсы» — к этому времени к 1 тыс. человек на борту добавилось ещё 300–500, которых подобрали из воды.

В рапорте капитана «Калпакса» Эрнста Вейнбергса говорилось: «Германские самолеты раз за разом заходили в атаку на беззащитное судно-госпиталь, обстреливая из пулеметов и сбрасывая на него бомбы. Одна из них попала в трюм №1, и нос судна начал медленно погружаться в воду. Меня ранило, отдал приказ спустить шлюпки. Секунду спустя ещё одна бомба взорвалась в трюме №2. Пароход начал быстро тонуть… Должен отметить, что команда судна не поддалась панике и все приказы исполняла сознательно и самоотверженно до последнего».

Валентин оказался свидетелем гибели множества людей, включая женщин и детей, которым повезло меньше, чем ему. Температура воды держалась около 17 градусов, что было терпимо, однако поднявшиеся волны и обстрелы пулеметным огнем снижали шансы выжить. Через несколько часов эстонскому юноше удалось взобраться на импровизированный плот. Уцелели всего 70 человек.

Итоги прорыва

В течение трех дней, пока продолжался переход, наш флот потерял пять эсминцев, две подводные лодки, три сторожевых корабля и девять кораблей меньшего тоннажа. Также ушли на дно 18 транспортов и 25 вспомогательных судов. В различных работах приводятся несколько отличающиеся цифры эвакуированных людей. Один из наиболее авторитетных исследователей данной темы контр-адмирал Радий Зубков, изучив многочисленные архивные документы, подсчитал, что Таллин покинули 41 992 человека, а до Кронштадта, Ленинграда и Ораниенбаума добрались 26 881 человек — погибло 15 111 человек (7331 военный моряк, 143 вольнонаемных сотрудников флота, 1740 бойцов Красной армии, 4628 гражданских лиц). Немецкая авиация во время воздушных налетов на советские конвои потеряла, по разным данным, от трех до десяти самолетов.

Ценой огромных жертв советской стороне все же удалось вывести из Таллина большую часть кораблей и судов с находящимися на них людьми, спасти их от уничтожения или захвата наступающими гитлеровцами. Сразу после ухода из эстонской столицы начались тяжелые бои за Моонзундский архипелаг, которые продолжались более 40 суток. Его защитники мужественно сражались, понимая, что находятся в глубоком тылу врага, за сотни километров от линии фронта, и отступать им некуда, но эти бои позволили выиграть время для организации обороны Ленинграда.

Прибывшие из Таллина в Кронштадт, а затем в Ленинград силы усилили оборону города на Неве — большинство из них имело уже боевой опыт в сражениях с врагом в Прибалтике. Важными были навыки и знания организации взаимодействия кораблей флота с наземными войсками при обороне крупного населенного пункта — Таллина — и его военно-морской базы. Корабли с их мощной артиллерией сразу же были включены в систему обороны Ленинграда, превращенного в неприступную крепость. Из экипажей формировались бригады морской пехоты и десантные отряды. Вскоре все они стали наводить ужас на нацистов. Опыт перехода был также учтен при организации эвакуации Одессы. Однозначно оценить результаты Таллинского прорыва трудно — при существенных потерях необходимый результат был достигнут.