Русские в Египте.

Часть 1. Иван Петрович Бутенёв.
Таинственный свиток
В иллюминатор непрерывно били тяжѐлые струи воды. Сильно качало. Подняв паруса, бриг «Парис» держал курс на норд-вест.
Склонившись над столом, морской офицер с удивительно молодым, почти юношеским лицом разматывал какой-то свѐрток, обернутый в длинный и узкий кусок прозрачной ткани. Внутри оказался скатанный трубкой тѐмно-коричневый свиток.
Осторожно, одной левой рукой он попытался развернуть его. Это не удалось, — отогнутый край свитка снова сворачивался. Досадливо поморщившись, моряк заткнул за борт кителя мешавший ему пустой правый рукав, положил на отогнутый конец толстую книгу и стал бережно раскручивать свиток.
Один поворот, второй, третий — и его взору предстала удивительная картина.
На высоком троне восседает какое-то странное существо с головой сокола и туловищем человека. В руках у него жезл. Перед ним стоит мужчина в пышных, прозрачных одеяниях с лотосом на голове. Он совершает непонятные действия — одной рукой льѐт из сосуда какую-то жидкость, а другой — держит кадильницу, из которой струится дым.
Между сокологоловым существом и человеком находится небольшой столик, уставленный яствами. Можно различить сосуд с вином, пирожки, хлеб, зажаренного гуся с торчащими лапками.
Эту картину, заключѐнную в рамку, осеняет крылатый диск, который как бы парит в воздухе. Кроме того, сверху нарисовано ещѐ множество других мелких предметов: флажок, весло, глаз, какие-то птицы, фигурки сидящих людей, змея и многое такое, о чѐм и не скажешь сразу, что оно изображает.
Однорукий офицер долго разглядывал удивительную картину, пытаясь проникнуть в еѐ содержание. Мелкие изображения он рассматривал даже в лупу. Потом стал разворачивать свиток дальше.
Весь он был густо заполнен чѐрными, непонятными значками. Они расположились ровными горизонтальными строками, среди которых островками выделялись значки, написанные красными чернилами.
Последний поворот. Весь свиток перед его глазами. Объемистая рукопись, она заняла целый стол. Но рисунков больше не было, — одни значки. Несомненно, это какие то письмена. «Вот если бы их прочесть! — подумал моряк. — Тогда можно было бы понять и содержание этого рисунка».
Он сосчитал количество строк — их оказалось пятьдесят пять. Измерил длину свитка — в нѐм было три фута — без малого метр.
Разглядывая его на свет, он ясно различил четыре чуть потемневших поперечных шва, по которым была склеена эта рукопись.
Моряк бережно свернул еѐ и занялся изучением ткани, в которой она хранилась. Это была очень тонкая, белая, почти прозрачная материя. «Какой искусный мастер выткал еѐ? - размышлял он, осторожно заворачивая свиток. — И когда, в какую эпоху? Если вспомнить Геродота, то можно полагать, что ткани и манускрипту несколько тысяч лет от роду... Редчайшая находка! И сейчас она в моих руках».
Обернув свой папирус прочной холстиной, он уложил его в большой железный ящик, прикреплѐнный к полу каюты. На дне его уже лежали две массивные каменные плиты, покрытые рисунками, наподобие тех, которые были на рукописи. Тут же находились бронзовые статуэтки, изображавшие животных и птиц, и причудливые фигурки людей с львиными и собачьими головами. С ними по соседству примостился изящный алебастровый сосуд. А чуть поодаль расположился, как дома... крокодил. Настоящий нильский крокодил, только набальзамированный и иссушѐнный до костей. Рядом лежала куча бинтов и тряпья, в которых он недавно был закутан. «Вот удивятся мои кронштадтские друзья, увидев этакого зверюгу», — подумал моряк и улыбнулся своим мыслям.
Собиратель египетских древностей
... Двадцатипушечный бриг «Парис» шѐл на всех парусах к родным берегам. Два года тяжѐлого заграничного плавания были позади. Где-то очень далеко остались приветливый Копенгаген, Гибралтарский пролив, многочисленные острова Греческого архипелага, знойный Константинополь. И сейчас, когда лишь считанные дни отделяли русских моряков от той счастливой минуты, когда они ступят на родную землю, время тянулось особенно медленно.
Томимый тягостным чувством ожидания, наш офицер — это был командир «Париса» капитан-лейтенант Иван Петрович Бутенев — решил ещѐ раз осмотреть на досуге свою редкостную коллекцию, которую он приобрѐл в Александрии. Хорошо ли она уложена? Не повредит ли качка хрупкую алебастровую вазу? Не грозит ли опасность какой-нибудь из статуэток?
И чем больше он любовался предметами египетской старины, тем сильнее росло в нѐм убеждение в исключительной ценности всего того, что он приобрѐл.
Недолго пришлось Бутеневу пробыть в Александрии - этом крупнейшем египетском городе, — всего каких-нибудь три недели. И если выпадала свободная минута, он посвящал еѐ знакомству с местными древностями.
Прославленный русский моряк, друг и сподвижник Нахимова, Бутенев был одним из культурнейших, широко образованных людей своего времени. Он знал о попытках учѐных прочесть древнеегипетские письмена и понимал, какие увлекательные перспективы открываются перед наукой. Отсюда его неудержимое стремление приобретать старинные рукописи и редкостные предметы. И за кратковременное пребывание в Египте — с 19 октября по 1 ноября 1832 года и с 6 по 11 января 1833 года — ему удалось раздобыть отлично сохранившийся папирус и ряд подлинных древнеегипетских вещей.
