* записки уроженца глубинки

ПОД СОЛНЦЕМ СТАЛИНСКОЙ КОНСТИТУЦИИ
День сталинской Конституции ежегодно запоминался в детстве запахом куырдака.
Это у нас, казахов, татар нашего села как практически у тюркских народов блюдо из жареного мяса. Ступив впервые на землю братьев-гагаузов, с удивлением (а, попробовав, и с восхищением) узнал о наличии у них тоже аналогичного яства.
5 декабря в нашей Покровке знаменовал
Своего рода ритуал. Начинался забой бычков или телок.
Резали крупно-рогатый скот.
Когда в нашей полосе стабильно устанавливалась морозная погода - можно было без опаски хранить мясо - холодильников тогда не имели.
Появившийся в 70-е "Орск" вмещал в морозильном чреве максимум пару курочек.
Самый крутой тогда "ЗИЛ" у нашей родственницы Марвар эби Сиразиевой в узбекском кишлаке, с-зе "5 лет Узбекской ССР" мог приютить тушку целого барана.
Но бараны и КРС были у нас, в Покровке.
А "ЗИЛ" - в далеком кишлаке.
Довелось жить отроком там пол-лета.
Баранов почти не видел.
Ибо все поля были засеяны хлопком. Лишь местами - клевером.
Скот пасти было негде.
Зато у нас, на юге Оренбуржья, скот было где пасти.
Вот и слали мы им мясо посылками зимой.
Получая в виде ответной любезности сухофрукты.
Редкость тогда на столе россиянина.
Мама на скорую руку готовила куырдак (кувырдак - кому как по нраву) из свежеосвежеванного животного - нужно было накормить бригаду сельских добровольцев, прибывших к нам по зову на Омэ.
Омэ больше запомнились в татарской части незабвенной Покровки как праздник убоя гусей, стартовавший в каждом доме на нашем краю тоже после 5 декабря.
Весь зимний день татарские тетки - соседки и родня в передничках щипали пух и перья, которых хватило бы на сотни Пушкиных. Вернее, Тукаев, Такташей, Дэрмендов (Рамиевых).
Вечером, кстати, собирались те же участницы Омэ.
В иных домах пели песни, говорили баиты, вышедшие из-под пера известных или неизвестных поэтов нашего народа.
Вечерние посиделки после Каз - Омэсе проходили порой и в присутствие ряженых.
Однажды сосед Нурулла абы Мурсалимов, не желая оставаться дома в одиночестве, переоделся под татарку и явился к нам с супругой Наиля апа под видом ее гостьи издалека.
Номер не прошел.
Быстро рассекретили.
Но вернемся к нашим баранам.
Вернее, к КРС.
Отец развешивал куски мяса на веревке на летней кухне. На шесте или просто гвоздях.
Сюда время от времени наведывался усатый сторож - наш кот.
Выловив несколько мышей, выкладывал их в ряд перед отцом, как бы отчитываясь о проделанной работе.
Ловить мышей доводилось и мне - руками.
Голыми.
Эта привычка до сих пор непреодолима.
Помню, однажды ч Челнах, в редакции нашей газеты в пос. ЗЯБ женщины боялись ходить по коридору - у стены сидела мышка.
Я без церемоний выловил ее и отнес, отпустил ради хохмы в коридоре соседской конторы - дезинфекционной станции.
Итак с мышками ращобрались.
Вернемся к мясу в летней кухне.
Каждое утро заносил оттуда домой солидный кусман на четыре-пять фунтов, иронизируя над страдавшими от нехватки мяса горожанами.
Которые, дескать, кладут в суп кусочек мяса в два-три пальца толшиной.
Ради запаха.
В отличие от сельчан иной веры у нас не было понятия первого и второго блюд.
Был на ужин наваристый суп (татарская лапша), после которого тянуло на сон.
И мы шли на боковую.
Выпив катыку. Родители делали жто охотней.
Как-то наш пкдагог, то ли Фатима Кабиевна, то ли учительница истории и обществоведения, тожп казашка, сообщила нам, что мясо на ночь есть вредно.
Я передал это родителям.
Мама отреагировала иронично: "Видно, потому, что мясо на ночь вредно, твой дед Исрафиль прожил до 96 лет".
Позже понял - возможно, катык нейтрализовал вредные вещества, образующиеся от непереваренного мяса (это занимает почти сутки) в желудке едока.
Наедались перед сном до отвала мяса.
Так, на склоне лет судьба отблагодарила родителей за все их гастрономические страдания в колхозе.
Родители наши выросли под солнцем сталинской Конституции.
Однако, судя по их отзывам, это солнце хотя им и светило, но не грело.
Хуже того.
Могли им (родителям) светить годы.
Где-нибудь на холодном ветру Сибири.
Если бы позволили что-либо в адрес отца народов или припозднились не раз на работу.
По воспоминаниям отца, за тем, кто не ходил на голосование, приходили.
И он исчезал навсегда.
Поэтому голосовать на выборах за Конституцию СССР 1936 года они, естественно, ходили.
Хотя и были не в восторге от той власти.
А вот благами брежневской Конституции 1977 года не могли нахвалиться.
- Сез котырып торасыз эле! (вы с жиру беситесь), - то и дело приговаривали родители, сравнивая бытовые радости от власти развитого социализма с пережитыми ужасами жизни при Сталине.
Можно не верить их словам.
Тому, что они рассказывали.
Отцу, который голыми руками чинил под открытым небом зимой в МТС (это не телефонная компания, а машинно-тракторная станция).
За "зарплату" - 800 граммовый кусок черного хлеба и литр прокисшего катыка.
