75 лет назад, 2 сентября 1945 года, был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Японии.

📸 На фотографии: подписание Акта о безоговорочной капитуляции Японией на борту линкора «Миссури» в Токийском заливе. Этот снимок сделал фотокорреспондент газеты «Правда» Виктор Темин.
Сохранились воспоминания фотокорреспондента о 2 сентября 1945 года. Представляем вашему вниманию часть рассказа Виктора Темина:
«Снимок этот - единственный в Советском Союзе. К сожалению, это событие никому из фотокорреспондентов заснять не удалось. И мне он достался трудно.
<...> Уже в сентябре Япония должна была подписать Акт о безоговорочной капитуляции. И редакция «Правды» командировала меня в Токио. Процедура подписания должна была происходить на борту амеркианского линкора «Миссури», который стоял в Токийском заливе. Запечатлеть это событие 2 сентября 1945 года прибыло около 200 корреспондентов различных стран мира. Всем указали места для съемок. Советских журналистов поставили в 70 метрах от стола, где будет подписываться Акт о капитуляции. Я пришел в отчаяние. Телеобъектива у меня не было. А это значит, что съемка обречена на провал.
Передо мной была проблема: если я не сфотографирую капитуляцию, редакция вынуждена будет печатать снимки английских или американских агентств. Этого нельзя было допустить. Нужно искать выход.
<...> Приблизившись вплотную к молодому парню из охраны первой цепи, я решительно протянул ему зажатую в руке банку черной икры. Он улыбнулся, посторонился, пропуская меня, и сказал: «О'кей». «Джим!» - негромко крикнул он товарищу из второго кольца по оцеплению, показывая банку, и кивнул в мою сторону. «О'кей», – посторонился Джим и, подхватив банку, пропустил меня вперед. «Теодор!» – крикнул он стоявшему в третьей цепи охраны.
Лучшее место для съемки занимали корреспондент и кинооператор одного из американских агентств. Специально для них у борта была сделана удобная площадка. Я сразу оценил место и подался на площадку. Вначале заокеанские коллеги встретили меня недоброжелательно. Но вскоре мы уже хлопали друг друга по плечам, как старые друзья. Этому способствовал запас в моих необъятных карманах банок с черной икрой и водки.
Нашу оживленную беседу прервали два американских офицера: «Сэр, прошу вас удалиться на места, отведенные советским журналистам», – вежливо предложил мне один из них. «Там неудобно снимать» – упрямился я. <…> «Это место закуплено американскими агентствами, сэр, – отвечал офицер. – Они заплатили за него 10 тысяч долларов». Офицер начинал сердиться. Вот он, капиталистический мир с его законами, подумал я.
<…> Я не хотел сдаваться, отступать перед ними. Неужели я пролетел 12 тысяч километров зря? Я озирался по сторонам. В это время к столу, где будет подписываться Акт о капитуляции, мимо меня шли представители союзных стран. Я увидел, что на борт поднимается делегация Советского Союза, которую возглавляет знающий меня генерал-лейтенант Кузьма Николаевич Деревянко. Я прорываюсь сквозь цепь охраны и бегу к нему навстречу. Пристраиваюсь и, шагая рядом, шепчу: «Мне не дают места для съемки, съемка обречена на провал!» Деревянко, не оборачиваясь, тихо говорит: «Следуйте за мной».
Я шагаю по палубе с делегацией Советского Союза. Американские офицеры идут сзади, не упуская меня из виду. Навстречу Деревянко выходит глава американской делегации Макартур. Деревянко представляет советскую делегацию: «А это специальный фотограф Сталина Виктор Темин!» – говорит Деревянко. «Где вы хотите встать для съемки?» – обращается он ко мне. «Здесь!» – уверенно говорю я и показываю на площадку, где расположились американские коллеги. «Надеюсь, вы не возражаете?» – обращается Деревянко к Макартуру. «О’кей», – отвечает тот и знаком руки как бы отсекает от меня следующих за мной по пятам тех двух офицеров. Я смотрю на них иронически и торжествующе.
Я забираюсь на подмостки и становлюсь прямо напротив стола, где будет подписываться Акт капитуляции. Я доволен: у меня всем точкам точка!
<…> Мой снимок напечатала «Правда». Редколлегия отметила мою находчивость, оперативность. Премировали меня. Снимок хвалили мои коллеги. Позднее он вошел во все военные сборники, в один из томов «Великая Отечественная война». Но я был доволен по другому поводу: это был последний снимок войны!»
Текст фонограммы расшифровала научный сотрудник Музея современной истории России М. Полищук.