Предыдущая публикация
БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК СЕВАСТОПОЛЯ ЧТОБЫ ПОМНИЛИ...
ОН ПРОШАГАЛ ОТ СЕВАСТОПОЛЯ ДО БЕРЛИНА
ПАМЯТИ БОРИСА ГРИГОРЬЕВИЧА ШЕЙНИНА
26 мая 1915 года - Родился коренной севастополец, фронтовой
репортер, советский фотограф, российский сценарист
и кинорежиссёр.Фотолетописец Севастополя
( много уникальных архивных фото Севастополя)
Борис Григорьевич Шейнин - коренной севастополец, ещё
6-классникомБоря решил стать профессиональным фотографом.
На конкурсе севастопольской школы N 8 он ведь занял первое место!
Мечта неожиданно сбылась, когда его призвали служить на ЧФ флот.
На выставке в Севастополе в Доме флота на снимки матроса Бориса Шейнина о флотских учениях обратил внимание заместитель наркома
ВМФ И.В. Рогов. Он приказал направить моряка (без установленных в то время характеристик) в редакцию газеты «Красный флот», которая
стала выходить в Москве.
6-классникомБоря решил стать профессиональным фотографом.
На конкурсе севастопольской школы N 8 он ведь занял первое место!
Мечта неожиданно сбылась, когда его призвали служить на ЧФ флот.
На выставке в Севастополе в Доме флота на снимки матроса Бориса Шейнина о флотских учениях обратил внимание заместитель наркома
ВМФ И.В. Рогов. Он приказал направить моряка (без установленных в то время характеристик) в редакцию газеты «Красный флот», которая
стала выходить в Москве.
Всю войну «Красный флот» печатал фотографии Бориса Шейнина
из Одессы и Севастополя, с фронтов и флотов, из Вены и Берлина.
СЕВАСТОПОЛЬ НЕ СТАНЕТ УКРАИНСКИМ. ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО
из Одессы и Севастополя, с фронтов и флотов, из Вены и Берлина.
СЕВАСТОПОЛЬ НЕ СТАНЕТ УКРАИНСКИМ. ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО
В последние свои годы Боря Шейнин тяжко болел.. Он перебрался с большой неохотой из квартиры-подвала в центре города на окраину,
но в хорошую 2-х комнатную , — жаловался мне:
- Мишель, хоть ты не забывай меня!…И я приходил аккуратно каждую
неделю. И записывал за ним всё, что он расскажет.
А рассказчик он был, когда-то отменный. И я записывал!
И разговоры мы с ним разговаривали «за жисть!»..
но в хорошую 2-х комнатную , — жаловался мне:
- Мишель, хоть ты не забывай меня!…И я приходил аккуратно каждую
неделю. И записывал за ним всё, что он расскажет.
А рассказчик он был, когда-то отменный. И я записывал!
И разговоры мы с ним разговаривали «за жисть!»..
Тогда-то он меня спросил:
- Мишель, как ты относишься к украинизации Севастополя?
- Стараюсь не думать.
- А я думаю.
- И что ты надумал?
- Никогда, никогда, Мишель-вермишель, мой Севастополь
не станет украинским.
- Но стал же! Но он меня словно не слышит.
- Никогда, корабли не покинут бухты Севастополя! – и вопрос в упор,
— а ты, Михал Леонидыч, как думаешь?
- Боречка, я думаю точно так же, как и ты!..
- Мишель, как ты относишься к украинизации Севастополя?
- Стараюсь не думать.
- А я думаю.
- И что ты надумал?
- Никогда, никогда, Мишель-вермишель, мой Севастополь
не станет украинским.
- Но стал же! Но он меня словно не слышит.
- Никогда, корабли не покинут бухты Севастополя! – и вопрос в упор,
— а ты, Михал Леонидыч, как думаешь?
- Боречка, я думаю точно так же, как и ты!..
Я приходил к нему почти каждую неделю и он таял на моих глазах — мысль не цеплялась за мысль, и лишь я научился его слушать
и понимать.. Да и дочь Тамара, которая его кормила-поила .
Я однажды попросил его расписаться под записанными мною тезисами, он привстал с кровати и подписал. Руки его и тело при этом дрожали
так, что даже в своей фамилии Боречка допустил ошибку.
Конечно, и на эту его квартиру, приходили, когда он мог ещё объясняться — Григорий Поженян приходил, и Василий Субботин,
и Владислав Микоша…
и понимать.. Да и дочь Тамара, которая его кормила-поила .