Потом труд на морозе принес свои горькие плоды - руки и ноги перестали повиноваться.
И лишь сеансы гирудотерапии, коими в совершенстве владели его мать Юзлюки - наша бабушка из Татарстана и наша мама, вернули ему здоровье.
За отсутствием обуви отец, по его словам, носил резиновые боты электрика.
Вот таковы были будни великой державы.
Дома наша мама топила печь соломой, ибо кизяк у них забирали.
Воду носили из реки.
Колонки на селе появились при раннем Брежневе.
Как и газ в баллонах.
Там же, на реке Илек, стирали многое из верхней одежды.
Тем, кто ныне тоскует по сталинскому порядку, следует помнить, что за повторное опоздание на работу на 5 минут давали срок.
Как и за вынесенные с колхозного поля колоски.
Как и за неудачную шутку.
В прессе читаю: отца одного из сельчан, переживавшего из-за задержки обеда в поле, законопатили надолго за брошенную фразу
: "Но что, товарищ Сталин, теперь мы кушать станем?"
Все еще жалеете, что не довелось жить при отце народов?
Ошутите себя механизатором в поле.
Летом в бригаде ночь проводили, изнывая от нашествия комаров.
Под утро кровососы исчезали.
Самое время поспать.
Увы.
Нужно вставать.
работали за миску пшеной каши.
Иногда перепадали кусочки мяса.
И тут иной раз шли на хитрости.
Тот, кто доставал из котла мясо, сговорился с одним из друзей - если попадет жирный кусок, спрашивал не как обычно: "Это кому?"
Задавал вопрос по-татарски ( бригада состояла в основном из татар): "Бу кемгэ?"
Разгадавший эту хитрость русский товарищ по работе, схватил однажды лакомый кусок и с криком: "Минэ!" ("н" произносится с прононсом, как у французов) тут же отбежал в сторону.
Это поведал наш отец.
Как и многое другое из менее веселых случаев.
Как однажды запоздал обед в поле.
Отец трудился со старшей дочерью на сеялке.
Есть хотелось очень.
Обнаружив горбушку хлеба в дусте, отряхнули ее и отправили в рот.
Под солнцем сталинской Конституции происходили и другие занятные события.
Например, когда агитатор из города заливал у карты строек пятилетки о новых впечатляющих победах, один из колхозников выкрикнул в сердцах: Тут жрать нечего, а вы все о новых заводах и фабриках!"
К сожалению, описывая прошлое, вынужден повторяться.
Ибо стараюсь основываться на воспоминаниях родителей.
Хотя есть и оправдание иного рода - прибавляются новые читатели.
Не знакомые с предыдущими текстами.
Не так давно встретил сына одного знакомого руководителя СМИ.
Сын сторожил детсад.
Ныне, оказывается, башмачник.
То, что он башмачник в классическом виде, понял, взглянув на него.
Вечером, похоже, пил как сапожник.
А стельку.
А утречком понесло его в пункт приема цветных металлов.
Явно не золотые руки свои понес сдавать.
- Жаль, нет сейчас Сталина, - вырвалось у него.
- Если верить моему отцу, тебя за прогул и нетрезвый вид при Сталине давно бы приголубили сроком лет на пять, - пояснил ему.
Не так много вспоминал отец о жизни при отце народов.
Боялся всего.
Даже перекидал тихой сапой в туалет ПСС И.В.Сталина, что я в бытност директором ДК села Покровка перетаскал из музыкальной комнаты дома культуры , где хранились списанные при Хрущеве издания.
Но и того из воспоминий отца предостаточно, чтобы обрисовать ситуацию с "процветанием" села в эпоху Сталина.
Окидывая мысленным взором родную Покровку, не могу вспомнить, что же здесь было возведено при Сталине?
Ничего.
Все - наследие "проклятого царского режима".
Нам довелось застать покосившиеся землянки жителей нашего села.
То же самое могу сказать о населенных пунктах родного Соль-Илецкого района и самом райцентре, "донашивавших" старое жилье.
Ну, если не брать двухквартирные дома лесхоза на улице Победы.
Одна из квартир при Сталине, а скорее всего, при Хрущеве досталась нашей тете светлрй памяти Асма апа как участнице ВОВ.
Асфальт в ряде улиц в нашем селе положили при позднем Брежневе.
Двухэтажки и двухквартирные дома тоже.
Лишь при Хрущеве власть повернулась к селу лицом, а не нижним задним бюстом как при Иосифе Виссарионовиче.
Жилье при котором строили лишь в городе. Да и то для партноменклатуры.
Напрочь забыв о нуждаж колхозников, при Сталине не имевших паспортов и живших как в рабстве.
Никита Сергеевич, вызываюший меньше восхищения у иных, чем его предшественник, затеял строительство жилья для каждой семьи в грандиозных масштабах.
Советские люди покинули тесные коммуналки, что обрыдло всем и заимели собственное жилье.
Которое многие хают, как и Хрущева.
Иные продолжая в нем жить по сей день.
На генетическом уровне сохранил, должно быть, от родителей память на грани содрогания о периоде "жить стало лучше, жить стало веселей".
Из советского периода выбираю эпоху Хрущева за оттепель и время Брежнева за относительно сытое детство.
С неизменным уважением к читателю
Габдулбары ДАВЛЕТГАРЕЕВ,
журналист, блогер.
ТАТАРСТАН.
В годы ВОВ наш отец возглавлял бригаду трактористов Кавалер ордена Трудового Красного знамени.
На снимке: обед в поле. Кадр из фильма сталинской эпохи "Трактористы".