Иван Петрович Бутенев не ошибся, предположив, что папирусу и ткани — несколько тысячелетий от роду. Спустя 65 лет после того, как его приобретения были доставлены в Россию, соотечественник Бутенева — замечательный русский ученый академик Борис Александрович Тураев установил, что безвестный писец и художник, оставивший нам этот древний документ, жил в XI-X веках до нашей эры, то есть три тысячи лет тому назад.
Академик Тураев не только прочѐл этот папирус, но и отметил целый ряд пропусков и ошибок, допущенных в своѐ время переписчиком, и объяснил их происхождение: писец механически копировал текст и не всегда понимал его смысл.
Сподвижник адмирала Нахимова
Весьма примечательна личность Бутенева — одного из первых на Руси собирателей египетских древностей.
Сын мелкопоместного тульского дворянина, он четырнадцатилетним подростком был отдан в Морской корпус в Петербурге. Его товарищами по учѐбе были люди, ставшие впоследствии известными общественными и политическими деятелями: адмирал П.С. Нахимов, составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» писатель Владимир Даль, декабристы Д. Завалишин и Ф. Вишневский.
После окончания Морского корпуса Бутенев в числе двенадцати самых достойных выпускников был отправлен в плавание на бриге «Феникс» для «практики и узнания наших и некоторых иностранных портов», как сказано в приказе.
Много морей и океанов избороздил Иван Петрович Бутенев на своѐм веку. Молодой двадцатидвухлетний мичман совершил под командованием будущего адмирала М.П. Лазарева кругосветное путешествие на фрегате «Крейсер». Вместе с Нахимовым служил он на линейном корабле «Азов» и здесь 8 октября 1827 года получил боевое крещение в знаменитой Наваринской битве.
В этом морском сражении с турецко-египетской армадой Бутенев находился на одном из самых тяжѐлых, опасных и ответственных участков — командовал шканечными* орудиями, в упор расстреливая неприятеля и находясь у него всѐ время на виду.
В Наваринском сражении экипажу «Азова» пришлось противостоять шести вражеским кораблям. И победителями из неравного поединка вышли русские моряки, показавшие чудеса храбрости, выдержки и самообладания. От метких выстрелов русских артиллеристов взлетел на воздух флагманский корабль египетской эскадры, затонули два фрегата и корвет, был уничтожен флагманский корабль тунисского адмирала, посажен на мель, а потом подожжен 80-пушечный турецкий корабль.
В бою Бутенев был тяжело ранен — ядром ему оторвало правую руку. Но и после ранения он не покинул боевого поста, остался в строю и продолжал руководить огнѐм. Вот как описан подвиг Бутенева в реляции командующего русской эскадрой:
«Во время сражения [Бутенев] командовал шканечными орудиями, исполнял свою обязанность как отлично храбрый офицер и, потеряв даже правую руку, которую оторвало ядром, оставался долгое ещѐ время наверху, возбуждая людей к исполнению их долга, и, наконец, не иначе сошѐл на низ, как после личных от меня убеждений. При сѐм случае не могу я умолчать и не довести до сведения необыкновенный пример присутствия духа сего храброго офицера, который во время самой ампутации руки его, услышав громогласное ура, издаваемое матросами при падении мачт с сражавшегося с нами корабля, не внимая ужасной той боли, которую, без всякого сомнения, он чувствовал, вскочил и, махая оставшеюся рукою, соединял с ними свои восклицания и всеми мерами старался ободрять тех раненых, коими кубрик тогда был наполнен».
Очень тепло отзывается о своем боевом друге П.С. Нахимов. Он писал: «Бедный Бутенев потерял правую руку по самое плечо. Надо было любоваться, с какой твердостью перенѐс он операцию и не позволил себе сделать оной ранее, нежели сделают марсовому уряднику**, который прежде него был ранен».
Несмотря на тяжѐлое увечье, Бутенев не оставил службы на флоте. Во время русско-турецкой войны 1828—1829 годов он командовал бригом «Ахиллес», плавал в Архипелаге, Средиземном море и около Константинополя, принимал участие в блокаде Дарданелл.
В 1831 году капитан-лейтенант Бутенев был назначен командиром двадцатипушечного брига «Парис», на котором и побывал в последующие годы в Египте.
Умер он в расцвете сил, не достигнув и 35-летнего возраста, от тяжѐлого заболевания, вызванного ранением в Наваринском бою.
Современники высоко оценили деятельность этого верного сына родины, отважного моряка. В статье, посвящѐнной его памяти, Бутенев назван «одним из деятельнейших флотских офицеров», а его короткая жизнь охарактеризована, как полезная для отечества, «ознаменованная знанием своего дела, блистательной храбростью и пламенным рвением к исполнению своего долга».
Но заслуги И.П. Бутенева, как одного из первых русских собирателей восточных древностей, остались незамеченными современниками. И лишь сравнительно недавно удалось по архивным материалам установить значительный вклад его и в этой области.
*Шканцы — открытые места в средней части верхней палубы военных кораблей. Шканечными орудиями называются пушки, установленные на шканцах.
**Марсовый урядник — матрос, несущий службу на марсе — небольшой полукруглой площадке на мачте корабля.
На фото: первый лист папируса Бутенева, ныне хранится в Институте востоковедения РАН.
(с) Из книги "Страна Большого Хапи" (Н.Петровский, А.Белов; 1973 г.).