Я однажды попросил его расписаться под записанными мною тезисами, он привстал с кровати и подписал. Руки его и тело при этом дрожали
так, что даже в своей фамилии Боречка допустил ошибку.
Конечно, и на эту его квартиру, приходили, когда он мог ещё объясняться — Григорий Поженян приходил, и Василий Субботин,
и Владислав Микоша…
Но люд не пишущий, но знакомый Боре, — по его работе фотографом на заводе «Маяк», а потом — в Институте биологии Южных морей,
не приходил — далеко добираться. А потом он и сам не хотел, чтобы приходили, не хотел, чтобы его видели таким беспомощным. Он стеснялся самого себя. А, когда он только начинал болеть, но чувствовал себя более менее прилично, ему было мало,
что я приходил каждую неделю, в то время я переписывал
3-е издание его книги.
«В объективе — война», которая признана лучшей, чем два предыдущих издания ( это не я так думаю, так думает журнал «Фото»
в котором напечатана рецензия на книгу Шейнина и на мою «Причастные лично» и в котором помещён большущий очерк
о самом Борисе Шейнине…) , он посылал мне ещё и письма.
не приходил — далеко добираться. А потом он и сам не хотел, чтобы приходили, не хотел, чтобы его видели таким беспомощным. Он стеснялся самого себя. А, когда он только начинал болеть, но чувствовал себя более менее прилично, ему было мало,
что я приходил каждую неделю, в то время я переписывал
3-е издание его книги.
«В объективе — война», которая признана лучшей, чем два предыдущих издания ( это не я так думаю, так думает журнал «Фото»
в котором напечатана рецензия на книгу Шейнина и на мою «Причастные лично» и в котором помещён большущий очерк
о самом Борисе Шейнине…) , он посылал мне ещё и письма.
Теперь, когда с приездом в Израиль я шибко поумнел, понял — это бесценные письма и из них тоже родилось, — сейчас!
— множество невыдуманных историй.
Скончался Борис Григорьевич после тяжёлой болезни
10 мая 1990 года.
На похоронах меня не было по уважительной причине, — лежал
в киевской клинике Николая Амосова и сам находился между жизнью
и смертью. Но мне рассказали, что хоронил его ВЕСЬ Севастополь.
Он был его фотолетописцем.
Похоронен на военном-мемориальном кладбище в СЕВАСТОПОЛЕ
— множество невыдуманных историй.
Скончался Борис Григорьевич после тяжёлой болезни
10 мая 1990 года.
На похоронах меня не было по уважительной причине, — лежал
в киевской клинике Николая Амосова и сам находился между жизнью
и смертью. Но мне рассказали, что хоронил его ВЕСЬ Севастополь.
Он был его фотолетописцем.
Похоронен на военном-мемориальном кладбище в СЕВАСТОПОЛЕ
Об авторе: Михаил Леонидович Лезинский:
Известный писатель. Автор многих книг прозы. Лауреат литературных
конкурсов. Длительно жил в Севастополе.
Сейчас проживает в Израиле.
НЕКОТОРЫЕ ЗНАМЕНИТЫЕ РАБОТЫ МАСТЕРА
Известный писатель. Автор многих книг прозы. Лауреат литературных
конкурсов. Длительно жил в Севастополе.
Сейчас проживает в Израиле.
НЕКОТОРЫЕ ЗНАМЕНИТЫЕ РАБОТЫ МАСТЕРА
1941 Выступление Аркадия Райкина в одной из частей ЧФ
1941 Лидер эсминцев ЧФ «Ташкент» в Южной бухте
1941 Линкор «Парижская коммуна» ведёт огонь в осаждённом Севастополе
1941 Немецкий самолёт, сбитый над Севастополем
1941 Оборона Севастополя.
1941 Подвиг матроса Василия Покутного, спасающего крейсер
«Красный Кавказ»
«Красный Кавказ»
1941 Филипп Октябрьский выступает на Севастопольском морском заводе им. С. Орджоникидзе
1942 Взрыв немецкой подводной лодки
1942. Горит Владимирский собор
1942 Оборона Севастополя. Передовая
1942 Оборона Севастополя. Передовая
1944 Освобождение Севастополя.
Авторское название «Не успели уйти...
Передовая после боя
7 мая 1944 Освобождение Севастополя.
7 мая 1944 Освобождение Севастополя.
Авторское название «Севастополь в огне»
Колона военнопленных 1944
1944 г. немецкое кладбище
Севастопольские жители возвращаются в разрушенные дома
май 1944
Севастопольские жители возвращаются в разрушенные дома
май 1944
ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЛЮБИМОГО ГОРОДА
Следующая публикация
Нет комментариев